Щемит волны морские прибоем.
Испуганные выползают они на берег златой, и, корчась с пеной, пузырясь, пропитывают лежалый песок.
По бережку вальяжно шныряют двое – это я и квадратичная тень от моего прибрежного присутствия.
- Жарковато,- я расстегиваю верхние пуговицы на безрукавке и гляжу, как тень спазматично хватается за горло, силясь задушить себя молодящуюся и закомплексованную цветом.
Закуриваю и вижу, кривляется, выпуская не обычный сероватый, а чёрный затхлый дым, закашливается и барабанно молотит заточенной рукой по спине.
У парапетного обрыва срываю молнию ширинки.
Что же тень там прячет, словно угря тёмного отростка, суёт руки вниз, будто чешется всей пятернёй.
Аллеи обнажают шорохи бархатным ворсистым каштановым листом.
Отекает темень.
Подходя к фонарю, сникшему грустному бедолаге, перегнувшему своё тело через невидимую ось, и срыгивающему мутный кисловатый свет, вижу – приосанилась, ноги точёные - хоть подиум подавай, руки в карманах - снова что-то прячет.
И лишь в номере, где галогенная лампочка иглой вспарывает пожелтевшие вены, ушла, обиженно, и не хочет лицезреть, как моё тело корчится на коротконогой кроватке, до следующего утра и всю ночь страдает в унижениях лунного полумесяца.