Ещё не дойдя до дома, Татьяна услышала звуки баяна. Сашка наяривал вовсю и подпевал сам себе:
«По деревне шла и пела
Баба здоровенная,
Кункой за угол за дела,
Заревела, бедная…»
Всё ясно! Где-то наподдавался! Нет, он нечасто пил, Сашка-то, но если выпьет лишнего, то всегда дурным голосом поёт матерные частушки. Первые годы она ругалась, вырывала баян, пыталась урезонить его, уложить спать, чуть до драки не доходило!
- Не лезь, стерва, убью! – орал ничего не соображающий Сашка. – Дай попеть человеку, когда душа просит!
- Да ты не поёшь, а орёшь! Люди же кругом! - убеждала она.
– Люди! А что люди, не человеки, что ли?! Пусть слушают!
«Опа-на, опа-на,
Вся деревня в ёлочку,
А я одна осталася,
На речке прокупалася!»
Немного сбавлял Сашка обороты, заменяя матерные слова пристойными. А что с ним поделаешь, уж такой он человек, Сашка Корнеев, работать - так работать, а гулять -так гулять! Впрочем, несмотря ни на что, за пятнадцать лет Татьяна ни разу всерьёз не пожалела, что вышла за него замуж. Порой отчаянно ненавидела, а любить не переставала… Вот ведь какие дела!
И сейчас она не стала затевать скандал - чего взять с пьяного-то? – а ласково погладила его по волосам:
- Да ты пой, пой, только лучше ту, нашу любимую…
И Сашка как-то моментально почти протрезвел, снова взял в руки баян, склонился над ним патлатой головой, стать подбирать мелодию… Пальцы плохо слушались, но вот что-то стало получаться, и запел негромко:
«Дождь осенний стучит по крышам,
Поздно вечером грустно одной,
Мать седая письмо сыну пишет:
Что ж не слышно тебя, мой родной?»
Почему-то Таня любила эту песню, даже хотелось поплакать, и плакала, но слёзы были лёгкие, светлые. Сашка очень любил Таньку в эти минуты, что она вот такая, близко к сердцу всё принимает, что любит и умеет слушать, и старался вовсю:
«Ты не думай, что денег жду я,
Нет, сынок, не о том моя грусть,
Деньги трать на жену молодую,
Я и так как-нибудь обойдусь…»
После этого он становился совсем покладистым, молча выпивал поданную женой стопку водки (не выливать же!) и говорил: «
- Ну, всё, мать, я спать пойду…
И кто знает, может, поэтому и жили они дружно да ладно - до скандалов, как у некоторых, не доходило. А на другой день ему уж и не хотелось пить…
Сашка ушёл спать, а Таня убрала со стола, подмела пол, протёрла его влажной тряпкой, включила телевизор, села и задумалась. Она смотрела на экран, а перед глазами мелькали совсем другие картины…
Это было как раз после выпускного вечера. Уже поздно она возвращалась домой одна, но страшно не было. Остановки за две до дома её догнал какой-то парень на велосипеде, поздоровался , хоть она его и не знала, и поехал рядом. Так они и приближались к дому: она шла, он ехал… «Что же ты, кавалер? - неожиданно для себя самой вдруг сказала Татьяна. - Так и будешь провожать даму, она - пешком, ты – верхом?». Тут парень слез с велика и просто повёл его, идя рядом с девушкой. На вечере Таня выпила немного шампанского, оно кружило голову, придавало смелости. Она ещё ни разу не дружила с мальчишками, ей больше нравилось сидеть дома, читать книги, решать задачи. Многие считали её странной, чуть ли не синим чулком, но это было не так. Наверное, просто не нравился никто. А о любви, о принце на белом коне мечтает любая девчонка, даже самая умная…
Они с Сашкой (а это был именно он) почти до утра простояли возле калитки. А потом… Потом стали встречаться.
Как-то однажды, на дне рождения подруги, она, оглянувшись, заметила, что его нет в комнате. Вышла в коридор и услышала голоса его и Надьки - той самой лучшей подруги. Говорила Надька, то и дело касаясь то Сашкиного плеча, то руки. Она вставала на цыпочки и так и тянулась к нему всем своим гибким телом, смотреть на это было неприятно, и Татьяна убежала, глотая слёзы. Чуть позже Надька отозвала её в сторону и сказала:
- Ну, Танюха, поздравляю! Это не парень, а кремень, любит он тебя… Ну да, я поддатая, но, честное слово, думала, что лучше для тебя же делаю! И чем ты взяла его?
Откуда было знать беспутной красивой Надьке, что если человек любит, то лучше милой никого не может быть…
Через четыре года они поженились, когда Сашка уже отслужил в армии, а Татьяна закончила институт. И всё у них было хорошо. Подрастали дети, сын и дочь, работали оба, денег хватало, но вот в такие минуты, когда Сашка безмятежно спал, ей почему-то было грустно и обидно, что он не с ней сейчас, что не с кем поделиться впечатлениями за день, как-то одиноко было. А тут ещё дети уехали в гости к бабушке с дедушкой, в деревню, на молочко да на сметанку.
Вспомнился Танюхе ещё один случай. Они ходили в лес за грибами, и на обратном пути прихватил сильный дождь. Они еле успели спрятаться в какой-то трубе, просидели в ней, пережидая, часа два. Труба была широкая и длинная. Тут Сашка перепел ей, наверное, все песни, какие только знал, и она ему подпевала. Как ей нравилось его пение! Он пел и о Чуйском тракте, и фронтовые, и «У нас во дворе», и «Клён ты мой опавший»…
Лет через пять после женитьбы они купили баян… Иногда инструмент месяцами стоял без дела, только пыль с футляра стирали - некогда было! А иногда, вот как сегодня, по звукам баяна можно было определить Сашкино настроение. Если он пел частушки - значит, выпил, и душа просит веселья. Если фронтовые песни - скорее всего, у Сашки какая-то проблема. Ну, а если лирические или романсы, то и настроение под стать им, грустное, проникновенное, в это время из него можно было верёвки вить. Но Татьяна не пользовалась этим, она просто тихо радовалась, что он вот такой, её Сашка, и ни о ком другом и не помышляла.
Она подошла к кровати, поправила сползшее одеяло, убрала со лба мужа растрепавшиеся волосы и тихонько прилегла рядом, стараясь не разбудить. Может, всё это - муж, дети, которые скоро вернуться и оживят дом, звуки баяна по вечерам, повседневные дела, которые так интересно и легко делать для того, кого любишь - и называется счастьем?
И пусть летят годы, как птицы, не стоит оглядываться назад, надо жить настоящим! Ценить каждый миг, дарованный нам судьбой и, наконец, просто любить и понимать того, кто рядом с тобой…