Не заслоняя глаз от света 16

Ольга Новикова 2
Перевязывая и вводя стимулирующее сердце средство, я слышал за своей спиной, как Остин допрашивал девушек и Фриду, потом, какое-то время спустя, раздался хрипловатый низкий голос Крама и бесстрастный сухой – Марселя. Всё это проходило как-то мимо меня, скользя лишь по самому краю сознания – я был слишком занят, чтобы обращать внимание на посторонние раздражители. Я только отметил про себя, что призваны «вся королевская конница и вся королевская рать». Наконец, появился местный доктор, и я получил возможность хотя бы выпрямиться и оглянуться.
Холмс торчал в дверях, привалившись к притолоке – ленивая поза и никакое выражение расцарапанного Фридой лица. А вот руки  в карманах мне не видны - между тем, именно на руки и следовало бы смотреть. Сквозь приоткрытую дверь я видел, как Марсель, стоя у окна в коридоре, беседует с Фридой. Остин сидел на корточках, что-то разглядывал на ворсе ковровой дорожки и щупал пальцем. Крам, положив бумагу на подоконник, быстро писал. Его обступили девушки и наперебой что-то ему говорили.
- Я увожу её в больницу, - громко заявил призванный доктор. – Положение крайне серьёзное, ручаться ни за что нельзя. Но я и мои коллеги приложим все силы к её спасению. Помогите мне перенести её в экипаж, господа.
На призыв охотно откликнулись Остин и  Холмс. Я собрался было тоже помочь им, но меня молча остановил за локоть Марсель:
- На два слова, доктор.
Ничего я не мог с собой поделать – меня передёргивало от его прикосновения, пугал его тихий бесстрастный голос. И, главное, всё это отражалось на моём лице.
- Что вам нужно, инспектор?
Марсель неожиданно улыбнулся:
- А у вас сформировалась психология рецидивиста, Уотсон. Вы так же реагируете на полицию, как наши прочие клиенты – настороженность и неприязнь.
- Тут я в себе не волен, - отводя глаза, пробормотал я.
- Понимаю. Но отвечать на мои вопросы вас всё равно обязывает гражданский долг.
- Хорошо, спрашивайте.
- Спрашиваю. В котором часу вернулся Холмс?
-Что? – растерянно переспросил я.
- В котором часу вернулся этой ночью в номер мистер Шерлок Холмс? – терпеливо повторил Марсель.
- Во втором.
- Вы посмотрели на часы, когда он пришёл – поэтому говорите так уверенно?
- Я не смотрел на часы. Я задремал в кресле перед его приходом и проспал довольно долго. Он разбудил меня, когда пришёл, и это он сказал мне, что уже второй час ночи.
- То есть, в принципе, мог быть уже и третий, и четвёртый час?
- Зачем бы ему обманывать меня?
- Затем же, зачем и всегда обманывают люди. Чтобы ввести в заблуждение на свой счёт. Мистер Холмс был здесь вечером, он последним видел пострадавшую девушку, и никто не знает, когда он ушёл. Зачем он приходил, тоже непонятно. Общеизвестно, что мистер Холмс не посещает бордели, исключая эту его связь с мадам Сони. Вам не кажется, что всё вместе наводит на размышления?
- Нет, - я отчаянно замотал головой. – Мне не кажется. Я знаю Холмса. Мне дико слышать о ваших подозрениях на его счёт. Впрочем... Хотите начистоту, инспектор? Ничего другого я от вас и не ждал.
- Вот как? – Марсель снял очки и принялся протирать их платком. – Отчего же?
- Вы похожи на журналиста.
- Почему? – ошеломлённо захлопал близорукими глазами инспектор.
- Вам неважно, куда указывают факты. Вам хочется сенсационности и неординарности. Обвинить в убийстве меня – респектабельного врача, публикующегося в «Стрэнде» - это сильно. Обвинить в убийстве знаменитого сыщика Холмса – это вообще почти феерично. И, наверное, забавно наблюдать, как ваша жертва бьётся, как рыба на суше, хватая губами воздух.
Марсель густо покраснел:
- Неправда! Я иду за фактами.
- То, что Холмс вернулся ближе к утру – не факт, а ваша выдумка. А вы её преподносите, как факт. Если вам непонятно, зачем приходил сюда Холмс, вам следовало бы спросить у него об этом... Впрочем, нет, - тут же стушевался я. – Он вам не рассказал бы. И не расскажет.
- Вот видите!
- Да потому что есть вещи, о которых не будешь рассказывать каждому. Тем более вам.
- Вещи, которых человек стыдится.  Иначе, почему бы молчать о них?
- О, я не верю, что вы не понимаете. При всех прочих условиях, вы – далеко не дурак, вы даже умны.
- Благодарю за комплимент, - ввернул Марсель.
- Пожалуйста. Да есть сто вопросов, на которые вы сами не захотите отвечать, если я вам их задам. При этом в них не будет никакого криминала.
- Ну, например? – очки, снова водружённые на нос, насмешливо блеснули.
- Ну, например: как часто у вас бывает стул? - я разозлился, и меня потихоньку повело вразнос. – От какой пищи у вас образуются газы? Подглядывали ли вы в детстве за своей матерью? Как вам нравится спать со своей женой и не лучше ли с любовницей? Онанируете ли вы в ванной? Чего вы боитесь? Храпите ли во сне и храпит ли ваша жена? Есть ли у вас внебрачные дети? Почему, наконец, вы приехали сюда, как только почувствовали малейшую возможность испортить жизнь Холмсу? Вы так отчаянно завидуете ему? Боитесь? Хотите, чтобы он был у вас в долгу? Ну! – и вздрогнул от прикосновения к плечу руки самого Холмса:
- Тише, Уотсон, тише, успокойтесь. Всё в порядке. Почему бы вам не задать ваши вопросы мне, Марсель? Вы ставите доктора в неловкое положение, заставляя сплетничать. А между тем, какая в этом нужда? Разве я уже отказался отвечать? Только... у меня к вам тоже один вопрос. Почему вы вообще бросились сюда – разве избиение проститутки клиентом ваша юрисдикция?
- Ну, это смотря, кто клиент, - уголок рта полицейского дёрнулся. – И не надо обвинять меня в стремлении к сенсационности. Я только не верю в непогрешимость. Сыщик Холмс вполне может оказаться убийцей Холмсом, а доктор Уотсон – убийцей Уотсоном. И если человек всё время скрытничает, это подозрительно. Но, с другой стороны, для чего я тут говорю об азбучных истинах? Залейте костёр моего подозрения живительной влагой информации, и я сам закажу вам нимб у жестянщика. Итак: что вы здесь делали ночью?
- Вечером, - поправил его Холмс. - Я покинул бордель около одиннадцати.
- А в номер добрались к двум?
- Да.
- И где были эти три часа?
- На это я вам затрудняюсь ответить.
- Странно, не правда ли?
- Отнюдь, - пожал плечами Холмс. – Я бродил по улицам в глубокой задумчивости, по сторонам не смотрел, город мне незнаком. Если вам очень хочется, я, наверное, смогу припомнить маршрут, но не думаю, что это вам хоть как-нибудь помогло бы. Я никого не встретил и даже не надеюсь, чтобы кто-нибудь мог подтвердить моё алиби.
- А как вы уходили отсюда, тоже никто не видел?
- Откуда я могу это знать, Марсель? Сам я никого не видел кроме девушки, с которой разговаривал.
- Пострадавшей?
- Да. Только пострадавшей она ещё не была.
- Ну, хорошо. Предположим, вы говорите правду. Но тогда заодно уж и скажите, зачем вы сюда приходили. То, что вы не ходите по борделям, общеизвестно. У вас на этот счёт твёрдые убеждения, и я не думаю, что вы могли именно теперь поступиться своими принципами. Так что вы здесь делали?
Холмс мгновение подумал, морщась, словно пробовал на вкус какую-то гадость. Наконец, устало – даже обречённо – ответил:
- Марсель, я не стану вам об этом говорить. Я ушёл тогда, когда девушка была в полном порядке. Если я и напугал её, то никакого физического вреда не причинил. Потом, я, хоть и сносно владею левой рукой, удары наносить предпочитаю правой. Здесь же был ярковыраженный левша, как и в номере Снаута. Вам назвать его имя?
- Грегори Лассар? – Марсель снова насмешливо блеснул стёклами очков. - Холмс, это полная чушь. Лассар эмигрировал ещё в конце декабря, после того, как размозжил вам голову, и его повсюду искали. А вы не оправились от этой травмы, заработали себе нервное расстройство и не хотите лечиться. Отсюда ваши... идеи. Вы подсознательно продолжаете переживать последствия травмы, и видите Лассара даже там, где его нет и быть не может.
Холмс побледнел.
- До интересных вещей мы договорились, Марсель. Выходит, я галлюцинирую с перепугу?
- Едва ли только с перепугу. Полагаю, ваш мозг был повреждён при ударе серьёзнее, чем вам хотелось бы думать. Кстати, ночным недержанием мочи вы тоже с этих пор страдаете?
Холмс втянул носом воздух, на какое-то время задержал его в груди и медленно выдохнул.
- Вы всё-таки нашли простыню. Где? И с чего, кстати, взяли, что энурез – моя болезнь, а не Уотсона? – говоря это, он незаметно тронул кисть моей руки, как бы извиняясь за такое неприятное для меня предположение. - В номере-то всё-таки всего одна кровать.
- Не составило труда понять. Доктор Уотсон другого склада, он не стал бы избавляться от простыни столь радикально, а при возникновении вопросов по поводу её исчезновения сразу признался бы, да и вы тоже сразу выдали бы его.
- Логично, - угол рта Холмса дёрнулся – не то усмешка, не то короткая судорога. – Ну и откуда она возникла, эта пресловутая простыня?
- Нам отдал её подопечный госпожи Благов  - этот умственно отсталый бедолага Бин. Объяснить он почти ничего не мог, с его-то умственной неполноценностью. Но на простыне мы нашли и штемпель, и пятно, и даже остатки специфического запаха вашего одеколона, Холмс:  «горьковатая нота полыни и мяты, тонко сочетающаяся с ароматом шалфея и кориандра», - безошибочно процитировал он строчку из рекламного проспекта известной парфюмерной фирмы.
Холмс нервно засвистел какой-то мотивчик. Его руки снова спрятались в карманы, но теперь даже по запястьям я видел их суетливое беспокойство.
- Мне нет смысла откровенничать с вами, Марсель, - наконец, заговорил он. – Разве что только по поводу энуреза. Да и то – вы не врач, так что и в этом смысла нет. Что бы я ни сказал, вы всё переложите на свой мотив, на свой колёр. С другой стороны, ничего серьёзного против меня у вас нет. Да, я был у этой девушки – не отрицаю, но вы сами понимаете, что будь у меня нужда убить её, я бы действовал совсем по-другому. Да вы меня, если по правде говорить, и не подозреваете. То есть, подозреваете, но не в этих убийствах, а в том, что я о многом умалчиваю. Что ж, вы и в этом совершенно правы. Наверное, вы в конце-концов и сами разберётесь, как когда-то разобрались с делом Уотсона. Но Уотсон, - он снова положил мне руку на плечо, и я теперь уже явственно ощутил, как она подрагивает, - в этом смысле крепче меня. А я сейчас вас не выдержу, - он повернулся и, больше не оглядываясь, быстрым шагом пошёл прочь из борделя.
Я повернулся к Марселю и развёл руками.
- Всё, инспектор. Мне добавить нечего. Послушайте, я вам ещё нужен? Я бы лучше догнал его, пока он не ушёл слишком далеко.
- О нет, я думаю, вы многое могли бы добавить, - насмешливо возразил Марсель. – Но вы – верный пёс, поэтому без команды «голос» мне и рассчитывать не на что. Ну что ж, я не буду давить на вас - бегите за хозяином.
- Холмс – мне не хозяин, он мой друг и мой пациент, - резко сказал я. – И, думаю, что сейчас оба нуждаются во мне. Так что всего хорошего, инспектор.
«А ведь меня не первый раз называют псом Холмса, - подумал я на ходу. – Как знать, не называет ли  меня в мыслях так же и сам Холмс»?