По утопающей в солнечных лучах аллее, аккуратно и не торопясь, ведомый собакой-поводырем, идет незрячий мужчина. Красавец лабрадор терпеливо ведет своего хозяина, не отвлекаясь ни на что вокруг. Прохожие с пониманием расступаются перед ними, освобождая путь. Сын, долго наблюдая, наконец, не выдерживает и спрашивает меня:
- Пап, а этот дядя, что совсем не видит?
- Ну почему же? Видит, только никак мы с тобой, а по-другому.
- По-другому? Как это? А я могу... - он немного заминается, подбирая слова, - ...видеть по-другому? А?
Я улыбаюсь в ответ. Мне сразу же вспоминается дядя Петя. С нашей последней встречи прошло уже чуть больше десяти лет. Я очень хорошо его помню. Ведь именно он научил меня смотреть на мир иначе, чувствовать его. Как сейчас вижу спешащего со школы домой худого светловолосого мальчугана, несущегося по широкой улице. Мне было тогда девять лет. А торопился я к своему лучшему другу — тридцатидвухлетнему Петру Карасеву, ну или для меня, дяде Пете. Мы жили в многокомнатной коммунальной квартире пятиэтажного панельного дома. Петр занимал небольшую комнатку с окнами во двор, а я с мамой и папой жил в чуть большей комнате около входной двери. Дядя Петя был слепым. С самого рожденья. Но я никогда не считал его неправильным, или же беспомощным, наоборот, я всегда восхищался им. Каждый день. Меня поражало все. Дядя Петя с легкостью справлялся с иголкой и ниткой, готовил вкусные обеды и потрясающий суп с курицей. По квартире он ходил уверенней любого зрячего. Я даже всегда старался подражать ему, закрывая глаза и бродя по комнатам, пока все это не заканчивалось грохотом поваленных вещей или набитой шишкой. Он был очень начитан и частенько рассказывал мне всякие интересные истории. При этом, он периодически выбирался в город на работу или за продуктами в магазин. Он делал все с уверенностью, умеючи. Был всегда дружелюбен и улыбчив, хотя частенько получалась виноватая гримаса, ведь он толком и не знал, как должна выглядеть настоящая улыбка. Но больше всего поражало другое — его увлечение, далеко несвойственное незрячим. Дядя Петя очень любил рисовать. Его картинны были необычными и непохожими на другие. Перед тем как начать, он всегда подробно расспрашивал меня о разных вещах. Я рассказывал ему как что выглядит, какие цвета вокруг нас, хотя конечно все это были лишь слова, ничего в себе не несущие для него. Мне очень нравилось смотреть как он рисует. Всегда красками. Гуашью. При том, только руками. Набирал побольше краски на палец, чтобы подсохнув, каждый мазок обретал форму. При этом смотрел всегда куда-то в сторону от холста. Я подсказывал ему, где какая краска, хотя он знал это и так по особым пометкам на баночках. С красками работал осторожно, не мешал их без нужды.
Так вот. Помню, как однажды забежал к нему со школы и увидел как он доделывает картину.
- Дядя Петь, а что это Вы нарисовали?
- Мишка, это небо.
- Небо? - изумился я, - но оно не бывает таким. Оно голубое, с облаками. Ну или серое, когда дождь идет.
- А что же у меня получилось?
- Ну, у Вас все красное и оранжевое, будто все небо в огне, будто горит оно.
- Значит получилось как я и хотел, - с улыбкой возразил он мне.
- Но так не может быть, дядь Петь! - не сдавался я.
- Мишка, я вижу небо именно таким.
- Как это?
Дядя Петя еще сильней улыбнулся.
- Пойдем, покажу.
Мы вышли в наш двор и сели на скамейку около высокой развесистой березы.
- Закрой глаза, Миш. А теперь посмотри наверх. Не открывай глаз. Представь, что ты никогда не видел неба. И потому не знаешь, какого оно цвета, какие бывают облака и что представляет собой солнце. Не знаешь насколько небо высоко и большое ли оно. Все что тебе известно, что оно над головой. Представь. Что ты чувствуешь?
- Чувствую тепло от солнца.
- Хорошо, а еще что?
- Легкий ветерок дует.
- Так...
- Ярко, даже с закрытыми глазами.
- Представь, Миш.
И тут я почувствовал. Не увидел, а именно почувствовал. Словно огненные всполохи беспорядочно закружились на чистом белом холсте. Они так высоко, но я все ровно ощущал их жар, даже обдувало горячим ветерком. На моем лице растянулась улыбка, будто меня осенила невероятная идея. Теперь мне стали понятны все картины дяди Пети. Я словно увидел мир по-новому.
- Пап? - я очнувшись смотрю на сына, - а я могу видеть по-другому?
- Можешь!
- Правда?
- Конечно, я тебя научу, но нужно постараться. Готов начать прямо сейчас?
- Да-да!
- Так, Петька. Закрывай глаза. А теперь, не открывая их, смотри на небо. Представь, что никогда не видел неба и совсем не знаешь, какое оно, какого цвета. Представь. Что ты чувствуешь?
- Тепло!
- Так, а еще что. Не забудь представить.
- Ну... ярко и...
И тут Петька охает, сидит, словно в оцепенении с минуту, а потом широко улыбается во весь рот.