Жена и ребенок остались в Киеве. Я часто приезжал в домик у озера, как я его называл, чтобы побыть наедине, поразмыслить. Особенно часто это случалось в периоды творческого «затыка», когда в голову не приходит ни одна путная идея, а если и приходит, то не ложится на бумагу.
Сейчас был именно такой период, и, надо сказать, в этот раз он затянулся. Я очень надеялся, что это затишье перед бурей.
Здесь царило спокойствие. Ни одного дома в радиусе километра, ни телевизора, ни телефона. Только я и книги, и еще старая печатная машинка в кладовке, да пачка горчичного цвета бумаги, на всякий случая, если вдруг прорвет. Мобилка ловила здесь слабый сигнал, скорее, к сожалению, нежели к счастью. Но на время моего пребывания в домике у озера я вставлял симку, номер которой есть только у жены. Ах да, теперь еще и у брата.
Артем Волин, мой старший брат, после смерти родителей долгое время пропадал. Долгое время – это четыре года. Я даже не знал, жив он, или нет. Брат объявился только месяц назад, позволив мне вздохнуть с облегчением. Оказалось, Артем жил в Чернигове, пил все четыре года, и вообще думал, что жизнь закончилась. Так случается, когда умирают близкие, даже если этих близких ты ненавидел. Особенно если ты их ненавидел, ведь тогда ты испытываешь вовсе не те чувства, которые ожидал испытать. Ненависть порождает подсознательное желание смерти тому, кого ты ненавидишь, а когда желание становится реальностью, ты вдруг понимаешь, что чувствуешь не удовлетворение, что с твоих плеч не упал тяжкий груз, а напротив, взвалился еще больший. Ты чувствуешь пустоту и вину за их смерть, которой ты желал. Артем ненавидел родителей и он вовсе не пытался скрывать, что желает им смерти, поэтому уже через день после того, как они попали в автокатастрофу, открыл для себя удивительную вещь – ему их не хватает. С ними связана его молодость, его детство, оно не получилось беззаботным, но детское непонимание делало его немного проще. Когда мы растем, получаем ненужные знания и заботы все становится куда сложнее.
Слава Богу, Артем выжил и дал о себе знать.
Он был первым из нас, кто начал писать, ему я обязан избранным путем. Хотя, мне кажется, не войди я тогда на кухню и не застань его за написанием рассказа, судьба все равно привела бы меня к творчеству. Но этого мы не узнаем. А в тот раз, на кухне, когда я спросил у него: «что ты делаешь?», он ответил: «творю». Его глаза при этом так горели, что мне стало интересно. Я попросил почитать. Он дал. Потом еще, еще… И в один прекрасный день мне самому захотелось попробовать.
Получилось.
Но ирония в том, что я превзошел Артема. Он первым добился печатной публикации в одном советском журнале, но потом было долгое затишье. Уже в независимой Украине Артем написал три романа. Не один из них не был опубликован. Я же, в 1994 опубликовал свой первый роман. Он назывался «Власть», это был не совсем ужастик, скорее, что-то мистическое. Роман не произвел фурора, но тогда мое имя впервые засветилось в литературных кругах. Последующие мои произведения были все успешнее и успешнее. Тогда как Артему везло меньше. Первый его опубликованный роман, «Время смерти», сожрали критики, второй, «Осень в красном», был поуспешнее, но так же подпорчен отзывами критиков. Вообще, его писательская карьера балансировала над пропастью, книги печатались неохотно, и читали их паршиво. Проскакивали удачные романы, но…
Словом, Артем Волин боролся за место под солнцем, как и все мы.
Этим летним утром, характерно спокойным для здешних мест, я выбрался к озеру, чтобы полюбоваться гладью зеленоватой воды, где частенько гуляла моя муза. Воздух был свежим, откуда-то со стороны леса, что находился с противоположной стороны домика, доносилось пение птичек, роса мочила мои кроссовки, но по этому поводу я не испытывал дискомфорта. Все было приятно и действовало на меня как таблетка хорошего успокоительного, после городской суеты и затхлости.
Подойдя к берегу, я присел и взял в руку пригоршню мелких камушков, а затем принялся пускать «жабки».
Ударяясь о поверхность воды «жабка» прыгала дальше, разнося круги водного эха.
Озеро – мое любимое место. Именно из-за него я купил этот домик. Тут было все: моя двухэтажная деревянная хибарка находилась как раз между озером и лесом, а вокруг пустые земли, тут был свежий воздух, тут была тишина, которую не смел нарушить шум машин (дорога находилась слишком далеко), тут был покой.
Наверное, природа и постель – два единственных места в мире, где бездействуя ты можешь получать удовольствие. Все остальное требует усилий, но здесь… здесь блаженное состояние души непоколебимо, здесь ты сам.
Очень редко сюда заезжала какая-нибудь машина, кроме моего внедорожника, практически никогда. Но сегодня было особенное утро, я услышал звук приближающегося урчания двигателя.
Повернув голову направо, я увидел скачущий по кочкам «Ауди 80», водитель, судя по всему, был пьян, поскольку не очень-то попадал в колею, проложенную колесами моего «Митсубиси».
Я поднялся с места, освободил руку от оставшихся камушков и направился к дому, не отрывая взгляд от приближающейся машины. У меня и в мыслях не было, кто это может быть. Во всяком случае, никто из моих знакомых не ездит на «Ауди 80». Возможно, кто-то заблудился, но мне казалось, что здесь даже заблудится некому.
Почему-то мне вспомнилось, что именно на такой машине разъезжал один из моих персонажей, а именно Владимир Смертин, из романа «Наставник».
В тот момент, когда я поднялся на крыльцо, «Ауди» уже остановилось возле дома. Дверь водителя открылась и из машины выбрался мужчина. Он был одет не по летней погоде, в черные брюки, посеревшие от грязи и пыли туфли, и серый пиджак на мятую светло-голубую рубашку. Мужчина выглядел уставшим, что объясняло его неумелое вождение, скорее всего он приехал из далека. Взгляд его, несмотря на усталость, выделялся вполне бодрой злостью. И смотрел он этим взглядом на меня. Грубые черты его лица украшала щетина, а сломанный нос придавал вид бывалого костолома. Лицо мужчины определенно было мне знакомо, но я никак не мог вспомнить, где я его видел.
- Доброе утро, – поздоровался я, пытаясь приветливо улыбнуться. Мне не очень-то это удалось, судя по тому, что вид костолома не изменился.
- Не больно оно доброе, – услышал я грубый голос заядлого курильщика. Голос, еще больше укрепивший мою уверенность в том, что я знаю этого человека.
Я стоял на крыльце, с той же глупой улыбкой и ждал, когда, наконец, он заговорит и объяснит мне, какого черта ему здесь надо. Но он, по-видимому, ждал, когда я сам это спрошу.
- Чем могу помочь? – наконец спросил я.
Мужчина изобразил жалкое подобие улыбки, которая сделала его лицо еще более отталкивающим.
- Вы – Андрей Волин, верно?
- Да.
- Хорошо, мне нужно решить с вами одно дело. Очень важное дело.
- Это какое же? – удивился я. Мне не хотелось, чтобы этот мужчин подходил ближе, тем более, чтобы он заходил в мой дом. Честно говоря, он немного пугал меня. Ведь случись что, никто не будет знать. Мое мертвое тело будет лежать здесь до тех пор, пока Лена не начнет волноваться…
Я прогнал глупую, ничем не обоснованную мысль.
- Кто вы? – спросил я.
- Давайте пройдем в дом, Андрей. Поговорим как нормальные люди. У меня важное дело, я измотан долгой поездкой. – Странный взгляд гостя не хотел открывать мне свою тайну. Его намерения оставались для меня загадкой, но инстинкт говорил, что они отнюдь не добрые. – Давайте пройдем в дом, – тон его приобрел повелительные нотки.
Мне ничего не оставалось, кроме как подчинится. Что-то подсказывало мне, что на просьбу уйти он не согласится.
Звук внезапно захлопнувшейся двери заставил меня вздрогнуть. Я испугался, что непрошеный гость заметит это проявления напряженности. Он заметил, расплывшись в уродливой улыбке.
- Кто вы? – повторил я свой вопрос после небольшой паузы.
- А почему такой бедный интерьерчик? У вас ведь, должно быть, достаточно денег.
Увильнув от вопроса он немного помог мне, поскольку страх, вызывающий нервную дрожь, уступил место злости, которая придала мне смелости, или, скорее, безрассудства.
- Кто вы? – мой голос стал жестче.
- Что, даже чаю не предложите?
Казалось, этот человек намеренно доводил меня до грани. Что ж, если так, ему это удалось.
- Или говори кто ты такой, или убирайся отсюда к чертовой матери! – выкрикнул я, чувствуя жаркий приплыв ярости.
- А не-то что? – насмешливо спросил мужчина в грязных туфлях. – Мы одни здесь. Я убью тебя, никто ничего не узнает.
Эти слова уняли мою смелость (безрассудство). Я почувствовал себя юнцом, которого поставили на место. Слово «убью» казалось для этого человека таким же простым, как для меня «пописаю».
- Не бойся, – улыбнулся он, – я тебя не трону. Я ведь по делу здесь.
- Чего ты хочешь? – я старался унять дрожь в голосе, но не уверен, что у меня это получилось. Пришлось признать, что этот человек сумел обезоружить меня одним словом, как одним выстрелом.
- Ты знаешь, кто я? – спросил он.
- Откуда мне знать?
- А ты подумай, Андрей. Подумай. – Он вновь оскалился, будто пародируя урода из какого-нибудь фильма про… про уродов. – «Ауди 80», Разбитый нос… «Устрашающие черты его лица таили в себе жестокость и полное безразличие к человеческой жизни; он стал бы любимым гладиатором Колизея, если бы родился в те далекие времена, когда убийство приводило публику в восторг…».
Я с удивлением понял, что он цитирует меня. Его слова – отрывок из книги «Наставник», тот абзац, где я описываю Владимира Смертина. Убийцу.
Мне стало не по себе. Я понимал, что передо мной псих, возможно, свихнувшийся фанат, и от этого понимания хотелось кричать.
Но никто не услышит мой крик.
- Что за бред? – спросил я, удивляясь хриплости своего голоса.
- А, узнал. Да, Володя меня зовут. И я здесь, чтобы кое-что сделать. Не стоит меня огорчать, Андрюш, ты ведь знаешь, я страшный человек, и сейчас я немного взвинчен после дороги…
- Да ты псих, – не стоило мне это говорить, но абсурдность ситуации лишала меня возможности трезво думать.
- Полегче. Это последнее предупреждение. – Он состроил гримасу злости, которая подходила его лицу более всего. – Ну-ка сядь.
Я хотел было возразить, послать его куда-нибудь, туда, где темно и воняет, но сумел удержаться. Лучше не трогать этого сумасшедшего, в любой момент он может сорваться.
- И так, я приехал, чтобы ты сделал кое-что для меня.
- Что?
- Ты напишешь роман… хороший роман… и отдашь его мне, а я опубликую под своим именем. Но смотри мне, если роман окажется никчемный, ты пожалеешь. Понял?
- Ты просишь…
- Я не прошу, просят у друзей. Я тебе говорю, а ты делаешь. Понял?!
Я хотел было возразить, сказать этому уроду, чтобы он взял свое «дело» и валил от сюда к чертям собачим. Но желание поскорее расстаться с этим психом взяло верх. А если я буду возражать, он задержится здесь дольше, это я уяснил.
- Вижу, понял. Но чтобы дошло лучше я тебя предупрежу. Не думай, что все закончится, когда я покину твой дом. Все только начинается и тебе предстоит встретиться со мной еще не один раз. Если ты меня проигнорируешь, я применю рычаги убеждения – я спалю этот дом. Будешь игнорировать дальше – сломаю тебе ногу. Позвонишь в милицию – будет больно твоей жене. И последнее – если через четыре месяца роман не будет лежать на моем столе я убью твоего сынишку. Так что…
Я не стал слушать до конца, злость закипела во мне до предела и, с криком я выплеснул ее на сумасшедшего урода прыгнув на него, желая перегрызть его поганую глотку… Но он увернулся и уже в следующий миг к моему лицу несся его кулак.
Удар был на столько сильный, что я так и остался сидеть на полу, корчась от боли.
- Я сильнее тебя, Андрей. Лучше бы тебе это уяснить. – Он закурил. – У тебя четыре месяца.
Он направился к выходу, но, уже стоя на пороге, обернулся.
- Начинай сейчас.
Когда он скрылся за дверью и его «Ауди» умчало по бездорожью лишь одна мысль была у меня в голове.
Я убью его.