Японское чаепитие.
Зайдя в ближайший кафетерий, я решил выпить чашку чая. Я листал страницы меню, а в глазах моих столпом стояла удрученность. Я заказал фруктовый чай и зачем-то, не задумываясь, попросил две чашки. В скрежете стульев по полу, в ритмичной музыке игравшей здесь, в разговорах посетителей, в дребезжании посуды, во всем этом я сидел и не мог понять, зачем мне это надо, зачем нужны мне эти предметы роскоши, которые я заказываю, эти изыски, гастрономические изыски? Ответ не находился в моей голове, а спросить было не у кого. Официантка принесла мне все, что я хотел, это я аккуратно расставил на маленьком столе, и тут моё сознание включилось, обнаружив одну лишнюю для меня кружку. «Надо играть, что я жду кого-то» - пронеслось в моей голове и там зацепилось. «А потом выяснится, что я не дождался». С этими мыслями я достал свой блокнот, ручку и положил их на край столика, и налил в чашку чай. Белый фарфор блистал передо мной, так же как и листы бумаги у меня в блокноте, а я сидел, уставившись в отражение города в чайнике чая; дома, прохожие, проезжающие машины, чистое, синие небо. «Что нужно художнику? Тишина и покой или суматоха наших дней, постоянные стрессы, расшатанные нервы? Что же?» Вот такой простой, банальный вопрос, а все-таки мучает. «Я не хочу сказать, что я художник, писатель, или еще какой творческий человек, занимающийся творческой работой, в поисках истины, смысла жизни, раскрытия человеческой души; занимающийся вопросами борьбы добра и зла, проповедующий жизнь в мире и во добре; восхваляющий имя Христа и живущий по Божьим правилам, нормам, морали. Вовсе нет. Я обычный гражданин своей страны, как и большинство из человеческого люда. Я продолжал пить из чашки свой чай, который порядком остыл, а мои листы все так же лежали чистыми. «В чем причина пустоты этого мира? Возможно в изобилии материальных ценностей, за которыми стремимся в общем потоке потребления. С каждым разом хотим большего. Расстраиваемся, огорчаемся, если не получаем. В этом изобилии парой не понимаешь, чего действительно хочешь, от этого и неудовлетворенность изматывающая тебя изнутри. Может художнику нужно пережить стресс, а после в спокойствии о нем написать, обличая его в форму простенькой понятной миру истории?» Этот вопрос так же остался без ответа. Выпив чашку чая, я налил себе еще и взял в руку шариковую ручку. «Откуда тогда берутся истории? Конечно из жизни. Но в моей голове отсутствовала жизнь воображения. Творческие люди создают свой собственный мир, в котором мы находим отголоски нашей реалии». Я отложил ручку, так ни чего не написав. Зачерпывая ложкой чай и выливая его обратно, я вспоминал полотна Петрова-Водкина, Нестерова и Филонова. «Откуда они черпали материал? Такие разные. Один притягивает своей легкостью, яркостью и что-то вроде детской непосредственности, и жизнерадостности, другой скорбными лицами своих персонажей, в которых видно сострадание ко всему миру и они своими лицами искупают все наши грехи. В третьем видна ярость, но эта ярость красок наполнена изнутри агрессивностью, страхом».
Я закрыл свой блокнот, оставив его чистым и убрав в сумку. Допив чай, попросил счет. Толи от чая, толи от размышлений я замерз и решил прогуляться, тем более не улице стояло солнечное лето, хотя уже был вечер. Расплатившись по счету, я вышел из кафе, а полотна картин всё так же не покидали мою голову.
Стоимость моих размышлений составила: Ноль моральных и этических единиц 149 рублей ноль копеек.