«Сейчас, дочка, ты только не спи, посмотри, сколько огней вокруг, посмотри как красиво! – Это город. Это Москва». Люська поправила платок на голове дочери, посмотрела на нее оценивающе, подумала: «Деревенский ребенок, жалко-то как ее, не спит, мается, перелеты эти и переезды измучили ее совсем. Ну, ничего, уже все позади – все это муторное, изматывающее - беспросветное. Впереди целая жизнь, ведь ей еще только двадцать шесть лет.
«У нас еще 10 рублей, и знаешь, дочь, мы поедем на такси, ты увидишь, как красив ночной город». Люська зажала в ладони десятку и про себя подумала: "Была - ни была" - и четко скомандовала молодому таксисту: «Шоссе Энтузиастов». Впереди мелькали огни ночного города, манили и рассказывали о чем-то своем, на душе было тревожно. Как встретят ее? Ведь никто не ждет. Она сама так решила, да и мать постоянно твердила: «Да брось ты его, этого Кольку, погубит он тебя, о дочери своей подумай пока молодая».
«Сейчас ты увидишь свою бабушку, дочка!». Люська нажала на кнопку звонка, дверь долго не открывалась, но после легких, мягких шагов, наконец, открылась. Раздался удивленный возглас - в дверном проеме появилась стареющая женщина, невысокого роста, с грубоватым голосом - четким и уверенным. А дальше, Люська как в тумане, плохо ориентируясь во времени и пространстве помнит лишь захлестнувшую обиду, как звонкая пощечина прозвучало: «Зачем ты приехала?», и испуганные глаза 6-летней дочери, которая с удивлением и страхом смотрела на них, съежившись в своем смешном, старом пальтишке почти до пола. В голове стучало: «Какая же она маленькая у меня и беззащитная, куда я с ней теперь?». Люська рассеяно скользнула взглядом по шелковому красивому белью, развешанному на натянутой через всю кухню веревке, куда ее пригласила мать.
«Попьешь чай и уходи, ты же видишь, что я не могу тебя принять! - Тихо прикрыла дверь в комнату, откуда слышалось похрапывание ее второго мужа. Сквозь рыдания произнесла: «Иди, а ребенка оставь». Люська направилась к выходу, подумав о том, что так и не допила чай, нащупывая в кармане оставшиеся три рубля. «Мама, не уходи, я с тобой!», - вцепившаяся в ее новую, сшитую по случаю юбку, худенькая ручонка, которую она всегда пыталась тщетно отцепить от себя. Вот и на этот раз – безуспешно. «Ладно, что-нибудь сейчас придумаю», -стареющая женщина, вытирая слезы, деловито листала записную книжку, которая была исписана крупным почерком. Люська немного успокоившись,допила свой чай, который показался ей слишком крепким и почему-то соленым. «А ручка-то вся побелела, пальчики тоненькие какие, но цепкие» - погладила по руке и поцеловала мокрую щеку дочери. "Все устроится", подумалось ей, впереди ее ожидало светлое будущее, шел 1970-й год.