"Вниманию пассажиров! Рейс Санкт-Петербург - Гамбург, рейс Санкт-Петербург – Калининград, рейс... задерживаются по метеоусловиям на два часа".
Судя по тому, что весь день небо над городом беспрерывно разрывалось грозовыми разрядами, а из черных мохнатых туч, словно из огромного решета, нескончаемым потоком лилась вода, пассажирам, заполнившим каждый уголок огромного зала, глупо было надеяться на добрые известия. Однако каждый раз, когда из чрева репродуктора раздавался монотонный голос дежурной, в их глазах вспыхивала надежда, перераставшая с каждым последующим словом во вселенскую тоску от неизбежности отмеренного какими-то высшими силами нового отрезка ожидания. Грозовая атмосфера царила не только за окном, но и внутри аэропорта: то там, то здесь сверкали вспышки гнева и раздражения.
- И чего ругаются? Ведь с Богом-то не поспоришь! – пожала плечами пожилая женщина, спокойно раскладывая на салфетке предусмотрительно взятые в дорогу пирожки.
Наташка вздрогнула. Эту фразу она уже слышала. Вчера. От человека, чей кратковременный визит круто изменил всю ее жизнь. Нет, пожалуй, не жизнь - сознание. А что будет с ее жизнью, а главное - с жизнью Саши, зависело от того, успеет ли она увидеть его до операции. Она не собиралась спорить с Богом, но мысленно впервые в жизни обращалась к нему с мольбой: скорее, как можно скорее разогнать эти тучи! Дальше она справится сама. Вернее ее любовь. За эти сутки она поняла, что только любовь к Селиванову в ее почти сораколетней жизни имела смысл. Впрочем, еще вчера утром такие мысли не приходили ей в голову...
* * *
Позапрошлой ночью Наташка долго не могла заснуть. Она думала о стратегии дальнейшего развития своей компании, которая из-за появления конкурирующей фирмы несла убытки. Как всегда, она нашла-таки решение, в результате которого можно будет совершить очередной прорыв! Утром, когда гонимая желанием поскорей приступить к реализации своих тактических планов, она второпях собиралась на работу, раздался телефонный звонок. Мужчина, говоривший на ломаном русском, настоятельно просил о встрече. Предположив, что представитель какой-нибудь западной фирмы пытается наладить с ней личный контакт, Наташа попыталась перенаправить его к своим заместителям, но он заявил, что дело не имеет отношения к деятельности ее фирмы, носит личный характер и не терпит отлагательств. Нотки волнения в его голосе почему-то заставили ее сердце сжаться в предчувствии беды. Через час, когда ее визави изложил суть своего визита, она поняла, что интуиция ее не обманула.
- Госпожа Мартынова! Мой друг Алекс Селиванов попал в аварию и вот уже две недели находится в очень тяжелом состоянии. Два дня назад он пришел в сознание и написал Вам письмо. Послезавтра утром ему предстоит очень сложная операция. Он убедительно просил меня разыскать Вас до этого момента.
Не в силах унять дрожь в руках, Наташа развернула небольшой листок бумаги.
«Привет, Наташка-ромашка! Мне нужно твое прощение за мою беспросветную глупость. Можешь ничего не писать, я его почувствую. В любом случае, знай: ТЫ - лучшее, что было в моей жизни.»
- Какие прогнозы на выздоровление? – спросила Наташа, стараясь не выдать своего отчаяния.
- Он лежит в лучшем нейрохирургическом отделении, у нас отличные доктора, надежда есть, но Вы же знаете - с Богом не поспоришь.
- Когда Вы возвращаетесь в Гамбург?
- Самолет завтра, в 11.50.
- У меня к Вам огромная просьба. Не могли бы вы заказать еще один билет. С визой проблем не будет.
- Да, конечно, нет проблем
***
...Наташа с надеждой посмотрела в окно, по нему по-прежнему стекали нескончаемые потоки воды. Неужели она не успеет? Ах, Саша, Саша, какие же мы с тобой глупые! Как же мы нелепо распорядились своей судьбой! Неужели уже ничего нельзя исправить?
***
…Она училась тогда на третьем курсе технологического института в городе, где была развита промышленность и наука. Перед Новым годом в студсовет принесли два билета на вечер в научно-исследовательский институт. Но на этот же день была запланирована праздничная дискотека на их факультете, и все предпочли домашний вариант. Они же с однокурсницей и закадычной подругой Аленкой решили отправиться за новыми знакомствами. Кто ж знал, насколько они окажутся судьбоносными!
Алена всегда производила на парней неизгладимое впечатление. Натуральная блондинка со стройной фигуркой и голубыми глазами, она магнитом притягивала взгляды представителей противоположного пола. Вся мужская половина группы (да что там группы - факультета!) забрасывала ее цветами и записками, делала за нее курсовые и выполняла любую ее блажь.
Наташка тоже уродиной не слыла, но все два с половиной года совместного обучения находилась в тени. Ее любили девчонки, забивая очередь, кто сядет с ней на лекции, чтобы поверить сердечные тайны. С ней дружили мальчишки, которых она тоже умела выслушать и поддержать словом и делом. Но никто не пытался за ней ухаживать. А она не предпринимала никаких шагов, чтобы изменить ситуацию. Зачем метать бисер? Ведь ни в одном из знакомых парней она не видела своего "принца на белой лошади". И когда однокурсницы уже нянчились с детьми, Наташка еще ни разу не целовалась.
Но в тот вечер она была в ударе. Может быть, сыграло роль сногсшибательное платье, привезенное папой из Болгарии. Может быть, как-то по-особому сложились звезды. Но на зависть Аленке и присутствующим на вечере девушкам она пользовалась небывалым успехом. Саше, который вместе с другом подсел к ним за столик, удалось потанцевать с Наташкой лишь единожды. Все остальное время он, облокотившись о спинку стула и потягивая вино, наблюдал из-под очков за ее фурором. За весь вечер они даже не успели познакомиться. Но в гардеробе он решительно взял ее пальто из рук одного из новоявленных поклонников и заявил, что свою девушку он сам в состоянии и одеть и проводить.
Несмотря на то, что в этот вечер его скептическая улыбка была единственным раздражающим фактором, и что к концу банкета она его, неизвестно за что, почти ненавидела, Наташка восприняла его слова как данность. Известно, что от ненависти до любви – один шаг, и она совсем не была уверена, что не сделает его...
Они бродили под кружащимися хлопьями снега почти до утра, время от времени греясь в подъездах. Он спрашивал: где учится? что любит читать? что слушает? занимается ли спортом? Она отвечала, стараясь формулировать ответы четко и ясно, как на экзамене. Впервые за последнее время, общаясь с молодым человеком, она чувствовала себя глупой девчонкой. Не потому, что, как выяснилось, это был знаменитый Александр Селиванов - самый молодой кандидат наук в городе: многие его научные разработки были включены в учебный материал кафедры, на которой она училась. И не потому, что он был старше на восемь лет. Она физически ощущала его непонятное превосходство! Это раздражало и интриговало одновременно.
Они стали встречаться. Каждый день. Он редко приходил с пустыми руками. Дарил ей пластинки. Книжки. Те, мимо которых в магазине она прошла бы, не останавливаясь. А зря. Оказывается, при этом многое проходило мимо нее. Она не любила поэзию. Особенно современную. Но как-то он принес ей пластинку, на которой была записана музыкально-литературная композиция на стихи Евгения Евтушенко "Исповедь на тему любви".
Прослушав ее три раза подряд, Наташка проревела до утра.
Внутренний голос подсказывал, что когда-то ей доведется услышать наяву эти пронзительные слова:"А ты, любимая, как поживаешь ты? Избавилась ли ты от темноты? И где теперь глаза твои раскосые? И плечи твои белые роскошные..."
Она предчувствовала, от кого она их услышит...
Если разобраться, то их история была еще одной вариацией на тему Пигмалиона. Он не то чтобы образовывал ее, но пытался переделать под себя. Это было не так-то просто. Их вкусы часто не совпадали, а мнения по любому поводу были диаметрально противоположны. Они часто спорили, часто ругались, но быстро мирились и приходили к консенсусу. Но было одно, неразрешимое, антагонистическое противоречие... Он мечтал уехать на Запад, пребывая в твердой уверенности, что только там сумеет полностью реализовать себя. Она в то время не могла себе представить жизни вне России. Он издевался над ее патриотическими чувствами, приводя ей веские аргументы в пользу глобальной интеграции и переселения «племен и народов». Она... Она выходила из себя и прогоняла его.
Еще одним яблоком раздора была Аленка. Она часто ходила с ними в театр или на концерты, и Саша сердился:
- Чего ты ее таскаешь за собой везде этого мопсика?! Меня она раздражает.
Алена, в свою очередь, тоже поджимала губки:
- Слушай, зачем он тебе нужен? Ты же значительно лучше! Он заносчивый и противный!
Наташка отмахивалась от обоих, продолжая дружить и с Аленкой, и с Сашей.
Дружба... Их отношения долгое время действительно не выходили за рамки дружеских. До середины весны. Первого мая они с Аленкой поехали с Сашиной компанией на турбазу. В программе отдыха были все полагающиеся компоненты: шашлыки, волейбол, костер и песни под гитару. Пьянящий запах весны сделал свое дело.
- А над обрывом ходют кони! Ищут кони водопою! – надсадно стенал хирург Сеня в тот момент, когда Саша впервые поцеловал Наташу. Она (смешно вспоминать!), подобно героине известного фильма, с удивлением подумала, что нос действительно не мешает и... дала поцеловать себя еще раз.
- Наташка, Наташка! Наташка-ромашка. У тебя волосы пахнут дождем. Я просто с ума схожу от этого запаха, - сняв очки, он зарылся лицом в ее шевелюру.
- Ах, как трогательно! Прямо, как в кино! – рядом с ними плюхнулась Аленка. Настроение было потеряно.
После ночного купания самых отчаянных или самых пьяных в местном водоеме все отправились спать.
Аленка с Игорем и они с Сашей, расстелив огромный спальник, завалились на полу.
Он обнял ее и попытался рукой залезть под свитер.
- Ты что? С ума сошел? – Наташка натянула свитер чуть ли не до колен и отвернулась от своего обнаглевшего ученого.
- Наташка, Наташка, повернись ко мне передом, а к лесу задом! – бурчал тот, пытаясь покрепче ее обнять.
Она отбрыкивалась. Треснула его подушкой по голове. Началась общая потасовка, смех, и спать абсолютно расхотелось. Опять пошли на речку. Они стояли на берегу, и он целовал ей пальцы.
…Господи! Прошло восемьнадцать лет, а Наташка помнила абсолютно точно все подробности того дня.
Утром, по дороге домой, в автобусе, совершенно буднично он сделал ей предложение.
- Наташ! Давай уже поженимся, что ли?
Она была уверена, что любит его, но почему-то мысль о замужестве ее не радовала.
- Давай не будем торопиться. Ты выучился? У тебя имя, звание! Я тоже хочу доучиться! Понимаешь, я еще не готова к семейной жизни. Я мамой избалована! Даже борщ варить не умею!
- Наташка-ромашка! Где ты взялась на мою голову? Ведь не нравились мне никогда полевые цветочки. Изысканность и простота - слишком сложное сочетание для моего восприятия.
- А какие же "цветочки" тебе нравятся?
- Розы! Яркие, грациозные и чуть-чуть распущенные.
- Ну и ищи себе «розу», - надулась Наташка. – Тем более ходить далеко не надо!
Она кивнула на Аленку, которая сидела на переднем сидении на коленях у Игоря и что-то нежно нашептывала ему на ухо.
***
Она даже не предполагала, насколько верным окажется направление, по которому она отправила Сашу.
Как-то в сентябре, когда их группа отправлялась в колхоз на картошку, Наташка увидела на Алене знакомый свитер.
- Не Сашин ли, случайно? - спросила она невзначай.
Алена смутилась.
- Да, он вчера заходил, вот свитер приволок.
Через две недели, когда они делали курсовой по сопромату, раздался телефонный звонок. Алена выскочила на кухню:
- Саш, я сейчас не могу говорить, перезвони попозже!
Наташка попыталась придать лицу равнодушное выражение.
- Ну, Аленка, колись, что происходит в нашем датском королевстве?
Ленка вздохнула.
- Ты знаешь, Саша переезжает от родителей ко мне… Мы, наверное, скоро поженимся. Папа поможет нам перебраться в Германию, ты же знаешь, какие у него связи! Я думаю, ты не в обиде? Селиванов же тебе все равно не нужен! Ты слишком хороша для него!
- Я хороша не для него, я хороша сама по себе, – спокойно произнесла Наташа. – И он мне действительно не нужен.
Она не помнила, как дошла до дома. Как вспышка - крики водителя автобуса, из-под колес которого ее вытолкнула какая-то женщина. Вопросы родителей. Темнота в душе. Отчаянье. Мокрая от слез подушка. По утрам несвойственный для нее, яркий макияж, чтобы закрасить следы бессонницы. Непроницаемо спокойное выражение лица.
С Сашей они не встречались. Он напомнил о себе после свадебного путешествия, которое они с молодой женой провели в двухнедельном туре на теплоходе.
- Ну, как дела, окольцованный? - немного ерничая, спросила она.
- Все замечательно! Ты не представляешь, какие у нас были чудные дни! А какие великолепные ночи!
- Поздравляю, Сашенька! Я рада, что у тебя все хорошо. Извини, мне некогда.
У нее не было сил сдерживать слезы, которые потоком хлынули из глаз, едва она положила трубку. После этого они не виделись почти полгода.
Как-то весной Наташка сидела в зале курсового проектирования, подгоняя расчетно-графическое задание.
- Привет, Ромашка! Моя дражайшая половина плохо себя чувствует. Помоги мне найти ее задание.
Она подняла взгляд. В глазах потемнело. Перед ней стоял Селиванов. Она не то чтобы потеряла дар речи - впервые в жизни ее медленно покидало сознание.
Саша обеспокоено взял ее за руку.
- Ты чего такая бледная? С тобой все в порядке?
- Да.
Каких же невероятных, просто титанических усилий стоило тогда это короткое слово!
Саша опустил глаза.
- Прости, Натуся. Так получилось. Я не стою тебя. А ты… Помнишь, что было написано на кольце у царя Соломона? Все проходит, пройдет и это.
***
Пройдет?! Полноте! Таким ли уж мудрецом был этот Соломон?! Вчера, когда Наташа читала Сашино письмо, она четко осознала, что, несмотря на прожитые годы, ее любовь не претерпела изменений, а рана в душе, при малейшем нечаянном воспоминании о Селиванове, начинала болеть и кровоточить. Да, она искусно замаскировала свои чувства. Спрятала за антуражем благополучия. Но то, что можно спрятать от чужих глаз, не скроешь от себя. И она все это время просто не хотела себе признаться в том, что ее головокружительный успех - научные разработки, предпринимательская деятельность, слава и деньги - не принесли ей счастья. Она не избавилась «от темноты». Ее яркая, насыщенная жизнь, которой наверняка многие завидуют, на самом деле сера и бесцветна, потому что в ней нет одного важного, пожалуй, самого важного для человеческой жизни элемента – любви.
…За время ожидания говорливый Гюнтер, именно так звали ее нового знакомого, в нескончаемом потоке информации рассказал ей незамысловатую историю Сашкиной, довольно короткой семейной жизни: Аленка бросила его практически сразу после того, как они перебрались в Германию. Сначала вышла замуж за известного архитектора, а потом и вовсе перебралась в Америку, охмурив вдовствующего конгрессмена. Селиванов так же, как и Наташа, все эти годы работал денно и нощно над созданием своей лаборатории. Он жил безбедно, но ожидаемых высот так и не достиг. У него было много друзей, но так же, как и она, Саша жил один и не предпринимал никаких шагов, чтобы изменить ситуацию.
Слушая Гюнтера, Наташа сжимала кулаки от гнева. Ну почему? Почему он не нашел ее раньше? Ей уже почти сорок. Ведь все могло бы сложиться так счастливо!
Посадку объявили через десять часов! В клинику они добрались поздно ночью. Несмотря на Наташкины уговоры, ее в палату не пустили. Она видела Сашу лишь несколько секунд, через стеклянную дверь, когда утром его везли в операционную. Глядя на его бледное безжизненное лицо, Наташка в отчаянье прошептала:
- Селиванов! Только попробуй не выжить! Только попробуй! Я ждала тебя восемнадцать лет и если ты умрешь, то это будет самым настоящим свинством! И тогда я тебя точно никогда не прощу! Слышишь, никогда!
Ей на секунду показалось, что его губы тронула улыбка.
Селиванов не просто выжил, но и к удивлению докторов очень быстро пошел на поправку. Пока не миновал кризис, Наташка не покидала его ни на минуту. Уже на четвертый день ему стало значительно легче, и в палату бесконечным потоком потянулись друзья и коллеги. В выходные заявился Гюнтер, с шикарным букетом белых роз. Неотрывно глядя на цветы, Наташа прервала его эмоциональную приветственную речь на полуслове.
- Гюнтер! Немедленно отдайте этот букет дежурной сестре. Вы что, не знаете, что у Алекса аллергия на розы? - она с усмешкой посмотрела на Сашу. - Не правда ли, господин Селиванов?
Саша улыбнулся:
- Правда. Я действительно не переношу никаких цветов, кроме полевых!