Весь следующий день я пробродила по дому как сомнамбула, все валилось из рук.
Пробовала читать, чтобы отвлечься, но очень скоро обнаружила, что совершенно ничего не соображаю, и книгу отложила, телевизор тоже не помог. Идея сходить на речку даже не рассматривалась - после памятного заплыва на бревне у меня выработалась стойкая боязнь воды.
И только к вечеру, когда изнуряющая жара стала понемногу спадать, решила наведаться в магазин к Насте.
Выглядела Анастасия повеселевшей и уже более уверенной в себе. В чистеньком фартучке, подкрашенная, с сияющими глазами.
- Ты чего такая потерянная? - спросила она с порога. - Случилось что?
- Случилось, - мрачно подтвердила я. Покупателей в магазине не наблюдалось, поэтому можно было спокойно поговорить. - Кто-то сегодня ночью бродил у меня под окном.
Настя хмыкнула:
- И это, ты считаешь, повод для беспокойства? Да пацаны местные шарились в поисках алюминия, чтобы сдать его потом на лом. У нас здесь такое сплошь и рядом, тянут все, что плохо лежит, даже собачьи миски умудряются спереть…
- Нет, тут другое, - покачала я головой, - вчера днем меня искал кто-то... какой-то мужчина. Мальчишки бабе Пане сказали. А знакомых у меня нет, чтобы мной интересовались, сама знаешь… Ох, сдается мне, что столичная история продолжается…
- Да ты что?! - Настя округлила глаза, да так и смотрела на меня с минуту, что-то соображая. - Неужели это снова те… ну, от которых ты из Москвы удрала? Получается, и здесь тебя выследили?.. А что, если к участковому пойти и все ему рассказать?
Я только рукой махнула, отвернувшись к огромному окну с кружевной занавеской.
- Ладно, - вдруг решительно припечатала Настасья, выходя из-за прилавка. - Спасение утопающих – в их собственных руках. Иди ко мне домой, там в шкафу, на самом верху, под бельем найдешь газовый баллончик - Сашка откуда-то приволок. Возьми его себе на всякий случай. Если что – направляй этому скоту прямо в рожу… будет знать… Посмотри, как там моя Алинка, ладно? Баб Вера, конечно, педагог… но мало ли…
Звонить Анжу и плакаться я не стала – опять скажет, что это мои выдумки или происки деревенской ребятни. Укладываясь спать, сунула баллончик под подушку и стала ждать.
Ночь была тихой и светлой. Я долго и терпеливо наблюдала за окном, но ничего не происходило, лишь слышалось слабое похрапывание бабы Пани в соседней комнате. Было уже далеко за полночь. От неловкого положения, в котором я лежала, стараясь не шевелиться, затекла спина.
Я заворочалась на постели, желая устроиться поудобнее и чуть не вскрикнула. В оконном проеме возник темный силуэт. Он материализовался откуда-то снизу, выскочив как черт из табакерки – снова совершенно беззвучно, будто приведение. Ни шороха, ни треска случайного сучка под башмаком – ничего.
Может быть, включить свет и дать понять этому человеку, что в доме не спят, что его присутствие обнаружено и уже, возможно, вызывается милиция? Я протянула руку и щелкнула выключателем настольной лампы, комната наполнилась мягким уютным светом.
Баба Паня, потревоженная, старчески коротко простонала и спросила сонно: «Ты чего, Лиз?». Я свет погасила и ответила, что, мол, время посмотреть хотела.
До рассвета протряслась осиновым листом, не смыкая глаз. Человек за окном больше не появился.
На этот раз я не утерпела, и с самого утра позвонила в Москву. Анжу после моего повествования настроилась воинственно и обещала к вечеру прибыть с Юриком.
- Ты что сразу не позвонила, в первый же день? - накинулась она на меня. – Надо было тут же сообщить, как только стал тебя этот дядька тревожить.
- А что бы ты сделала? - изумленно спросила я, с удовольствием любуясь своей похорошевшей подругой. Общение с Юриком явно шло ей на пользу.
- Ну-у… что-нибудь бы придумали, - неопределенно протянула та и с укоризной обернулась за поддержкой к Юрику, самозабвенно поглощающему горячие оладьи с домашней сметаной.
Мы сидели на открытой веранде за накрытым столом - баба Паня расстаралась к приезду гостей.
Юрик, учуяв недобрый взгляд дамы сердца – лопает в такой серьезный момент и в ус не дует -, вытерев тыльной стороной ладони жирные губы, солидно изрек:
-Лизок, ты это… особо не загружайся… Все нормально будет. Я думаю, воришки это промышляют. А то, что спрашивали о тебе – так, может, из местных кто глаз положил… ты у нас девушка видная, фигуристая.
- Мне тоже кажется, что ты преувеличиваешь, - поддержала его вдруг оживившаяся Анжу, отправляя в рот малину. Она брала ягоду сразу по несколько штук, запрокидывала голову, ссыпая ее, а потом с аппетитом жевала, щурясь от удовольствия. - Ведь ты выполнила условие этих маньяков – уехала из Москвы, чего ж еще? – добавила беспечно и плечами пожала, вскинув аккуратные брови.
С чего она так повеселела, будто гора с ее плеч свалилась? – удивленно размышляла я, созерцая пиршество своих друзей. От того, что Юрик нашел слова и легко и убедительно «успокоил» меня?
Но ведь вся эта история шита белыми нитками, они и сами-то не верят в то, что говорят! Наверное, им действительно обрыдло возиться со мной - они имеют полное на это право. В конце концов, Юрик и Анжу сделали для меня все возможное, даже предоставили убежище в Твердохлебовке… Стоп!
Мерзкий голос бесполого существа, звоня в квартиру на Осипенко, требовал, чтобы я «убиралась в свою коммуналку», а вовсе не в какую-то там Твердохлебовку.
Означает ли это, что я должна неукоснительно следовать его распоряжению или все же главным для него был мой отъезд из Москвы – все равно куда? Может быть, имеет смысл отправиться по адресу, который мне дала Наталья Федоровна?
Туда, где я провела всю свою жизнь с мамой… или Еленой Васильевной? Как мне правильно назвать эту женщину с усталой улыбкой? Боже, кто мне подскажет, как правильно жить и правильно думать дальше?
Если бы произошло чудо, и ко мне вернулась память! Тогда бы я наверняка знала, как поступить с полученной от Натальи Федоровны информацией – кого жалеть, а кого презирать.
К тому моменту, когда Юрик расправился с оладушками, а Анжу – с малиной, мною было принято решение. И сразу стало легко.