6
Ничего из планируемого спаренного рейса, в Северо-Западную Атлантику, у наших береговых мудрецов не получилось; чего и следовало ожидать. Канада — это тебе не Африка. В ней такие фокусы как ремонтно-подменные экипажи не проходят. В Канаде — своя, мощная судоремонтная промышленность, способная оказать услуги любой сложности, — плати только доллары. Одним словом для Тралфлота это оказалось дорогим удовольствием, и дело заглохло само собою.
Но так как визированный народ был уже набран, то “Революции” дали таки возможность сделать шестимесячный рейс с заходом в иностранный порт. Правда, первый месяц мы должны были отработать для пользы отечественной науки в Баренцевом море, в районе норвежского острова Медвежий.
Полярный институт рыболовства и океанографии решил почему-то, именно на нашем пароходе, испытать свой новый разноглубинный трал. Поэтому с нами идут пять пассажиров — доцентов с академиками. А может быть никакие они не академики, а просто младшие научные сотрудники. И то правда, будет тебе профессор болтаться в море и забрасывать сеть, чтобы поймать золотую рыбку. Не царское это дело. Ему положено, в тиши кабинета, раздумывать над концептуальными вопросами глобального масштаба.
Баренцево море встретило нас полярной ночью, крепким ветром и крутой волной. Мой хилый, отвыкший от качки, вестибулярный аппарат опять подвергся жесточайшему испытанию болтанкой. Мутит — спасу нет. Но я мужественно терплю; из последних сил, стараюсь занять себя какой либо работой, и это помогает, отвлекая на некоторое время от позывов тошноты.
Но “деду” мало было моих мучений. Он требовал, чтобы я оставался и после вахты в машине, и более тщательно изучал судомеханическое оборудование.
— Виктор, ты ещё не механик. До настоящего специалиста тебе ещё расти, и расти, — воспитывал он меня, вызвав к себе в каюту.
Один раз я не выдержал и заявил ему:
— Владимир Николаевич, я свою вахту уже отстоял. А теперь хочу отдохнуть. Я себя не очень хорошо чувствую.
Ехидный “дед” мне тут же и отомстил. Не успел я плюхнуться у себя в койку, как в каюту зашла встревоженная фельдшерица.
— Старший механик сказал, что ты серьёзно заболел. Что у тебя болит?
Пришлось, с вымученной улыбкой на зелёной роже, доказывать что “дед” пошутил и всё у меня хорошо. Всё вэри вэл, до самого ол райта.
В Баренцевом море — полярная ночь. Круглые сутки. Кажется, что солнца не было никогда, а белый день — это фантастика.
А иногда фантастикой кажется вот эта реальность, похожая на фильм про межпланетное путешествие. И вправду: над головою звёзды на чёрном небе, по сторонам, впереди и сзади, вблизи и вдали — огни больших и малых судов, ведущих, как и мы, промысел. А под нами и вокруг, — такая же чёрная, как и небо, колышущаяся крупной зыбью и отсвечивающая местами антрацитным блеском, водная поверхность.
Мы таскаем за собою научно-фантастический трал Полярного института, в который запросто можно поймать атомную подводную лодку. Однако то ли учёные чего-то там перемудрили, то ли косяки куда-то ушли, но после шести — восьми часов траления вытаскиваем на кормовую палубу по двести — триста килограммов рыбы. Курам на смех!
Наконец, после недели такого процеживания Баренцева моря, на наше счастье сломалась траловая лебёдка. Так как она являлась палубным механизмом, то есть находилась в моём заведывании, я самонадеянно полез её ремонтировать. Разобрал отказавший узел и... не смог самостоятельно собрать его обратно.
“Дед” с капитаном, предварительно наорав на меня, сообщили доцентам с академиками, что благодаря четвёртому механику — разгильдяю и салаге, ремонт лебёдки продлится ни как не меньше недели, а то и больше. Те, посовещавшись с берегом, пересели, со своим чудо-тралом, на другой пароход. А нам, — наше береговое начальство дало добро идти ловить рыбу на ту сторону Атлантики — к берегам Канады.
Благодаря своей технической серости, я выручил экипаж из научной кабалы и у нас появилась надежда, перейдя на Большую Ньюфаундлендскую Банку, всё таки неплохо заработать в этом рейсе.
Мы уходим всё дальше и дальше в океан. Где-то там, далеко-далеко, слева по борту от нас, проплыли мимо и остались за кормой так и не увиденные мною угрюмые Фарерские острова. Потом вдали, на севере, точно так же ушли, по правому борту назад, горы и ледники суровой Исландии. Впереди, справа по курсу, стала приближаться спящая под толстым ледяным одеялом Гренландия, окрещённая каким-то шутником-викингом зелёною землёй.
Скорость хода нашей старушки “Революции” была раза в полтора меньше чем у севастопольских рефрижераторов, на которых я позапрошлым летом и осенью проходил производственную практику. И всё же из Баренцева моря до берегов Америки добираться было быстрее, чем из Чёрного моря, ведь теперь мы плыли по более короткой дуге, почти под самой верхушкой земного шарика.
Я уже более-менее освоился со своей должностью и с хозяйством, или по-морскому — заведыванием. И меня всё больше и больше начинает “доставать” опека моего могучего моториста первого класса Володи Коноплёва. Кроме него в нашей вахте есть ещё Иван — моторист второго класса, — мой одногодок. Имеется также “инженер дымовой тяги”, то бишь котельный машинист, или если уж совсем по-простому — кочегар Санька, — тот немного постарше меня. С этими мне куда проще; они мои ровесники и особо не сомневаются в моей руководящей и направляющей роли. Но вот Володя — старый морской волк и по совместительству мой опекун и нянька, — тот часто и густо подвергает критическому анализу мои действия и распоряжения.
Надоело ходить на помочах, хочется крикнуть, топнуть ногой, заявить что начальник всегда прав, а если не прав то смотри пункт первый. Но у меня всё-таки хватает мозгов не выставлять себя на посмешище. Поэтому я его когда и слушаюсь, а когда и делаю по своему, к великому конечно Володиному неудовольствию.
Но в основном живём мы мирно и дружно. А моя одноместная каюта служит нам и клубом и кают-компанией; и вообще — местом сбора после смен.
Но конечно, “верховным главнокомандующим” нашей вахты является стармех. Ведь в домашнем обиходе вахта четвёртого механика так и зовётся — вахтой “деда”... или “детсадом”.
Нет, вместе с нами он вахту не несёт, — не царское это дело. Но регулярно, по утрам, он спускается в машину, обходит свои владения, выругает меня как следует за что-нибудь, ... а всегда найдётся за что. Потом пожурит Володю за моё воспитание. И после этого ежедневный ритуал заканчивается, почти всегда, одной и той же фразой:
— Вопросы есть? Вопросов нет. И я Вам больше не нужен.
Кормилицу нашу — траловую лебёдку, общими силами отремонтировали не за неделю, как обещали научным работникам, а за пару дней. И вот теперь тралмейстер — по местному “майор” — крупный коренастый мужик с бородой-лопатой, как у старорежимных купцов, и вся его бригада — траловая команда, готовят снасти к рыбалке.
Размороженные, и оттого полопавшиеся в нескольких местах трубы парового обогрева мазутных и мытьевых танков приготовили нам очередную пакость. Набравшись мазутом в одном месте, они выпустили его в мытьевую воду в другом. Понятно что мыться этим коктейлем не было ни у кого ни какой охоты.
Да, незавидное наследство досталось мне от предшественника. Вот ему наверное икалось, когда мы его с “дедом” вспоминали.
Ну, в общем, с руганью, матами и прочими подсобными материалами и приспособлениями нам удалось отглушить злополучные трубки, откачать за борт воду, с примесью мазута, (Слава Богу Гринписом тогда ещё и не пахло), протереть насухо ветошью весь танк и наконец снова заполнить его дистиллятом, выпаренным опреснителями из морской воды.
Эх!!! Артель — “Напрасный труд”. Всё равно вода имела специфический запах мазута.
Итак, пополнять мы могли теперь только цистерны запаса мытьевой воды, расположенные в корме судна, и только ими же и пользоваться.
На переходе свободного времени оставалось довольно много. Выспавшись после вечерней смены, с двадцати ноль. ноль до двадцати четырёх. ноль. ноль, а затем отработав с восьми утра до полудня, оставшиеся свободные часы, между обедом и ужином, мы посвящали “травле”.
Вот и сейчас я, Санька и Ваня сидим, умостившись рядышком в моей койке, а Володя, заняв своей мощной фигурой весь диванчик под иллюминатором, “грузит” нас очередной своей байкой:
“ ...Ну, так вот ребятки. Раньше ведь как было. Прямо у проходной порта стояли в ряд, как грибы на асфальте, всякие киоски, ларьки, палатки и прочие забегаловки. И водоплавающий народ, естественно, тёрся возле них как рыба в нерест.
Стоит, бывало, на отходе траулер-паровик, и надо бы его уже от причала на рейд выводить. А на нём, понимаешь, народу всего — ничего; на одну вахту наскрести будет, и то хорошо.
Берёт, значит, капитан с собою несколько дюжих матросов, и машину дежурную у диспетчера порта; и отправляется по шалманам этим, — набирать себе экипаж.
Нагрузят пьяными полный кузов, отвезут на пароход, отшвартуются с грехом пополам, выйдут на рейд, бросят якорь и стоят так до рассвета.
Утром, капитан с дедом, начинают разбирать кого куда.
— Ты кто такой?
— Кочегар.
— Марш в машину!
— Ты кто?
— Матрос.
— На палубу!
— А ты кто?
— Учитель.
— ...!!? Ничего-ничего, побудешь пару недель матросом-рыбообработчиком....”
Володя “травит”, а я сижу и любуюсь им. Моряки — ужасные фантазёры и великолепные рассказчики. Вот так же, наверное, врали друг дружке о своих морских походах викинги. Вот так, быть может, родились и пошли гулять по свету подвиги Геракла, приключения Одиссея, Симбада- морехода, барона Мюнхаузена...
“Травля” идёт non stop:
“ ...Ну, так вот значит, привёл кочегар на пароход фею... ночную... лет так восемнадцать ей... при немцах было. Ну и решил, от широты души, со стармехом поделиться. А старшой у нас был латыш, интеллигент — весь из себя.
Стучит он, значит, к нему в каюту.
— “Дед”, ты женщину хочешь?
Стармех ему из-за двери:
— Нет, она, наверное, грязная.
— Щас, погоди, я тебе её помою.
Через некоторое время опять тарабанит:
— “Дед”, а “дед”, открой.
Тот открывает дверь, — на пороге картина: стоит кочегар, держит за руку фею, а та — как Ева в раю, до грехопадения, — в чём мама родила.
— На “дед” бери, я её в душевой, с мылом отмыл.
У того понятно глаза на лоб, челюсть на пол. Дверь захлопнул и орёт изнутри:
— Спишу на хрен с парохода!...”
— Ну, Вы братцы и начадили, хоть топор вешай! — в проём открывшейся внутрь двери ввалились гости — моторист первого и второго “сорта” из вахты второго механика. Разогнав руками клубы сизого табачного дыма, и усевшись, один на единственном стуле, а другой прямо на столе, оба тоже закуривают.
Теперь моя каюта, размерами с вагонное купе, становится вообще похожей на бочку набитую сельдями. Разговор плавно переходит на другую тему.
Подчинённые нашего нового второго немного важничают; ещё бы, — их командир, у нас на пароходе, в некотором роде инкогнито, — настоящий мистер Икс.
На судне поговаривают, что он был какой-то большой шишкой на берегу, но в чём-то там проштрафился. И высокопоставленные друзья отправили его проветриться в океан, на рыбалку. Пока ещё более высокопоставленные друзья будут развеивать тучи, сгустившиеся у него над головой.
Капитан его не трогает, и даже “дед”, регулярно воспитывающий нас с третьим, держит с ним вооруженный нейтралитет.
---------------------
на фото из инета БРМТ типа "Лесков"
Продолжение следует.