ЕВА СВЕТЛОВА - http://proza.ru/avtor/evasvetlova - ТРЕТЬЕ МЕСТО В 32-М КОНКУРСЕ МИНИАТЮРА 3 МЕЖДУНАРОДНОГО ФОНДА ВЕЛИКИЙ СТРАННИК МОЛОДЫМ
Фото автора
*****
Она почти терялась в громадном кресле со спинкой, украшенной вензелями, и полумраке комнаты, подсвеченной голубоватым светом монитора. Бледные руки легко, будто лаская, касались резных подлокотников. Под ее тонкими пальцами в хищном изгибе демонических тел застыли химеры темного дерева. Огненные локоны падали на округлое ее плечико, обнаженное сползшей вдруг вязаной шалью. Бледная венка напряженно пульсировала, намечая дорожку от шеи к груди, предназначенную для поцелуев. Столько в ней трогательной беззащитности, что хочется схватить ее в охапку, спрятать от всего мира, закрыв собою от всего на свете. И дурманящий взгляд, насмешливый, чуть надменный, колдовская сила которого, переданная через Скайп, леденящим дуновением, пронзила его позвоночник, парализовала, приворожила.
- Я хочу с тобой встретиться, - Вадим пальцами коснулся монитора, там, где в насмешливой улыбке изогнулись ее бледные губы. Сердце бешено колотилось, как у мальчишки на первом свидании. Голос потерял уверенность от противной сухости во рту. – Мне это нужно, слышишь?
Она молчала. Изучала его, рассматривала, как препарированную жабу. Вадим с усилием сглотнул. Наверное, он просит слишком многого и довольствоваться должен тем, что вечерами, почти каждую субботу, она снисходит до беседы с ним, мягко уводя из реальности суматошных будней в тот хрупкий мир иллюзий, где место есть только для них двоих. Правда, в последнее время она стала реже отвечать на его вызовы, и говорит все меньше, больше слушает, и беседа не клеится, погружена она в свои мысли, а до него ей вовсе дела нет. Он ей неинтересен. Вадим чувствовал, что обрываются нити их хрупкой связи, и каждая встреча с ней в сети может оказаться последней. Старался увлечь ее, не дать уйти из его жизни, привязать к себе. Вот сейчас он обещает свозить ее летом в Италию. Днем они будут нежиться на белых песчаных пляжах или мотаться, осматривая достопримечательности. Вечером в роскошных залах он закружит ее в вальсе, а ночью ей станет жарко от его ласк.
Надменная ухмылка не сходит с ее лица, видно, как побелели от напряжения костяшки пальцев, но внешне она сохраняет спокойствие, приправленное скукой. Кажется, задел он в ней какую-то струнку, затеплилась надежда растопить лед равнодушия. Вадим все говорит, слова находятся сами собой, и он в деталях живописует их танец под звездами на берегу моря.
- Не надо, - шепчет она одними губами. В ее расширенных зрачках мелькнуло что-то, похожее на ненависть. – Прекрати. Зачем все это? Зачем ты мне рассказываешь? Не надо. Нам не следует встречаться.
Он умоляет, потом кричит, проклиная ее черствость. Стучит по столу кулаком. Ненависть в ее глазах почти материальна. Показалось, ожили чудовища по обе стороны от нее. Нет, это блики играют на полированных оскалившихся мордах, застывших в вечной насмешке. Он должен достучаться до нее, пробить непроницаемую стену расстояния, должен владеть ею всей, без остатка. Снова слова мольбы вырываются из глубин его легких . Поздно. Изображение пропало, она прервала контакт.
Со злостью смахнул он со стола бумаги и чашку с недопитым кофе. Потом глотает успокоительное, чтобы прекратить эйфорию и бешенство. Через час звонит Наташке, с которой сейчас встречается, договаривается, едет к ней и остервенело занимается любовью. Это тоже не помогает. Нашел у Наташки в баре бутылку коньяка, пил из горла, жадно, рывками, пока Наташка не отобрала выпивку.
- Псих! – кричит она, смахивая слезы со своего подурневшего вдруг лица. - Убирайся из моей жизни! Убирайся, я сказала!
Зябко кутается в розовый атлас, такая жалкая, угловатая. Не выпуская бутылки из рук, он направился к двери. Наташка его догнала, обняла, и шептала что-то нежное и всепрощающее, зарывшись когтистыми пальцами с ярким маникюром в его волосы. Заманчиво пахнет женским теплом. Машинально поцеловал ее в шею, прижал к себе.
- Прости…
Наташка быстро забывает обиды. Достаточно букета, ужина в ресторане, пары ласковых слов, и отношения снова налажены. Он же простил, когда она ушла от него к очередному любовнику, богатому и щедрому старикашке. Вадим ведь замуж ее звал тогда. Теперь не зовет. Тогда они остались друзьями, встречались в общих компаниях, иногда созванивались. Наташка всегда могла надеяться на его поддержку. И через два года, когда старикашка выкинул ее из съемной квартиры и поселил туда очередную смазливую дурочку, гораздо моложе ее, и более длинноногую, Наташка прибежала к Вадиму. Он устроил ее на работу и помог купить эту однушку на окраине. В ней который год тлели их чувства. Сотни раз Вадим уходил отсюда, обещая себе, что навсегда. А через день или неделю снова возвращался. Упрекал Наташку за других мужчин, за то, что приелась ему. А она прощала. Потому, что другого постоянного любовника у нее сейчас нет, - смеялся Вадим, натянуто, с равнодушием. Она молчала – возразить не могла, ведь он был прав. Женщины все такие, за исключением его матери, чья преданность отцу не может быть оспорена, и еще одной женщины, той, рыжеволосой, с которой он виделся только в сети.
- Ты поедешь со мной в Италию? – шепчет он Наташке в самое ухо, обняв под одеялом ее костлявое тело.
Она встрепенулась и жарко поцеловала в губы.
Конечно поедет, с любым, кто бы не предложил. А та, о которой он не может забыть ни на минуту, ему отказала.
- Мне нужно обновить гардероб, - ласкается Наташка, мягко, игриво, как большая кошка, только страшно худая. – Ты ж не допустишь, чтобы я отдыхала с тобой в прошлогодних платьях.
Зря он спросил. Теперь долго не отвяжется. Может, найти ей очередного старичка с деньгами?
Кажется, подействовало успокоительное. Вадим провалился в сон. Всю ночь, пока край моря не окрасила розовая дымка рассвета, он танцевал на песчаных пляжах старинные вальсы с той, которой он безразличен.
*****
Она отключила Скайп и долго сидела в оцепенении, не в силах оторваться от монитора. Тело била мелкая дрожь. Нужно прекратить это общение, все больше похожее на пытку. Не отвечать больше на вызовы Вадима. Достаточно будет бесед со старушкой – соседкой по площадке, которая к ней иногда заходит, помогает по хозяйству. Недавно вот кресло подарила старое, громоздкое, ткань на спинке протерта до дыр. Старухе в квартире кресло только мешало. А она сменила обивку, покрыла темным лаком вычурную резьбу, так что старуха только руками вплеснула от восхищения.
Иногда нарушают ее одиночество клиенты, для которых она вяжет ажурные кофточки, теплые свитера и модные нынче шали. Принимает заказы через Интернет, иногда к ней приводят своих знакомых сердобольные соседи.
За окном стемнело, метет вьюга. Каждый раз, когда наступает зима, ей хочется уснуть и больше не просыпаться, чтобы только не быть запертой в своих сырых стенах с облупившейся штукатуркой. Только когда сойдет снег, до самой поздней осени, она сможет выбираться на улицу.
На одних руках, привычным и ловким движением она пересела в свою инвалидную коляску. Ей некогда себя жалеть – скопилась уйма заказов, не терпящих отсрочки. Взяла в руки спицы, а истерзанная душа никак не угомонится.
Раньше, до того, как все случилось, она делала карьеру, насколько это возможно молодой и амбициозной особе, лишенной влиятельных покровителей. Сумела получить должность, к которой стремилась, ловко устранив других претендентов. Сейчас, когда столько времени прошло, все, оставленное в прошлой жизни, потеряло свои былые краски, сжалось тяжелым комом настолько глубоко в груди, что ничем уже не вытравить. Через столько лет многое кажется смешным, даже их с Сашкой любовь. Вместе они планировали будущую свадьбу, кольца уже выбрали – изящное, с маленьким бриллиантом для нее и массивное, граненое - для Сашки. «Я тебя никому не отдам», - клялся он, а она верила, потому что любила.
В тот вечер она возвращалась домой из пригорода, где у подруги на даче праздновали чей-то день рождения. Сашка не смог за ней приехать, - что-то на работе у него не ладилось, и пришлось вызывать такси. Машина должна была ждать у автобусной остановки. Моросил дождь. Еще не стемнело, но в пелене осеннего тумана один за другим вырастали и проносились прочь желтые огни проезжающих мимо автомобилей. Она могла бы заночевать на даче, но Сашку огорчать не хотелось – он ведь такой ревнивый, еще заподозрит чего. До остановки еще метров пятьсот по щебневой обочине…
Очнулась от боли во всем теле, особенно в спине, будто нож туда вонзили и медленно проворачивают. В лицо ударил свет фонаря. С трудом рассмотрела смазливое лицо мужчины, что склонился над ней. «Ангел» - подумалось тогда. От «ангела» несло дорогим алкоголем. Видела номера с двумя нулями, мощный бампер прямо над собой, а поодаль - еще два человеческих силуэта. Попыталась встать, но тело занемело и не слушалось. Беззвучно застонала.
- Живая! – взвизгнул девичий голос.
- Надо что-то делать, - еще один, женский, с хрипотцой.
- Надо, - подтвердил «ангел» зло и спокойно. В сумерках было видно, как скривились брезгливо тонкие губы. – Недавно только новые фары поставил.
Толкнул ее в бок острым носком лакированной туфли. Тело чуть съехало по насыпи вниз. Каждый камешек под ее спиной огненными вспышками взрывал угасающее сознание. Одна из женщин тихо поскуливала, но слов не разобрать.
«Ангел» протащил ее мимо своей громадной, как микроавтобус, машины. Из приоткрытого салона доносилась музыка, тепло и аромат дорогой жизни, от которого кружится голова. Волок вниз, по щебенке, через кочки и бурьян. Медленно вытесняя боль, ее накрыла темнота.
Узнала потом, что нашли ее грибники, остывшую и присыпанную землей.
Прошли месяцы, проведенные в больнице. Заново научилась говорить, сидеть, подносить ложку ко рту. Но на ноги так и не встала. Хорошо, что жива осталась, - не скрывал вечно занятый, привыкший к чужой беде, врач.
Подруги, постоянно забегавшие к ней, стали приходить все реже... Некоторые до сих пор не забыли. Сашка ни разу не пришел. Три года она ждала и ненавидела его за это.
Три этих года злость на весь мир не позволяла усидеть ей в четырех стенах. Каждую неделю ловила в коридорах следователя, который вел ее дело, звонила ему, писала жалобы и письма во все инстанции, а по ночам не спала, строя хитроумные планы мщения. «Автомобиля с таким номером не существует» - объяснил ей следователь настойчиво, как душевнобольной, а после велел не пускать к нему. Этот самый автомобиль, с теми же номерами и новыми фарами она видела у прокуратуры, а после, притаившись неподалеку, не раз наблюдала, как бодро впрыгивает в него светлокудрый юноша с ангельским лицом.
Каждый раз, когда на экране она видит лицо Вадима, все больше находит в нем сходства с этим юношей. Не внешние черты, а самоуверенность хозяина жизни, который привык получать от жизни все и не приемлет отказа, делала их похожими, как близнецов. Будто это и есть он, только изменил лицо свое, как привык менять машины. По тому, как Вадим вздергивает руку, как поправляет волосы, по неуловимым слуху интонациям голоса, она узнала его. Наваждение, - твердит разум, но что-то изнутри ей шепчет: «Зачем тогда соблазняет он вальсами?» Много раз гнала его из своей жизни, а он с методичной жестокостью прорывается к ней снова и снова, оживляя приглушенную боль.
Когда выгорела вся ненависть, наступила апатия. Месяцами не выбиралась из дома, смотрела в потолок, не думая ни о чем. Любовь к Сашке тоже угасла, оставив после себя пустоту и разочарование. Лишь со смертью матери начала она приходить в себя. Брат, приехавший на похороны, великодушно оставил ей родительскую квартиру. В ней она привыкла любоваться огнями мегаполиса, наблюдая, как в фиолетовых сумерках вспыхивают один за другим разноцветные окна и неон рекламы. Сжав сердце, обменяла ее на другую, подальше от центра, без ремонта, зато на первом этаже. Стала много читать, думать о жизни и смерти, проводила бесконечную череду одинаковых дней за рукоделием.
Однажды встретила Сашку, возмужавшего, с округлым брюшком и весьма собой довольного. На миг встретившись с ней взглядом, он изменился в лице и перешел на другую сторону улицы. Она лишь вздохнула с облегчением и была рада, что не придется пережить его мучительное «здравствуй», при котором Сашка постарается не смотреть ей в глаза, а после – скомканное второпях прощание.
…. Пальцы мерно перебрасывают изнаночные и лицевые петли. Ну вот, успокоилась совсем. Можно жить дальше, по инерции, не отыскивая смысла там, где его быть не может. Надо только отключить со своего старенького компьютера камеру и никогда больше не искать встреч в сети.
*****
Вадим вышел от Наташки на взводе, был зол на себя, на нее и на весь мир. По телефону накричал на брата, которому снова понадобились деньги, чуть не сбил перебегающего дорогу ребенка. Его бестолковый брат когда-то умудрился сбить за городом девушку, сначала думали, что насмерть. Потом узнали, что выжила она, калекой она осталась. Брата едва удалось отмазать - Вадим отнес тогда кучу денег в прокуратуру, надавил на следствие через своих людей, и дело тихо закрыли. Поговорил с подружками этого остолопа, чтобы и пикнуть не смели. В общем, отделался брат тогда легким испугом.
Нога нервно жмет на газ. На спидометре больше сотни, а перед глазами – ее лицо, надменное и печальное. Бледные губы ее шепчут что-то...
Из-за поворота вынырнул грузовик. Удар по тормозам! Слишком поздно… Вспышка света, всего миг боли, а потом стало легко, как никогда раньше… И на песчаном пляже, где вокруг нет ни души, наконец, он встретился с ней, чтобы прижимать к груди ее крохотное тельце, целовать ее рыжие локоны и кружить в вечном танце ее, единственную...