Глава 9
Пограничное состояние сна и яви иногда воздействует на человека с силой наркотика. Ты никак не можешь, не хочешь определиться на какой стороне тебе лучше…
- Опять эти видения! - простонал «Патриарх», когда проснулся.
Уставший мозг, бунтующий против старения организма, способен на подобные чудеса. Вот ты спокойно читаешь записи тридцатилетней выдержки, как вдруг оказываешься на холодном ветру памяти двадцатилетним пареньком, служащим в Советской Армии.
- И тут же тебя выбрасывает в тёмную, сырую от циркулирующей в закрытом пространстве человеческой влаги, надоевшую до чёртиков комнату! - огорчился он.
Внезапно в его комнату ворвался запыхавшийся «Инженер».
- Вам нужно пойти со мной! - выкрикнул худой мужчина.
- Что случилось? - грозно спросил старик.
- Одна из женщин скрылась в дамском туалете и продолжила разговоры с подругой прямо в кабинке. То ли разговор был слишком экспрессивным, то ли дама сделала резкое движение, но её наручные часы соскользнули с руки, и упала прямо в отверстие «чаши Генуи».
Так называли чугунные туалеты «Убежища».
- Это очевидно была «Актриса», - уверенно определил «Патриарх», - только у неё одной остались наручные часы с вечным ходом.
- Да.
- Ну а я как могу помочь?
- Вскоре из кабинки донеслись отчаянные крики о помощи... - сказал посетитель. - Подруга «Актрисы» прибежала ко мне. Я пошёл туда и увидел, что рука несчастной по самое плечо застряла в отверстии «чаши». Обессилевшая женщина объяснила мне, что часы она нащупала и держит, а вот рука не идёт ни туда, ни обратно.
- Посоветовал бы ей плюнуть на часы и спасать руку!
- Я так и сделал, но она их игнорировала.
Патриарх тяжело вздохнул и согласился:
- Значит, мне нужно туда пойти.
Когда они прибыли в туалет, рука женщины, получившей микротравмы от попыток освободиться, распухла и намертво привязала её к «чаше Генуи».
- Остаётся единственный выход, - предложил руководитель, осмотрев место происшествия, - разобрать «чашу» вместе с чугунным покрытием и бетонным основанием.
- И сделать это нужно как можно скорее. - «Доктор» вынужденно оставила «Роженицу». - Ведь при длительном сдавливании, а это именно тот случай, недалеко до омертвения тканей и гангрены.
- Пострадавшая может лишиться не только руки, но и жизни... - вставил кто-то из многочисленных наблюдателей.
В «Убежище» редко случалось что-то экстраординарное и поэтому скучающие жители слетелись сюда, как пчёлы на сладкое.
- Чтобы через пять минут все были на рабочих местах! - рыкнул на них рассерженный «Патриарх».
Всех зевак как ветром сдуло, и «Инженер» смог приступить к спасательной операции. Сложность состояла в том, чтобы во время работ не травмировать женщину.
- Больно! - и так стонала она.
Женщина лежала на полу, засунув руку по плечо, и не могла изменить положение тела даже на сантиметр. В столь деликатной ситуации спасатели вынуждены были действовать с величайшей предосторожностью.
- Хорошо, что у нас есть подходящий инструмент! - бодро прохрипел «Инженер».
Сначала гидравлическим инструментом он перекусили сливную трубу, затем кувалдой разбил бетонное основание злополучной чаши, предварительно прикрыв голову несчастной старыми шкурами, чтобы она не пострадала от осколков.
- Осталось немного… - заметил «Патриарх», помогающий ему.
«Инженер» извлёк чугунное основание вместе с рукой женщины и зажатыми в ней швейцарскими часами и вывел потерпевшую из кабинки. Рука находилась уже в таком плачевном состоянии, что вытащить её из чугунной горловины было невозможно.
- Чтобы разрезать чугун специальным инструментом и не повредить при этом руку, требуется ювелирная точность! - веско сказал он.
Наконец, на руке женщины осталось лишь одно чугунное кольцо, впившееся в распухшую кожу...
- Теперь пойдём к «Доктору», - старик, кряхтя, встал на ноги.
Для проведения завершающего этапа операции они доставили пострадавшую в медицинскую комнату. Пока они странной процессией шли по коридору «Убежища», из дверей выглядывали улыбающиеся физиономии обитателей, которые быстро прятались, едва старейшина зыркал на них.
- «Актрисе» же больно! - осуждал он, но им вслед доносилось весьма громкое хихиканье.
«Доктор» сделала ей обезболивающий укол в районе локтя, чтобы спасатель смог просунуть ножницы. После того, как чугунное кольцо, наконец, лопнуло, они оставили её на попечение «Доктора».
- Такого курьёзного случая в моей практике ещё не было. - «Инженер» едва сдержал смех.
- Такого ни у кого не было… - легко согласился «Патриарх».
Операция заняла полтора часа. В отличие от «Актрисы», сами часы не пострадали. Побывав в отхожем месте, они остались целыми и невредимыми.
- Подтвердив, таким образом, своё поистине европейское качество... - пошутил «Инженер».
- Что ты можешь знать о европейском качестве?! - рассмеялся старик. - Ты же родился в «Убежище»…
Самое обидное, что не было материалов для восстановления разрушенной кабинке и многочисленные женщины к вечеру уже создавали приличные очереди в одну из оставшихся в строю кабинок.
- Придётся им уступить один из мужских туалетов! - распорядился мудрый руководитель.
Мужчины оправданно стали возмущаться, но он был твёрд, как поверженная чаша.
- С женщинами всегда случается всякого рода неприятности, - напомнил «Патриарх». - Нам нужно снисходительно относиться к ним и помнить, что без них не будет будущего!
- Я готов отдать им всё! - воскликнул «Инженер». - Но не туалет же…
- Давайте я расскажу поучительную историю? - предложил старик. - До войны я с бывшей женой, отдыхал в Египте. Отель пять звёзд, «всё включено»… Вам этого не понять, короче мы ели и пили без ограничений! Закончился отдых, поехали в аэропорт. Подошли к таможенному контролю, сначала пошла жена. При вылете из Египта это формальность: подошёл, тебе там что-то шлепнули в паспорте, вернули, пошёл дальше. Жена без проблем прошла процедуру. Настала моя очередь. Египетский работник таможенной службы лениво взял мой паспорт, раскрыл и неожиданно начал что-то возмущённо щебетать на птичьем языке. А я даже английского не знаю, показывал жестами, типа чего хочешь, ставь штамп. А он всё не унимается. Тем не менее, через три минуты таможенник сдался, махнул рукой и отпустил меня вместе со штампом. Я прошёл контроль и решил заглянуть в паспорт. Оказался паспорт жены, случайно перепутали…
- Она была похожа на Вас?! - удивился «Инженер».
- Мужчина - это вывороченная наизнанку женщина! - закончил он.
Мужчины разошлись по рабочим местам. «Патриарх» отправился в свою комнату.
- Ужас! - он вспомнил суматошный день. - Выспаться не получается…
«Патриарх» усиленно поморгал воспалёнными веками, потерявшими ресницы лет десять назад.
- Надо попросить «Доктора», дать каких-либо лекарств, - подумал он и расстроился, - а то так и с катушек съехать можно...
Однако сразу заснуть у него не получилось, в голову лезли навязчивые липучие воспоминания.
- Или у меня какая-то болезнь? - озадачился старик.
Он знал, что болезнь его называется старость. Лекарства от неё пока не придумали и просто скоро закончатся его жизненные дни.
- Почитаю пока… - мужчина обречённо вздохнул и нащупал злополучный дневник.
Вглядываясь из всех сил, в неровные строчки своего быстрого подчерка, он погрузился в чтение. По истечении пары минут, «Патриарх» опять не смог бы ответить, на какой стороне реальности он находиться…
Полигон
Слегка прихрамывая и покраснев от волнения, гвардии ефрейтор Сотников крупно шагал по извилистой песчаной дорожке. Она обегала по широкой дуге сосновый лесок и заканчивалась открытой поляной, на которой расположилась походная кухня. Оттуда доносился оживлённый шум, обычно сопровождающий приём пищи у русских солдат. Запахи подгоревшей каши сбивали с синхронного шага.
- Опять на ужин «шрапнель»! - распознал он надоевшую перловку. - Третий день подряд дают, изверги...
Ефрейтор вёл третий взвод, второй роты особого химического батальона ужинать. Он служил в нём почти два года и впервые командовал передвижением в полевую столовую.
- Раз, раз... Раз, два, три. - Александр задавал дробный ритм.
Тридцать пар кирзовых сапог синхронно поднимались и опускались на истоптанную в пыль чужую землю.
- Равнение направо! - скомандовал он.
По ходу движения взвода, стоял командир батальона майор Старых и строй по уставу приветствовал комбата. Тот вяло козырнул, удивлённо посмотрев красными от ветра глазами на ефрейтора.
- Чего он раскомандовался? - подумал он.
Рядом с взводом тяжело переставляя ноги в щегольских кожаных сапогах на лёгкой подошве, семенил старшина роты прапорщик Мищенко.
- Когда же всё закончится? - бормотал, задыхаясь от ходьбы, вечно отстающий прапорщик. - Хочу на «дембель»... домой... в Союз.
Хорошо наметившееся брюшко любителя вареников в сметане, мешало ему принять командование. Он назначил Сотникова временным заместителем командира взвода. Настоящий «замок» старший сержант Неделин отбыл в краткосрочный отпуск на родину, хотя через пару месяцев заканчивалась служба.
- Вовремя, нечего сказать... - шутя, заметил старшина роты.
Авторитет старшины был весомее, чем даже командира роты капитана Верведы. Что уж говорить о молоденьких командирах взводов, только окончивших общевойсковое армейское училище...
- Правое плечо вперёд! - крикнул Сотников.
Сотников гордясь, что не сержанты коих во взводе было предостаточно, а он вёл товарищей по оружию к сладкому мигу ужина, скомандовал:
- Стой!
Взвод, послушно завернул налево и остановился у большой палатки, рядом с полевой кухней. Ужин на учениях где находился батальон, был самым хорошим временем дня.
- Главное еда! - размышлял ефрейтор, входя в палатку полевой столовой.
За два года армейской пищи вкусовые рецепторы изрядно притупились, но выпить чая с намазанным на белый хлеб маслом хотелось. Все дневные занятия по боевой, строевой и политической подготовке закончились.
- Как здесь рано темнеет… - ранние сумерки нерусской зимы делали нереальными потуги офицеров проследить занятия солдат до отбоя.
Командиры объединялись в офицерской палатке и ожесточённо пили. Что ещё можно делать мужику вдали от семьи поздним вечером, когда делать нечего? Только пить... Солдатам оставалось одно, разговаривать. Этим и занялось отделение Сотникова после возвращения.
- Лафа, - высказался Толик Косиков. - Житуха мужики!
Радовались не все, молодые норовили удрать подальше от разомлевших «дедов»... Старики взвода валялись на деревянных нарах, в палатке первого отделения, натянутой над постоянным кирпичным фундаментом. При свете буржуйки они разглагольствовали на две основные темы. Какие раньше были «деды» и что будут делать после «дембеля».
- Вы бы и дня не прожили при наших «дедах»… - бойцы всё это слушали в пол уха и напряжённо «шуршали» по хозяйству.
Заготавливали дрова и уголь для ночного поддержания огня в печке, пришивали новые подворотнички. Сотников в разговорах ветеранов участия не принимал. Он слышал их тысячи раз и знал наизусть. Сначала, как правило, вспоминали лютого «деда» Осипенко, по прозвищу «Трактор».
- «Трактор» одним ударом мог свалить двоих, а то и троих! - вдохновенно вспоминал Юрка Белых, призванный из маленького городка на Донбассе. - А уж если сапоги ему плохо начистили… Убьёт зверюга!
Юрка зажмуривал глаза от воспоминаний непереносимого ужаса пережитого в начале службы. Было непонятно, как он дожил до этого дня.
- Скорее бы на «дембель»… - разговоры пошли на тему дома.
Андрюха Каноник, родом из Минска, потянулся телом и сказал:
- Как вернусь домой, сразу напьюсь! Потом пойду к Ксюхе из второго подъезда... А может сначала к Ксюхе, а потом напьюсь!
В таком ключе разговоры продолжались до переклички и отбоя. Только однажды Александр вступил в дружескую беседу.
- Саня, слышь, ты график дежурства составил? - спросил Валера Казанцев, карел из Петрозаводска. - Кто первый дежурит у печки?
Первая смена была самая блатная. Пока все угомонятся после отбоя, глядишь час и пройдёт. Не надо потом просыпаться среди ночи.
- Первым дежурю я, - как ножом отрезал ефрейтор.
Старики согласились. Это был знак одобрения лидерства Сашки. После отбоя все устало заснули. Сотников посмотрел на плотно лежащих сослуживцев, накрытых по макушки шинелями. Они по-детски спали с автоматами АКС-74 под головами вместо подушек.
- Не верится, что уже прошло два года! - удивился впечатлительный ефрейтор. - Сначала казалось, служба не закончится никогда.
Переход от гражданской жизни к армейской, когда все тебя заставляют бегать, работать и не спать, оказался для него слишком тяжёлым.
- Вспышка с тыла! - командовал учебным взводом за неделю до присяги младший сержант Маслов. - Вспышка слева...
Взвод послушно, как срезанный грозной командой, валился головами в противоположную сторону к предполагаемому месту ядерного взрыва. Считалось, что это нехитрое действие спасёт их.
- Зачем я занимаюсь ерундой? - попав из домашних условий, когда его любили, в атмосферу злобы и насилия Сашка затосковал.
Дело не в том, что он не мог пробежать с взводом три километра или, подтянутся десять раз. Всё это делал, только в голове звучал вопрос.
- Зачем, - он задавал его постоянно. - Кому это нужно?
Бессмысленность и ненужность существования сводила его с ума. Коматозное состояние продолжалось более полугода. Он заступал в караульный наряд через сутки, где любимым занятием сержанта Баранова, начальника караула, было отдать приказ.
- Десять вёдер воды в столовую, пять в раздевалку… - он хмуро смотрел на ошалевших от бессонницы вояк. - И не дай Бог, я найду там хоть каплю...
Вместо отдыхающей смены, когда перед выходом на пост можно поспать два часа, Санёк выливал указанное количество на пол и вычерпывал их суповой тарелкой. Такое действие называлось тщательным мытьём полов.
- Как хотелось спать! - вспомнил он.
После сдачи суточного наряда «молодых» роты обычно посылали на картошку. Ночью, после отбоя нужно было начистить мешков десять самого любимого овоща страны для нужд столовой на завтрашний день. Десяток отупевших от вечного желания спать солдат чистили её до утра.
- Дома никогда её чистить не буду! - зарёкся он.
Для ускорения процесса из картофелины любого размера, шестью движениями ножа вырезался кривобокий куб. Очистки превышали в размерах готовый к употреблению продукт...
- В то время, когда народы освобождённой Африки голодают, - зампотыл капитан Заушин, найдя мешки с отходами производства, впал в ступор. - Заведующего столовой ко мне...
Разборки длились недолго, но итог конфликта оказался положительным.
- Починили картофелечистку, не работающую месяц! - вспомнил Саша.
Самым запоминающимся событием первого периода службы оказался летний полигон. Весь батальон, в составе объединения всех родственных частей выдвигался на полигон под романтическим названием Либерозы. Старослужащие солдаты накануне передислокации были единодушны.
- Всё «духи», вешайтесь, - грозили «старики». - Там вам не здесь... Бегать, копать и стрелять будите много...
Передвигались в комплекте химической защиты, сокращённо ОЗК. По тридцатиградусной потной жаре, с полным вооружением. Пара гранатомётов весила под тридцать кило. Некоторые на марш-бросках теряли сознание.
- Больше мне хочется есть. - Сотников признался Витьке Пьяных.
Во время обеда к походной кухне выстраивалась змеиная очередь из ста голодных солдат. «Молодые» естественно оказывались в конце роты. Когда подходила их очередь получать пищу, следовала команда старшины:
- Приём пищи окончить! Рота строится!
Они на бегу смешивали в котелках первое и второе, выпивали одним духом и спешили в строй. А надо было ещё помыть посуду...
- Как дотерпеть до ужина? - через минуту есть хотелось опять.
Сашка остро чувствовал, как в его бездонном желудке наличествовала абсолютная пустота, гудело эхо проглоченного обеда.
- Я скоро переварю собственные внутренности… - бурчал он.
Ближе к концу полигона батальону предстояло участвовать в крупных учениях стран Варшавского договора под кодовым названием «Щит».
- Нам оказана огромная честь, показать перед лицом руководства новое оружие! - накачивал роту замполит. - А не то, что вы обычно показываете...
Военный блок социалистических стран был создан в противовес НАТО и держался исключительно на мощи Советской Армии. Какая армия у немцев Сашка увидел, однажды попав по линии общества дружбы СССР-ГДР в немецкую казарму. Комнаты на три человека, на стенах плакаты полуголых певиц, на выходные военнослужащих отпускают домой.
- Срамота! - осудил он. - На союзников рассчитывать не приходится…
Иностранные генералы наблюдали, как солдаты ползали на брюхе по земле, утрамбованной гусеницами танков до бетонной твёрдости... Перед заключительным днём учений батальон ночь строил мишени, по которым предстояло стрелять. Встающее рано, летнее солнышко разбудило уставших копателей. Они получили сухпаёк и погрузились в БТРы. Между машинами батальона находились новые танки Т-80. Их в основном и показывали союзникам, гранатомёты были мелочью, лёгким десертом.
- Мама дорогая, - удивился Александр, увидев грохочущие железные громадины. - Какие огромные дуры!
Танки взревели, в эфире послышались доклады командиров:
- К бою готов, нагнетатели включены.
- А это зачем? - спросил Сотников, через шлемофон он слышал эфир.
- Это чтобы во время стрельбы не угорел никто внутри танков.
Танки ползли медленно, примерно через каждые двадцать минут делая залп. Его мощность была такая, что бронетранспортёр подпрыгивал.
- А как иначе, если на протяжении шести часов рядом останавливаются, стреляют и опять стреляют… - заметил командир.
Александр заметил, что одна боевая машина не стреляла. Полковник, руководитель стрельб, запросил наводчика. Молчание. Офицер спросил:
- Сынок, ты мишени видишь?
- Нэт, не выжу… - раздалось в ответ.
- А что же ты видишь?
- Вышку выжу, вас выжу.
- В стволе у танка осколочный снаряд, а руки у бойца на спусковой кнопке, - уточнил взводный, - он потерял ориентацию, развернул башню и наблюдает за полковником через объектив прицела.
- Сынок, сними руки и ничего не трогай! - попросил полковник.
От постоянной тряски возникло желание оправить естественные физические надобности человека. Приказ не покидать машины был категорический. Командир взвода Жиров не выдержал первым.
- Гори оно синим огнём, - лейтенант помочился в разогретое до температуры кипения отделение двигателей машины. - Я больше не могу!
Гореть не стало, а завоняло прилично. Лейтенант, поняв ошибку, отливать солдатам, запретил в приказном порядке.
- Что делать? - мучился Пьяных. - Терпеть, больше сил нету!
- Я придумал. - Сашка проявил солдатскую смекалку.
Сорвал от нетерпения раструб огнетушителя и высунул сужающую часть в бойницы корпуса машины. В широкую часть пристроил хозяйство и сделал дело. Вскоре изо всех бойниц машин батальона торчали раструбы, потёки жидкости на броне блестели на солнце, венгерский генерал спросил:
- Это что новый вид маскировки?
- Нет, - ответил понявший русский генерал. - Военная хитрость...
Возможно, за неё рядовой Сотников после учения получил похвалу командования в виде благодарственной грамоты.
Даже сидя в палатке у печки, отбрасывающей причудливые тени, ефрейтор, вспомнив о том случае, заулыбался от удовольствия:
- Прикольно получилось.
Крайний слева рядовой Жуков из Кировской области завозился во сне. Чувствовал, наверное, что его очередь дежурить, а может просто замёрз... Сашке спать не хотелось, и он решил посидеть ещё. Подкинув в «буржуйку» угля, подумал:
- Пусть поспит «молодой», ему ох, как хочется...
Он подбросил в печку жаркие брикеты угля и неожиданно вспомнил, как сам попал в беду из-за извечного и невыполнимого солдатского желания выспаться. После возвращения части к месту постоянной дислокации служба начала потихоньку налаживаться. Он по-прежнему через сутки заступал в караул. Спать хотелось до смерти, но прибыл новый призыв солдат. Из категории бесправных «духов» он перешёл в более привилегированную группу «салаги».
- Ну «духи» вешайтесь! - теперь он говорил так новобранцам.
Осень выдалась необыкновенно холодной для тёплой Германии. В армии всё делается по приказу и переход на зимнюю форму одежды тоже. Даже поношенную шинель в караул не оденешь до определённого числа, только тоненькую гимнастёрку под кодовым названием х/б.
- Не барин, - в ответ на сетования Сашки ответил разводящий караула сержант Хорошилов. - Не замёрзнешь!
А мороз на улице пять градусов в мёртвую ночную смену с двух до четырёх часов... В ту смену и произошёл с рядовым интересный случай. Толком не проснувшись после двух часов отдыхающей смены, спать ему полагалось теперь по сроку службы, он сменил на посту охраны боксов с техникой окончательно закоченевшего Пьяных.
- Как пережить смену? - ужаснулся он условиям.
Впереди страшной перспективой маячили два часа нахождения на холоде, в то время ночи, когда по преданиям активизируется нечисть.
- Какая холодина. - Сашка зашёл за угол здания боксов.
Ледяной ветер здесь почти не ощущался. Он закрыл глаза от резкого перепада ощущения разницы температур. Здесь в укромном углу, защищённом от ветра, он нашёл почти рай земной. Внезапно Сотников услышал шаги и строго по уставу вышел на освещённое место и крикнул:
- Стой! Кто идёт?
- Свои... Чего разорался!
- Проверка, - мысль пришла со стороны. - Хорошо вовремя услышал...
Идущими оказались разводящий Хорошилов и сменщик по следующей смене. Ничего не понимая, Сашка сдал пост и направился с сонным сержантом в караулку.
- Может, случилось что? - недоумевал он по пути к манящему теплу караулки. - Почему сменили?
Сдал оружие и, взглянув на часы, застыл в немом удивлении. Часы показывали половину пятого утра. Получалось, что он проспал стоя на холоде два часа и даже не заметил этого!
- Повезло, ничего не скажешь! - обрадовался он.
На зимний полигон Сотникова не взяли. Нескольких солдат оставили для охраны оставшегося имущества части.
- Какая вольная жизнь наступила! - радовались счастливчики. - Сказка...
В караулке оказались ребята его призыва, ничего не делали, ели и спали. Через неделю Санёк обленился и даже на пост собирался с неохотой.
- Делать нечего, выходить надо, - с такими мыслями он одевался перед очередным выходом на пост, - а не хочется...
Ночь выдалась снежная, накануне мороз достигал двадцати градусов и по уставу караульной службы, можно было надевать тулуп и валенки. Разомлевший от сна Санёк накинул поверх шинели огромный тулуп и всунул босые ноги в валенки. Только по пути к месту службы он заметил, что валенок на правой ноге рваный и из приличной дыры выглядывал палец.
- Вот чёрт, - подумал в тот момент служивый. - Так и замёрзнуть можно.
Однако не замёрз. Температура воздуха поднялась до комфортных минус трёх градусов. Снег падал большими хлопьями, сквозь которые поблёскивали огни Западного Берлина, возле которого и располагалась часть.
- У людей праздник! - позавидовал он.
В тот день немцы отмечали католическое Рождество, и Санёк, забравшись на караульную вышку, откуда открывался вид на город, размечтался. Вспоминал домашние праздники и представлял, какими они будут, когда он вернётся.
- Солдат! - окрик вырвал его из состояния нирваны. - Вставай соня.
Часовой резко вскочил на ноги, оказалось, что за время медитации он сполз на пол вышки и увидел стоящего на ступеньках лестницы замполита батальона. Тон заместителя командира части по политической работе был, пожалуй, холоднее низкой температуры воздуха:
- Нарушаешь устав! Я снимаю тебя с поста.
- За что?.. Я не спал...
Рядом с вышкой виновато перебирали ногами разводящий караула и сменщик. О проверке из караулки могли бы предупредить, да видать все расслабились. Оправдываться смысла не было. Возвращение в караульное помещение показался похоронной процессией.
- Пропал... - нервничал он.
Тысячи мыслей промелькнули за это время в его голове. О том, что теперь точно отправят на полигон, а жуткие воспоминания о прошедшем были ещё свежи в памяти. И о том, что не видать ему лычек ефрейтора и начавшая налаживаться служба летела псу под хвост. Сашка лихорадочно думал, как выкрутиться из сложившейся ситуации.
- Может сказать, что мне стало плохо? - прокручивал он всевозможные варианты спасения. - Нет, не прокатит...
Он подошёл к стойке для разряжения автомата. Думая о своём, автоматически передёрнул затвор «Калашникова» не отстегнув магазин, в котором было тридцать боевых патронов. Нажал на курок и в ночной тишине выстрел показался присутствующим невероятно громким. Пуля, к счастью, ушла в предназначенный для случайных выстрелов песок.
- Одно к одному, - замполит нехорошо усмехнулся и приказал. - Сдать оружие и ко мне в кабинет.
Кабинет майора Филиппова пользовался дурной славой. После аудиенции у замполита военнослужащие мялись и уходили от ответа на вопрос, что там происходило. Через несколько минут Сотников стоял у страшной двери в штабе части. Постучавшись и получив разрешения войти. Отрапортовал, как положено.
- Рядовой Сотников по Вашему приказанию прибыл.
- Вижу, вижу... - на худом лице майора, за стёклами затемнённых очков, хищно блеснули голубые глаза. - Заходи.
За эти очки он получил солдатское прозвище «Пиночет». В следующие полчаса Сашка убедился, что не только за это. В чём только не обвинял его майор. В нарушении присяги и подрыве боеспособности. В преступной халатности и потаканию агрессивному мировому империализму.
- Из-за таких, как ты уменьшается боеспособность Советской армии! - обвинения водопадом лились на голову совсем поникшего бойца.
По мере продолжения экзекуции у солдата нарастало внутреннее напряжение. Он готов был признаться во всех смертных грехах мира и после фразы обвинителя об отправке на полигон не выдержал.
- Не надо, - слёзы вперемешку со словами хлынули из него потоком. - Если бы Вы знали, что там происходит!
- Говори, солдат, - по-отечески улыбнулся офицер, - ничего не бойся...
Сотников начал рассказывать... О том, как «старики» издеваются над «молодыми», о постоянном недосыпе и недоедании. Обо всем, что наболело на душе за девять месяцев мучительной жизни без человеческого сочувствия.
- Фамилии, - в правой руке майора подрагивал от нетерпения карандаш. - Назови фамилии...
Сашка не слышал, он весь отдался жалости к самому себе и стремился, выговорившись понять, почему мир так несправедлив к нему.
- Я не могу так жить! - крикнул он.
Исповедь продолжалась долго, и Филиппов отпустил его в расположение роты, поняв, что сегодня ничего конкретного от страдальца не узнает. Главная пытка началась позднее. На полигон штрафника не отправили, но, когда рота вернулась в казармы, все быстро узнали о случившемся. Замполит, пытаясь дожать попавшего на крючок, дал команду своим осведомителям прессовать упрямца и его прессовали.
- О стукач идёт! - приветствовали его «деды». - Иди сюда, расскажи, кого заложил «Пиночету»...
Невозможно было пройти по коридору казармы, чтобы ни нарваться на неприятный разговор по поводу мнимого стукачества. В различных формах, начиная от физического воздействия до морального унижения. Когда Сашку начали обвинять друзья из его призыва, он не выдержал. Не помня себя, побежал в штаб и без разрешения ворвался в кабинет замполита.
- Ничего не было... - голос нарушителя дисциплины дрожал от переполнявших душу эмоций. - Слышите, я всё придумал, чтобы не оказаться на полигоне. Наказывайте меня, как хотите... ничего не было!
- Почему врываешься без доклада?
Замполит понял, что перегнул палку, дезертиры в части никому не нужны, и приказал своим людям в роте Сотникова больше не трогать.
- Пусть живёт... - разрешил он милостиво.
Прессовать его перестали, а весной после получения статуса старослужащего Сашка вздохнул свободно и смог быстро заслужить авторитет у офицеров и однополчан.
- Когда думаешь о чём-то, - размышлял он, - время идёт незаметно...
Нужно было будить очередного дежурного.
- Подъём. - Сотников растолкал сменщика. - Принимай дежурство!
Сидя перед разогретой до оранжевого цвета печкой, Александр подумал, что тогда научился не жалеть себя и понял, что в армии, как в жизни иногда надо просто делать необходимые вещи, не рассуждая.
- Если надо бежать, то надо бежать. Если копать, то необходимо копать. Драться, так драться... - поняв эти простые истины, он стал мужчиной.
Основной его полигон не за брезентовыми стенами палатки, в которой он прибывал в настоящее время, а в его душе, уме и сердце. Ефрейтор обстоятельно забрался на голые нары, в самый центр кучи спящих.
- А ну посторонись! - предупредил он товарищей.
По опыту Сотников знал, что там спать теплее. Последняя его мысль перед провалом в сладкое небытие была о скором «дембеле», до которого оставалось сто двадцать дней, минус одна ночь...
Дневник. День восемнадцатый
Слава богу, воздух начал вновь поступать в систему фильтрации. Уровень загрязнения уменьшился, и насосы начали накачивать внутрь помещения наружный воздух.
- По счастью, у нас стоят мощные входные фильтры! - сказал Григорьев.
День перед этим выдался, наверное, самым трудным. Пиропатроны с кислородом закончились, и концентрация углекислого газа в «Убежище» начала неуклонно повышаться. Некоторые люди, особенно женщины стали, задыхаться, а моя Катя даже потеряла сознание. Я приказал всем меньше двигаться:
- Так человеческий организм потребляет меньше кислорода…
Этот бесконечный день все люди пролежали. Потом возникла новая напасть.
- Дизель не заводится, - сообщил мне Славик, - а батареи израсходовали запас энергии.
Полдня пришлось вручную крутить ручки воздушных насосов, благо они у нас выполнены в комбинированном варианте. Все взрослые мужчины, даже Жигин, по очереди вертели тяжеленую ручку центрального насоса.
- Жить захочешь, не так завертишь! - заверил он иронично.
После подачи энергии все буквально свалились на пол и пару часов приходили в себя.
- Зато у нас теперь есть воздух! - обрадовался я.
Григорьев, как всегда испортил праздник. Он, видите ли, обеспокоен повышением радиации…
- Скважина, питающая нас водой, - пугал он, - может когда-нибудь быть заражена и больше не пригодна к употреблению.
- Подумаешь! - не поверил я. - Когда это произойдёт, мы наверняка выйдем на поверхность.
На следующий день я загадал решить ещё одну проблему. Дело в том, что, когда у нас заканчивался воздух Жигин дымил как паровоз. Нам необыкновенно повезло, кроме него у нас никто не курил. Все не были от этого не в восторге.
- Всё Убежище провонял, - жаловались возмущённые женщины.
- Что нам с ним делать? - спросил я Славика.
- Я как-то слышал, - ответил он, - что если настричь ногтей с ног и насовать в сигареты, то человек сразу бросит курить.
- Не может быть!
- Точно.
Сказано - сделано. Запасшись ногтями, я потихоньку зарядил
несколько сигарет в пачке, которую Жигин легкомысленно оставил на столе. Сижу в своей комнате, жду.
- Жигин взял сигареты, прикурил... - сообщил заглянувший к нам Славик.
Мы побежали смотреть на результат. Такого выражения лица я больше никогда в жизни не видел! Вытянулось, как у макаки, побелело и выражало высочайшую степень изумления. Он долго блевал и кашлял, а после приступил к разбору полётов.
- Я убью того, кто это сделал! - метался он по «Убежищу».
Естественно никто не признался, о предстоящей операции знали только я и Славик.
- А курить он после этого точно бросит! - обрадовались мы.
Среди одиннадцати мужчин, спасшихся в тот день, оказался студент биологического факультета. У него соответствующая фамилия Белкин. Вот он и выдвинул дельную идею:
- Предлагаю добавить в наш рацион грибы!
В одной большой комнате бывшие арендаторы на продажу выращивали грибы вёшенки. Белкин сказал:
- Я мог бы ухаживать за ними и обеспечить нас дополнительным питанием.
Я сказал, что посмотрим. Сейчас не вижу в этом особого смысла, но дальше видно будет.
- Вот бы заиметь машину времени! - пошутил я однажды.
Единственное преимущество в нашем положение заключалось в том, что мы могли сколько угодно разговаривать. Ведь на работу ходить было необязательно.
- А я думаю, что путешествия в будущее невозможны! - неожиданно заявил Григорьев.
- Почему?
- Ведь если тебя не станет в настоящем, то и в будущем тебя не будет… А в прошлое переместиться можно, но вернуться придётся в другое настоящее!
- Нам в любом случае это не грозит!
На двадцатый день мы рискнули опять поднять перископ. Вокруг ничего не видно от вездесущего снега.
- А на дворе конец августа… - напомнил Иван Петрович.
Снег валил крупными разлапистыми хлопьями и, по-моему, мнению, не собирался долго прекращаться.
- Уровень радиации на поверхности зашкаливает! - сказал он. - Поэтому в таких условиях выход наверх равносилен самоубийству.
Оставаться в «Убежище» мы тоже долго не сможем. Запасов еды хватит максимум на месяц. Причём у нас недавно появились могущественные конкуренты. Крысы, которые жили в завалах макулатуры, напали на склад продуктов.
- Злобные твари испортили несколько мешков с макаронами и крупами! - доложили мне.
Белкин в шутку предложил в отместку поймать и съесть всех ненасытных гадин. Мы дружно посмеялись остроумному предложению недоучившегося «Биолога».
продолжение http://proza.ru/2013/10/20/14