Наталья Нестеренко
Реклама в городе К
В 90-е годы появились в городе
первые рекламы на столбах.
Содержанием стали ритуальные услуги.
Машина зависла над морем огней и вдруг обрушилась с Московской горы в темноту. Море разноцветья разбегалось по обе стороны и удивительно быстро умирало в лентах улиц и переулков. Бродячие, давно забывшие хозяйские руки собаки зло сверкали голодными глазами в свете надвигающихся фар, поспешно унося ребристые бока в клочьях измятой шерсти.
Случайный, заплутавшийся путник торопливо шагал по обочине, погруженный в личные думы, почти убегая из сырости и ночной темноты, весь устремленный вперед, где мерещился уют и тепло тихого дома.
Мне никогда не приходилось бывать в этом городе, видеть его радостные переливы под лучами дневного приветливого солнца. Я въехал в его недра, когда он готовился уснуть. И я был солидарен с ним. Мне тоже хотелось спать, забыться в сладостной дреме надвигающейся ночи, но машина петляла и не находила гостиничный двор. Жадно всматривался я в рекламные вывески; и чем больше смотрел, тем сильнее охватывал меня мрак одиночества и обреченности. На каждом столбе призывно и мрачно какие-то предприимчивые горожане предлагали ритуальные услуги. Каждая новая вывеска кричала одни и те же роковые слова: гробы, могилы, венки. Я давил на гашетку в поисках приюта, под колесами шуршал серый асфальт: «Не спеши…», - а камни ставили многоточие. Я верил в спасительный берег и спешил читать другие услужливые рекламы, но свет фар вырывал из глубины мрака городского чрева одно и то же: захоронения, ленты, гробы…
-Тьфу ты!- думал я. - Какое -то наваждение смерти царствует в темном, как склепе, незнакомом населенном пункте.
Всякий раз, высвечивая знакомый по предыдущим вывескам текст, я ощущал холод спиной,вжатой в кресло машины. «И зачем заглянул я в бездонность твою? Уведи, уведи, я себе говорю,» - вспомнилась неожиданно фраза.
Послушная машина бросилась к отражениям в черной речке, чтобы через мост спасти своего повелителя и пассажира от мрачного наваждения. Столько порыва было в ее железной душе! Но даже скорость не укротила безумство рекламных столбов. По -прежнему они наплывали траурным фоном и призывными буквами, брали в плен дорогу, машину, городской мост. Хоровод окружал впереди, по сторонам, сзади, но я, к счастью, был недоступен в спасительном салоне. Удрученно ухал на ямах мой железный конь в ночной тишине. Забыв о всяком сне, я убегал из города в гору, где длинной полосой… тянулись кресты городского кладбища. «Что за город!?» - недоуменно спрашивал я себя и вдруг увидел какие-то светящиеся точки: «И мертвые с косами стоят? Черт побери, не хватало только вампиров!»
Машина остановилась перед повелительным движением руки с полосатым жезлом, и только тогда я отчетливо различил на дороге темную, но спасительную фигуру дежурного инспектора дорожной службы, а рядом на столбе - короткое название напугавшего меня города - «Кровь».
Канск, 2000г.