Дорога

 
Дорога
На большом и шумном вокзале, нас встретила тетя Клава. Она повела нас к своему поезду и открыла купе. Посадки еще не было,  и мама вошла вместе с нами, взволнованно глядя на нас.
- Полина, ну что ты переживаешь? Если их не встретят, увезу в Москву и вместе приедем обратно. Не оставлю же я их одних. Не беспокойся.
- Так далеко в первый раз едут, еще и без меня.
- Все будет хорошо. Смотри, уже оба на верхней полке…
Нам все в вагоне очень нравилось. Мы лежали на полке и смотрели в окно, как тетя Клава строго и приветливо встречает людей, проверяя билеты.
- А где наши билеты? – спросил Вовка.
Мама засуетилась, стала рыться в сумочке и протянула мне два хрустящих билета.
- Отдашь тете Клаве. В этой сумке еда, а в чемодане - одежда. Прошу вас у тети Мани не ссориться, чтоб мне за вас не краснеть.
Объявили посадку. Тетя Клава с перрона постучала маме в окно, чтоб она выходила. Мы бросились целовать маму, а потом увидели ее в окне. Она стояла и махала нам рукой. Глаза ее блестели и казались мокрыми. Мне тоже хотелось плакать, но, зная, что Вовка тут же меня поддержит, я прислонилась к окну, почувствовав себя совсем взрослой.
Вошла тетя Клава:
- Что носы повесили? Смотрите в окно? Сейчас поедем  по огромному мосту, через Каму. Купались нынче? Нет? Ну, все впереди. Сидите, а я пойду, поставлю чай и соберу билеты.
Вовка сразу вспомнил про билет:
- Майка,  ну-ка, отдай мой билет, я сам на нем поеду!
- Их все равно тетя Клава возьмет.
Он начал ныть, но тут что-то загрохотало. Мы прилипли к стеклу и увидели  кривую дугу поезда и паровоз, который по мосту приближался к другому берегу. Под нами была широкая река, и мне казалось, что под тяжестью вагонов мост рухнет, а мы не доедем до другого берега. Вдруг из-под моста вынырнул маленький речной трамвайчик. Он оставил на воде красивый, как у павлина хвост, из волн.
- Что, красота? Доставайте бабушкины ватрушки, и будем пить чай.- тетя Клава стояла  возле столика и держала в руках поднос с чаем и конфетами.
Я отдала билеты и полезла в сумку за ватрушками. Пока мы пили чай и вспоминали реку и мост, за окнами потемнело.
Под ритмичный стук колес, утомленные впечатлениями и переживаниями  мы заснули…
Рано утром, подъезжая к Кирову, мы надеялись, что нас никто не встретит, и мы отправимся с тетей Клавой в Москву, где есть Кремль и Красная площадь…
Поезд замедлил ход и остановился на вокзале, к вагону подошел рыжий дяденька с конопушками на небритым лице. Он подошел к тете Клаве.
- Вы Клавдия? Где тут мои ребята?
- А вы Климов Леонид? Из какой местности?
- Да не бойтесь, это я. Всю ночь возились с механиками. Чуть не опоздал, – машина сломалась. Поедем на лошади. Ничего, доберемся. Не пойму, на кого походят – взглянул он на нас, испуганно таращивших на него глаза из открытого тамбура.
- Давайте вещички-то, и прыгайте. Спасибо Вам, Клавдия. Счастливо! Ну, пошли, ребятки.
Мы вышли из вагона.
- Ну-ка, Маинка, возьми еду. Не тяжело?
Оглядываясь на тетю Клаву, мы побрели на привокзальную площадь. Леонид Климов посмотрел на нас и усмехнувшись, спросил:
- Верхом на лошади-то поедите, или в телеге?
- В телеге, - одновременно сказали мы, будто ездили на лошади всю жизнь, торопливо забрались в телегу. Телега была полна соломы, а сверху соломы лежали какие-то мягкие тряпки.
- Пока дорога будет хорошая, можно поспать, а потом потрясет, - улыбнулся Леонид.
 - Что молчишь, мужик? Ну, с богом, поехали!
Вовка сжался и посмотрел испуганно по сторонам, разглядывая чужой город, дома которого становись все ниже и ниже. Когда дома закончились и по краям дороги выстроились деревья, брат успокоился и перевел взгляд на хвост лошади.
Лошадь, коричневая с белым пятном на лбу и рыжими хвостом и гривой цокала копытами по асфальту. Потом шаги ее стали глуше, и мы выехали на грунтовую дорогу.
- Недавно посыпали, - сказал Леонид. Есть не хотите? Если что, скажите.
По обе стороны дороги снова появились маленькие домики, потом – широкое поле, снова домики с огородами, за которыми потянулись леса. Они становились все ближе и ближе. Мы, молча, сидели в телеге, и думали о  чужом дядьке и о том, куда он везет нас. 
Вдруг Вовка громко сказал:
- Я хочу в туалет. 
Дядька остановил лошадь и помог Вовке слезть.
- Вон, направляй под телегу.
- Нет.
- А что, тебе  уборную тут построить? У нас нет, справляйся здесь.
Вовка побежал к кустику и отвернулся.
- Ишь, -  интеллигент. А у тебя нет желания? – обратился ко мне Леонид.
- Я, в лесу.
- Ладно, терпи. Смехота…
Вскоре показался лес. Мы остановились. Климов стал раскладывать еду, а я побежала в лес. Потом мы поели, выпили очень вкусного топленого молока и устроились в телеге удобнее.
- Пойду и я, - сказал Леонид.
Сначала мы ждали его спокойно. Но время шло, а его не было.
- Вовочка, ты не бойся. Если он не придет, мы пойдем обратно и дождемся тети Клавы. Я запомнила дорогу.
- А если он из фашистской банды? И приведет сейчас карателей.
Разговоры про войну были главной темой мальчишек нашего двора, а Вовка всегда хотел быть героем.
- Надо что-то найти, ищи кирпич! – прошипел он.
- А если дядька наш? А мы его кирпичом по голове…
- Все рыжие – немцы! – громко сказал Вовка.
- Немцы – чистые, а он - небритый.
- Ну и что? Это он нарочно, чтобы мы не поняли.
Мы соскочили и стали искать кирпич. Вдруг увидели дядьку, спешившего к нам.  Мы бросились к телеге и спрятали под сено сломанный кирпич.
- Испугались, что ли? Да я вон на землянику нарвался. Ешьте, - и дядька высыпал из рубахи на небольшую скатерть гору сладкой ягоды.
В этом году мы впервые ели землянику, поэтому быстро с ней справились и сидели, поглядывая, как лошадь машет хвостом перед Климовым. Больше он с нами не говорил.
Телега то и дело прыгала по дороге, а вместе с ней прыгали мы, прыгало в нашем животе,  и прыгал … кирпич. Несколько раз дядя Леня останавливал лошадь и осматривал телегу и колеса. Он не понимал, что же все-таки стучит? Плюнув в сердцах, он поехал дальше. Мы же на всякий случай прикрыли кирпич сверху тряпкой.
Вскоре показалось большое село и красивая церковь. Там мы сходили в столовую и магазин. Дядя Леня, после земляники мы мысленно называли его так, купил нам конфет, а себе – чекушку. После, перед дорогой, он ее откупорил и выпил немного через горлышко.
- Я не пьянею, - извиняющимся голосом сказал он, - еще лесок - и приедем!
В телеге шепотом я сказала Вовке:
- Немцы не пьют водку через горлышко.
- Это добрый немец. Плохой не покупает конфет. У немцев всегда есть большие собаки, - сказал Вовка.
- У нас, дома, - заговорил дядя Леня, - есть очень хорошая большая собака…
Мы просто вросли в телегу.
- Она с Сашкой пасет скот. Он пастушит. Маинка, Мария говорит, что ты поешь хорошо? Спела бы.
- Я теперь не пою, меня сглаживают, - быстро проговорила я.
- Ну да ладно. Устали поди-ка за дорогу? Я и то устал. Сморило, что ли? Головы-то поникли. Ну и спите.
Как мы въехали в большой просторный двор, в середине которого стоял красивый дом, я не помню. Мы не слышали, как нас перенесли в этот дом, и положили на мягкую перину, как тетя Маня ругала своего рыжего за чекушку,  за то, что долго ехал домой, и они не знали, что думать. Как он смеялся, пересказывая, что мы приняли его за немца  и показывал тете Мане  кирпич, которым мы хотели от него обороняться.
Тот день был самым хмурым за наше лето, а дальше была свобода и радость…