Рассказ опубликован в журнале "Окно" http://okno.webs.com/No9.htm
На второй год эпохи Млын-да я решил совершить паломничество по всем, даже самым малоизвестным местам, в которых происходили чудеса. Точнее, мне было рекомендовано совершить подобное путешествие. Признаться, я и сам не хотел мозолить глаза новым хозяевам/владыкам Отражения 9-ти Небес. Давно разочаровавшись в высокой политике, я искал уединения, возможности спокойно поразмышлять. Устная рекомендация принца Жюцуя пришлась как нельзя кстати.
И вот уже полтора года я передвигаюсь по самым глухим областям империи, где люди с трудом понимают столичный выговор и почти ничего не знают ни обо мне, ни о принце Жюцуе, ни о тонкостях имперской политики. Не скажу, чтобы меня это сильно огорчало. В сопровождении нескольких слуг/соглядатаев, приставленных принцем, и пары равнодушно-исполнительных наложниц, я неспешно и в относительном комфорте перемещаюсь из одного места в другое, любуясь природой и посещая забытые всеми чудеса. Конечно, подобное положение можно считать почти заключением, но много ли заключённых имеют такие прекрасные возможности? Единственное, чего мне не хватает, так это умной и откровенной беседы. Но этот товар очень редок, особенно при дворе. Так что я почти ничего не теряю. За полтора года я привык к своему одиночеству; от постоянного пребывания на свежем воздухе – окреп и проникся необоримым спокойствием. Даже начал вести записи, которые неизменно пытается прочитывать начальник охраны. К несчастью для него, бедняга знает слишком мало иероглифов. Если бы не это постоянное внимание, я был бы наверно счастлив. Впрочем, иногда мне удаётся отослать своих охранителей под благовидным предлогом особо важного паломничества.
…В тот вечер я был один. Дело происходило поздней осенью. Мало кто из паломников забредает в такое время в малоизвестный храм Чудесного Пука, возле деревушки Ху Да: единственным моим сотоварищем по паломничеству оказался некий простолюдин с диковинным прозвищем – не то Скитальник, не то Бездельник. Одним словом, бродяга. Происхождения он был самого низкого/подлого, явно из гулящих людей. Правда, природная сдержанность и острый ум делали его вполне терпимым спутником в долгих часах обязательного ритуала. Манеры его были лишены изящества, но в характере не было той грубости, что присуща низменным душам. Мы неспешно передвигались от одной даны к другой: выполняли обязательные поклоны, старательно шепча молитвы или распевая гимны; крутили колесо и постукивали ритуальными палочками, чей стук, хоть убей, напоминал мне звук колотушки ночных сторожей. Самым трудным было сохранять не только внешнюю, но и внутреннюю невозмутимость. Я старался целиком отдаваться священному трепету исполнения долга перед Небом, и не думать о суетном. Кто знает, может мои ничтожные усилия хоть немного улучшат расположение светил к нашей стране.
Быть пилигримом непросто. Для этого нужны большая вера в своё дело и немалые физические усилия. А погода, точнее, её отсутствие, словно испытывала на прочность наш праведный пыл. Когда всё закончилось, я основательно продрог и почти с радостью вернулся в харчевню.
За окном свирепствовала осенняя непогодь – свистел ветер, стучал частый дождь. А здесь мирно потрескивал очаг, служивший единственным источником света, да побулькивал котелок над ним. В харчевне не было никого, кроме нас. Не дождавшись чая, мой товарищ по паломничеству набросился на еду. Ему достались обычные для бедняков бобы с салом, мне же подали зажаренного зайца – единственное приличное блюдо в местном заведении. Готовясь достойно поглотить пищу, я сложил салфетку из собственных запасов аккуратным бантом в стиле гэнкей, который счёл наиболее подобающим случаю и положил её возле левой руки. При этом я расположил салфетку, поднос с мясом, чашку чая и блюдце с соусом правильным ромбом. Красноватые блики ложились на еду, создавая неповторимую игру теней и красок в стиле Уй-туй – «багрово/ненастный». Получилось неплохо, рождая в душе чувство эстетического удовлетворения. Молча прочитав короткую молитву, я наконец взял столовый прибор в правую руку.
Гармонию нарушало только неэстетичное поведение моего спутника, который, не обращая никакого внимания на мои действия, знай наяривал бобы ложкой. Начисто лишённый вкуса, он громко чавкал, причмокивал и без конца облизывал свою ужасную лопатку. Круглое лицо его с большими залысинами, сияло совершеннейшим самодовольством. Боком повёрнутое к очагу, с одной стороны оно казалось красноватым, а с другой – тёмным, словно маска демона из театра Нобору. Но его добродушный смех скорее напоминал божество обжорства Юдоку. В конце концов, надо быть снисходительными к слабостям простых людей: никто не учил их тонкостям этикета. К тому же я вовремя вспомнил, что некоторые из Учителей даже пропагандировали подобное поведение в философских целях. Вряд ли это относилось к моему собеседнику, но во время паломничества он продемонстрировал некоторое представление об эстетических концепциях прошлого, что уже было удивительно для простого человека.
Я погрузился в созерцательное исполнение ритуала, а когда закончил с едой и классической эстетикой, то и вовсе примирился с этим вечером. Время было ещё не позднее, однако заняться было решительно нечем, а погода не располагала к прогулке. Чтобы скоротать время я попросил ещё чаю – и себе и ему, заведя неспешную беседу со Скитальником. Как-никак, мы вместе совершили паломничество. Постепенно мы разговорились, стали вспоминать разные истории. Так вот и вышло, что я рассказал своему случайному спутнику историю про третий камень.
…Это случилось в начале зимы последнего года [эпохи] Дзиро, во время хаанского мятежа. С небольшим отрядом я возвращался в столицу из Великой Южной крепости. Недалеко от перевала Хонтей мы неожиданно попали в самый центр мятежа, со всех сторон окружённые отрядами злобных врагов. Возможно, повстанцы заранее отслеживали мои перемещения – теперь всё равно спросить не с кого. У нас был только один путь спасения – пробиваться к перевалу, чтобы попасть в северные провинции самым коротким путём. Беда была в том, что в зимнее время он практически непроходим. Перевал – звучное название. На самом деле Хонтей представлял собой широкую горную тропу, по которой в хорошую погоду можно проехать верхом. Мало кто рисковал пробираться по ней зимой. Мы рассчитывали пройти через перевал пешком, ведя лошадей в поводу.
Горы были уже рядом, когда нас настигли. Все мои спутники показали себя истинными героями и погибли, спасая мою жизнь. Сам я, сражаясь, потерял коня и получил несколько ран. Если бы не разразившаяся снежная буря меня бы наверняка схватили мятежники. Пробиваясь через растущие на глазах сугробы, я рванулся в лес, чтобы оторваться от вражеских всадников. Вскоре они потеряли меня из вида и в наступающих сумерках отказались от преследования. Сделав крюк по лесу, я вышел на тропу и продолжил подниматься вверх, надеясь, что в такое время никто не последует за мной.
Но подарившая мне надежду буря была готова со мной разделаться. Одежда моя покрылась ледяной коркой, залепленные снегом глаза почти ничего не видели. Кровь на мече замерзла, и я не мог засунуть его в ножны. С трудом передвигая ноги, я продолжал идти, понимая, что остановившись, погибну на месте, даже без помощи хаанцев. И тогда смерть моих спутников будет напрасной. Ослеплённый и оглушённый, я продолжал механически переставлять ноги в глубоком снегу. Каждый шаг давался с большим трудом. Морозный воздух обжигал лёгкие, ноги уже ничего не чувствовали. Останавливаться было нельзя, идти – невозможно. Ещё немного и я наверно просто упал бы. И в этот драматический момент я уткнулся в препятствие, не сразу осознав, что это забор. Откуда здесь, на всеми забытом перевале какое-то жильё? Тогда это было неважно. Находка походила на чудо и могла спасти меня. Словно слепой перебирая руками по ограде, я двигался, пока не упёрся в калитку. Не без труда мне удалось сдвинуть снег за ней.
Внутри двора ветер как будто стал тише. Луна смутно проглянула сквозь тучи, и стало светлей. Небольшой дом был словно вчера оставлен. Я, как мог, звал хозяев. Никого не найдя – пробрался на кухню, растопил очаг и долго протапливал помещение. Потом здесь же и заснул. Первый день я в основном спал. Поначалу я опасался, что хаанцы доберутся до меня: часто просыпался, хватаясь за меч. На второй начал приводить себя в порядок и даже ненадолго выбрался из дома. Метель продолжалась, и никто не собирался меня искать. Немного осмотревшись, я убедился, что усадьба стояла в стороне от дороги, в лесу, и с перевала совсем не просматривалась. Чудом, только чудом я мог наткнуться на эту одинокую фанзу. Не иначе, как Небо вело меня вперёд. Днём я как следует, рассмотрел своё убежище, бывшее невысоким, аккуратным строением с покатой соломенной крышей, вплотную прилепленное к склону. Несмотря на невысокие опорные столбы, заваленная снегом фанза сливалась с силуэтом горного склона. Это окончательно меня успокоило, оставалось только ждать, воздавая благодарность неведомому хозяину. Я гадал, кем бы он мог быть.
В горах, вдали от людей, нередко селятся охотники, травники и просто отшельники, жаждущие уединения от мира. Те же охотники подолгу отсутствуют в своём жилье, преследуя дикого зверя. В этом нет ничего особенного. Удивительным было другое: позади постройки я обнаружил небольшой внутренний дворик, почти не засыпанный снегом – такой же чистенький и аккуратный, как и всё здесь. И… сад камней. Настоящий сад камней в стиле Урю. Уж мне ли в этом не разбираться! М-да. Вряд ли хозяин усадьбы являлся простым охотником.
Поначалу я был так озабочен случившимся, что не смог уделить саду камней должного внимания – только на третий или четвёртый день, уже успокоившись, выбрался во двор полюбоваться творением неизвестного мастера. И лишь тогда заметил присущую ему странность: в нём было всего два камня. По всем правилам камней должно быть нечётное число: три, пять, семь… а здесь – всего два. Пара больших камней – один светлый, другой темноватый, высились по разным сторонам площадки, отстоя ровно на три каку от диагональных углов. Здесь всё было в строгом соответствии с каноном. Покрытые красивыми шапочками мха, камни предельно спокойно взирали друг на друга с противоположных концов площадки, разделённые ровными грядками гравия. Они походили на двух мудрецов замерших за партией вей ци, или два острова, разделённые безмятежным морем. Не хватало только арбитра – третьего камня. Учитывая, что в остальном композиция была выполнена почти идеально – без единого отклонения от стандарта – отсутствие третьего камня было необъяснимо. Я внимательно осмотрел площадку, но не обнаружил никаких следов того, что камень стоял, а потом его унесли злоумышленники. Впрочем, те наверно разворотили бы всю композицию. Да и в доме был бы беспорядок. Предполагать, что хозяин забыл его поставить по рассеянности или недоразумению не приходилось – слишком аккуратно и правильно была отстроена площадка.
Делать мне было нечего, и я мог посвятить свой досуг размышлениям о третьем камне. Иногда я выходил во двор, но чаще сидел у оконца, медитируя и наблюдая за садом камней. От этого пристального рассматривания иногда мне начинало казаться, что камни на площадке становятся огромными, словно скалы, а я – маленьким словно жучок. А в другой раз – наоборот. Мне нисколько не надоедало их рассматривать. Камни были прекрасны и неповторимы. Площадка – верхом совершенства, но… Я был в замешательстве. И дом, и сад были построены с большим вкусом: такой постройкой мог гордиться даже мастер Осё! И вдруг два камня. Непостижимо. Подобное не укладывалось в голове. На несколько дней, пока над перевалом продолжалась метель, я целиком погрузился в проблему третьего камня. Что делать, в ту зиму многие привычные понятия рухнули, похороненные обломками хаанского мятежа. Я без конца вспоминал своих погибших спутников; клялся отомстить за них или оказать помощь семьям… мечтал наказать мятежников. Воспалённо бросался на улицу и понимал, что в ближайшие дни не смогу никуда добраться и никому не смогу отомстить… Наверно, размышления о третьем камне помогли мне в те дни сохранить рассудок. Успокоившись, я садился к окну и снова и снова медитировал, пытаясь понять тайну сада камней. Иногда засыпая прямо за этим занятием.
В доме имелись некоторые припасы еды, а в сарае были дрова. В том же сарае я обнаружил приличные силки и с горем пополам сумел изловить двух куропаток. Так что жить можно было. Если бы не жгучее желание мести, я мог бы провести там целую зиму. Поначалу погода всё решала за меня – первую неделю валил густой снег, потом задул холодный, пронизывающий ветер и ударил мороз. И хотя в доме нашлись тёплый плащ и шапка из шкурок, я не стал рисковать. Две недели пришлось почти безвылазно просидеть на фанзе. Упорная медитация начала приносить плоды – я успокоился после пережитого и был уже близок к решению загадки третьего камня, когда в начале третьей недели погода резко улучшилась.
Ветер прекратился, выглянуло солнце – началась недолгая оттепель. Понимая, что здесь, в горах, тепло не задержится, я в тот же день собрался в путь. Как бы ни была для меня важна проблема третьего камня, необходимость пресечь опасный государственный мятеж казалась важнее. Мне требовалось не только выжить, но и предупредить правительство. Следовало воспользоваться тем обстоятельством, что мятежники потеряли меня или сочли погибшим.
Оставив хозяину небольшую записку с извинениями за непрошеный визит, я быстро собрался и тем же утром пустился в путь. Дорога заняла два дня и прошла без приключений. К вечеру второго я встретил солдат генерала Хо, охранявших снизу подступы к перевалу. Никогда не забуду этой встречи! В столице меня считали погибшим, что давало мятежникам определённое преимущество. Поэтому солдаты очень, очень обрадовались, увидев меня живым. Пока я располагался на ночлег в соседней деревушке, генерал лично прискакал, чтобы убедиться в моём спасении. Увидев его, я понял, что мятеж обречён.
Последовавшие затем важные события не давали мне возможности вернуться на перевал. Не сообщали мне и о каком-либо человеке, который объявился бы с моей запиской. Уединение тогда мне не грозило: необходимость решать насущные политические вопросы отнимала всё моё время. Сразу после подавления мятежа я пользовался определённой популярностью в народе. Много ездил по стране, пытаясь вернуть доверие к правительству. Лишь однажды, где-то через год, я смог проездом посетить Хонтей, но приютившую меня фанзу так и не нашёл. Может, в другой раз мне повезёт больше. Теперь, когда поворот колеса Кармы избавил меня от хлопот о политической карьере, я могу вернуться к самому себе.
Такова, вкратце, моя история. Помню, собеседник долго молчал, а потом осторожно спросил:
- Простите, но я никак не пойму: что вас так волнует? Нарушение канона или наличие красоты?
- Но разве может быть красота вне канона?! – возмутился я - Мастера древности перечислили все формы прекрасного, и мы можем только повторять их находки. Любой знающий человек понимает, что два камня – это неправильно, их должно быть три! Или – пять.
- По канону. Возможно, это всего лишь мнение дилетанта, но в жизни редко кто следует канону. Видели ли вы дерево с идеально ровным стволом? Или ручей с прямым руслом? Гору с абсолютно ровным конусом вершины? Подобное совершенство стало бы мёртвым, противоестественным – бродяга конфузливо засмеялся.
Мы ещё немного поговорили и разошлись по своим комнатам. Сразу я не придал большого значения его словам и даже испытал некоторое раздражение от того, что этот мужлан пытается меня поучать. Однако ночью я долго не мог заснуть, мучимый воспоминаниями, и к утру почти согласился с ним. Более того, мне в голову пришла совсем дикая мысль: а не был ли мой товарищ по паломничеству хозяином той самой усадьбы? Уж больно уверенно он рассуждал.
Мне так хотелось расспросить его об этом. Но утром вернулись отосланные мной слуги, и некоторое время я был занят. А когда спустился к утренней трапезе, то с сожалением узнал, что Скитальник рано поутру отбыл в неизвестном направлении.
- Тот бродяга велел кланяться вашей милости и просил прощения за свою дерзость, но он вам кое-что оставил. Если вы изволите это принять – торопливо добавил трактирщик, бледнея под суровым взглядом моего слуги.
Я изволил. Подарок оказался небольшим, но увесистым конусом, небрежно завёрнутым в дешёвую упаковочную бумагу. Сердце моё немедленно защемило от чувства одновременной находки и утраты. Я сразу понял что это - третий камень, который я так долго искал. Но дело ведь не в этом.
С тех пор этот свёрток повсюду сопровождает меня. Если хотите знать, я так и не развернул его.
КОММЕНТ
За исключением фанзы и вей ци все термины авторские.
Фанза – небольшой домик на сваях в Китае и Корее.
Вей ци (кит.) – го.