Удар

               
      Забавен рассказ самого Гоголя о попытках его познакомиться с Пушкиным, когда он еще не имел права на это в своем звании писателя.
      Впоследствии он был представлен ему на вечере у П. А. Плетнева, но прежде и тотчас по приезде в Санкт-Петербург, в 1829 году, Гоголь, движимый потребностью видеть поэта, который занимал его воображение еще на школьной скамье, прямо из дома отправился к нему. Чем ближе подходил он к квартире Пушкина, тем более овладевала им робость и, наконец, у самых дверей квартиры она развилась до того, что он убежал в кондитерскую и потребовал рюмку коньяка...
     Подкрепленный им, он снова возвратился на приступ, смело позвонил и на свой вопрос: «Дома ли хозяин?», услыхал ответ слуги: «Почивают!».
     Было уже поздно на дворе. Гоголь с великим участием спросил:
    —     Верно, всю ночь работал?
    —    Как же, работал,— отвечал слуга,— в  картишки играл.
     Гоголь признался, что это был первый удар, нанесенный его школьной идеализации. Он не представлял себе Пушкина до тех пор иначе, как окруженного постоянно облаком вдохновения

                И все богатство - 36 шесть букв
Пушкин любил веселую компанию молодых людей. У него было много приятелей между подростками и юнкерами. Около 1827 года в Петербурге водил он знакомство с гвардейской молодежью и принимал деятельное участие в кутежах и попойках. Однажды пригласил он несколько человек в тогдашний ресторан Доминика и угощал их на славу. Входит граф Завадовский и, обращаясь к Пушкину, говорит:
— Однако, Александр Сергеевич, видно, туго набит у вас бумажник!
- Да ведь я богаче вас,— отвечает Пушкин,— вам приходится иной раз проживаться и ждать денег из деревень, а у меня доход постоянный — с тридцати шести букв русской азбуки.


                Дуэль с черешнями
  В Кишиневе Пушкин имел две дуэли. Одну из-за карт с каким-то офицером 3.
Дуэль была оригинальная.
Пушкин явился с черешнями, и пока 3. целился в него, преспокойно ел ягоды.
 3. стрелял первым, но не попал. Наступила очередь Пушкина; вместо выстрела наш поэт спросил:
— Довольны ли вы?
И когда 3. бросился к Пушкину в объятья, он оттолкнул его и со словами: «Это лишнее!» - спокойно удалился.
 За эту дуэль, а, кстати, и за другие шалости, Инзов нашел нужным удалить Пушкина из Кишинева в Аккерман, откуда А. С. ездил к берегам Дуная.


                Как чай с сахаром
     В другой раз Пушкин, бродя по Новочеркасску, зашел в книжную лавку Жиркова.
     — А есть   у   вас   сочинения   Пушкина? — спросил поэт. Ему подали один экземпляр.
     — Сколько стоит эта книжка? — спросил   Пушкин.
     Торговец    заломил   неимоверно   высокую   цену,   в 4—5 раз превышавшую номинальную.
    — Почему так дорого? — улыбаясь   спросил   Пушкин.
    — А очень уж приятная книжка. Случалось ли вам
пить чай без сахара? — вдруг спросил торговец.
    — Да ведь это очень неприятно.
    — Ну, так вот, пойдите домой, возьмите эту книжку и велите налить себе чаю без сахара. Пейте чай и читайте эту книжку — будет так же сладко, как и с сахаром.

             Эка важность – сапоги!
   Проживая в Кишиневе, Пушкин целые дни проводил у генерала Орлова. Последний любил поэта и весьма снисходительно относился к разным выходкам его.
   Однажды кто-то заметил генералу, как он может терпеть, что у него на диванах валяется мальчишка Пушкин в шароварах.  Орлов только улыбался на такие речи, но один раз, полушутя он сказал Пушкину, пародируя басню Дмитриева «Башмак — мерка равенства»:

    Твои, мои права одни,
    Да мой сапог тебе не впору,
    — Эка важность, сапоги!— возразил Пушкин,— если мериться, так у слона больше всех сапоги.
    Этим все и кончилось, и размолвки между ними никогда не было.

              Эпиграммы  - оружие против

     Эпиграммы, которыми славился Пушкин, были плодом не злого сердца, а ветрености его. Он не мог удержаться, чтобы не поднять на зубки то, что казалось ему смешно или подло. Раз В. А. Жуковский, выходя из дворца, о чем-то просил камер-лакея и пожал ему руку. На беду это увидел Пушкин и сказал:
     Из савана оделся ты в ливрею,
     На пудру променял лавровый свой венец,
     С указкой втерся во дворец
     И руку жмешь камер-лакею...
     Бедный певец!

     В другой раз, не застав Жуковского дома, Пушкин написал на его запертой двери:
«Здесь живет гробовой мастер!».
     Жуковский был настолько добр и настолько любил молодого поэта, что никогда не сердился на него. Но большею частью эпиграммы, каламбуры и остроты срывались с языка Пушкина против тех людей, которые имели неосторожность оскорбить чем-либо раздражительного поэта: в этих случаях он не щадил никого и тотчас обливал своего противника едкой желчью.