Мрачный серый зал был освещен множеством огней. Бессчетное количество свечей увенчивалось трепещущими кусочками оранжевого пламени. Посреди стояло каменное кресло. Именно кресло, а не трон, потому что тот, кто восседал на нем, был Судия, а не Король. Поэтому почести ему воздавались не королевские…
Пронзительно скрипнула деревянная дверь. Судия – человек в черных одеждах – медленно повернул голову, покрытую черным капюшоном так, что нельзя было увидеть его глаз - только нижнюю часть заостренного лица не скрывала черная ткань. Все остальное тело так же утопало в темных одеждах. Лишь кисти рук, тонкие, иссушенные временем, с большими уродливыми ногтями, были видны. Пальцы почти нетерпеливо постукивали по холодному камню.
Дверь с продолжающимся ужасным скрипом отворилась совсем, и в зал вошел другой человек: низкорослый, лысый, с маленькими бегающими глазками, но в сером балахоне, что свидетельствовало о том, что он был ниже по рангу… Коротышка несмело сделал шаг, тотчас же преломившись в угодническом поклоне:
- Великий Судия, следующий заключенный прибыл…
- Ведите… - ответил черный Судья, и его голос прозвучал громко и с такой силой, что вошедший склонился ещё ниже в благоговейном страхе:
- Сию же минуту! – пятясь назад с трусливой улыбкой, Серый скрылся.
Тонкие бескровные губы Судии растянулись в холодной усмешке…
Не прошло и пяти минут, как дверь заскрипела снова. На этот раз вошли двое человек в белых одеяниях – защитники, которые поприветствовали Судию лишь кивком головы. Их присутствие было лишь формальностью, потому что процесс шел к логическому завершению – к вынесению приговора. Судия, дернув тяжелый рычаг, заставил каменное кресло повернуться к дверям. Защитники разошлись в стороны, пропуская вперед еще троих людей. Двое в темно-синих одеяниях, высокие, широкоплечие, с каменно-жестокими лицами. Они держали третьего – Осужденного, одетого в потрепанные красные одежды. Он был худ, лицо все в грязных потеках, на правой щеке небольшая ссадина. Тени свечей касались его лица, будто лаская. На растрескавшихся губах выступили капельки крови. Глаза (даже невозможно определить, какого они цвета: в полутьме все едино) сияли неистово и дерзко. Он – не осужденный. Он – свободен. Свободен навечно. Пусть руки скрутили за спиной палачи…
Темно-бордовый лоскут на истрепанных одеждах пришит крепко, и за его края чуть пробивается желтоватый свет. Это – сердце.
У Палачей слева черные лоскуты. Из-под них – малиновый свет. Спокойный.
У Защитников – белый лоскут на белом. Слепящее белое сияние. Праведный гнев.
У Серого – желтый лоскут, с бежевым световым окаймлением. Трусливое свечение.
У Судии нет лоскута. Черное одеяние остается черным. И в полутьме, и в лунном свете, сочащемся из дальнего окна… Все едино.
На губах Судии торжествующая улыбка. Осужденный дерзко улыбается в ответ, забывая, что хоть глаза не видны, Судия видит всё.
Тонкая щель резким штрихом разрезает маску невозмутимого лица. Из нее вырываются и разносятся по всему залу тяжелые, как кандалы на ногах заключенных, слова:
- Приговор вынесен… Казнить…
- Но Великий, мы протестуем! – порывисто выступает вперед один из Белых защитников. – Он не виновен…
- Отклонено!!! – рявкает Судия. Его пальцы с силой вцепляются в камень кресла. – Я здесь решаю, кто виновен, а кто нет.
Слова еще тяжелее, но светлый защитник не слоняется под их грузом. Он стоит прямо, сильно сжав руки в кулаки. Сполохи света озаряют его лицо. Он – защищает. Но он должен повиноваться. Несправедливость, которую не победить никакими силами.
Великий Судия разражается громким, почти безумным хохотом, прокатывающимся по всему залу. Дергается пламя свечей, но ни одна из них не тухнет.
- Виновный, вы хотите сказать, что-нибудь напоследок? – холодно осведомляется Судия, прекратив смеяться. В его голосе на этот раз – холодная сталь. Лязгом и скрежетом врывается он в уши Осужденного и теперь уже точно…виновного.
- В чем же я виновен? – дерзко сверкая глазами, спрашивает измученный внешне узник.
- Ты слишком много верил… - скучающим тоном отозвался Судия.
- Теперь это преступление? – Осужденный облизывает пересохшие губы.
- Для тебя – да. В твоем возрасте нельзя ничему верить.
- Но разве…
- Хватит! – Судия стукнул кулаком по каменному подлокотнику. – Ты задаешь слишком много вопросов. – И, срываясь на крик, обратился к Палачам:
- Привести приговор в исполнение!
Виновного выводят на середину зала, останавливаются напротив кресла Судии. Серый, вынырнув из-за спин защитников, суетливо бежит к предполагаемому эшафоту, в руках у него два незажженных факела. Он выбирает свечу, горящую особенно ярко и от нее передает огонь факелам. Потом спешно ставит их около палачей и Виновного. Бежит за дверь, приносит еще два факела, зажигает…
Виновный окружен огненным прямоугольником. Палачи держат крепко.
Судия смеется:
- На колени!
Но Виновный продолжает стоять. Тогда один из Палачей сбивает его с ног, заставляя преклонить колени перед Великим.
Виновный не опускает головы.
Палач медленно, осторожно берется за край лоскута, второй держит руки осужденного. Лоскут отрывается с треском. Падает на каменный пол. Вспыхивает и сгорает. Сердце, бьющееся слева, испускает последний пучок оранжевого цвета, вспыхивает ярким пламенем, а потом угасает. На изможденном лице лишь на миг появляется гримаса боли, затем она сменяется болезненным умиротворением. В глазах больше нет ни дерзкого огня, ни вообще сколько-нибудь осмысленного выражения. Человек в красных одеждах не держится на ногах, и палачи вынуждены подхватить его.
- Уведите. – равнодушно смерив взглядом нового Бессердечного, цедит сквозь зубы Судия.
Уводят. Он – как тряпичная кукла в руках у Палачей с малиново сияющими сердцами.
А у Судии нет Сердца. Нет и быть не должно.
23.04.2006г.