Густав Скворечница запил.
Вот уже пятую неделю как.
И все от того, что Густав проглотил зуб.
Восьмерку.
Утром.
Зуб одно время шатался по всему рту, как беспризорный деляга, а потом окончательно сорвался с места, плюнул на «своих», и плюхнулся через глотку купаться, самого дна не достав.
Там бухал всё подряд, как невменяемый.
Пару раз даже терял сознание и звал «своих» вниз на помощь.
Пытался делиться впечатлениями с самим собой, но не вышло, сконфузило как-то, и даже подумалось о побеге через одну знакомую кишку.
Но благодаря спирту.
Раздобренное нутро зуба выдало корневищ с полдюжины и по всему пузу Густава расползлись какие-то поддатые зубки.
Сначала прорывались, резались, а потом стали крепчать и кусаться.
Густав даже походил на рентген к своему другу Мякиткину некоторым долгом, но доктор этот вменяемый «по всем статьям» рассказал, что все обойдется, всё рассосется.
Но не рассосалось.
Не обошлось.
А хуже.
Зубы, отбились в общую стаю от селезенки и почек, и стали по длинным, нетрезвым вечерам, в какие посвящал их Густав, упорно точиться и создавать неудобства всем членам по соседству. Пели, старые песни и наводили такого шуму, что бурлило, как в «адском притоплинике» при городовых трехпалых псах. Варево из всего того, что попадало вовнутрь Густава, а того было не мало, искренне предавалось заточению и переточке в мыло. Густав мог просто глотать. А уже внутри, эти сорванцы доделывали своё дело и прямым наказом, установив шуры-муры на одноименном заводе по производству коричневого промудобрения, мобилизовали все в свои руки, и в постоянстве требовали спирту для смазок. Того и было. Густав начал смазываться, и полироваться до такого организма, существа, и сплошных видений из нашего любимого космоса, что даже втерся в цирковые маги.
Сдуру пополам, глотал гантели – и те только шелестели - под накрутками зубных кровожадных банд.
Зрители охали, и когда за занавесом, производились завуалированные мероприятия, после, ведущий цирка Бук Пругин показывал полный горшок, перетертого в порошок гантельного ряда разновесных железных тренировочных элементов.
Потом уже, когда всем надоела эта чепухня с цирками и выступлениями, Густав Скворечница работал молотилкой в китайском ресторане, перемалывая в пасту для суши какую-то дрянь.
Вообще все как всегда.
В потехе тихо, смеются ахи - охи,
Сверкают - лупают, летают страхи,
Молчат опешив, мордуют ухи,
Потуги скуки, поруги – слухи.