Дневник II-21 Евгений Борисович Пастернак
продолжение
30 января 1994 годы. Я поняла сегодня одно: я должна писать ему при любой возможности хоть две строчки, чтобы он чаще вспоминал меня, знал, что я есть, что я рядом, что я помню его.
31 января. Стиль книги С. сухой. Если бы я сотрудничала с ним, я бы напитала поэзией его речь. Перечитала записи после первой встречи с С., я тогда была залита благодатью. И я потеряла её.
1 февраля. Я перечитала своё сумасшедшее письмо к С., и опять невыразимое тепло наполнило душу мою, подтверждая правильность моих переживаний, прозрений, чувств.
С. как-то говорил мне о мудрости и безумии, цитируя Евангелие.
Он спросил меня: «Почему ты не слышишь меня?» "Я слышу", - сказала я: «Мудрость пред Богом — есть безумие для людей». Но он был печален.
Эля попросила меня поиграть. Я сыграла этюд Льва, «Грёзы любви» Ференца Листа, свои произведения. «Я удивляюсь, ты такая обыкновенная, а пишешь такую необыкновенную музыку». «Я необыкновенная», - сказала я, чувствуя в груди священный огонь творческой благодати. «Ты какая-то другая приехала. Тебя что-то томит, угнетает?», - спросила Эля. Я ответила: «Я хочу тишины».
2 февраля. Телефонный разговор с В., знакомым Ани Г. Я рассказала ему о С., в конце разговора душа моя стала рыдать, потому что Бог коснулся её. Я всегда плачу, когда чувствую Бога или С.
Сегодня меня опять душила тоска. Не знаешь, куда себя девать в таком состоянии.
Это связанный Прометей
Посылает тебе весть.
Мой любимый, не дай умереть.
Вдали от тебя смерть.
3 февраля. Сегодня на меня совершается атака тёмных сил. Поехала к Оксане. Душа — как земля после катаклизмов. Сил нет, состояние депрессии. Я прочитала свои стихи Оксане, они ей понравились, она ощутила трепет в душе.
Что должен делать человек, которого постоянно держат в кромешном одиночестве, о какой природной любви может быть речь, о какой гармонии с природой?
Плача, я с Богом спорил.
О, этот сон,
Он мне приснился
Три дня назад.
*
В сердце у каждого человека -
Если вправду
Он человек -
Тайный узник
Стонет...
*
Не знаю, когда
Даже плакать я разучился.
Неужели нет человека,
Чтобы тронуть душу мою
До слез?
Это японский поэт Исикава Токубоку.
4 февраля. А это мои стихи, написанные сегодня:
Кто вернёт им тела и улыбку, и голос?
Все погибшим привет посылаю в ночи.
Я утешен живыми, мёртвых нет. Спелый колос
Срезан серпом, и с неба уж льются лучи.
Скоро, скоро подыметесь новой волною
В человечестве зрелом, забывшем про зло.
Помоги, успокой нас. Ковчег нужен Ною.
И блистающим снегом снова всё занесло.
(4 февраля 1994 г.)
Ещё я написала сегодня экспромт:
Но есть неизъяснимые страданья,
И слёзы есть таинственнее света.
Свобода наша – призрак, мы ведомы.
Порой мы оболочки Божьих сил,
Порой сосуды тёмных, диких духов.
Знакома ли тебе печаль разлуки
И жажда красоты и совершенства,
В которой медленно душа сгорает
Без утоленья? Слишком стали плотью.
Ты должен, наконец, меня услышать.
Твои молитвы, мысль — они могучи.
Зажгусь звездою и опять погасну,
Пока Господь то пламя не поддержит.
Хочу струится сквозь твои созвучья,
Хочу тебе помочь. Но не могу.
Ты не зовёшь, ты не узнал меня...
Я тот, кто ищет Дух, Любовь и Свет.
Я та, что дарит нежность и цветы.
Я тень твоя, я факел твой певучий,
Я отражаю солнце на земле.
Но солнце – ты, великий странник мира.
Твой посох расцветает то жасмином,
То розой. Ты идёшь неторопливо.
И много суждено мне пострадать.
(4 февраля 1994 г.)
Сегодня я ощущаю себя гением и андрогином.
Слушаю «Белые ночи» гениального Достоевского. Бог творит через своих поэтов, художников, музыкантов, утешает и поддерживает слабых над бездной.
Дай напиться, чтоб жажда иссякла.
Непосильны страданья мои.
Помогу ли тебе — непонятно.
Помоги же мне, Бог Любви!
Я есть поэзия. Я муза своеволья, летающая пламенем высоким среди высоких воплощённых душ.
6 февраля. Странная мысль: как мне сделать совершенным С.? В своих писаниях он чрезмерно строг.
7 февраля. Несколько испытаний претерпела я от тупых и злых женщин. Я сильно о них молилась, чтобы развеять холод, который шёл от них.
8 февраля. Я была на йоге. На занятиях было хорошо. Открывалась чакра в центре груди, тело пронизывала освежающая энергия.
Я разговорилась с Людой Савельевой. Она вернулась из Индии. Она там ощутила сильную любовь ко всем, плакала.
9 февраля. Весь день был затянут как бы паутиной. Я теряю учеников.
Я ПРОЗЯБАЮ. Томлюсь пустотой душевной. Нет людей. Нет творчества, мало сил, инертность, сплин. Мне нужна сцена, сцены нет. Мне нужно вдохновение, его нет. Мне нужна красота, её нет.
Я живу, как нищий. У меня почти нет денег. Возиться с продажей комнаты тяжело, ехать в неизвестность страшно. Одиночество не отодвигается, оно усиливается. Потери постоянны и неизбежны.
Учитель мой, почему же я здесь торчу? Надо мне ехать к тебе.
Откуда эти дурные влияния во мне, я ведь целый день одна, внешнего общения с миром нет. От внеземного Разума? Оставьте меня в покое, братья мои по разуму!
Стянут сердечный центр. Я хочу общаться только с Богом, с Христом, с Сай Бабой.
Читаю Казанову, в 18 веке много было озорства.
Иногда лицо С. на фотографии кажется мне прекрасным.
Неотвратимость страданий, старости, смерти. Три «с».
Как монах в пустыне, в мире я живу.
10 февраля. Мы смотрели по видио, как справлял свой день рождения С. Толпа ликующих людей вокруг него. Люди сшили себе кафтаны, костюмы, комзолы, старинные платья, они пели, танцевали, ставили спектакли.
11 февраля. Вечер памяти Пастернака, вчера был его день рождения. Его сын Евгений Борисович говорит: «Москва начинала быть великой... Всё это провалилось в ужас мировой войны, в ужас войны гражданской. Вот это пережил Борис Леонидович. Его жизненная философия, создавшаяся до этого развала, до военных катастроф, была христианской в широком смысле.
Человек, придя на землю, когда он рождается, приобретает долг пред всем человечеством нести дар своего существования. Он понимал это, как художник. Он знал, что рассказать людям. Он не останавливался ни страданиями, ни трагическим разрывом с музыкой. Он решил быть домашним учителем и постепенно пробиваться в литературе. На докладе он сказал о бессмертии счастья существования быть обязанным Богу в ответ на дар жизни, преодолевая человеческое несовершенство... быть светлым, добрым, ощущать своё пребывание на земле, как счастье, как дар. Это его скромность. «Быть знаменитым некрасиво...» Это его гордость. Тяга к самоубийству была им пережита. Он пришёл к добровольному отказу от этого...".
Могучий поток жизни вливается в меня, когда я прикасаюсь к душам великих.
Кусок стены в комнате моей, справа вверху работа моего бывшего друга