Черно-белая радуга

               

                ( ВТОРОЕ МЕСТО на Тематическом Конкурсе Международного Фонда ВСМ  "Просто жизнь" 2011г. )










Из цикла «Спрятанные истории».


               
                Человеческая душа живет не только в теле, но и рядом…







      У него было странное имя Темирхан и пронизывающий взгляд дикого зверя. Никто уже и не вспомнит, как именно он появился в наших краях. Видимо один из горячих южных ветров принес однажды на своих крыльях этого жгуче-кавказского парня, да так и позабыл за ним вернуться.

       Его трудно было не заметить. В него нельзя было не влюбиться.

       Вот так, сразу… до зубного скрежета, до дыхания не в такт сердцу. Потому что… воздух, синь и пронзительно-холодная зелень среди голых скал, и белая пена рек, и простор, от которого стынет кровь – все это сплелось тугим узлом в черных глазах и гордой осанке. Местные девушки вздыхали и опускали при встрече взгляд, а он словно бы не замечал – он строил дом. Ни на что не похожий, будто диковинное суверенное государство в нашем стандартном коллективизме. А когда крыша была настелена, Темирхан, прозванный по-нашему Тимуром, подошел к скромной голубоглазой Насте и без всяких вступлений выпалил: «Выходи за меня, не пожалеешь».

      Пожалела ли Настя о своем «да», так никто и не узнал, но едва успела она перебраться  в чудной дом и родить сына, как началась война. Та самая – Великая и Отечественная. Тимур отправился на фронт, оставив жену растить ребенка и выживать в глухом голодном тылу. Выжила. Встретила сначала победу, а потом и мужа, едва узнав его в незнакомом мужчине с изуродованной рукой и вещмешком за спиной. Только взгляд с холодным блеском горных ручьев и горячим ветром далеких непокорных вершин Дагестана выдавал в незнакомце прежнего Темирхана.

       Зажили трудно – как все. Тимур привез с фронта навык сапожника и трофейную «Лейку», с которой не расставался. Всю неделю он латал чужие ботинки, а по выходным ходил к Дому Культуры и снимал  усталые, но счастливые послевоенные лица. И не было для него занятия лучше, чем колдовать над реактивами и проявителями, сушить пленки и всматриваться в еще влажные снимки. Настя не понимала, что интересного в чужих фотографиях, но против увлечения мужа не возражала. Она вообще никогда не возражала.

       А Тимур продолжал смотреть на мир сквозь объектив.  И кто знает, что он хотел там увидеть…

       Настя вела дом, растила сына и маленькую дочь. Это был её мир, её семья, разбитая на две неравные части, одна из которых звалась Темирхан, другая – она и дети. И было между этими двумя частями, такими близкими, но несоединимыми, глухое холодное «пусто», словно кордон, через который никак не перешагнуть. Попробовать можно, но не дальше нейтральной полосы.

       Как-то муж сказал Насте, что его имя переводится как «железный человек». Зачем переводить – она и так это знала. Ни улыбки, ни ласки, но твердая надежная спина. Впрочем, металлу и положено быть таким. А Настя… что ж, она с детства приучена к холоду.

       Иногда вечерами Тимур аккуратно раскладывал на столе снимки, рассматривал неспеша и молчал.  Настя заглядывала через широкое мужнино плечо, смотрела на черно-белые мгновения чьей-то жизни и говорила: «Красиво». Он, не оборачиваясь, отвечал тихо и коротко: «Вот бы радугу снять. Цветную». И что-то заходилось в Настиной душе от этого голоса, от неприкрытой тоски сильного и жесткого человека, который сидел здесь за столом, словно запертый в клетке зверь. Но… не ступить дальше нейтральной полосы… Никак не ступить.

       Болезнь подкралась неслышно.

       Поначалу никто ничего не заметил: кашель, как кашель. Но Тимур худел и часто за работой давал отдохнуть покалеченной руке. Лишь когда появилась кровь, местный фельдшер сказал – туберкулез. Настя, сжав зубы, глотала слезы. Тимур молчал два дня, а на третий собрал кое-какие вещи и вышел во двор. Она боялась спросить лишнее, лишь прошептала: «Вернешься?» Он оглянулся, посмотрел, прожигая: «Постараюсь». С тех пор никто в наших краях о Темирхане не слышал.

        Дети выросли. Уже и внуки радостным визгом разгоняли во дворе тишину, а Настя продолжала ждать. Иногда доставала из комода старую потертую «Лейку» и тихо вздыхала. Она не хотела думать о том, что Тимур, словно зверь, пошел умирать вдали от дома. Она верила, что он вернулся в свой далекий южный край, под жаркое золотисто-охровое солнце в холодном окружении заснеженных гор, к журчанью горных рек и щебету диковинных птиц. Что где-то там, далеко, её Темирхан наконец-то радостно смеется, сажает себе на колени любимую женщину, звонко целует ее в затылок и над ними ярким откликом счастья полыхает семицветная радуга.

       Там прозрачный воздух наполнен запахом трав, а горизонт так далеко, что не разглядеть. И нет никакой возможности втиснуть весь этот простор в тесный зрачок объектива. Там вдруг понимаешь, что мир – не декорация. Он не вращается вокруг тебя, а усмехается в своей мощи и немного снисходительно смотрит свысока. 








   ( фото IGUMNOV )