при участии Ксении Смыковой
Диотима: приветствую тебя Философская Душа!
Александрос: приветсвую тебя прекрасная Диотима, чья мудрость бесконечна как и её красота! клянусь Зевсом я сочиню гимн Афродите, что покровительствует такой красоте!х
Диотима: Приступим к обсуждению важных вопросов!
Александрос: Конечно о Божественная Дочь Мудрости!
Диотима: что было в начала Всего?
Александрос: Хаос И Ночь.
Диотима: Что есть Хаос?
Александрос: Нечто изначально Непостижимое, что не обладает ни формой: ни фигурой, ни воображением или способностью быть предметом воображении: но — разумным основанием в смысле не лишенной истины умопостижимости. Хаос изначален, как прекрасно пел Гесиод; ибо хотя вселенная вечна, и он не предшествует ей никоим образом ни в материальном, ни во временном отношении, однако по природе ничто не обладает бытием, если не может быть «где-то», и ничто не может быть вмещено без предшествующего вместилища. Он актуально бесконечен, но сам не является актом, ибо он не есть свет и не состоит из света и Ночи; и он не является как бы возможной потенцией, но обладает истиннейшим из всего сущего бытием, поскольку без него не было бы никакого места, ни вместимого. И подобно тому, как материя, или Ночь, есть, согласно пифагорейцам бесконечное число, а тело есть равно и величина, и бесконечное число, поскольку оно делимо, так и пустота есть пространство, обладающее вместимостью бесконечной величины.
Диотима: Поговорим же о Душе! Что есть она как не первичная субстанция?
Александрос: некоторые утверждают, что душа есть главным образом и прежде всего нечто движущее; но, полагая, что недвижущееся само не может приводить в движение другое, они причислили душу к тому, что движется. Поэтому Демокрит утверждает, что душа есть некий огонь и тепло. Фалес, по тому, что о нем рассказывают, считал душу способной приводить в движение, ибо утверждал, что магнит имеет душу, так как движет железо. Диоген, как и некоторые другие, полагал, что душа есть воздух, считая, что воздух состоит из
тончайших частиц и есть начало [всего]; благодаря этому душа познает и приводит в движение: она познает, поскольку воздух есть
первое и все остальное происходит из него; она способна к движению, поскольку воздух – самое тонкое. И Гераклит утверждает, что душа есть начало, поскольку она, мол, есть испарение, из которого составляется все остальное. Кроме того, она нечто в высшей степени бестелесное и непрестанно текучее; подвижное же познается подвижным. Что все сущее находится в движении, предполагал и он и большинство.
Такого же приблизительно взгляда на душу придерживался, кажется, и Алкмеон. А именно: он утверждает, что она бессмертна, потому
что сходна с бессмертными существами. А бессмертие ей присуще, поскольку она находится в постоянном движении. Ведь все божественное находится всегда в непрерывном движении: Луна, Солнце, звезды и все небо.
Анаксагор говорит, что душа – это то, что движет, и как будто еще кто-то сказал, что ум привел все в движение, но высказал это не совсем так, как Демокрит. А именно: Демокрит просто утверждал, что душа и ум – одно и то же.
Диотима: вполне исчерпывающее объяснение.
Диотима: а сколько миров кроме нашего и какие они если есть?
Александрос: Джордано Бруно говорит: Строй вселенной таков, что, поднимаясь от более грубых тел к наиболее тонким, мы, выйдя за пределы огня, к которому прикреплены солнце, луна и другие звезды, достигаем пятой сущности. Но последняя не может быть бесконечной, ибо в таком случае невозможно было бы дойти до первого движимого, а первое движимое не могло бы действовать на другие элементы, как потому, что они были бы объемлющими, так и потому, что нетленное божественное тело было бы включено и содержалось внутри тленных. А это является абсурдом, ибо божественной сущности приличествуют форма и активность и, следовательно, способность быть объемлющей, охватывающей, ограничивающей, а не ограниченной, включенной и охватываемой материей. мы имеем одно небо, одно пространство, в котором движутся по своим собственным кругам и со своими собственными скоростями как та звезда, на которой мы обитаем, так и все другие звезды. Они и суть бесконечное множество миров, т. е. неисчислимое количество звезд, находящихся в этом бесконечном пространстве, т. е. в небе, содержащем их и наполненном ими. Уничтожается фантастическое представление о всеобщем вращении всех небесных тел вокруг центра земди и вместо этого принимается вращение земли вокруг своего собственного центра, обращающей свой лик к окружающим светилам в двадцать четыре часа. Уничтожаются окружающие нашу земную область круги-деференты, к которым прикреплены звезды; но каждому солнцу приписывается свое собственное движение, которое мы называем эпициклическим, со своими различиями от других подвижных звезд; движутся же эти солнца в течение долгих веков, если не вечно, побуждаемые не внешним двигателем, а своей собственной душой, подобно тому как наше солнце движется вокруг своего центра и вокруг элемента огня.
Бесконечные миры, следовательно, существуют не таким способом, каким воображают, что составлена эта земля, окруженная столькими сферами, из которых одни содержат одну звезду, а другие бесчисленное количество звезд; пространство таково, что через него могут пробежать все эти звезды, причем каждая из них такова, что она может двигаться самопроизвольно и вследствие внутреннего принципа, так что она всегда причастна подобающим вещам; каждая из этих звезд такова, что она достаточно велика и способна и достойна считаться миром; каждый из них обладает деятельным принципом и способом существовать, который обеспечивает непрерывное рождение и жизнь бесчисленных и превосходных индивидуумов. Если только мы поймем, что видимость мирового движения вызвана истинным ежедневным движением земли (подобное которому имеется также и в других подобных звездах), то не будет оснований, которые принуждали бы нас считать все звезды одинаково далеко отстоящими от нас, как это думает чернь, которая полагает, что они пригвождены и прикреплены к восьмой сфере; никто не сумеет упрекать нас за наше убеждение, что расстояния этих бесчисленных звезд различаются в бесконечной степени, по длине радиуса. Мы тогда поймем, что круги и сферы не расположены по вселенной таким образом, что одни входят в другие, причем меньшие входят в большие, наподобие того как расположена кожура в луковице; мы поймем, что в эфирном поле тепло и холод, излучаемые небесными телами, умеряют друг друга, согласно различным степеням, так что в этих взаимодействиях мы можем усматривать ближайшие причины различных форм и видом бытия.
Вот каковы, следовательно, миры и вот каково небо, то самое небо, которое мы видим вокруг нашего шара, который не менее других является великолепной светящейся звездой. Миры же, как они нам кажутся, различаются по блеску и свету и расположены на известных расстояниях друг от друга; и ни один из них не ближе к другому, чем луна к земле или земля к солнцу; так что противоположность не разрушает другую, но питает ее, а подобное не мешает другому, но уступает ему место. Таким образом в известных пропорциях, в известных промежутках времени этот наш наихолоднейший шар греется на солнце той или иной стороной, тем или другим своим ликом; и с известными переменами он ступает место соседней земле, которую мы называем луной, или заставляет ее уступить место ему, в то время как одно или другое из этих тел становится дальше от солнца или ближе к нему, почему Тимей и другие пифагорейцы называли луну противоземлей.
Диотима: А эти миры они обитаемы?
Александрос: Бруно утверждает:, что На этих мирах обитают живые существа, которые возделывают их, сами же эти миры — самые первые и наиболее божественные живые существа вселенной; и каждый из них точно так же составлен из четырех элементов, как и тот мир, в котором мы находимся, с тем только отличием, что в одних преобладает одно активное качество, в других же — другое, почему одни чувствительны к воде, другие же к огню. Кроме четырех элементов, из которых составлены миры, существует еще эфирная область, как мы говорили, безмерная, в которой все движется, живет и прозябает. Этот эфир содержит всякую вещь и проникает в нее; поскольку он содержится внутри состава, т. е. составляет часть сложного, он называется обычно воздухом, который есть этот пар вокруг вод и внутри земли, заключенный между высочайшими горами, способный образовать густые тучи и бурные южные и северные ветры.
Александрос: Клянусь Дионисом не видел создания совершеннее, прекрасная Диотима! Боги радуются возможности созерцать подобную красоту. Воистину красивая душа выбирает красивое тело!
Диотима: Ты думаешь, что душа выбирает тело по необходимости, случайно ли это согласно провидению?
Александрос: думаю, что по необходимости согласно Великой гармонии небес и земли. Всё по воле Зевса могучего.
Диотима: Каким же образом души нисходят в тела?
Александрос: Мудрец Плотин говорит: Вхождение души в тело бывает двух видов:
В первом случае, душа уже присутствует в теле, и ее вхождение (метемсоматозис) является переходом из одной материальной оболочки в другую, или же, душа переходит из эфирного или огненного тела в тело земное, что не называется метемсоматозисом, поскольку нельзя точно определить природу ее предыдущего места обитания.
Во втором случае, душа проникает в тело из абсолютно бесплотного существа: это самая ранняя форма отношений между душой и телом, и именно этот вид проникновения требует тщательного изучения.
В отсутствие тела, душа не может двигаться, поскольку не существует другого места, в которое ей позволила бы снизойти ее природа. А поскольку она должна двигаться, то она и создает место для себя; значит, тело также существует вечно.
Диотима: а как происходит обратный процесс метомсоматозиса в момент разъединения души и тела в момент так называемой смерти тела?
Александрос: при жизни это возможно например мистериальным путём как в алхимии трансформация это есть переход души в субтильное тело при жизни. Solve at coagula - вот принцип королевского искусства значит "растворяй тело и сгущай душу". Вот что говорит мудрец Прокл: Каждая душа делает кругообороты восхождения от становления и нисхождения в становление и это происходит бесконечно, поэтому каждая душа может и снизойти и подняться.
Диотима: Что тако субтильное тело?
Александрос: философы говорят что у души несколько тел - эфирное, пневматическое, и материальное. То тело которое мы не видим - мудрецы иногда называют его световым телом - является "носителем" души эманировал от неподвижной демиургии и вечен потому что так же как и душа нематериален.
Диотима: кто твой любимый философ?
Александрос: Аристотель, Платон и его ученики, Прокл, чьи комментарии я часто перечитываю, великие стоики Эпиктет и Марк Аврелий, я очень люблю Гераклита за его афористичность, он говорил простым языком о главных тайнах жизни: "Путь вверх и вниз - один и тот же".
Диотима: то есть тождество микро и макрокосма. Всё во всём?
Александрос: верно. Огонь живет земли смертью, и воздух живет огня смертью; вода живет воздуха смертью, земля - воды [смертью]. Огня смерть - воздуха рожденье и воздуха смерть - воды рожденье. Из смерти земли рождается вода, из смерти воды рождается воздух, [из смерти] воздуха - огонь, и наоборот. смерть одного есть непременно рождение другого.
Так же я очень ценю императора Юлиана Отсупника который говорил примерно следующее: Как Вы можете поклоняться невидимому Богу, когда ежедневно купаетесь в свете Гелиоса, питаетесь плодами Земли - Геи, наслаждаетесь бесконечной синевой неба-Урана?
Диотима: Что не устраивает тебя в Христианстве?
Александрос: я думаю что один Бог пусть даже в своём триипостасном единстве не в состояни упорядочить турбулентный Хаос космоса и материи. Здесь необходимо говорить о демиургических триадах Саллюстия.
Диотима: Что ты имеешь в виду?
Александрос: Первая триада Богов - Миросозидателей: Зевс, Посейдон и Гефест. В понимании Саллюстия, Боги являются принципами телесного оформления. Это первая триада Мироустроителей. Вторая триада - Боги одухотворяющие: Деметра, Гера, Артемида. И наконец коснёмся третьей триады у Саллюстия, именно богов-согласователей, то есть Аполлона, Афродиты и Гермеса. Это Боги, следящие за гармонией. Это всё Боги общекосмической творческой организованности.
Диотима: Что больше всего ты ненавидишь в этой религии?
Александрос: Количествово никем не объяснённых парадоксальных положений которые необходимо в качестве неких догм принять на веру - это я считаю унизительным для человека, имеющего проицательный ум и считающего себя свободным и имеющим право разобраться в ключевых тайнах мироздания. Христианство - религия рабов.
Диотима: какие у тебя основные аргументы против Христиан?
Александрос: я не могу принять идею Творения из Ничто, Платон и его коммментаторы убедительно доказали вечность мира и вечность Души, ещё раз процитирую великого Прокла: Если то, что всегда причастно жизни, бессмертно, то, что всегда причастно жизни, причастно и бытию, а всё живое всегда существут, так что всё бессмертно вечно. в Христианстве человек виновен во всём: грехопадении, потопе, Голгофе, - и он должен нести на себе этот крест грехов и чувства вины всю жизнь: каяться, и молиться стоя на коленях молить о прощении и спасении своей души, но не кажется ли тебе что это немного странно пытаться спасти то что изначально по своей природе вечно?
Диотима: Что ты считаешь главной тайной философии?
Александрос: Экстаз от ощущения вечности собственной души и её перманентное созерцание Единого Здесь и Сейчас. В системе Плотина из неистощимой полноты Единого, отождествляемого с Благом, в процессе его эманации проистекают три главные субстанции бытия: ум — нус, содержащий идеи (промежуточная ступень между Единым и умом — «число»); мировая душа, заключающая в себе все индивидуальной души; телесный мир — космос; материя — неопределенный бескачественный субстрат изменений, пассивная «восприемница» вечных идей — форм (эйдосов). Путь человеческой души — восхождение от чувственного мира к слиянию с Единым в экстазе. вот что говорит Плотин: Высшей частью нашей души мы соприкасаемся с миром божственного: мы можем там утвердиться если будем стремиться. ведь душа наша как говорит Платон: голову скрывает в небесах то есть одна её часть причастна свехчувственному миру.
Вот цитата из Джордано Бруно: "тот, кто не понимает единого, ничего не понимает, так тот, кто истинно понимает единое, понимает все, и тот, кто более близок к познанию единого, все более приближается к восприятию всего" . Я верю что благодяря Душе и Уму можно приобщиться к Единому, из которого эманирует всё сущее. это созерцание гармонии четырёх элементов - взгляд внутрь себя Здесь и Сейчас.
Диотима: что ты имеешь в виду Здесь и Сейчас?
Александрос: для мудрецов Время как категория отсутствует, для Пифагора, например, это душа неба, есть материальное время - Хронос. есть Эон - это протяжённость в вечности.
Для философа существует только настоящее мгновение которое и есть вечность.
Диотима: А я думаю, что каждый момент существует здесь и сейчас. Предлогаю представить время как дерево. Внизу, под ним, растут грибы, трава; копошаться мыши и жуки, не умещие забраться выше. Далее муравьи устроили себе кладовую, не забираясь, одако, выше середины ствола, чтобы держаться вместе. Кто уйдёт выше - уйдёт навсегда. Птицы, знающие, что смысл жизни - полёт, гнездятся в самой кроне дерева. Все они живут одновременно и никто из них не видит друг друга.
Александрос: мудро сказано.
Диотима: Что привнесли нового ученики в философию божественого Платона?
Александрос: Плутарху Афинскому принадлежит очень важное и почти, можно сказать, уникальное для античности учение о фантазии. К сожалению, о нем приходится узнавать не из слов самого Плутарха, но из вторых рук, из Филопона и Симплиция. Сводится оно к следующему: "Фантазия собирает разъединенные чувственные предметы воедино, а божественное простое рисуется в виде некоторого рода изваяний и разнообразных форм (...es typoys tinas cai morphas diaphoroys anamattetai)". Тут важно уже само выражение: "Ум действует при помощи фантазии" (meta phantasias energein ayton)
Чувственные предметы приводят в движение нашу чувственность, а чувственность приводит в движение наше чувственное представление (phantasia). И если бы у Плутарха не было ничего другого, то такую "фантазию" мы так и должны были бы понимать как пассивное отражение чувственности в мысленном образе. Однако у Плутарха здесь ряд существенных дополнений.
Диотима: А учение о теле души Гиерокла Александрийского?
Александрос: Кроме того тела, которое мы знаем из чувственной области, имеется еще особого рода тело, которое Гиерокл называет "эфирным", "лучевидным" и даже прямо "нематериальным" и "бессмертным". Это тело свойственно уже и самим богам, поскольку боги являются не чем иным, как душами звезд. Но это тело свойственно также и демонам, о которых так и говорится, что они являются "душой разумной (logice) со световым (photeinoy) телом". Душа человеческая тоже приносит это светоносное тело с неба на землю. Само понятие эфирного, или светоносного, тела логически у Гиерокла не определяется и критически не анализируется. Но оно проводится у него весьма уверенно и настойчиво, как нечто само по себе ясное и не требующее разъяснений. В понимании «светового тела» души Гиерокл прямо следует Порфирию, Ямвлиху и главным образом Проклу. Это световое тело занимает среднее положение между чисто разумной и вегетативной душами; оно управляет всей жизнью души и есть даже собственно ее жизнь. Это световое тело есть тело эфирное и обладает активно организующей силой; оно создано самим демиургом и вложено в человека изначально, так что является для него врожденным, в отличие от пневматического тела, которое человеку не врождено, но приобретено извне.
У Гиерокла пневматическое тело также является для человека врожденным, как и световое (в противоположность главным образом Порфирию, у которого пневма образуется у души еще на небе в момент падения души на землю, причем постепенно «затемняется, тяжелеет, увлажняется от соприкосновения с материальными стихиями, доходит до земли и путешествует [там]»). Отсюда световое и пневматическое тела «сближены», то есть световое тело также нуждается в очищении вместе с человеческой душой.
Это учение об эфирном теле, постепенно назревающее в неоплатонизме и у Гиерокла выраженное буквально и неопровержимо, вполне соответствует тому, что мы в своем труде называем теургической тенденцией. Поскольку афинский неоплатонизм как раз и хотел построить теорию мифа, а миф есть субстанциальное тождество идеального и материального, то подобного рода учение об эфирном теле, которое, несмотря на свою эфирность, является и нематериальным и бессмертным, конечно, весьма пригодилось тогдашним мыслителям, так что вполне понятно наличие его даже еще у предшественников Прокла. Гиерокл, таким образом, является весьма существенным звеном в учении о теургической эстетике в неоплатонизме.
Диотима: Что есть по твоему Вечность?
Александрос: В греческой философии и поэзии понятие вечности (;;;;) первоначально имеет значение «длительность жизни». Гераклит так и пишет: "Вечность есть играющее дитя , которое расставляет шашки. Царство (над миром) принадлежит ребенку "
вечность есть saeculum, vitae tempus, vitae aetas (изначально означает, возможно, жизненную силу, vis vitalis. В таком значении мы находим «вечность» в поэзии – у Гомера («Илиада»), Гесиода («Теогория» 609), Эсхила, вплоть до Еврипида и, у Эмпедокла . Однако уже досократики – тот же Эмпедокл, а также Анаксимен , Анаксимандр (А 10 DK) и Филолай начинают понимать вечность как нескончаемый век, как бесконечное время
Диотима: Ты согласен с этими определениями?
Александрос: Это всё что внутри тебя и всё что находится за пределами твоего материального тела, вечность начинается снаружи твоей кожи.
Диотима: что говорит мудрец Платон?
Александрос: У Платона можно отыскать оба представления о вечности. В «Государстве» (608 c-d, ср. 498 d) вечность упоминается как нескончаемый век, в сравнении с которым длительность человеческой жизни ничтожна. Однако в «Тимее», повестуя о создании мира творцом-демиургом, Платон понимает вечность уже по-иному. Во-первых, она характеризует умопостигаемую природу как совокупность идеальных первообразов вещей-эйдосов, называемую Платоном вечным живым существом, на которую взирает или которую мыслит ум-демиург при творении мира; вечность т.о., характеризует неизменное, сущее и благое внемирное начало мира и постигается только мышлением, т.е. присуща бытию, сама же есть парадигма (образец) для времени. Во-вторых, вечность пребывает в Едином и есть нечто единое и неделимое, неисчерпаемое и не измеримое никаким конечным числом. В-третьих, вечность цельна, в-четвертых, относится всецело к настоящему и, наконец, в-пятых, пребывает вне становления, движения и изменения, всегда и неизменно лишь «есть» («Тимей» 37с – 38с; ср. «Филеб» 66а; ср. также Прокл, Комментарий к «Тимею» 17, 20–21).
Диотима: Прекрасно говорили мудрецы!
Александрос: У неоплатоника Боэция (480 - 524) вечность выступает в качестве референта времени: "вечность в каждом своем мгновении целокупна, времени же это не присуще; вечность есть мера пребывания, а время - мера движения".
Анализу понятия вечности посвятил один из своих трактатов Плотин («Эннеады» III, 7, 45). Плотин следует пар-менидовскому описанию бытия как неизменного и равного самому себе (В 8 DK), хотя и критикует тезис пифагорейцев о том, что вечность есть не что иное, как сама мыслящая сущность, т.е. сам ум («Эннеады» III, 7, 2; ср. Аристотель, «Физика» 218b 1–2). Время являет жизнь души в последовательности дискурсивного мышления и переходе от одного состояния к другому. Вечность же, напротив, характеризует жизнь ума (нус) в его всецелой собранности и неизменности мыслящего себя мышления как всеединой совокупности идеальных объектов, из которых каждый существует сам по себе, но также и в каждом другом без разделения и без слияния («Эннеады» III, 7, 6; ср. Аристотель, «О небе» 279а 22–28). Поскольку для Плотина, как и для Парменида и Платона, ум есть бытие, то в уме сущность (essentia) совпадает с существованием (existentia), т.е. ум есть вечно («Эннеады» III, 7, 5).
Диотима: расскажи мне о Творении мира согласно твоим языческим мифам!
Александрос: В начале Эвринома, богиня всего сущего, восстала обнаженной из Хаоса и обнаружила, что ей не на что опереться. Поэтому она отделила небо от моря и начала свой одинокий танец над его волнами. В своем танце она продвигалась к югу, и за ее спиной возникал ветер, который ей показался вполне пригодным, чтобы начать творение. Обернувшись, она поймала этот северный ветер, сжала его в своих ладонях - и перед ее глазами предстал великий змей Офион. Чтобы согреться, Эвринома плясала все неистовей, пока не пробудилось в Офионе желание, и он обвил ее божественные чресла, чтобы обладать ею. Вот почему северный ветер, который также зовется Бореем, оплодотворяет: вот почему кобылы, поворачиваясь задом к этому ветру, рождают жеребят без помощи жеребца [1]. Таким же способом и Эвринома зачала дитя.
b. Затем превратилась она в голубку, села, подобно наседке, на волны и по прошествии положенного времени снесла Мировое яйцо. По ее просьбе Офион обернулся семь раз вокруг этого яйца и высиживал его до тех пор, пока оно не раскололось надвое. И появилось из него все то, что только существует на свете: солнце, луна, планеты, звезды, земля и ее горы, реки, деревья, травы и живые существа.
с. Эвринома и Офион обосновались на Олимпе, но он обидел ее, объявив себя творцом Вселенной. За это ударила она его пяткой по голове, выбила ему все зубы и изгнала в мрачные подземные пещеры [2].
d. После этого богиня создала семь планетных сил, поставив во главе каждой титаниду и титана. Тейя и Гиперион владели Солнцем; Феба и Атлант — Луной; Диона и Крий — планетой Марс; Метида и Кой — планетой Меркурий; Фемида и Эвримедонт — планетой Юпитер; Тефия и Океан — планетой Венера; Рея и Крон — планетой Сатурн.
Диотима: это так красиво и поэтично - продолжай!
Александрос: Говорят, что все боги и все живые существа возникли в потоке Океана, омывающего весь мир, и что матерью всех его детей была Тефида .
b. Однако орфики утверждают, что чернокрылая Ночь, богиня, перед которой трепетал даже Зевс [2], ответила на ухаживания Ветра и снесла в чрево Темноты серебряное яйцо; и что Эрос, которого иногда называют Фанетом, был высижен из этого яйца и привел Вселенную в движение. Эрос был двуполым, за спиной его были золотые крылья, а из четырех голов иногда раздавались бычий рев или львиное рычание, шипение змеи или блеяние барана. Ночь, которая назвала его Эрикепаем и Фаэтоном-Протогоном [3], поселилась с ним в пещере, проявляясь в виде триады: Ночь, Порядок и Справедливость. Перед пещерой неотвратимо восседала мать Рея и била в бронзовый бубен, приковывая внимание людей к оракулам богини, Фанет создал землю, небо, солнце и луну, но Вселенной продолжала править триада богинь, пока их скипетр не перешел к Урану.
Говорят, что первой была Темнота, а из Темноты возник Хаос. От союза Темноты с Хаосом возникли Ночь, День, Эреб и Воздух.
От союза Ночи с Эребом возникли Рок, Старость, Смерть, Убийства, Сладострастие, Сон, Сновидения, Ссора, Печаль, Досада, Немесида, Радость, Дружба, Сострадание, мойры и геспериды.
От союза Воздуха и Дня возникла Гея-Земля, Небо и Море.
От союза Воздуха и Геи-Земли возникли Страх, Труд утомительный. Ярость, Вражда, Обман, Клятвы, Ослепленье души. Несдержанность, Словопрения, Забвение, Скорби, Гордость, Битвы, а также Океан, Метида и титаны. Тартар и три эринии, или фурии.
От союза Земли и Тартара возникли гиганты.
b. От союза Моря и его рек возникли нереиды. Однако смертных людей не было до тех пор, пока с позволения богини Афины Прометей, сын Иапета, не слепил их по образу богов. Для этой цели он взял в Панопе (Фокида) землю и воду, а Афина вдохнула в них жизнь [1].
с. Говорят также, что бог всего сущего - кем бы он ни был, поскольку некоторые называют его "Природа", — неожиданно появившись из Хаоса, отделил землю от небес, воду от земли и верхний воздух от нижнего. Он привел стихии в тот порядок, который мы видим сейчас. Он поделил землю на пояса: очень жаркие, очень холодные и умеренные; создал на ней долины и горы и одел их травой и деревьями. Над землей он установил вращающуюся твердь, усыпал ее звездами и назначил обители
Диотима: я же верю великому Гесиоду:
Прежде всего во вселенной Хаос зародился, а следом
Широкогрудая Гея, всеобщий приют безопасный,
Сумрачный Тартар, в земных залегающий недрах глубоких,
И, между вечными всеми богами прекраснейший,- Эрос.
Сладкоистомный - у всех он богов и людей земнородных
Душу в груди покоряет и всех рассужденья лишает.
Черная Ночь и угрюмый Эреб родились из Хаоса.
Ночь же Эфир родила и сияющий День, иль Гемеру:
Их зачала она в чреве, с Эребом в любви сочетавшись.
Гея же прежде всего родила себе равное ширью
Звездное Небо, Урана, чтоб точно покрыл ее всюду
И чтобы прочным жилищем служил для богов всеблаженных;
Нимф, обитающих в чащах нагорных лесов многотонных;
Также еще родила, ни к кому не всходивши на ложе,
Шумное море бесплодное, Поит. А потом, разделивши
Ложе с Ураном, на свет Океан породила глубокий,
Коя и Крия, еще - Гипериона и Напета,
Фею и Рею, Фемиду великую и Мнемосину,
Златовенчанную Фебу и милую видом Тефию.
Александрос: да Гесиод и его Теогония - величественный труд. Парменид: ведь и он, описывая возникновение Вселенной, замечает: Всех богов первее Эрот был ею замышлен. А по словам Гесиода: Прежде всего во Вселенной Хаос зародился, а следом широкогрудая Гея. Также - Эрот, что меж всех бессмертных богов отличается, ибо должна быть среди существующего некая причина, которая приводит в движение вещи и соединяет их.
Диотима: Мир вечен?
Александрос: так утверждали мудрецы во главе с Платоном. Вот что говорил предшественник Тимея Оккел: Под именем Оккела из Лукании дошел до нас трактат под названием "О природе вселенной": Мир никогда не возникал и не может погибнуть. Он всегда был и будет. Если бы он был подвластен времени, он бы не существовал более. Таким образом, он не возник, и он не может быть разрушен. Если кто-либо помыслит его возникшим, он не сможет вообразить себе, во что он может распасться и как он придет к концу. Действительно, подобно тому как то, из чего он возник, есть первая часть мира, так и то, во что он распадется, будет его последней частью. Но если мир возник, он должен оставаться со всеми своими частями, а если он будет разрушен, он должен быть разрушен со всеми своими частями, что невозможно. Итак, мир не имеет начала и у него не будет конца, и невозможно, чтобы было иначе. Все, что получило начало при возникновении и подвержено разрушению, воспринимает два изменения. Одно производится от меньшего к большему и от худшего к лучшему. И то, с чего начинается это изменение, называется возникновением, и то, до чего оно доходит, называется расцветом. Второе изменение свершается от большего к меньшему и от лучшего к худшему, и конец этого изменения называется разрушением или распадом. Если вселенная возникла и подвержена разрушению, она, следовательно, должна изменяться от меньшего к большему и от худшего к лучшему. А затем она должна также изменяться от большего к меньшему и от лучшего к худшему. А также, если мир возник, он должен возрастать, набирать силы, а затем вырождаться и приходить к концу. Ибо любая природа возникновения проходит путь, имеющий три границы и два промежутка. Три границы следующие: возникновение, расцвет, конец. Два промежутка следующие: от возникновения до расцвета и от расцвета до конца. Мир же не являет нам ничего подобного, и мы не видим, чтобы он возник, ибо он не меняется ни в лучший и больший, ни становится хуже и меньше. Но он пребывает всегда в одном и том же состоянии, и он всегда равен и подобен самому себе
Без вечного невозможно и возникновение: первая причина возникающего сама должна быть невозникшей, иначе невозможно избежать бесконечного регресса . Особое внимание при анализе времени Аристотель уделяет понятию «теперь» , которое является непрерывной связью и подвижной границей времени; в строгом смысле «теперь» не является временем, поскольку, в отличие от времени, «теперь» дискретно. Понятие неделимого момента «теперь» играет затем важную роль в рассуждениях о времени и вечности у позднейших авторов.
Диотима: каково мнение других мудрецов?
Александрос: Тимей Локрский, от которого дошел до нас трактат под названием "О душе мира и о природе": Бог сотворил космос, этого рожденного бога, не способного быть разрушенным ни от какой иной причины, кроме самого Бога, который его установил и который, если бы он того пожелал, мог его и разрушить. Но благому существу несвойственно разрушать совершенное порождение. Потому мир не будет разрушен, но будет блаженным, ибо он возник по совершеннейшей причине, которая взирала не на рукотворенные образцы, но созерцала идею и умопостигаемую сущность, возникнув в соответствии с которой точно построенный мир стал прекрасным и не нуждается в поправке. Ибо его прообраз заключает в себе все живое, способное постигаться умом, и нет ничего вне его, ибо он есть совершенный предел умопостигаемых вещей, подобно тому как мир есть предел вещей чувственно-воспринимаемых
Диотима: С нетерпением жду твоего определения Первоначала?
Александрос: Ты имеешь в виду то что великий Платон определял как Сверхсущее Единое?
Диотима: Да.
Александрос: Поэтому, дабы достигнуть мыслью Первоединое, душе следует стать выше самой науки и, ни на мгновение не выступая из своего единства, отрешиться и от своих знаний, и от предметов знания, и от всего прочего, – даже от созерцания красоты, ибо даже красота поздней Его и от Него, как дневной свет – от солнца. Вот почему Платон говорит о Нем, что Оно есть неизреченным, неописуемым, неизобразимым,* и, если, несмотря на это, мы и говорим о Нем, и пишем, то делаем это единственно с той целью, чтобы рассуждениями побудить себя и других направить свои усилия на созерцание этого дивного божественного зрелища, подобно тому, как мы указываем путь тем, кто хочет найти и увидеть Первоначало - оно есть Зевс или Дионис, Единое можно назвать Аполлоном, если мы верим в принцип языческого пантеизма "Всё во Всём" - это начало Всего - Вечный двигатель Аристотеля, Апейрон Анасимандра, Огонь Гераклита , огненная пневма стоиков. Необходимо сказать, что единство, или, как греческие философы обычно говорили, "единое", являлось постоянной, первейшей и любимейшей проблемой в течение почти всей античности.
Диотима: что говорят другие мудрецы?
Александрос: Гераклит парадоксален и краток: "Единое, единственно мудрое, не желает и желает называться именем Зевса". Дамаский прямо говорит, что единое есть не просто принцип чего бы то ни было, но выше всякого принципа и является, собственно говоря, принципом всех принципов, до всех принципов. Это единое предшествует монаде и диаде . Значит, оно не есть даже и монада, не говоря уже о диаде. Прямо сказано: единое – выше всякого единения и двоения.
Диотима: Что говорит мудрец Прокл?
Александрос: "Первое – это единое, которое не может стать многим; ум, который есть едино-многое; душа – единое и многое... тело – многое и единое... материя (hyle) же является только многим".
Диотима: Единое - есть Благо по необходимости?
Александрос: Да и всё что эманирует из Единого - Ум Мировая Душа Сущее так же является Благом.
Диотима: Что такое апейрон?
Александрос: Согласно Александру Афродизийскому, апейрон — это нечто промежуточное между воздухом, водой, огнём и землёй. Пифагорейцы называли апейроном беспредельное бесформенное начало, которое вместе с противоположным ему «пределом» является основой сущего.
Диотима: А Благо есть Вечность?
Александрос: Всё есть вечность так как приобщено к Единому.
Диотима: Что же тогда Мировая Душа?
Александрос: вот что говорит мудрец Плотин: Она распростерта по всей этой неизмеримой громаде и одушевляет все ее части, как великие, так и малые; и между тем как части эти одни находятся там, другие здесь, одни напротив друг друга, другие вместе или отдельно разбросаны, она от этого не разделяется и не раздробляется на части, для того чтоб оживлять каждую вещь в отдельности, но все оживляет, оставаясь целостною, неделимою, присутствуя на всяком месте вся нераздельно, и, таким образом, всегда остается подобною родившему ее отцу [уму] и по единству и по всеобъемлющей универсальности"
Диотима: а наша личная душа?
Александрос: ты имеешь в виду индивидуальную душу?
Диотима Да.
Александрос: На мой взгляд наша душа есть вечность созерцающая сама себя в бесконечном онтологическом круговороте. Платон изображает в "Тимее" душу как состоящую из элементов, ибо подобное, говорит он, познается подобным, вещи же происходят из начал. Плотин неизменно следует Платону в учении о бессмертии души, о нисхождении её с неба на землю и обратном восшествии на небо, об укорененности всех индивидуальных душ в единой «мировой душе», о знании как припоминании и т. д. Концепция восхождения души от чувственного состояния к сверхумному экстазу составляет основу философии Плотина. Стоики говорят, что душа — это телесная пневма, благодаря ей тела могут связываться воедино, благодаря ей растут растения, живут животные и размышляют разумные люди,— но что же связывает саму телесную пневму? Стоики говорят, что пневма связывает сама себя. Но если это даже и так, значит она способна на это не поскольку она телесна, а поскольку она разумна, содержит в себе разум-логос, и этот логос не телесен, как учат стоики, а обязательно бестелесен, и приходит он от души, ибо логос — это проявленная в чувственном мире сила души.
Диотима: что говорит об этом божественный Аристотель?
Александрос: Душа есть, по Аристотелю, первая энтелехия организма, в силу которой тело, располагающее лишь «способностью» жить, действительно живёт, пока оно соединено с душою.
Демокрит утверждает, что душа есть некий огонь и тепло. А именно: из всего бесконечного множества фигур и атомов шаровидные атомы, говорит он, – это огонь и душа, они подобны так называемым пылинкам в воздухе, которые видны в солнечных лучах, проникающих
через узкую щель; образуемую ими смесь всякого рода семян он называет элементами всей природы. Подобным же образом толкует Левкипп. Оба они считают шаровидные атомы душой, потому что атомы такой формы больше всех в состоянии проникать повсюду и, сами будучи приведенными в движение, двигать и остальное; при этом оба полагают, что именно душа сообщает живым существам движение.
Диотима: Что такое атомы?
Александрос: В поэме древнеримского эпикурейца Лукреция «О природе вещей» атомы характеризуются как телесные («тельца» — корпускулы) и состоящие из материи.
Диотима: Платон верил в это?
Александрос: Платон считал, что атомы имеют форму идеальных Платоновских тел
(правильных многогранников)
Диотима: Атомы - что думают об этом другие мудрецы?
Александрос: Левкипп учил, что атомы тождественны неделимой частице вещества, обладающей истинным бытием, не разрушающейся и не возникающей (атомистический материализм). Он описал мир как систему атомов в пустоте, отвергая бесконечную делимость материи, постулируя не только бесконечность числа атомов во Вселенной, но и бесконечность их форм (идей, ;;;;; — «вид, облик», материалистическая категория, в противоположность идеалистическим идеям Сократа). Атомы, согласно этой теории, движутся в пустом пространстве (Великой Пустоте, как говорил Демокрит) хаотично, сталкиваются и вследствие соответствия форм, размеров, положений и порядков либо сцепляются, либо разлетаются. Образовавшиеся соединения держатся вместе и таким образом производят возникновение сложных тел. Само же движение — свойство, естественно присущее атомам. Тела — это комбинации атомов. Разнообразие тел обусловлено как различием слагающих их атомов, так и различием порядка сборки, как из одних и тех же букв слагаются разные слова. Атомы не могут соприкасаться, поскольку все, что не имеет внутри себя пустоты, является неделимым, то есть единым атомом. Следовательно, между двумя атомами всегда есть хотя бы маленькие промежутки пустоты, так что даже в обычных телах есть пустота. Отсюда следует также, что при сближении атомов на очень маленькие расстояния между ними начинают действовать силы отталкивания. Вместе с тем, между атомами возможно и взаимное притяжение по принципу «подобное притягивается подобным».
Диотима: А бесконечность миров?
Александрос: в этом вопросе я даю слово великому неоплатонику Джордано Бруно.
Диотима: и что он говорит ты с ним согласен?
Александрос: ни Птолемея ни Бруно нельзя опровергнуть их логика последовательна в своей метафизичности. Бруно утверждал, что вселенная бесконечна во времени и пространстве и что в ней находятся бесчисленные миры, подверженные определенным изменениям. Никакого центра вселенной не существует; центр и границы имеют лишь отдельные миры, рассеянные в бесконечном пространстве. Вся коперникова «система мира», т. е. весь солнечный мир, не более как песчинка, затерянная в мировом пространстве, а каждая звезда—это солнце, вокруг которого плавно носятся планеты (или — по его более выразительному утверждению — «земли»), населенные разумными существами.
Диотима: А что ты думаешь, земля вертится вокруг солнца или прав был мудрец Птолемей и она покоится в центре?
Александрос: Если Земля движется, тогда вся магическая перспектива, которая построена на взаимопроникновении макрокома и микрокосма рушится. Джордано Бруно говорил о теории Коперника следующее: «Почему я могу знать, — говорит он, — что небесные тела действительно движутся по кругам около Земли, а не Земля движется по кругу? Находящемуся на корабле кажется, что берег бежит, а корабль стоит... То, что наблюдение показывает мне с Земли на других телах, не должно ли с других тел представляться на Земле?»
Диотима: Так кто был прав Галилей или Коперник?
Когда Галилея допрашивала инквизиция, то кардинал Донатти — один из главных его судей спросил такую вещь: Ну хорошо, ладно, Солнце действительно было центром у многих народов и в христианстве Солнце считается символом Христа, в этом ничего плохого нет. Почему же Земля должна крутиться вокруг Солнца? А Солнце вертится или нет? И тут Галилей задумался, вертится ли Солнце? И он сказал: «нет», чем заслужил некоторое презрение будущих астрономов, потому что, разумеется, он должен был сказать: «да». Ведь если Земля вертится и все планеты, то с какой стати Солнце не будет вертеться. Дальше кардинал Донатти его спросил: «Ну хорошо, так Солнце это центр мироздания или нет?» «Нет», — сказал Галилей, — «вселенная бесконечна и Солнце движется». «Куда?» — спросил кардинал. «Я не знаю куда оно движется, но оно движется безусловно», — сказал Галилей. За эти очень сбивчивые ответы комиссия инквизиции Галилея всерьез не принимала, и сказала: «ну вот, хорошо, вы предлагаете вашу систему, гелиоцентрическую...» Он сказал: «Простите, я ее не предлагаю, ее предложил Коперник». Тогда ученый бенедиктинский монах, который был в этом трибунале, возразил: «Простите, у Коперника нет ни слова о гелиоцентризме, Коперник принимал за центр вращения Земли некую точку, которую он называл «средоточием тайного огня». Естественно», — продолжал бенедиктинец, — «неоплатоник Коперник поместил Господа Бога в эту одну единственную точку. Его система может быть названа теоцентрической, но не гелиоцентрической». Действительно, у Коперника нет упоминания о том, что Солнце является центром.
Диотима: если Платон считает что всё произошло от Единого можно ли назвать его монотеистом?
Александрос: Нет, Платон - Великий языческий философ - пантеист, его Сверхсущее Единое безличностно БЕЗНАЧАЛЬНО И НЕПОСТИЖИМО это не та Личность которая стоит над миром как в Христианстве или Исламе. Ведь если бог порождает мир из своей собственной сущности, это не монотеизм, а выдержанный пантеизм, в котором проповедуется некая общая сущность всего мира, а сам мир является лишь разнообразной иерархией этой сущности.
Диотима: Что мудрецы называют понятием "Атараксия"?
Александрос: это термин стоиков в переводе с греческого это невозмутимость, хладнокровие, спокойствие - это безмятежное состояние души филосова. которая в своей невозмутимости вечно устремлена к заботам о самой себе. Путь к атараксии, как считали Демокрит, Эпикур, Лукреций, лежит через познание мира, освобождение от страха. Скептики учили, что атараксия достигается воздержанностью от взаимоисключающих оценочных суждений (пример: «добрый-злой», «красивый-уродливый») и отказом от утверждения абсолютной и универсальной истинности чего-либо (истина всегда есть истина «для кого-то» и «когда-то», суждение не может быть верно всегда и для каждого). Стоики развивали учение об апатии как равнодушии к происходящему, к радости и горю.
Диотима: это равнодушие к миру?
Александрос: не совсем так это равнодушие по отношению к миру перемен - войнам, катастрофам, болезням - негативным явлениям, которые для вечной души философа не имеют никакого значения. приведу ряд цитат «Если какая-либо драгоценность, женщина, ребенок, — писал Архилаос (четвертый век до н.э. ) , — слишком волнуют и притягивают тебя, отдай это, уйди от этого, если какое-нибудь божество слишком притягивает тебя, уйди в другой храм.» И Кратил (Афины, четвертый век до н.э. ): «Если нечто ужасает и отвращает, не спеши с выводами, подумай: почему, каким образом возникли в тебе ужас и отвращение и поймешь: твоя дисгармония тому причиной.»
Диотима: Что мудрецы говорят о смерти?
Александрос: Геркалит говорит "Смерть - все, что мы видим, когда бодрствуем, а все, что мы видим, когда спим, есть сон". Джордано Бруно очень мудро сказал: "Разве последняя степень уничтожения не является началом возникновения? Разве мы не говорим, одновременно, что если это снято, то положено то; было то, есть это? Конечно, если мы хорошо обдумаем, то увидим, что уничтожение есть не что иное, как возникновение, и возникновение есть не что иное, как уничтожение; любовь есть ненависть; ненависть есть любовь; в конце концов, ненависть к противоположному есть любовь к подходящему, любовь к первому есть ненависть ко второму. Следовательно, в субстанции и в корне любовь и ненависть, дружба и вражда одно и то же".
Мой великий учитель Евгений Головин так освещал эту тему в одной своей лекции:
Смерть — понятие очень относительное. Смерть для египтян, греков — это просто поворот, либо остановка на пути какой-то метаморфозы. Поэтому смерть никогда в этих цивилизациях трагически не воспринималась.
Иудаизм является единственной религией, которая признает смерть, как нечто абсолютное, потому что ни одна языческая религия вообще смерти не признает. Именно иудейская религия с ее креационизмом создала очень странную экзистенциальную картину: мы рождаемся непонятно как, и неважно, нравится нам это или нет, но конец у нас у всех один — т.е. мы идем по линии, которая называется меридиан. Вот наше рождение и мы идем по этой линии и умираем. Но умираем не в легкомыслии греков или египтян, нет, мы умираем, так сказать, раз и навсегда.
Диотима: Что ты сам думаешь?
Александрос: Танатос в моём переводе - это новое рождение в более субтильном теле - момент возвращения души на свой звёздный Олимп - то есть на свою истинную родину. Гераклит: "Бессмертные - смертны, смертные - бессмертны; смертью друг друга они живут, жизнью друг друга они умирают". Парацельс писал, «Природа, космос и все его данности — единое великое целое, организм, где все вещи согласуются между собой и нет ничего мертвого, все органично и живо. Космос — пространная живая сущность, нет ничего телесного, что не таило бы духовного, и не существует ничего, что не таило бы в себе жизни. Жизнь — это не только движение, живут не только люди и звери, но и любые материальные вещи. Нет смерти в природе. Угасание какой-либо данности есть погружение в другую матку, растворение первого рождения и становление новой натуры».
Диотима: когда наши души сольются, мы и правда будем летать в вечном экстазе. Осталось лишь подождать до конца физической жизни.
Александрос: Ты права, Диотима! Клянусь Зевсом!
Диотима: Если ты умрёшь раньше меня, не мог бы ты мне помогать, вести по жизни, сниться и рассказывать? Если я умру раньше, сделаю также.
Александрос: Да, клянусь Дионисом!
Диотима: И разве это не прекрасно? Разве это не восхитительно? Разве не это даёт нам неограниченные возможности и разве не те, кто это понимают, могут их использовать?!
Александрос: Давай поговорим о природе Зла! для античных философов зло это materia abundata -материя лишённая эйдосов. В сравнении с вечно сущими эйдосами материя есть принцип их разрушения и потому — первичное неизбежное зло. Однако, хотя в силу этого чувственный мир является соответственно неразумным и злым, в то же время он разумен и прекрасен, поскольку в чувственно воспринимаемом образе проявляет свой идеальный первообраз, так как причастен божественной сущности.
Диотима: Да это очень серьёзная теологическая проблема для всех религий.
Александрос: только не для язычества и платоников, для которых мир есть эманация (продос) Единого и следовательно он причастен к нему и значит он есть Благо.
Диотима: Я думаю, что если в мире что-то не в порядке, ты несёшь за это личную ответственность. Все мы несём. И только когда все будут на самом деле готовы пожертвовать мелочными жизненными драмами ради гармонии и понимания в своей семье, своём кругу, обществе, нации, тогда и весь мир перейдёт к новому, Божественному состоянию. Пока каждый будет свободен на столько, чтобы взять на себя ответственность. Так говорят нью-эйджеры. Так говорили до них единицы и, надеюсь, так будут после них говорить тысячи и будут, в свою очередь, умножаться. Разве ради бесконечной борьбы мы приходим в этот мир? Разве ради того, чтобы бояться. Не только природы, друг друга, но даже и себя? Своей души (о существовании которой даже не многие знают), своей сексуальности, своих возможностей? Вместо того, чтобы процветать, мы продолжаем культивировать наркотики, пошлость, насилие...
Александрос: верно.
Диотима: Прошу, не вини меня за подобное легкомыслие. (Оно становится ещё невыносимее от того, что я и правда верю во всё вышесказанное). Понимаю, ты можешь назвать это юношескими грёзами, но разве они не истинны? Неужели Маркс, к примеру, более правдоподобен? Большинство людей скажут - да! И будут казаться правыми лишь потому, что это достаточно согласуется с их привычным мышлением, сосредоточенным до безумия на капитале, на теле. Накормить тело, укрыть тело, развлечь тело... Пф!
К слову о доктринах неоплатонизма. Там говориться, что, спускаясь на нижние уровни, душа познаёт зло. Не кажется ли тебе такое видение устройства Всего, Что Есть несколько наивным? Неужели бы Бог допустил что-то не совершенное, если всё, что ни Есть - Он сам? Мне кажется, что зло нельзя называть злом, ибо оно играет нам неизмеримую службу в познании самих себя (и, вследствие, познании Богом самого себя через нас)? Согласна, на высших (условно, т.к. что есть высоко-низко, что есть право-лево, холодно-горячо?) уровнях материи, где всё сливается в Единое целое, существует только любовь и только свет. Но свеча не может знать, что она огонь, когда живёт в сердце самого Святила, Солнца. Таким образом, мы сами себя посылаем на Землю, чтобы сами себе причинять страдания и всё, что ни захотим, чтобы вспомнить, Кто Мы Есть и восхититься через опыт. А по сему, "злом" надо насладиться в полной мере, пока не устанешь и тебе не надоест играться.
Александрос: да именно восхититься через опыт экстатического созерцания своей вечной и прекрасной души.
Диотима: это имеет отношение к гипотезам Парменида? зло там это существование Многого в отсутсвие Единого это так?
Александрос: Верно клянусь Дионисом.
Диотима: что говорят об этом мудрецы?
Александрос: 8 гипотеза по Плутарху Афинскому это Сновидческие и теневые образы, по Порфирию это "Внутриматериальные эйдосы, установленные в самих себе вне материи"
Диотима: Кто такие Боги?
Александрос: ипостаси бытия, пифагорейские монады демиургически структурирующие материю.
Диотима: что говорят о них мудрецы?
Александрос: сохранились тексты, принадлежащие философу Гиероклу (V в. н.э.), ученику Плутарха Афинского, учеником которого был также и знаменитый Прокл: Гиерокл комментирует: "Богов надлежит признавать и чтить по тому чину, в который поставил их творец и Отец их, не преувеличивая и не преуменьшая их достоинства в своих помышлениях, но признавая их за то, что они есть, и принимая в том чине, который выпал на их долю, вознося все почитание на их бога-демиурга (theos demioyrgos aut;n), которого следует признавать богом богов, богом высочайшим и совершеннейшим (theos hypatos cai aristos)" (I 1 p. 417-418). Под бессмертными богами, поясняет Гиерокл, наш стих подразумевает тех, которые в разуме своем всегда и неизменно содержат идею бога – демиурга, которые постоянно преисполняются его благостью, которые и бытие и блаженство (еу einai) восприемлют от него нераздельно и неизменно, сами будучи неизменно образами (eiconas) творческой причины, изъятыми от страстей и зол (I 1, р. 418).
Диотима: да, это понятно. Продолжай же.
Александрос: Далее о богах говорится так:
"Они в отличие от душ человеческих потому и названы бессмертными, что у них никогда не прерывается наслаждение божественной жизнью, никогда не появляется ни забвение о себе и благости отца своего, между тем как душа человеческая подвержена изменчивости в этом отношении: иногда она носит в своей мысли бога и сохраняет свое достоинство, а иногда теряет и то и другое. Поэтому души человеческие справедливо могут быть названы смертными божествами" (I 1, р. 418). "Но кроме божеств, называемых бессмертными, и этих смертных божеств есть еще род божеств, высший в сравнении с человеком и низший в сравнении с богом, который, занимая середину, служит соединительным звеном, так что весь сонм созданных разумных существ составляет из себя единое связное гармоническое целое. Этот средний род ни на мгновение не теряет боговедения, но это последнее не всегда неизменно, равно себе и тождественно. Указанный средний род всегда имеет знание о Боге, но это знание не всегда одинаково" (I 1 р. 418).
"Этот распорядок разумных существ (logicos diacosmos), наделенных неразрушимыми телами, можно рассматривать как образ природы бога-демиурга в ее целости. Чистый образ самой высшей ее части представляет собой первый порядок разумных существ, средний образ ее середины – второй порядок их, а последний образ конца божественности представляет собой третий и последний порядок разумных существ. Первый из этих порядков составляют бессмертные боги, второй – благородные герои, третий – духи земные"
Диотима: поговорим же о теле. что это?
Александрос: как утверждает мудрец Гиерокл: оно имеет некоторое отношение к совершенству души поэтому "Смертное тело, данное нам в качестве органа для жизни на земле, не следует ни упитывать и утучнять всяческим наполнением, ни истощать крайними лишениями, потому что и то и другое в равной мере вредно, затрудняя желательное и должное пользование этим органом. Поэтому стих наш советует прилагать заботу о теле в должной мере – чтобы оно, не страдая ни от излишка, ни от недостатка, всегда, будучи здоровым и функционируя сообразно со своею природою, всегда готово было предоставлять свои силы и деятельность в распоряжение души, как своей госпожи.
Диотима: Что такое красота?
Александрос: В эстетике Платона красота понимается как абсолютная взаимопронизанность тела, души и ума, слиянность идеи и материи, разумности и удовольствия, причём принципом этой слиянности является мера. Познание не отделяется у Платона от любви, а любовь — от красоты («Пир», «Федр»). Всё прекрасное, т. о., видимо и слышимо, внешне или телесно, оно оживлено своей внутренней жизнью и содержит в себе тот или иной смысл. Подобная красота оказывалась у Платона правителем и вообще источником жизни для всего живого.
Диотима: на мой взгляд Красота - это госпожа всего сущего!
Александрос: Красота - это ты, Диотима!
Диотима: и...
Александрос: Для Платона и Аристотеля понятие прекрасного было тесно связано с понятием «калокагатия», что понимается как «прекрасное-и-доброе», то есть это красота души и тела. Для Платона калокагатия была умением человека выбирать лучшее и прекраснейшее но не только в смысле внешней красоты, но и в смысле внутренней, то есть нравственности.
Диотима: я полностью с ними согласна.
Александрос: Для Аристотеля быть прекрасным, значит быть добродетельным. Таким образом, в Древней Греции, в особенности у Платона и Аристотеля понятия добра и красоты были тесно взаимосвязаны. Красота без нравственного начала, то есть только внешняя не восхищала древних философов, так как она быстро увядала и не была подкреплена изнутри.
Диотима: А Платон?
Александрос: Платон говорил что красота – это единая и самотождественная идея в отличие от бесконечного множества отдельных прекрасных вещей. О восхождении к такой красоте, взятой самой по себе и должен стремится философ.
Диотима: А Сократ?
Александрос: Сократ ставит вопрос: что есть прекрасное? При этом он утверждает, будто кто-то сам задал ему этот вопрос и поставил его, Сократа, в тупик. При этом Сократ спрашивает "не о том, что прекрасно, а о том, что такое прекрасное".
Гиппий пытается привести пример, утверждая, что прекрасное - это прекрасная девушка . Сократ замечает, что прекрасной девушка становится не сама по себе, а благодаря "самой красоте" . Равно как благодаря этой красоте прекрасной может быть не только девушка, но и лошадь , а также лира ( и горшок . Затем Сократ отмечает, что прекрасным горшком может считаться тот горшок, который в наибольшей степени соответствует своему предназначению, если он сделан хорошим мастером, кругл, обожжен и достаточно вместителен.
Сократ доказывает, что красота независима от материала, поскольку Фидий создал прекрасную статую Афины, сделав глаза и руки из слоновой кости . Убежденный Сократом Гипий говорит, что прекрасно быть богатым и пользоваться почётом. Производя дальнейшие размышления, Сократ утверждает, что прекрасное пригодно, полезно и приятно. Однако при это Сократ также говорит, что красота есть причина блага , из чего следует, что красота и благо не одно и тоже, как не одно и то же отец и сын.