Галочка из комнаты Марата
"Внемлите, неразумные: женщины – не люди. Они – лучше!"
Я долго думал, что мне написать о Галочке плохого или хотя бы смешного. Чтобы рисунок был, так сказать, объемным. И не придумал. То есть мне много раз хотелось ей сказать: "Ну, не будь ты такой! Ну, поступи разок не порядочно, а практично". А так и не сказал, и не жалею. Все равно не в коня корм. Это как учить рыбку летать.
Вы будете смеяться, но есть люди, для которых естественнее и проще быть добрыми и хорошими.
Ау, Господи, это как, по-человечески?
Нет, то есть если надо чего плохого вспомнить, оно, конечно, вспоминается. Но немного. К примеру, подсунутый мне в сумку подарок – серебряный стакан из Иерусалима, который стоит большую кучу денег. Я его нашел уже в Дортмунде. Разве может такой маленький, хоть и серебряный стаканчик искупить незабываемое унижение и полное исчезновение нравственных ориентиров? А именно это и случилось со мной в тот день в Иерусалиме.
Если Вы подумали о Котеле (Стене плача), то напрасно. Все было много проще и грубее, в банальном кафе-мороженом "У Копульского". Том самом, в Мошаве Германит (Немецкая слобода - ивр.).
Нельзя сказать, что я был уж совсем не подготовлен предыдущей жизнью к тому, что произошло. Жизнь потерла меня достаточно, и изо всех идеалов, привитых мне в детстве - что я самый красивый, самый умный, что советская власть лучше всех, равно, как и наш хоккей и балет, - остался только один: что мороженого в жару много не бывает. Бывает мало или очень мало. Или вообще не бывает. И я надеялся, что хотя бы это я смогу передать детям как выстраданный личный опыт. Хотя бы это.
Я не скрыл этой мысли и от Галочки, намекнув, что проводимая ею среди меня экскурсия по Иерусалиму носит, ну, как бы это сказать, чересчур культурный характер. То есть имеет место полный отрыв от потребностей народа в мороженом. И я хорошо помню, как, НЕ ПРЕДУПРЕДИВ, меня завели в самую жару к этому самому Копульскому и предложили "не стесняться". То есть я почувствовал подвох, когда Галочка заказала себе минералку ("что-то мне не хочется мороженого"), и заказал не большую, а среднюю порцию, и отказался от взбитых сливок. Когда принесли мой заказ, Галочка как-то иронично улыбнулась. Где-то через час упорной еды я съел больше половины порции, но скис и сдался. Галочкина улыбка перешла из иронической в насмешливо-патриотическую:
А. "Нарвался, фраер?"
Б. "Знай наших, иерусалимских!"
Потом, анализируя свой позорный провал, я вспоминал детали из прошлого и у меня сложилась целостная картина.
Я должен был насторожиться, еще когда мы познакомились – то есть наши отделы делали что-то нужное людям совместно, и по договоренности наших шефов Галочка должна была мне кратко объяснить нечто (что – не помню). Короче говоря, она все за меня сделала, а я с важным видом отнес чертежи с шестого этажа на пятый. Бедный Аркадий Петрович был не на шутку озадачен: он первый и единственный раз в жизни так и не нашел в МОИХ чертежах ошибок и не мог понять, в чем дело.
Надо было уже тогда задуматься: а почему человек бросает свою работу и делает чужую? Что, делать нечего? Но нет, наша любовь к "шаре" губит лучших из нас. Даже меня.
Я сначала искал какие-то поводы, чтобы заходить к Галочке, а потом бросил это грязное дело и начал приходить просто так. Тем более, что к тому времени я знал, что если и есть кто-то безобиднее моего Аркадия Петровича, то это Галочкин Марат Исаакович.
Есть затертое выражение "эти грустные еврейские глаза". Это про него – орлиный нос, кудри, борода и глаза, в которых вся (не сомневайтесь – вся) вековая скорбь еврейского народа. От человека с такой внешностью нельзя ждать, разумеется, ничего хорошего.
И сыграл он в Галочкиной судьбе самую печальную роль. Поясняю, какую. Как сказал Фридрих Великий: "Солдат должен бояться своего капрала больше, чем пуль противника". На гражданке это означает, что, поработав в совке ...надцать лет у шефа – жлоба, сволочи и хама, ты научишься так открывать пасть и работать локтями, что любым немцам/американцам/израильтянам мало не покажется. Проверено жизнью.
Мне бы очень хотелось, чтобы Марат Исаакович, положа руку на сердце, ответил сам себе: "А выполнил ли я свой долг как человек и начальник? Подготовил ли я Галочку к тяготам и лишениям эмиграции?"
Нет, нет, и еще раз нет! Любая дама из 701 комнаты (в просторечии, "гадючник", где я единственный раз в жизни видел драку двух сотрудниц лет пятидесяти.
Это то, что на Западе называют "рэслинг" – борьба без правил. Незабываемое зрелище, скажу я вам, это будет посильнее крейцеровой сонаты! Страшнее этого только женский футбол.
Две – и в обычной жизни несимпатичные – женщины в слезах, царапинах и соплях – это яркий образ того, что при правильной работе с людьми можно заставить подчиненных потерять не только женский, но и даже простой человеческий облик) - так вот, любая такая дама парой метких слов обратила бы в позорное бегство 30 – 40 Галочек плюс 60 – 70 Свет Маниловых. А уж сказать шефу просто от фонаря "пару ласковых" было бы и вовсе парой пустяков.
Как Вам не стыдно, Марат Исаакович? Обижайтесь или нет, но Вы показали полную профнепригодность как начальник. У Вас были и время, и все возможности привить той же Галочке жизненно необходимые навыки наступания на голову ближнему. Или Вам не хватило почти двадцати лет совместной работы? Не хотел бы Вас обижать, но, думается мне, что не времени Вам не хватило, а компетентности в вопросах кусательно-хватательной деятельности.
Чему Вы учили: "Быть человеком, работать головой ..." Как же, как же, очень сильно в жизни пригодилось! А где же "работать локтями"?
У Вас в комнате не то что не ругались – даже не кричали. Какое неверное, извращенное представление об окружающем мире Вы создали у той же Галочки, которая пришла к Вам, я напомню, прямо со школьной скамьи.
Доходило до анекдотов. Один я даже расскажу. Сижу я и болтаю с Галочкой. Причем, что характерно, я просто болтаю, а она параллельно еще и чертит. А Вы сидите напротив, и, что для нормального начальника ненормально, но для тяжпромовского характерно, тоже, не разгибаясь, работаете. (Могло сложиться совершенно ложное впечатление, что если я и не стал в "Тяжпроме" начальником, то только из-за своей лени, а не из-за происков мерзавцев-антисемитов). Подчеркиваю, Вы нагнулись над своим столом, Галочка – над своим, а я, сидя на приставном стуле, разглагольствую и удобно озираю пейзаж. Не поднимая головы, Вы просите бросить Вам резинку. Не поднимая головы, Галочка ее тут же Вам бросает. Результат: сопровождающееся характерным звуком попадание с двух метров в лоб. Немая сцена номер один в Вашем исполнении. Вы поднимаете глаза и по-детски обиженно спрашиваете: "За что"? Немая сцена номер два в Галочкином исполнении. Вы поднимаете резинку и продолжаете чертить. Немая сцена номер три в моем исполнении...
Так вот, чтобы Вы знали – это ненормально. Слава Б-гу, в Израиле у Галочки нормальный начальник: хам, сноб, мурло и сволочь. Еще и с сефардским колоритом. Галочкино определение "коззззззел" – неточно. Адекватным является "обезьянин примитивный вульгарис". Галочка для него не человек уже потому, что она:
1. Женщина.
2. "Ми руссия" – родилась не там и говорит на иврите с акцентом.
3. Не религиозная.
4. Не имеет влиятельных знакомых.
А у него даже на заднице клеймо: "Первый сорт. Сделано в Израиле".
На кого же ему кричать, как не на Галочку?
В юриспруденции есть понятие о "сохранении привычного уровня комфорта". А как быть с "сохранением привычного уровня порядочности и душевного комфорта"? Или хотя бы простой вежливости? Марат Исаакович, Вы себя не чувствуете в долгу?
Я всегда привык определять для себя, что в моих друзьях лучше, чем во мне. Кого-то девушки любят, и вообще везет. Кто-то умнее и талантливее, кто-то организованнее и собраннее. У кого-то ноги от зубов и веснушки на попе. Так вот, Галочка просто лучше. Чем лучше? А тем, что к ней житейская грязь не прилипает. К душе, я имею в виду. Раньше таких людей было больше, сейчас это позорное явление уже почти изжито. Почти, но еще не совсем...
В городе Иерусалиме сейчас стреляют. И взрывают. Да и раньше Катамоны были не самым спокойным районом.
Раньше я часто и до хрипа спорил, доказывая, что бешеная собака понимает только палку. А еще лучше пулю. Что мне плевать на политкорректность, когда нанятые на саудовские доллары убийцы стреляют в моих друзей. А где-то с прошлого Пейсаха перестал – все, я не участвую больше в спорах о евреях и арабах. Это как с водкой – пить или не пить, а понемножку нет смысла.
"Как спасти Израиль?", "как обустроить Россию?", "кто виноват и что делать?" Четвертый сон Веры Павловны с Игорем Святославичем... Все равно все уже сказано по многу раз, и как один на два раньше не делился, так и сейчас не делится. Одним словом, пустое времяпрепровождение. Но топики читаю. А потом разговариваю с Б-гом. Да, разговариваю, хоть и не очень в него верю. Звучит это где-то так...
Господи, нам есть что сказать друг другу. Я, если честно, в обиде на тебя, а ты не в восторге от меня. А уж сколько гадостей я тебе наговорил! То есть ты не подарок, но уж насколько я не подарок... Но ведь кто я, а кто ты, не считайся со мной, не опускайся на мой уровень! Если ты все же соберешься что-то делать, делай не по справедливости, а так, чтобы было хорошо Галочке. Выполни один раз мою просьбу, пусть мне будет стыдно, что я плохо о тебе говорил . Между нами, перед ней-то ты в долгу. Ты задолжал ей немного счастья. Ты же всемогущий, по крайней мере, так утверждают хорошо оплачиваемые профессионалы.
Что, слабо тебе ? Ты же сам торговался в Содоме: "Сто праведников, ну, десять, ну, хотя бы один..." Так в чем же дело, Иерусалим хуже Содома? Я понимаю, ты – наш еврейский Б-г, а потому и у тебя все не как у людей, но хоть раз можно? Один разик, что тебе стоит принести мир в Иерусалим? И не забудь о Галочке!