ОДА 19-му ПОДМЕННОМУ ЭКИПАЖУ
Девятнадцатый подменный экипаж был одно вре-
мя такой сплоченный, как мы сейчас втроем.
Мы обслуживали тогда суда серии «Бауска», польской
постройки танкера. Это было удивительное время: за два
года работы только один или два человека ушли из эки-
пажа. Редкость необычайная. И, представляете, до чего
додумался Слонимский, помните Слона? (мы на него
грешили), — что, мол, не все в порядке с экипажем. Этот
Слонимский тогда по кадрам у нас работал, — бывший
прокурор города Лиепаи. Никто по своей воле из экипа-
жа не уходит, значит, что-то там не в порядке.
Контрабандисты ярые кто были? Сухогрузники, ба-
нановозники. Только не танкеристы. Им просто некогда.
Нет возможности крутить разные левые дела из-за ко-
ротких стоянок. Хотя и это было, но не в такой мере, как
на других типах судов.
А тут никаких скандалов, разборок, народ крепко
держится, — значит, явно есть интерес. И раздергали
наш экипаж не на сборах, не еще как-то, а прямо на ра-
боте. Это уже очень даже интересно и показательно. Это,
возможно, единственный случай в практике флота. На-
шего, латвийского.
Как-то приходим в Вентспилс, стоят две «Бауски»,
наши систер-шипы у причала и мы на эти суда разбиты и
еще на один, который на подходе. И тут буквально за не-
сколько часов до швартовки, приходит сообщение: 4-ый
механик Дворников, электрик Худобашьян, повариха Зоя
Беляева — списываются с судна и направляются в Риеку
на приемку нового судна. (Мы предварительно давали
свое согласие.) Вадим Беликов, второй механик, идет на
одно судно; Стас Попов, третий, на другое; дед, Чили-
кин — на третье. Остальные тоже, кто куда. Наш настоя-
щий дед, Горбунов, уже сидел в Югославии и ждал часть
своего экипажа, но только трое из нас подписались на
эту приемку. Но я не списывался сразу, а еще должен был
сходить в один короткий рейс с Чиликиным.
Приехала Наташа в Вентспилс. Мы сдали дела
основному экипажу, уже не помню какой из «Баусок»,
кажется — «Талсы» и народ стал разбредаться по дру-
гим судам, а я, Чиликин и остатки нашего 19-го должны
были ночью пересесть на подходящее судно. И тот па-
роход собирался на Кубу. Так что Югославия у меня, по-
хоже, обламывалась. Честно говоря, мы не сильно туда и
рвались, шли разговоры, что в соцстране валюту платить
не будут и нисколько это не выгодно, — приемка в Югос-
лавии. То ли дело в Германии! С другой стороны, был
интерес поработать на новом судне и побывать в Югос-
лавии не просто в качестве моряка — пришел-ушел из
порта, а — пожить среди народа, пообщаться. Тем более
на родине моей легенда есть, что кто-то из моих предков
по маминой линии из сербов родом. Загорелось мне про-
верить на месте легенду.
Но выбирать не приходилось: с одной стороны офи-
циальное сообщение пришло о приемке, а с другой еще
удерживают на короткий рейс. Но речь-то идет о Кубе!
Как будет, так и будет. Я, может быть, и не собрался бы
в Югославию, уж очень мне экипаж нынешний был по
душе, но демонстративный разгон нашего коллектива
решил все: еду!
День прокантовались мы в Вентспилсе по кафеюш-
никам и вечером я усадил Наташу на поезд и поехал
принимать дела на подходящее к причалу судно. Под-
нявшись на борт с вещами, я с ужасом обнаружил, что
все мои судовые документы уехали благополучно с На-
ташей в Ригу. Как бушевал дед Чиликин! «Ты нарочно
это устроил, ничего ты не забыл, дезертир!». Я пообе-
щал ночным автобусом ехать в Ригу за документами, а
утром вернуться. И поехал. Судно, в самом деле, шло к
рыбакам на банку Джорджес с заходом на Кубу, два ме-
сяца рейса светило. И Чиликин имел все основания по-
дозревать злой умысел с моей стороны. Я же ни сном,
ни духом!
В Риге утром я догадался позвонить в кадры — и мне
сказали, чтобы я обратно не торопился. Они сами хотели
меня утром снять с парохода. Но ехать пришлось — за
вещами.
Вот так развалился наш экипаж.
И что вы думаете? Через год-полтора после приемки
я вернулся в свой родной экипаж, который на три четвер-
ти состоял из 19-го подменного! Вадим уже был дедом,
а я пришел третьим. Смогоржевский был вторым, но
позже Стас Попов вернулся и сменил Смогоржевского.
Четвертым был Коля Гурский, Коля питерский. Так что
мы, как та птица Феникс: возродились из пепла. Правда,
капитан, Трофимов, за это время тоже ушел на приемку,
четвертого из серии «Неруд» — «Викторио Кодовилья».
И мне вот в таком экипаже довелось работать. Иван
Михайлович Белоусов был первым помощником. Тихий,
без говна, в пределах разумного. Конечно, он был угод-
ник, конформист, но жизнь активно никому не портил.
Тот же кэп, Трофмов, — отличный мужик! Дед Горбунов
Владимир Григорьевич — замечательный человек! Ва-
дим, Стас, Толик Андреев, Саша Пластун, я — в конце-
концов; прекрасный был экипаж! Там же я подружился с
Серегой Курочкиным (задолго до югославских дел), ко-
торый на деле оказался преданным и отчаянным другом.
Мы были молоды и красивы!
Первый помощник это чувствовал, силу экипажа,
здоровый его дух. И хоть все было: и пьянки, и залеты, и
ЧП, и раздолбоны, но все это экипаж выносил, как здо-
ровое тело легко переживает какой-нибудь прыщик или
насморк. Скальпеля или доктора в виде первого, не тре-
бовалось, он и не возникал.
Вот это-то и не понравилось там, наверху: как это
они работают без склок и скандалов! Ведь так можно и
без работы остаться бывшим прокурорам и стукачам! И
партийным работникам!
И поэтому нас разогнали. По полной программе.
Но спасибо тебе, мой великолепный, мой лучший,
мой любимый 19-ый подменный!!!