Иногда я никак ничем не могу объяснить ни себе, ни людям вдруг возникшей симпатии, порой даже тяги к другому, казалось бы, совершенно чужому человеку. Что мне в нём?
Что мне в тебе?..
Шапошное знакомство. Кланялись друг другу подчас издалека на просторах сети. Здравствуйте, человек-волк – молча говорила я, улыбаясь. Здравствуйте и Вы, охотник, я не Ваша дичь – не менее молча отвечал ты).
Каждый жил своей жизнью и они ни разу никак не пересекались. Года полтора – минимум. Параллельными мирами. Молча.
Но когда я в очередной раз убила свой жж, ты меня покорил тем, что вдруг вышел в мою аську и стал допытываться, зачем я это сделала. Ты, практически чужой мне человек. И сказал мне вернуть всё. Я вернула. Но стала куда внимательнее к тебе. Приняла в круг своих. Негласно.
Знаешь, я верю во внутреннюю энергетику и заряженность смыслом всех наших слов. Не второе дно. Это как слова и звучание их в песне. Музыка – это второй смысл слов в ней. Внешне, собравшись в смысловые ряды, слова несут одну информацию,. А внутреннее содержание их несёт совсем другой её слой. Информацию о хозяине слов. О том, как и чем он дышит. И именно это нутро слов трогает меня или не трогает, толкает к человеку или отталкивает от него. Срабатывает чутьё – знание подсознания.
Вот так с тобой. Ты говорил вроде бы о простых обыденных вещах. ТЫ говорил. И я Увидела тебя. Тем, внутренним видением.
Мы же не могли видеть друг друга глазами. Ты далеко, мир реален только на уровне знаков и отражений. Мысли и души.
Но я чувствовала, ещё ничего не зная – мой человек.
И очень-очень долго не могла свести всё это вместе – моё подсознательное точное знание родного и родства – и реальное внешнее знание, понимание происходящего - живыми шагами в живой текущей перед глазами жизни.
Я всегда ищу подтверждения своим чувствам и мыслям. Ничего не принимаю на веру. Сто раз проверю, потом только приму подсознательное на уровне осознанного. Доступ часто закрыт. Я подозрительна и сомневаюсь во всех и во всём. Довериться сложно, увериться - почти невозможно.
А тут…
Я вижу точно такого же. Мои самые глубокие Я находят себе точное подтверждение. Я удивляюсь. Я отпускаю вожжи. Я иду навстречу. Я смотрю во все глаза. И ничего не могу увидеть.
Потому что ты уходишь. Ты ускользаешь. Ты не дичь, ты - сам охотник, твоя сила равна моей, если только не больше. Но ты не веришь ни себе, ни мне, ты ускользаешь, ты – крадущаяся тень – за деревьями далеко.
Я говорю – эй!!!.. увидь меня!... ведь уже можно, здесь я, по одному городу вместе с тобой хожу, те же улицы ногами меряю, я совсем рядом. Увидь меня. Глазами. И дай мне увидеть тебя.
Ты отвечаешь – да-да-да, конечно-обязательно, вот-вот скоро… Но я ясно-ясно слышу – Нет, я боюсь видеть тебя и не могу себе позволить потерять, не увидев того, кого вижу сейчас. А ещё больше боюсь потерять, разочаровав тебя в себе. Ведь ты тоже можешь не увидеть. И скорей всего так и случится.
И как я ни убеждаю тебя…. Нет.
Я теряю надежду, я смиряюсь, опускаю руки, перестаю ждать.
Что могу сделать?.. Ты рядом, но ты недостижим.
Но кроме нас двоих есть ещё Небо. Тот, кто Всё Видит, устал наблюдать, как мы боремся с ветряными мельницами недоверия себе и другому, пальчиком шевельнул и все нити запутанностей наших сомнений, страхов и тревог в один миг улеглись ровными рядами, выстлали нам дорогу друг к другу.
Но мы об этом ещё не знали.
Случайностей не бывает. Все они строго запрограммированы Небом, это я точно знаю.
***
Тихий тёплый субботний вечер. Только что я поговорила с хорошим человеком, вспомнила прошлое и прошлых, на душе натружено и ласково пусто. И хорошо, спокойно так. Домой идти ещё рано, и я гуляю. Я одинокий охотник, который бредёт по Тверскому, банка с пивом в одной руке, сигарета в другой – и так хорошо!... так пронзительно красива ночь, медленно опускающаяся на расцвеченный огнями бульвар… так хочется раствориться в ней и забыть , потерять себя в этой сумятице огней, глухом гомоне потоков людей, медленно текущих, хочется стать атомом, мелкой незаметной частичкой праздного гуляния вечерней столицы. Я никуда не спешу. У меня горы невостребованного времени. В этом городе я никому особо не нужна и мне, кажется, никто особо не нужен. Я свободна, как шарик воздушный, вдруг выпущенный из рук. И летящий, летящий – сам не знает, куда. Куда ветер дует.
И выдул меня ветер моего вечернего странствия прямиком к памятнику Есенину.
Место встречи изменить нельзя. Тянет в стаю, как ни обосабливайся, как ни кричи – я – сам по себе!.. тянет к таким же, как ты. Особенно когда сам так повально и безысходно одинок. Просто рядом постоять – и уже легчает вроде бы. А может, и знакомое лицо увижу, отдохнут глаза на нём. А может, кто-то будет петь, и я попою или послушаю – и душа порадуется.
Подхожу ближе. Толпа белых ворон разбита на мелкие тёмные кучки вокруг скамеек, тихо разговаривает, круги, круги, круги своя… и ни одного моего… совершаю круг почёта, заглядываю в глаза. Натыкаюсь на холодное безразличие и отторжение. Чужие, чужие, чужие… Это не ранит, это давно уже воспринимается как данность. Каждый зациклен на себе. Каждая из белых ворон готова к обороне, привыкла защищать себя и свой мир – всегда и от всех – потому что весь мир – чужаки. И я – такая же белая ворона. И я закрыта для многих. То, что принимают во мне за Дом – чаще всего – просто прихожая, в которую постоять допускаются многие. Но Дом – дальше…
Сразу за Есениным – самая большая кучка народа. Могучая, я бы сказала. И о радость – оттуда – изнутри её – слышится гитарный звон. Кто-то инструмент мучает, сейчас споём – обрадовано думаю я и не глядя на протестующие холодные долженствующие означать презрение к чужаку взгляды младо-бучей, которыми они пытаются ожечь меня, старого дублёного охотника за привидениями чувств, пробираюсь к играющему.
Вижу его – и радостная улыбка мгновенно вспыхивает на лице. Я люблю этого человека и всегда рада видеть – хоть опять же – пару раз случайно здесь сталкивались, но мне же много не нужно, я доверяю внутреннему зрению - тем более, моя симпатия совершенно бескорыстна, поэтому мне ничего не стоит.
Это Гайка. Феномен Пушки. Человек, который всегда есть. И всегда с гитарой. Откуда этот славный украинский ребёнок взялся здесь – не знаю и не задаюсь таким вопросом – я просто рада тому, что она есть. И с удовольствием гляжу на неё. Эти тонкие черты, эта смуглая кожа… не портит красоты – родной, чисто украинской – даже бритая голова. Эти удивительные глаза – карие, с поволокой, спрятанные в глубине припухших век…. такие бывают только у наших южных смесей – где так переплетены крови – украинская, еврейская, цыганская… да всё в ней… я наслаждаюсь видением её..
А она, нахмурив лоб, что-то очень тщательно подбирает, бурчит себе под нос, старательно переставляет пальцы, выстраивая аккорды… эхх, да мой дружочек совсем нетрезв… я улыбаюсь и трогаю её за колено – эййй, Гайка, привет!!!...
Она не видит меня, наконец-то подобрала, поёт.. что-то незнакомое и достаточно грубое.. мне не нравится, я пасмурнею, пережидаю песню и от нечего делать шарю глазами по лицам, окружающим моего певца.
И сталкиваюсь глазами с Ней. Она, отставив сигарету как-то так залихватски в сторону, пританцовывает за Гайкиной спиной, поминутно наклоняясь к ней и пытаясь приобнять. Гайка отмахивается от неё – мол, не мешай – и та послушно отшатывается и продолжает танцевать дальше. Глаза соловые совершенно. Уххх ты. Узнаю мгновенно. Ведь ты столько раз показывал её фотки в сети. Не узнать просто невозможно. Я давно привыкла к её лицу, как привыкают к лицу доброго знакомого. Но одно дело фотки, совсем другое – видеть её перед собой. Реально. Сейчас. Это как сбывшийся сон. Ставший реальностью. Октябрьская революция, к которой так долго шли большевики…. – голосом дедушки Ленина кто-то внутри меня скрежещет.. я не очень верю своим глазам. Такого просто не бывает. Не может быть. Ведь раз есть она – значит, ты неминуемо где-то совсем рядом. Значит, я тебя увижу. Вот-вот увижу.
Такого просто не может быть.
Всё это проносится средней силы самумом в голове, пока я немного отрешённо смотрю на Неё…
Потом опять трогаю за коленку Гайку.
- Гайй… эййй, Гаайййй…
Мой певец наконец-то видит меня, громко радуется и через гитару тянется обниматься – целоваться.
Я крепко обнимаю её – тёплую родную пьяненькую – но тут же отпускаю и устраиваю допрос с пристрастием – Гайка, кто это?.. кто?... – показываю за её спину.
- А!.. – отмахивается она.
Да нет же, стой, стой… ты мне скажи – это Она?... Она?...
Гайка чуть трезвеет, удивлённо смотрит на меня, кивает, подтверждая – да, Она, Она…
И тут к ужасу своему я замечаю, что той, которая только что вот тут была, танцевала, пошатываясь – уже нет за спиной. Ааааа, где она, где?!.... Потерять?!... Опять потерять, не успев найти?... Надежды маааленький оркестрик… я вскакиваю, рыскаю глазами, выискивая её…
Уффффф…. Вон она стоит, возле памятника совсем, ясно освещённая, рядом с какими-то двумя мужиками. Вернее, не стоит, а постоянно движется, как живая ртуть…
Я к Ней – штопором – сквозь толпу – не замечая её. Не спуская глаз. Больше всего я сейчас боюсь потерять Её из виду. Больше всего я сейчас боюсь потерять надежду. Вдруг снова вспыхнувшую во мне.
Добегаю. О , какая я храбрая!... Сейчас решится всё – а я вовсе и не боюсь!.. Сейчас произойдёт, может быть, самая важная встреча этой моей Москвы – а я и не боюсь совсем. Нас не остановить! Добегаю, трогаю за плечо, вызываю внимание на себя, как огонь. Она поднимает глаза, несмело улыбается, смутные следы узнавания теплятся в них… Она тоже узнаёт меня. Так же, как я её узнала. Я же, перестраховщик, спрашиваю – Ты – и зову её по имени. Да?.. Да???...
Она кивает головой, улыбается уже отчётливей. А я у неё спрашиваю – где Он?... Где Он???... напряженно и отчаянно всё это звучит… вот скажет сейчас – а я тут одна… а его нет… а зачем тебе?.. а не скажу!...
И зову тебя – по имени. Зову, зову, кричу почти, тонко и пронзительно, и жалобно как-то. И так боюсь, что не услышишь, так боюсь, что не отзовёшься – опять.
Но Небу надоело прятать нас друг от друга. Оно решило вот так вот – взять и столкнуть нас – глазами, лицами, телами, душами – нате, так хотели – получите, вот он, твой. Вот ты, его.
И всё свершается одновременно – Она показывает, улыбаясь, на одного из мужиков – вот он, вот!.. вот же он!... а за минуту до этого сам этот мужик – показавшийся высоким, белым каким-то, чистым-чистым таким, оказавшийся вдруг тобой, делает шаг навстречу и опрокидывается в меня, впадает, как в реку, прижимает меня к себе крепко, сам прижимается, льнёт ко мне.
Самый родной.
Самый-самый родной.
Твоё короткое имя становится длинным, если говорить его ласково.. тянуть внутреннюю «и».. и я её говорю, и глажу голову – стриженый затылок – прильнувшую ко мне. И глажу плечи… и говорю – Ооо, наконец-то!... и говорю – Ооо, слава Богу!.... а ты причитаешь – Прости меня, прости, прости!... Да за что, родной?.. за что?... ну перестань, перестань!... Но ты не слушаешь, прячешь в меня голову, глаза, не отрываешь головы от меня и туда, в плечо, рефреном – прости, прости меня, прости… Крепко вцепился в меня. Как будто боишься, что сейчас отберут. Или я сама уйду. Да нет же. Куда я от тебя денусь теперь.
Я всегда знала, что так и будет. Что реал только подтвердит виртуал. Я давно знала, что ты – моя родная и любимая душа. Так чего же ты беспокоишься?...
А ты тоже нетрезв, как и все твои. Ты каешься, ругаешь себя, горестно восклицаешь - Я!!!... так ждал!!! Так ждал встречи!!... я хотееелл.. предстааать!!!... мой друг. Мой единственный друг. И я готовился… хотел.. в самом лучшем виде… и ВОТТТТ!!! - ты здесь… видишь меня.. а яяяя….. я такой пьяный… уууу…. Я совсем не тот… я так не хотел! Я хотел.. я лучше… да, да, поверь, я лучше!....
Ох ты мой малыш родной… совсем родной… и так нежно любимый… да разве ты можешь быть лучше, чем сейчас?... это же хорошо, что ты пьян – убеждаю тебя. Ты расслаблен, ты открыт.. просто представь, что было бы, если бы мы встретились в какой-нибудь продуманной официальной обстановке?... (как бы два зверя-охотника, сторожко косясь, ходили кругами один возле другого, не решаясь подойти ближе?... ) . ты веришь и не веришь, но слышишь, слушаешь, улыбаешься, я уже могу рассмотреть твоё лицо, удивляюсь тому, что оно вовсе не похоже на твои фотки. Но лицо тут же узнаётся своим, всё принимается своим, родным, и лицо, и руки, и весь ты. И мы никого не видим – только друг друга. Никого больше нет. Мы вживаемся друг в друга. Мы принимаем реал. Мы внимаем ему.
Ты тянешь, тащишь меня, как добычу, за собой, так же крепко-цепко держа за руку – Пойдём, пойдём поговорим! – к ближайшим скамейкам. Я послушно иду. Спрашиваю на ходу – действительно хотел увидеть?... почему же тогда не решался?... ты честно признаёшься, что боялся… хыыы, я так и знала…. Эх ты… глупый… оказывается, боялся, что я увижу тебя и разочаруюсь в тебе… нужно ли говорить, что я боялась точно того же – только с точностью до наоборот?.. я-то в себе не сомневалась… ты в себе, оказывается, тоже…
Ты усадил меня на скамейку, сел рядом. И стал говорить. Сбивчиво. Больно. Чуть ли не со слезами в голосе. Тебе так явно болело, что я чуть не плакала, слушая тебя и принимая твою боль своей. Ты говорил, что почти ничего не пил. Что не понимаешь, что с тобой сейчас происходит. Что раньше ты мог водку из бутылки.. и как стёклышко… а вот теперь.. вдруг… всё время доказывал мне, что ты не ты сейчас… всё время просил прощения. Этот сбивчивый бред вслух… слова лились из тебя. Прямиком в меня. Находя отзвук, неожиданный даже для меня. О Боже, какой родной… Ты прильнул ко мне, ты тулился, как к совсем родному.. ты выговаривался, выплакивался (ведь и слова могут плакать, понимаешь? Не зависимо от того, плачет ли человек) Ты прижимал меня к себе – казалось, к самому сердцу. И сам был – у самого моего сердца. И твои слова.. они ранили меня… где же я так долго была?... а ты говорил о том, что не можешь больше быть так страшно, так повально одинок.. что ты не выдержишь.. сорвёшься… сойдёшь с ума… что нельзя дальше так жить.. что нужен хотя бы один.. хотя бы один человек… который был бы тебе другом.. которого ты сам смог бы принять… ведь у тебя никого.. никого нет.. ты один, один!... и вот!... теперь… когда ты наконец-то не сам… ты в таком состоянии.. в таком виде… и опять – прости, прости, прости… сколько раз ты мне это Прости за вечер сказал?... я сбилась со счёта… я никак не могла доказать тебе, что ничто не могло и не может заставить меня разочароваться в тебе.. что я тебя давно знаю… скорее сердцем, чем умом… я всё это заранее знала в тебе… и даже страхи твои… мой родной… гладила тебя по голове, по спине – такого родного, такого любимого – и мысленно обещала - и себе, и тебе – что никогда, ни за что не покину теперь тебя, найденного наконец и в реале. Никогда ни за что. Моё родное солнце.
А солнце ткнулось в меня головой в район ключицы и, всё так же цепко держа за руку – ни на секунду за весь вечер не выпустил – прямо в меня, прямо в душу мне что-то говорило, говорило, быстро, сбивчиво… я слушала голос, не умея разобрать слов. И обнимала свободной рукой твои плечи.
И думала о том, что сегодняшний вечер – самый счастливый в этот мой приезд в Москву. И, пожалуй, самый счастливый за весь этот страшный год.
Потому что я наконец-то нашла тебя.
И никому теперь не отдам.