Наш спаситель, Дед. Один из тех седовласых старцев, возраст которых очень трудно определить, но уже за 60 точно, с приличной двустволкой. Довольный и радостный вошел в дом и помог нам спуститься. «Эк, я вод слышу, что лают, думаю дай гляну, и вот, кого загнали то, эк вы молодые то больно, в путешествие пустились, а с девкой что, покусали, ну ничего, зарастет главное кости целые. А на кости все зарастет. Пойдем к Захарачу он лекарь у нас на всю округу, может че там мазь или еще что посоветует или примочку какую. Ты девонька, давай коли идти то можешь». Вел он нас полем и тропками. Пока не замаячили в дали окна неприметной деревеньки.
Захарыч осмотрел рану, долго расспрашивал о собаках, сделал несколько уколов. Промыл каким то пахучим настоем. И строго настрого запретил уходить. Не понравилось мне его лицо, он что то знал но не договаривал. Нам дали ночлег и еду. Так что все солнечное время мы сидели в избе а по вечерам выходили во двор и общались с местными. Захарыч, осматривал ногу каждый день и становился все мрачнее и мрачнее. Прошло больше недели. И его опасения стали потихоньку сбываться. Аня жаловалась на появившеюся боль и зуд в месте укуса. А днем началась, тошнота, спала она плохо, снилась с ее слов ей всякая жуть. Когда она очередной раз забылась сном, я пошел к Захарачу. Захарыч нехотя меня пустил. По его морщинистому лицу седым вискам, было видно, что он нервничает.
«Что с ней?» Это был мой единственный вопрос. «Ты присядь, присядь. Ты пойми, я ведь надеялся, что обойдется, раньше то вакцина завсегда была, ну а сейчас, откуда взять ее. У нас не первый случай уже, в наших лесах бешенство, у животных часто стало встречаться. Мы и в город посылали, все, что нашли пару ампул, вот их я и вколол твоей Анне, но видишь не помогло. Поздно значит» Я вскочил «И что дальше?» Он поморщился, видно вспоминая прошлые случаи: «Судороги, спазмы, бред, паралич дыхания и смерть». «И что вы предлагаете, сидеть и смотреть, как она мучается?» Старик только развел руками: «Скрась, как сможешь ее последние дни».
Выскочив из избы на прохладный ночной воздух, я упал на колени и зарыдал, я бил кулаками землю и стонал, от того, что уже ничего не мог сделать. Моя любовь все еще была со мной, но ее скоро не станет. Как я должен был ей об этом сказать. Я встал, надо собраться. Умывшись из колодца я вернулся к Аньке. Та уже проснулась и потягивалась на кровати. Я сгреб ее в охапку и целовал и ласкал как только умел. Я пытался отдать ей все без остатка. Я видел, что сейчас ей со мной хорошо. С ее лица сошла маска болезни. Но все это ненадолго.
«Ты чего, милый. Что случилось. Я целовал ее руки и не подымал головы». Я не хоте ей говорить. Она отдернула руку. «Говори, что бы не случилось, слышишь». Я посмотрел в ее глаза, такие чистые и печальные. Я не мог. Анна встала с кровати: «Скажи, я должна знать, что со мной?». Я сидел и посадил ее к себе на колени, обнял крепко, крепко и шепотом на ушко прошептал: «Тебя скоро не станет у тебя бешенство». Она прижалась ко мне еще крепче и молчала. А потом тихо спросила «Как? Как я умру?» Я ответил ей честно: «Паралич дыхания, остановка сердца. Температура, бред, конвульсии спазмы. Но я хочу, чтобы ты знала, я буду с тобой до конца, я буду рядом, и я буду любить тебя несмотря ни на что». В ту ночь мы спали плотно прижавшись. Анька плакала, а потом затихла. Я гладил ее волосы, целовал ее. Я не боялся ни заразиться ничего то еще, я хотел только одного, облегчить ее страдания. Я весь вжился в эту идею. Утром, я проснулся, от яркого солнца в окне и увидел ее , вышедшею во двор. Она была в одной ночной рубашке и стояла подняв руки над головой.
Я забыл про всякую опасность и вылетел на солнце вслед за ней. Я добежал до нее и обхватил руками. Но было уже поздно, на ее лице гуляла улыбка, а глаза были закрыты. Ее сердце еще билось, но я чувствовал, как удары становились все реже и слабее. Я взял ее на руки обняв, понес в дом. Но я не успел и дойти до крыльца, как ее сердце смолкло. Я не помню, в точности, что было со мной дальше, я рыдал и целовал ее остывающие лицо, я прижимал ее тело к себе. Я кричал, не помню, что я кричал. Так прошел весь период солнца, пустота не забрала меня. А потом наступил вечер. Я собрался с остатками себя, окружающие, держались от меня на расстоянии. Я вернулся в дом и завернул ее тело в одеяло. Прихватив в сенях лопату, я пошел на местное кладбище. \
Я выкопал глубокою, могилу, что бы не звери, ни кто другой не потревожили ее покой. Положив ее на дно, я долго не решался закапывать, все казалась, что она сейчас встанет и спросит: «А что случилось?». Я отогнал этот бред и закопал могилу. Вернулся в дом и вырубился. А на утро, вместе с солнцем нацепив, рюкзак, я вышел в путь. Местные провожали меня взглядами ведь я был первый кого не забрала проклятая пустошь.