Если родители и педагоги дали бы не двусмысленно понять детям, что они хотели бы, чтобы их дети научились ожидать своей очереди, проявляли бы способность прислушиваться к пожеланиям других сверстников, то и дети научились бы проявлять сотрудничество и кооперативные качества. Для этого педагогам и родителям необходимо найти время для объяснения им основных правил кооперации и сотрудничества. Только в этом случае можно надеяться, что ребенок будет их использовать. Главная задача педагогов и родителей снизить степень властности и укрепить сотрудничество между детьми.
1. Рассчитывайте на поведение сотрудничества.
* Объясните, что нужно соблюдать очередность.
* Установите правила распределения.
* Делиться только своим. Сделайте акцент на том, что ребёнок может делиться тем, что ему принадлежит, а в противном случае необходимо получить разрешение хозяина этой вещи.
* Объясните, что делиться можно только своим.
* Выясните, какими вещами ребёнок особенно дорожит.
2. Научите ребенка быть коллективистом.
* Бросьте жребий.
* Объясните ребенку, что гость вступает в игру первым.
* Используйте таймер. Приучите ребенка договариваться о времени - обычно несколько минут - для обладания каким-либо предметом. Когда время выходит, предмет передается другому.
Гашение властного поведения.
Главное уловить момент, когда ребенок ведет себя правильно, настроиться на его действия и подкрепить его попытки сотрудничества. Не забывайте описывать. что он сделал, чтобы повысить вероятность того. что ребенок попытается повторить подобное поведение. Поддержка постепенно поможет ребенку смягчить своё отношение и проявить больше сотрудничества
[Мишель Борба, с.266-270].
Выгоды сотрудничества: совершенствование родительского контроля над проблемными детьми - Берковиц
Книга Леонарда Берковица «Агрессия: причины, последствия и контроль».
Глава 11. Психологические процедуры контролирования агрессии
Первая учебная программа, с которой мы познакомимся, была разработана Джеральдом Паттерсоном, Джоном Рейдом (Gerald Patterson & John Reid) и другими сотрудниками Центра социального обучения при Орегонском исследовательском институте. В главе 6, посвященной развитию агрессивности, были проанализированы различные результаты, полученные этими учеными в процессе обследования детей, демонстрирующих антиобщественное поведение. При этом, как вы помните, в этой главе особо подчеркивалась роль, которую играли в развитии таких проблемных детей неправильные действия родителей. Согласно данным исследователей из Орегонского института, во многих случаях отцы и матери вследствие неправильных методов воспитания сами способствовали формированию агрессивных наклонностей у своих детей. Например, нередко они оказывались слишком непоследовательными в попытках дисциплинировать поведение своих сыновей и дочерней — бывали слишком придирчивыми к ним, не всегда поощряли хорошие поступки, назначали наказания, неадекватные серьезности проступков.
Используя общий подход к коррекции поведения, Паттерсон и его коллеги по, существу, пытались научить родителей правильно строить отношения с детьми. Хотя они и не отрицали важности факторов родительской любви и поддержки, но тем не менее подчеркивали, что одной любви бывает недостаточно. При осуществлении своих программ они рассказывали родителям о том, что взрослые должны порой наказывать детей и строго корректировать их поведение и что некоторым отцам и матерям следует научиться решать подобные задачи более эффективно.
Наказание детей и управление их поведением может оказаться чрезвычайно сложным отчасти еще и потому, что некоторые дети являются серьезными нарушителями общественного порядка. Например, исследователи из Орегонского института так описывали поведение одной девочки по имени Мод:
Мод было всего 10 лет, когда руководство школы, в которой она училась, сообщило о ней в Орегонский исследовательский институт. Трудность ситуации с этой девочкой состояла еще и в том, что помимо совершения частых краж у одноклассников и еще более частых обманов учителей она практически не имела друзей. Ее подключение к любой игре нередко сопровождалось грубыми оскорблениями и нанесением ударов тем детям, которые не желали подчиняться ее приказам. Особенно раздражала сверстников и учителей Мод ее способность глядя в глаза взрослым заявлять о своей непричастности к кражам, даже несмотря на то, что свидетелями подобных ее поступков одновременно бывало сразу несколько человек, включая учителей. Хотя рост Мод не превышал четырех футов, на многих взрослых она посматривала сверху вниз.
Родители справлялись со своей дочерью ничем не лучше учителей. Присутствие Мод в доме сопровождалось непрерывными стычками с обеими старшими сестрами. То, чего она не могла добиться в результате прямых словесных нападок, достигалось скрытыми действиями против принадлежащих им вещей.
В качестве проблем, вызывающих наибольшую обеспокоенность, родители Мод указали следующие: 1. Воровство. 2. Ложь. 3. Употребление ругательств в школе и дома. 4. Драки со сверстниками. 5. Неприязнь, которую она вызывала у других детей. 6. Приставание к сестрам. 7. Непослушание (Patterson, Reid, Jones & Conger, 1975, p. 31).
Паттерсон и его коллеги считают, что Мод и другие проблемные дети могут быть перевоспитаны с помощью использования принципов инструментального научения, другими словами, за счет вознаграждения за желаемое поведение. Хотя эти психологи убеждены в том, что в процессе изменения поведения проблемных детей должны участвовать все члены семьи, все же особый акцент они делают на наказаниях и поощрениях, осуществляемых непосредственно родителями.
Я могу привести лишь сильно сокращенное и упрощенное описание 3- и 4-месячных воспитательных программ, проводимых Орегонским исследовательским институтом. Для этого я воспользуюсь примером девочки по имени Салли, имевшей примерно те же проблемы, что и Мод. (Следует отметить, что эти же принципы воспитания применимы и к мальчикам.)
Отец и мать Салли, подобно многим родителям агрессивных детей, нередко не могли выразить свое различное отношение к ее желательному и нежелательному поведению. Поэтому хорошие поступки ребенка обычно не подкреплялись должным образом, и напротив, его антисоциальные действия часто получали неоправданное вознаграждение. Чтобы помочь родителям Салли справиться с этой проблемой, психологи в начале своей программы начали их обучать идентифицировать, отслеживать и фиксировать любые действия их дочери, которые могли быть восприняты как особо беспокойные и разрушительные. Затем родителям объяснили, как следует вознаграждать ребенка за желательные действия и как его наказывать в случае проявления непослушания.
В качестве обязательного элемента проводимой программы Салли должна была научиться видеть различия между правильным и неправильным поведением, то есть понимать, что она должна и чего не должна делать. Она должна была также получить ясные представления о последствиях допустимых и недопустимых действий. Чтобы дать ей ясное понимание этой проблемы, психолог помогал родителям и ребенку выработать особое бихевиоральное соглашение. В этом соглашении взрослые формулировали конкретные действия, выполнения которых они ожидали от Салли. При этом они не должны были ставить перед дочерью завышенные или попросту нереальные требования. Кроме того, в соглашении указывались типы вознаграждений, которые их дочь могла получить за выполнение предусмотренных в нем желательных действий. В первоначальном варианте соглашения родители настаивали на том, чтобы Салли убирала по утрам свою постель, вытирала кухонный стол после ужина и каждый вечер посвящала один час приготовлению уроков. Так как Салли, подобно многим другим агрессивным детям, не хотела делать то; чего от нее требовали взрослые, только из-за желания заслужить их одобрение, родителям пришлось предложить ей более конкретный набор стимулов. Они пообещали дочери, что она сможет ежедневно зарабатывать очки за выполнение определенных заданий. Эти очки должны были оплачиваться ей примерно так же, как оплачивается работа взрослых людей. Всего за один день она могла заработать 10 очков: 5 — за послушание родителям и 5 — за выполнение конкретных заданий. Неподчинение требованиям старших влекло за собой наказание: снятие заработанных очков или даже «выключение из игры», во время которого Салли посылалась в другую комнату (обычно ванную), где она должна была провести определенный период времени (например, 15 минут или полчаса).
Число очков, заработанных к концу дня, определяло размер вознаграждения, которое могла получить Салли. Согласно договору, заключенному на первую неделю, за получение десяти очков она получала возможность не ложиться спать ранее 9 часов вечера и смотреть до этого времени телевизор; за восемь очков она получала специальный десерт и возможность не идти спать до половины девятого; когда она набирала всего четыре очка, то должна была отправляться в постель в половине восьмого; если же по итогам дня у нее не оказывалось ни одного очка, она должна была вымыть за собой посуду после ужина и идти спать в семь часов вечера.
Программой Орегонского института предусматривалось, что если первое соглашение успешно выполнялось, то консультант-психолог помогал заключить следующее, в котором появлялись дополнительные обязанности ребенка и изменялась система начисления очков. Так, в случае с Салли новое соглашение определяло, что она лишалась трех очков за каждый грубый ответ родителям и двух очков за каждое невыполнение их распоряжений. Помимо этого, было решено, что если дочь получала десять очков, то мать читала ей книжку в течение получаса, шесть очков давали ей возможность не ложиться спать раньше половины девятого, при отсутствии же очков на конец дня Салли должна была отправляться в постель в половине восьмого.
Консультант этой программы не просто помогал семьям заключать подобные соглашения. Он также проверял ход их выполнения, давал советы родителям и всячески поощрял их за эффективные воспитательные действия (одобрительными улыбками, похлопываниями по плечу, отсутствием критических замечаний и пр.). Следует иметь в виду, что осуществление подобных программ не всегда осуществлялось гладко. Трудности их реализации могли быть связаны с неправильным пониманием родителями их обязанностей и/или упрямством, сопротивлением или даже открытым противодействием со стороны детей, нередко демонстрировавших скрытую, но достаточно устойчивую враждебность к любым воспитательным нововведениям. Эти проблемы существенно усложняли процесс повторного научения и требовали от консультантов тактичных, но в то же время настойчивых действий.
Если данный процесс шел успешно, то, согласно теории Паттерсона, проблемные дети, участвовавшие в воспитательных программах, вскоре начинали стремиться заслужить одобрение своих действий со стороны родителей, а также получить больше очков и больше вознаграждений, предусмотренных заключенными соглашениями. Поняв, что хорошее поведение, в отличие от плохого, приносит реальную пользу, дети начинали вести себя в своей семье менее агрессивно и улучшали свои навыки социального общения вне дома.
Разумеется, оптимистические расчеты психологов не всегда оправдывались. Орегонский институт является одной из немногих научных организаций, занимающихся проблемами семейного воспитания и семейной терапии, делающих регулярные и систематизированные попытки оценки успехов своих пациентов. Помимо частых телефонных бесед с родителями, специалисты института осуществляют непосредственное наблюдение поведения членов семей в отношении друг друга в начале, середине и конце программы. Это делается не только для налаживания обратной связи с семьей, но и для оценки эффективности реализуемых методик. Паттерсон и его коллеги установили на основании изучения результатов наблюдений, что базовая программа Орегонского исследовательского института оказывается эффективной лишь для каждого третьего проблемного ребенка. При этом для остальных детей требуется разработка дополнительных программ. В одних случаях процедуры повторного обучения могут осуществляться непосредственно в классе, а в других основной упор делается на разрешении конфликтов между супругами. За счет комбинирования различных типов процедур программы Орегонского исследовательского института оказываются способными помочь все большему числу детей и их родителей.
Снижение эмоциональной реактивности
Несмотря на полезность для некоторых агрессивных индивидов программ коррекции поведения, призванных научить их тому, что они могут достичь желаемых результатов, проявляя готовность к сотрудничеству и действуя в дружелюбной и одобряемой обществом манере, все же существуют и такие люди, которые постоянно готовы к применению насилия главным образом из-за своей повышенной раздражительности и неспособности к самоограничению.
Снижение эмоциональной реактивности - Берковиц
Книга Леонарда Берковица «Агрессия: причины, последствия и контроль».
Глава 11. Психологические процедуры контролирования агрессии
Несмотря на полезность для некоторых агрессивных индивидов программ коррекции поведения, призванных научить их тому, что они могут достичь желаемых результатов, проявляя готовность к сотрудничеству и действуя в дружелюбной и одобряемой обществом манере, все же существуют и такие люди„которые постоянно готовы к применению насилия главным образом из-за своей повышенной раздражительности и неспособности к самоограничению. В настоящее время все большее число программ психологического тренинга разрабатываются с целью изменения этого вида эмоциональной реактивности.
Исследование методов контроля раздражительности, выполненное под руководством Новако
Реймонд Новако (Raymond Novaco) из университета города Ирвин, штат Калифорния, разработал одну из самых известных программ контроля раздражительности или агрессивности. Возможно, не менее важной является и предложенная им раньше многих других ученых система оценок эффективности подобных программ. При ее создании Новако занимал откровенно когнитивную позицию, которая в некоторых аспектах совпадает с моими взглядами на агрессию. Хотя он определял понятие раздражения в рамках, легкодоступных нашему здравому смыслу, то есть связывая чувства и действия, он был убежден в том, что данный вид проявления эмоций является, по сути дела, реакцией на пережитый стресс (или неприятное состояние дел). Он также подчеркивал, что раздражение может усиливаться за счет неблагоприятных ожиданий и непрерывных размышлений на болезненную тему Однако его позиция отличается от моей, поскольку он утверждает, что неприятные события не порождают раздражения, если они не расцениваются в качестве представляющих личную угрозу.
Новако интересовался вопросом о том, может ли раздражение, понимаемое в качестве ответной реакции личности на провоцирующие события, быть ослаблено как за счет изменения их последующей оценки, так и способа размышлений о них. В соответствии с точкой зрения, поддержанной другими психологами когнитивной ориентации, Новако считал, что особенно важно научить человека с высокой эмоциональной реактивностью разговаривать с самим собой (разумеется, мысленно) в спокойной манере о той конфликтной ситуации, в которую он оказался вовлечен. Нередко психологи называют программы, пытающиеся изменить утверждения, используемые человеком в беседе с самим собой, программами самообучающего тренинга (см.: Novaco, 1975; Goldstein А. Р., 1988, в особенности гл. 5).
Я дам краткое описание процедуры, разработанной Новако, рассказав в двух словах о проведенном им эксперименте. В нем участвовало 18 мужчин и 16 женщин в возрасте от 17 до 42 лет, которые сами признавали наличие серьезных проблем со сдерживанием своего вспыльчивого характера (и разумеется, у некоторых из них наблюдались вспышки гнева и во время проведения исследования). Психотерапевтические сеансы проводились с этими людьми еженедельно по два раза в течение трех недель для всех четырех изначально заданных условий проведения эксперимента. Кроме того, организовывались дополнительные встречи с испытуемыми в начале и в конце исследования, во время которых проводились различные оценки их психического состояния.
Условие релаксации
Так как концепция контроля раздражения, предложенная Новако, уделяет основное внимание ослаблению эмоционального возбуждения, вызванного провоцирующим событием, то он решил сравнивать результаты своей когнитивной (или самообучающей) процедуры с результатами других широко используемых методов релаксации. Для достижения релаксации некоторым испытуемым изначально сообщалось, что их раздражение «является состоянием повышенного возбуждения, сопровождающегося беспокойством, которое становится причиной импульсивного поведения» (обратите внимание на то, что это утверждение хорошо согласуется с моей формулировкой), и что для них является крайне важным уметь добиваться как физического, так и психического расслабления. Затем испытуемым предлагалось выполнять серию стандартных релаксационных упражнений в течение всего курса обучения. Их просили представить себе различные провоцирующие раздражение случаи и затем попытаться наладить глубокое дыхание и производить чередующиеся напряжения и расслабления определенных групп мышц. При этом им ничего не сообщалось о роли мыслей и оценок в провоцировании раздражения.
Когнитивное лечение
Я опишу этот вид условий эксперимента Но- вако более подробно, так как он главным образом имеет отношение к вопросу эффективности предложенной процедуры. В начале исследования экспериментатор разъяснял испытуемым цели опыта и возможные причины возникновения раздражения. Помимо рассказа о том, как эмоции могут возбуждаться вследствие негативных размышлений, испытуемым сообщалось, что раздражение может носить как конструктивный, так и деструктивный характер. При этом подчеркивалось, что цель данной программы заключается в том, чтобы помочь испытуемым научиться использовать раздражение для достижения собственных целей, не нанося при этом вреда своей личности. Во время проведения курса лечения, как дома, так и в специальных кабинетах для занятий, испытуемые выполняли специальные задания: воображали или разыгрывали различные способные вызвать беспокойства события, а затем старались сделать себе определенные внушения.
Мысли, которые постоянно внушали себе участники эксперимента, изменялись, согласно терминологии Новако, в соответствии с четырьмя этапами развития провоцирующего события.
Подготовка к провоцирующему событию. Испытуемые повторяли заявления следующего типа: «Если меня выведут из состояния душевного равновесия, я буду знать, что мне следует делать» или «Я смогу справиться с этой ситуацией. Я знаю, как контролировать свой гнев».
Наступление провоцирующего события. На этом этапе могут внушаться следующие мысли: «Будь спокоен. Продолжай расслабляться», «Ты не должен подвергать себя испытанию» или «Жаль, что этот человек ведет себя подобным образом».
Преодоление возбуждения и волнения. Испытуемые успокаивали себя утверждениями такого типа: «Мои мышцы начинают напрягаться. Время расслабиться» и «Я не собираюсь активно вмешиваться в происходящее, но и не буду оставаться совсем безучастным».
Размышление о провоцирующем событии. На этом этапе мысли испытуемых должны быть направлены как на уже преодоленные, так и на еще не разрешенные конфликты. Примером утверждения, относящегося к неразрешенным конфликтам, является следующее: «Эта ситуация оказалась довольно сложной, чтобы сразу справиться с ней, потребуется дополнительное время». При размышлении о преодоленном конфликте могут использоваться заявления, например, такого типа: «Это оказалось не так трудно, как я себе представлял» и «Все могло оказаться гораздо хуже».
Другие условия лечения
При проведении эксперимента использовались и два других вида условий. В первом варианте испытуемые, составившие так называемую контрольную группу, не проходили когнитивного или релаксационного тренинга, но им давалось задание уделять особое внимание ощущениям, переживаемым в период наступления раздражения. Во втором варианте использовался комбинированный подход, при котором применялись как релаксационные упражнения, так и самотренирующие заявления.
Оценки эффективности
Новако использовал несколько типов оценок изменения степени раздражения для проверки эффективности каждого типа условий лечения. Он оценивал раздражительность испытуемых до начала тренинга с помощью самых разных методов. Эти методы основывались на опросе испытуемых с целью выяснения степени их раздражения в качестве реакции на воображаемые провоцирующие события и фиксации их систолического и диастолического кровяного давления во время размышления над беспокоящими их происшествиями. Те же самые методы вновь применялись в процессе осуществления программ тренинга, и Новако вычислял расхождение оценок, полученных им до и после проведения лечебных сеансов.
Рис 11-6. Изменения показателей ощущения раздраженности и повышенного кровяного давления, наблюдаемых в качестве реакции на воображаемое провоцирующее событие (по сравнению с уровнем, существовавшим до начала процедуры). (Данные взяты из Novaco, 1975. Copyright vy Raymond W/ Novaco и приведены с разрешения автора).
На рис. 11-6 приведены данные об изменениях степени раздраженности, систолического и диастолического кровяного давления в качестве характеристик оценки реакции на воображаемое провоцирующее событие для четырех типов условий эксперимента Новако. (Другие характеристики, снимаемые в процессе исследования, также заметно отличались в зависимости от условий эксперимента). В общем случае, как это видо из приведенных диаграмм, наилучшие результаты были получены в процессе лечения, объединявшего в себе как самообучающие, так и релаксационные упражнения. При этом у испытуемых отмечалось наибольшее снижение раздражительности, а также систолического и диастолического давления по сравнению с исходным уровнем. Использование либо только когнитивной, либо только релаксационной процедуры также приносило положительный результат, однако совместно применение этих методов оказывалось гораздо более эффективным. В дальнейшем я расскажу о результатах этого эксперимента более продробно.
Некоторые рекомендации по применению
Результаты исследований других психологов также говорят в поддержку вывода об эффективности объединения когнитивного и релаксационного методов сдерживания раздражении. Очевидно, что по крайней мере некоторые люди могут стать менее агрессивными за счет приобретенного умения снижать свое эмоциональное возбуждение, вызванное наступлением провоцирующего События. Однако мы должны понимать, что такая лечебная процедура поможет не каждому эмоционально-реактивному агрессивному человеку. Джерри Деффенбахер (Jerry Deffenbacher) из университета города Форт-Коллинз штата Колорадо является одним из ведущих исследователей методов сдерживания раздражения/агрессии. Он считает, что такой тип тренинга лучше всего может подойти юношам и девушкам, осведомленным о своей повышенной вспыльчивости и желающим справиться с подобной внутренней проблемой. Деффенбахер убежден в том, что другие способы лечения (в частности, вентиляционная терапия, о которой рассказывалось в начале этой главы) могут оказаться более полезными для тех людей, чьи агрессивные наклонности находятся в заторможенном или подавленном состоянии.
Он сделал также несколько важных замечаний о том, как должен действовать психотерапевт во время проведения программ психического тренинга. В то время как мои выводы о процедуре, разработанной Новако, подразумевают, что врачу в ней отводится пассивная роль, Деффенбахер подчеркивает, что психотерапевт должен быть активным, настойчивым, готовым оказать своему пациенту необходимую поддержку, а иногда напротив, заставить его изменить мнение по некоторым вопросам. Люди, склонные к проявлению гнева или агрессии, обычно легко вступают в спор, любят делать скоропалительные выводы и зачастую бывают чересчур резкими в суждениях. Деффенбахер считает, что психотерапевт эффективнее всего сможет работать с такими пациентами, если будет оспаривать их обычные суждения и обвинительные выпады в дружелюбной, но в то же время настойчивой манере, не забывая при этом учить их тому, как можно снизить эмоциональное возбуждение в стрессовой ситуации.
Хотя некоторые исследования указывают на то, что когнитивное или релаксационное лечение само по себе может оказаться столь же действенным, как и совместное использование обоих методов, все же Деффенбахер, как и Новако, считает комбинированный подход более эффективным. Это мнение имеет важное значение для данной книга: поскольку многие приступы гнева являются эмоциональными реакциями на сильное внутреннее возбуждение, то необходимо научить людей, обладающих повышенной реактивностью, снижать свое эмоциональное возбуждение в стрессовых условиях.
Многим из нас также следует научиться этому, но особенно эти навыки необходимы для вспыльчивых людей, страдающих от хронических болезней сердца. Как было указано в главе 5 при рассмотрении личностей, отнесенных к типу А, люди, легко впадающие в ярость или страдающие от кажущихся им проявлений неуважения к их персоне, особенно склонны к кардиологическим заболеваниям. Результаты все большего числа новых исследований позволяют с уверенностью сказать, что эти люди должны изменить свой образ мыслей таким образом, чтобы не рассматривать себя постоянно в качестве объекта агрессии и, оказавшись в состоянии повышенного возбуждения, уметь быстро брать себя в руки. Одна газетная статья, посвященная негативному влиянию хронического раздражения, дает своим читателям следующий совет:
Ученые утверждают, что многие, если не все, раздражительные люди могут изменить свой гормональный баланс в благоприятную для себя сторону за счет специальной тренировки, направленной на то, чтобы научиться не приходить в ярость из-за каждого препятствия, возникающего на их жизненном пути. По мнению психологов, быстро осознав беспочвенность своего раздражения и умело справившись с ним, человек, по-видимому, может блокировать лавинообразный поток стрессовых гормонов прежде, чем он станет нерегулируемым.
Доктор Редфорд Уильяме (Redford Williams) (специалист по бихевиоральной психологии медицинского центра при университете Дьюка) считает, что всякий раз, когда человек испытывает раздражение от поведения бестолкового покупателя в супермаркете или от ожидания лифта, он тем самым признает факт возникновения приступа своего недовольства. В таких ситуациях человеку следует попытаться отвлечь свое внимание от источника раздражения, например почитать журнал или поговорить с кем-нибудь на нейтральную тему (Angier, N., New York Times, Dec. 13, 1990).
Помимо переключения внимания, рекомендуемого доктором Уильямсом, может оказаться полезным попытаться интерпретировать провоцирующую ситуацию таким образом, чтобы она доставляла меньше беспокойства. Наконец, можно попробовать просто выкинуть из головы любые воспоминания о случившемся.
Что может повлиять на правонарушителей, оказавшихся в заключении?
До сих пор мы говорили о процедурах повторного научения, которые могут использоваться и уже используются в отношении людей, не вступающих в открытый конфликт с обществом, другими словами, не нарушающих его законы.
Эпатаж
Материал http://www.psychologos.ru/articles/view/epatazh
Эпата;ж — умышленно скандальная выходка или вызывающее, шокирующее поведение, противоречащее принятым в обществе правовым, нравственным, социальным и другим нормам, обычно рассматриваемое большинством в данном обществе, как предосудительное, недостойное или недопустимое.
• Термин «эпатаж» происходит от глагола e’pater— ошеломлять, приводить в изумление. Буквальное значение — «отколоть ножку рюмки, лишить ноги», что значит выбить землю из-под ног, перевернуть всё с ног на голову.
Эпатаж может проявляться не столько в поведении человека, сколько в его творчестве или общественной деятельности, которые радикально нарушают существующие обычаи, каноны, нормы. С приходом модернизма эпатаж вошел в искусство как неотъемлемый элемент. Привлечение внимания к товарам и услугам с помощью эпатажа широко используется в рекламе и маркетинге.
Эпатаж
Эпотаж — умышленно скандальная выходка или вызывающее, шокирующее поведение, противоречащее принятым в обществе правовым,нравственным, социальным и другим нормам, обычно рассматриваемое большинством в данном обществе, как предосудительное, недостойное или недопустимое.
• Термин «эпатаж» происходит от глагола e’pater— ошеломлять, приводить в изумление. Буквальное значение — «отколоть ножку рюмки, лишить ноги», что значит выбить землю из-под ног, перевернуть всё с ног на голову.
Эпатаж может проявляться не столько в поведении человека, сколько в его творчестве или общественной деятельности, которые радикально нарушают существующие обычаи, каноны, нормы. С приходом модернизма эпатаж вошел в искусство как неотъемлемый элемент. Привлечение внимания к товарам и услугам с помощью эпатажа широко используется в рекламе и маркетинге.
Эпатаж
Материал из Википедии — свободной энциклопедии
Эпата;ж (фр. ;patage) — умышленно скандальная выходка или вызывающее, шокирующее поведение, противоречащие принятым в обществе правовым, нравственным, социальным и другим нормам, производимые с целью привлечения к себе внимания. Свойственен авангардному, и отчасти модернистскому (так или иначе, но любому деструктивному) искусству, однако относится «к внеэстетическим и тем более к внехудожественным реакциям»[1]. С точки зрения психологии эпатаж является одной из форм демонстративного поведения[источник не указан 396 дней].
•
Термин
Слово «эпатаж» соответствует жаргонному фр. ;patage, «подножка» из русского выражения «дать/подставить подножку»[2]. Слово приводится в словарях арго, отсутствует в литературном французском, образовано от глагола фр. ;pater — ошеломлять, приводить в изумление (буквальное значение — «отколоть ножку [рюмки]»). Жаргонизм появился во Франции около 1835 года[2]; в русский язык слово вошло в XIX веке вместе с желанием фр. ;pater les bourgeois («ошеломить буржуев»), которое проповедовали французские деятели искусства 1830-х годов[3]. Во многих языках, включая английский, слово не имеет эквивалента.
Роль эпатажа в искусстве
Понятие эпатажа возникло в художественной среде, но исследователи расходятся в объяснении причин его появления и роли в современном искусстве (эпатаж стал популярен с приходом модернизма). Принято считать, что классическому искусству эпатаж не свойственен[1], хотя, по мнению некоторых учёных[4], само явление возникло в европейской культуре ещё в античную эпоху.
Некоторые авторы утверждают, что эпатаж стал составной частью современного искусства. Так, по мнению М. И Шапира[5], «в авангардном искусстве прагматика выходит на первый план. Главным становится действенность искусства — оно призвано поразить, растормошить, взбудоражить». При этом, естественно, «ценность такого искусства прямо пропорциональна силе реакции (идеальный случай — скандал)». В такой трактовке эпатаж является частью искусства, основой скандального искусства. Схожей позиции придерживается И. К. Вовчаренко[6]:
Скандал, как частое следствие новаторских устремлений, трансформируется в эпатаж — самопровозглашённую причину художественных поисков. Если поиск нового нередко влечёт за собой скандал, то поиск самого скандала, соответственно, ведёт к новым открытиям
Другие исследователи связывают эпатаж с психологическим состоянием художника. Например, Е. А. Рогалевa рассматривает эпатаж как средство выхода из неопределенного и неустойчивого положения, порождённого отсутствием единой «культурной матрицы» для принятия решений в условиях современного столкновения культур[4]. Эпатаж у Рогалевой — это проявлениедевиантного поведения вследствие утраты самоидентификации и одновременно поиск новой идентификации. Она считает, что присутствующий в эпатаже элемент игры позволяет использовать художникам девиантное поведение не для разрушения, а для творчества, так как игра создает порядок за пределами пространства повседневной жизни. Схожую позицию занимает С. Даниель[7]; в его понимании эпатаж — это девиантность, переходящая из жизни художника в его творчество: «…авангардное поведение есть…ролевое девиантное поведение…[где]…скрыта граница, разделяющая художественно-эстетическое творчество и жизнестроение».
Альбер Камю[8] считает, что эпатаж — это предельное проявление «метафизического бунта» (восстание «человека против своего удела и против всей вселенной»). При этом эпатаж является бесполезным бунтом художника, который «замыкается в абсолютном отрицании».
И. К. Вовчаренко также старается отделить скандальные выходки художников, не связанные напрямую с их творчеством, от «эпатажной эстетики» скандального искусства. Так, поэтический образ С. Есенина Вовчаренко рассматривает как часть творческой биографии поэта, «в отрыве от специфической эпатажной эстетики»[6].
Разногласия в определении эпатажа заставляют некоторых исследователей избегать самого термина. Так, А. Флакер[9]использует два термина, «эстетическая провокация» и «эстетический вызов» вместо эпатажa, так как последний с точки зрения А. Флакера обременён «историческими и классовыми коннотациями».
Коммерческое использование
Привлечение внимания к товарам и услугам с помощью эпатажа используется в рекламе и маркетинге.
В России использование нецензурной или оскорбительной рекламы является незаконным. Существуют прецеденты применения значительных санкций против рекламодателей, допустивших размещение такого рода рекламы[10].
Примеры эпатажа
В искусстве
Эпатаж как компонент направления в искусстве ярче всего проявился в эпоху модернизма, который ставил своей целью радикальное отрицание прежних традиций и канонов. В частности, «Первый Манифест футуризма» (1909) гласил: «Пора избавить Италию от всей этой заразы — историков, археологов, антикваров. Слишком долго Италия была свалкой всякого старья. Надо расчистить ее от бесчисленного музейного хлама — он превращает страну в одно огромное кладбище… Для хилых, калек — это еще куда ни шло, будущее-то все равно заказано? А нам все это ни к чему! Мы молоды, сильны, живем в полную силу, мы футуристы!».
Похожие настроения выражал Г. Грасс, повествуя о дадаистском периоде своего творчества: «Мы с легкостью издевались надо всем, ничего не было для нас святого, мы все оплевывали. У нас не было никакой политической программы, но мы представляли собой чистый нигилизм».
Маринетти утверждал, что «без наглости нет шедевров», потому «главными элементами нашей поэзии будут храбрость, дерзость и бунт», в ходе реализации которых следует «плевать на алтарь искусства», «разрушать музеи, библиотеки, сражаться с морализмом». В программе движения «диких» — Матисс, Дерен, Вламинк, др. — отрицание эстетического канона сопровождалось отказом от традиционных моральных норм в духе ницшеанского понимания свободы.
Эпатирующим поведением и высказываниями отличался художник-сюрреалистСальвадор Дали. В частности, он сам публично рассуждал о своей гениальности, а также заявлял, что «сюрреализм — это Сальвадор Дали». Его «Дневник одного гения» с шокирующей откровенностью повествовал об особенностях жизнедеятельности его собственного организма. В этой же книге автор представил изобретенную им классификацию «разновидностей пуков».
Эпатаж и молодёжные субкультуры
Субкультуры
Некоторые, преимущественно молодёжные, субкультуры в своей основе содержат вызов, протест против социальных или нравственных норм. Например, субкультура панков уделяет внимание внешнему виду, радикально нарушающему общепринятые нормы и традиции в прическах («ирокезы») и одежде (цепи, булавки).
Субкультура хиппи, возникшая в 1960-х годах в США, также провозглашала протест против общепринятой морали, пропагандируя свободную любовь и пацифизм. Хиппи открыто употребляли наркотики (марихуану, гашиш, ЛСД).
Критика
Российский писатель Виктор Ерофеев, рассуждая о тенденциях в современной литературе, в своей книге «Русские цветы зла» пишет:
«Разрушилась хорошо охранявшаяся в классической литературе стена […] между агентами жизни и смерти (положительными и отрицательными героями). Каждый может неожиданно и немотивированно стать носителем разрушительного начала; обратное движение затруднено. […] Красота сменяется выразительными картинами безобразия. Развивается эстетика эпатажа и шока, усиливается интерес к „грязному“ слову, мату как детонатору текста. Новая литература колеблется между „черным“ отчаянием и вполне циничным равнодушием. В литературе, некогда пахнувшей полевыми цветами и сеном, возникают новые запахи — это вонь».
Примечания]
1. 1 2 Власов В. Г. Авангардизм. Модернизм. Пост-модернизм: Терминологический словарь / В. Г. Власов, Н. Ю. Лукина. — СПб., 2005. С. 309
2. 1 2 Le Fran;ais moderne. Т. XXIV. L.L.d;Artrey, 1956. С. 49.
3. Lucien Rigaud. Dictionnaire d;argot moderne. P. Ollendorff, 1881. С. 152. La pr;tention des artistes en 1830 ;tait d;;pater les bourgeois.
4. 1 2 Рогалева Е. А. Эпатаж в ХХ веке: теория игры в анализе эпатажа // Вестник Самарского государственного университета. Социология. — 2001. — № 3. — С. 37-39.
5. Шапир М. И. Что такое авангард? // Даугава. — 1990. — № 10. — С. 3-6.
6. 1 2 И. К. Вовчаренко. Эпатаж как эстетическая характеритика авангарда. // Вестник ВГУ. Серия: Филология. Журналистика. 2010, № 2.
7. Даниэль С. Авангард и девиантное поведение // Авангардное поведение. — СПб., 1998. — С. 41-46.
8. Альбер Камю. Бунтующий человек. Философия. Политика. Искусство. М.: Политиздат, 1990.
9. Флакер А. Эстетический вызов и эстетическая провокация // Живописная литература и литературная живопись. — М., 2008. — С. 88-99.
10. «Евросеть» заплатит за эпатаж. РБК, 02.04.2007.
Литература
• Рогалева Е.А. Эпатаж в ХХ веке: теория игры в анализе эпатажа // Вестник Самарского государственного университета. Социология. — 2001. — № 3. — С. 37-39.
• И.К. Вовчаренко. Эпатаж как эстетическая характеритика авангарда. // Вестник ВГУ. Серия: Филология. Журналистика. 2010, №2.
Из статьи Вовчаренко:
• Флакер А. Эстетический вызов и эстетическая провокация. // Живописная литература и литературная живопись. — М., 2008. — С. 88-99.
• Клющчинский Р. Эксцентризм и эксцентричность. О подвижности границ в искусстве // Киноведческие записки. — 1990. — № 7. — С. 151-154.
• Даниэль С. Авангард и девиантное поведение // Авангардное поведение. — СПб., 1998. — С. 41-46.
Философские эссе по вопросу:
• Альбер Камю. Бунтующий человек.
Ссылки
• Владимир Ляпоров. Оскорбление действием. Скандал и эпатаж в рекламе с точки зрения бизнеса // «Бизнес-журнал», 28 августа, 2003
• Эрнест Марчуков — Эпатажная реклама — это просто форма подачи информации // Advertology.ru, 12 апреля, 2005
• И. Ступаченко, Б. Горлин. Реклама «за гранью фола» // «Коммерсант Санкт-Петербург», 10 ноября, 2005
• Андрей Кононов. Эпатаж на музыкальном радио
• Провокативность как метод социально-психологического воздействия (в искусстве)