Час пик. Дорога, лениво ползущая по городу, забита транспортом, нетерпеливо гудят «легковушки», шипят троллейбусы, протискиваются, скрепя колесами автобусы. А люди в автобусах зарылись в шарфы, спрятались в воротники одежды. Кто плеер слушает, кто жвачку пережевывает, а кто просто - закатил глаза к потолку и мечтает. А что сделаешь? На то она и зима: скользкая да студеная.
И только Марья Семеновна, старушка с деревянной клюшкой, в серенькой шубке и пуховом платке покоя никому не дает. То так повернется, то сяк, то подскочит, то палкой пристукнет, а головой в разные стороны так и вертит, словно мельница. Замучила она соседей, которых не то что толчок, а глубокий вздох, тревожил и раздражал.
Афанасий Никитич, который был немного знаком с Марьей Семеновной, даже нехорошую мысль возымел. Ему, как человеку положительному и порядочному, это было неприятно. « Во, старая,- терлось в мозгах,- неймется ей. Всех замучила уж. Сколько жить ей можно? Пора и честь знать, да-с, именно так. Ох, скорей бы автобус до метро добрался, моченьки нет. Вот, опять вниз наклонилась, мне на ногу наступила».
Старушка усердно вглядывалась в пол. « Раз рубль, два рубль, а под чьим-то сапогом кажется третий рубль. Так и есть! Вон пятьдесят копеечек еще». Глаза Марии Семеновны радостно загорелись: « А людям-то ведь и невдомек? Какое богатство топчут! Если мне не показалось: и под сапогом рубль. Всего: три рубля пятьдесят копеечек. Кто же это растерял? Три рубля пятьдесят копеечек - хватит, пожалуй, на сырок творожный. Да не возьмешь их сейчас, больно народ плотно стоит. Да. Ванильный сырок в магазине « Market garment» - он пять рублей стоит. Но я тогда сейчас на рынок зайду, ровно за три пятьдесят можно будет приобрести сырок. Да что - ванильный! Шоколадный лучше! Да и дед мой шоколадные больше любил».
Наконец автобус подкатил к остановке, где прыгавшие от холода люди с нетерпением окружили его. Они протиснулись в салон, а так как никто не выходил, стало совсем тесно. Марья Семеновна своих денег уже не видела: голова плотно застряла между полушубком Афанасия Никитича и животом какого-то мужчины с дипломатом. Мужчина стоял, важно насупившись, и все смотрел на свой дипломат. Так серьезно и пронзительно, словно хотел просверлить взглядом дырку. Марья Семеновна думала о том, что, наверное, рубли растоптали. Надо было их раньше брать. Но тут кто-то толкнул ее в бок.
- Эй!- послышался хриплый, будто скрипучая дверь, голос,- мада-а-ама!
Марья Семеновна решила, что тут должно быть какая ошибка и равнодушно посмотрела в сторону.
- Про-стите!- прохрипел голос еще раз, да так гнусно, что люди вокруг вздрогнули.
В душе Марьи Семеновны зашевелилось какое-то смутное подозрение и страх, смешанный с любопытством. Она, протолкнув голову назад, просунула ее между полушубком и курткой.
Из-под огромного черного капюшона на нее мутными глазами смотрела Смерть. Марья Семеновна сразу узнала ее: Смерть словно с картины слезла и села в этот автобус. Тощая, как спичка, в черном, с толстой косой,- Смерть безжалостно скалила зубы и с иронией кивала черепом.
- Ба-а-тюшки!- ахнула Семеновна,- никак за мной?
- За тобой, старая, за кем же еще?- и Смерть, ухмыляясь, подняла косу.
- Погибель моя! Спасу нет. Афанасий Никитич!- Марья Семеновна повисла на его руке. Он лениво повернул голову.
- Ну?- спросил таким тоном, будто был тут ни при чем.
- Мне, видать, уже не суждено, а тебе жить еще. Тут на полу деньги валяются. Ох, Никитич, на сырок ровно хватает…
Вдруг что-то тяжелое сдавило всех в один ком: в салон, словно танк, ввалился контролер. Это была женщина.
- А ну предъявляйте быстро талоны!- закричала она. - Что у вас? Показывайте!
Афанасий Никитич помахал перед носом контролера проездным билетом, Марья же Семеновна полезла за «Пенсионным».
- Так!- разочаровано проговорила контролер,- очень хорошо! Ну а у вас? Да, у вас, гражданка в черном балахоне, что?
Смерть придвинула к себе косу и угрожающе сверкнула глазами.
- Кому я говорю?! Что? Что?! Нету билетика? Э-э-э.
Череп гневно лязгал зубами, а контролера это только подзадоривало.
- А ну, штраф! 100 рублей, быстро! Не то в милицию, в суд, уж попляшете у меня! Я еще заставлю вас рылом пахать!
Вдруг Смерть пронзительно мяукнула, да так страшно и утробно, что все задрожали.
- 100 рублей,- повторила контролер. И смерть, запустив костлявую руку в карман, покорно заплатила штраф.
- Тэк,- только и было сказано в ответ. Кто-то хихикнул сзади: « С деньгами и в аду не пропадешь».
Все это время Марья Семеновна была ни жива ни мертва. Теплилась надежда, что контролер заберет с собой в милицию Смерть, а там уж и разберутся. Но вот зловонный и гнусный череп опять пихнул ее в бок: « Пора!»
- Хоть кто-нибудь! Помогите!- старушка бросила умоляющий взгляд по сторонам. Но люди равнодушно стояли, уныло уткнувшись в шарфы, и делали вид, что не замечают. Душа Семеновны медленно поползла в пятки.
-Уа-уа-уа-иии,- заныло что-то в плаще, и Смерть торопливо извлекла из него мобильник.
- Это срочно?- переспросила она недовольно. И тут же бросила старухе: «После! У меня срочный вызов. Пока».
Тут черный плащ скрутился в комок и вылетел в окно. Коса же, лязгнув, исчезла.
- Дела,- проговорил Афанасий Никитич,- кажется, мы подъезжаем?
Дене-ек. Женщина если захочет, то и в скале дырку сделает.
- Смотря какая женщина,- вздохнула Марья Семеновна и нагнулась вниз. Но рублей как ни бывало.
- Кто-то подобрал,- догадалась она.- Вот не вовремя пришла эта с косой! Ну, как всегда.
Афанасий Никитич про себя напевал песенку, в такт постукивая сапогом.
Но скоро ему это наскучило. И он всмотрелся в окно, заштопанное узорами. Сквозь плотные кружева просвечивал длинный панельный дом, с одинокой елью около подъезда.
- Как! Мы все так и стоим? На том же месте?- вскрикнул он.
- Стоим. И сантиметра не проехали,- повел плечами мужчина с дипломатом.- Авария впереди, кажется. Вон, три «скорые» друг за другом по газону мчатся. Теперь надолго.