На снимке: Канатчиков С.Д. слева
НКО
Войсковая часть
ПОЛЕВАЯ ПОЧТА
39880
«Дорогая Александра Васильевна!
Наша часть гордится Вами, сумевшей воспитать такого сына, как Канатчиков Сергей Данилович.
Ваш сын за короткое время пребывания в части показал себя как смелый, инициативный, решительный воин Красной Армии. Командование высоко оценило заслуги Сергея. Он награждён двумя медалями «За отвагу» и значком «Отличный разведчик». За проявленный героизм и отвагу при выполнении боевого задания 27-28 апреля 1944 года, представлен к ордену Славы III степени.
Сергей Данилович чувствует себя отлично, Александра Васильевна, передайте от нас привет сёстрам Сергея - Вере и Антонине. Уверены, что Вы и их воспитали так же, как Сергея. Желаем Вам всяких благ и успехов в работе. Пишите.
С фронтовым первомайским приветом
командир старший лейтенант Дубровин,
заместитель командира по политчасти Прилуцкий
1.05.44 г.»
Серое, изрядно пожелтевшее под воздействием времени, благодарственное письмо, поразило меня не своим содержанием, а тем, что и в военное, беспокойное время командиры находили время написать несколько тёплых строчек матери солдата. - Мне очень значительна указанная в письме дата и за что я был представлен к столь высокой награде, - замечает Сергей Данилович, комментируя данный исторический документ.
- Дело было в Белоруссии. Недалеко от станции Сиротино наши части уже в течение шести месяцев находились на обороне. Кругом знаменитые белорусские болота. Я тогда служил в отдельной разведывательной роте. Она считалась отдельной войсковой частью. Мы обслуживали 154 стрелковую дивизию, так как структурно входили в её состав. Я уже был старшим сержантом и командиром отделения. Штабу дивизии срочно понадобился язык. Для того чтобы его добыть, командир создал группу из 15 человек. В тактическом плане её поделили на три подгруппы по пять бойцов в каждой. Это вносило ясность в понимание разведчиками поставленной задачи и упрощало управление. Группа захвата считается основной. Другим отведена функция поддержки.
Я возглавил основную подгруппу, куда, как правило, люди подбираются опытные, выносливые, с твёрдым, устойчивым характером. Сдав вестовому документы и награды, мы облачились в маскхалаты. С собой взяли дисковые ППШ, финки, ручные осколочные (Ф - 1) и противотанковые гранаты. Дали нам сапёра, который провёл нас через минное поле, и радиста.
Тёмная, весенняя ночь. Оставив радиста на нейтральной полосе, двигаемся в заданном направлении. Идём осторожно, наступая точно в след идущему впереди себя. Там, куда мы движемся, то и дело вспыхивают осветительные ракеты неприятеля. На каждом шагу, за любым кустом может подстеречь опасность. Обычно, прежде чем идти в гости к неприятелю, дней пять, изучаем передний край, выявляем огневые точки, особенности местности. Но сегодня особый случай. Срочно нужен «язык». На задание ушли без предварительной рекогносцировки местности.
Без излишнего шума входим в рощу. Вскоре, в метрах двухстах при свете очередной осветительной ракеты наблюдатели подгруппы замечают обоз из трёх повозок. Выясняется, что на каждой повозке по одному ездовому, а сзади обоз сопровождает пешая охрана. Решили: одна из подгрупп поддержки отсекает охрану от обоза и уничтожает её, моя подгруппа захватывает ездового, третья обеспечивает отход с «языком». Ладно. Соблюдая правила маскировки, ложимся вдоль просёлочной дороги. Время как будто остановилось. Отчётливо слышу стук собственного сердца. Обоз, медленно двигаясь, незримо натыкается на нашу засаду. Я с товарищем бесшумно, до расстояния одного броска, подползаю к первой повозке. «Огонь!» Эта заработала группа поддержки. Товарищ мой подстреливает лошадь, а я с лёта хватаю за воротник ездового и начинаю стаскивать его с повозки. В это время со мной случился курьёзный случай. Цепляясь на что-то, от моего ППШ отсоединился диск с патронами и закатился под повозку. Обезоруживая ездового, кричу товарищу: «Прикрой!» Ещё секунда и мы, беря под руки «языка», стремительно уходим от дороги.
«Путешествие» в расположение неприятеля заканчивается благополучно. На нейтральной полосе нас радужно приветствует радист. Он тут же докладывает в штаб дивизии радостную весть: «Добыли «языка»!» При помощи сапёра проходим через минное поле, и нас встречает сам начальник разведки дивизии. Оказывается, получив доклад от радиста, приехал на встречу с нами на «виллисе». Он говорит командиру роты: «Получить у интендантов ведро водки и отдыхать!» Сдав пленного немца, уходим в расположение. Гудим до утра. Особенно радуется командир роты и с удовольствием отмечает с нами успех.
Утром только легли спать, в расположение роты прибыл особист дивизии и к командиру роты: «Кого вы нам подсунули? Что, уже «языков» из нашего тыла начали таскать?» И нас, разведчиков, по одному начали вызывать к нему на допрос. Вопрос был один: «Откуда доставили «языка?» Мы все как один рассказали, где и как была осуществлена операция по его захвату.
События разворачивались стремительно. Уже к вечеру в штаб вызвали командира роты. Мы приуныли. У всех в голове бурлила только одна мысль: «Вернется ли назад командир?» Ближе к ночи, наконец - то приехал. Сходу крикнул:
- Орлы, радуйтесь! Можете дырки на гимнастёрках приготовить.
- Зачем портить имущество?
- Не портить, а украсить! Мне приказано срочно представить список личного состава группы в штаб для представления к награждению орденами и медалями.
Когда мы окончательно успокоились, он рассказал нам очень занятную историю с «языком». Когда его привезли в штаб для допроса и вызвали переводчика, неожиданно наш немец заговорил на чисто русском языке. И поэтому возникло подозрение, что его захватили в тылу наших войск. Для выяснения обстоятельств пленения и выехал к нам особист. Но в ходе последующей работы с пленным, всё постепенно выяснилось. Оказалось, что захваченный нами «язык» был власовцем и обоз состоял из продовольственных припасов для немецких войск, держащих оборону данного участка. Он сообщил ценные сведения, о которых нуждалось наше командование. Вот и вся история даты: 27 - 28 апреля 1944 года.
Я был призван еще перед войной, если быть точнее, осенью 1940 года. Очень показательна, как мы, допризывная молодёжь, готовились для службы в Армии.
Начиная с 1936 года, после окончания ФЗУ, я будучи молодым комсомольцем, работал в Озерской ткацкой фабрике ткачом. Когда комсомол сказал: «Все на самолёты», без отрыва от производства занимался в Коломенском аэроклубе имени Водопьянова. Учился летать, готовился стать военным лётчиком. Имел несколько самостоятельных вылетов на учебном самолёте У - 2. После окончания аэроклуба, в 1938 году направили в Качинское военное авиационное училище для подготовки лётчика – истребителя. Но при прохождении медкомиссии настигла неудача, она нашла меня не годным в лётное дело. Когда исполнился 18 лет, призвали в армию. Попал служить в Дальний Восток. По прибытию в часть, в г. Хабаровск, определили в школу снайперов. К началу Отечественной войны, я уже был вполне подготовленным в военном отношении молодым человеком. И судьба разведчика, стало быть, настигла меня не случайно.