Акт III
ШАХОВ МНОГО, МАТ ОДИН
Фрагмент 9. О верблюдах
Двор, дом. Лето. Ирка с Ренатой на ренаткином балконе. Рената подпиливает ногти пилочкой, Ирка курит, нахмурившись. . Мякишев в своей квартире поет элегию «Сомнение» Н.Кукольника и М.Глинки.
Ирка (мрачно):
- Рената, тебе никогда не хотелось перетянуть горло удавкой?
Рената:
- Чье?
Ирка:
- Свое.
Рената:
- Грех это. Самый тяжкий. Хотя нет. Самый тяжкий – это уныние.
Ирка:
- Да? Неунывающий самоубийца предпочтительнее?
Рената:
- Погадай, а? Вообще-то я и так знаю, что родилась для того, чтобы страдать.
Ирка:
- Страдать? Мне казалось, что с тебя любая беда, как с гуся вода. Разве ты способна страдать больше двух дней?
Рената:
- Погадай, а?
Ирка:
- Не хочу!
Рената:
- Если погадаешь, я тебе маникюр сделаю.
Ирка:
- Не хочу!
Рената:
- А чего хочешь?
Ирка:
- Хочу затянуть удавку на собственной шее... Только невозможно это. Возможно, но не до смерти: сознание потеряешь, упадешь, след от удавки останется, но тоже пройдет скоро. Раз невозможно удавку затянуть, то тогда я хочу... хочу... Хочу своего начальника.
Рената:
- Удавить?
Ирка:
- Да нет! Соблазнить!
Рената:
- А я хочу сидеть в шезлонге на берегу моря и смотреть на воду. Хочу быть в белом шелковом платье и белой широкополой шляпе с ленточками…
Ирка:
- Дискомфорт. Шляпу руками придется придерживать, чтобы не улетела.
Рената:
- Почему?
Ирка:
- Из-за ветра. На берегу моря всегда ветренно.
Рената:
- Не всегда!
Ирка:
- Всегда!
Рената:
- Погадай, а?
Ирка:
- Да не хочу я гадать!
Пауза
Хочу быть Генри Миллером, чтобы описать собственные похождения, или Гоголем, чтобы описать твои.
Рената:
- Можно подумать, есть разница.
Ирка:
- Между Гоголем и Миллером?
Рената:
- Чем твои похождения от моих отличаются?
Ирка:
- Позднее увидишь. Разница позднее проявится, когда конец похождениям придет.
Пауза
Рената (красит ногти):
- В церкви была вчера.
Ирка:
- Зачем?
Рената:
- Причаститься хочу.
Ирка:
- И что?
Рената:
- Батюшка сказал, что нужно сначала исповедаться в грехах. Хочу сама причаститься и Катьку причастить. Погадай, а?
Ирка:
- Ну почему ты всегда умудряешься меня уговорить? Всем твоим глупостям потакаю. Неси карты.
Рената достает карты из кармана пеньюара и передает Ирке. Под балконом появляется молодой человек с двумя сумками продуктов в руках и зовет Ренату: «Рената, спустись! Возьми продукты!»
Рената (оживленно):
- Ух ты! Сейчас спущусь!
Рената уходит с балкона, выходит Димка, младший брат Ренатки, красивый молодой человек лет 22-х. Пока Рената любезничает внизу под балконом, Ирка болтает с Димкой.
Димка (смотрит на молодого человека внизу):
- А это что за клоун?
Ирка:
- Понятия не имею! Димк, сыграй со мной в шахматы!
Димка:
- Да ты играть не умеешь!
Ирка:
- Забыл, что я раз у тебя выиграла?
Димка:
- Не было такого! Где она этого клоуна подцепила?
Ирка:
- Не имею представления! В первый раз его вижу!
Ирка раскладывает карты на опустевшем ренаткином стуле.
Димка:
- Пусть попробует только его в дом притащить!
Ирка (глядя в карты):
- Попробует! Сегодня вечером и притащит! Он два дня у вас поночует, а потом исчезнет. Только после его исчезновения она удосужится справки о нем навести и окажется, что это - очередной лохотрон, что женат он. Ренатка побесится несколько дней - даже адрес его разузнает. Непонятно зачем поедет к его дому, в Октябрьский район, меня уговорит с ней поехать. Я буду злиться, но уступлю ее уговорам. И буду долго недоумевать, как взрослая опытная женщина может опуститься до поведения пятнадцатилетней соплистки! Погуляем мы вокруг его дома да домой вернемся. Твоя сестра выглядит на миллион долларов, а разменивается на рваные четвертаки! На что купилась-то?! Ты посмотри, чем он ее взял! Килограммом апельсинов да палкой колбасы.
Димка:
- Вот дура!
Ирка:
- Угу! Есть женщины в русских селеньях…Собой краля, умом фаля…Причем из той категории дураков, что даже на собственных ошибках не учатся. Димк! Ну давай в шахматы сыграем! Ну пожалуйста!
Димка:
- Ты играть сначала научись!
Ирка:
- Но я же для этого тренироваться должна!
Димка:
- А ты на кошках тренируйся! (уходит с балкона)
Возвращается рыдающая Рената ( то, что Ирка нагадала в отношении ее нового ухажера, уже произошло). Ирка пытается ее утешить.
Ирка:
- Да ладно тебе! Свято место пусто не бывает. Хочешь, погадаю?
Рената:
- Погадай!
Рената встает со стула и достает карты из кормана. Ирка раскладывает карты на стуле.
Ирка (глядя в карты):
- Белик по тебе сохнет. Не первый год уже. С тех пор, как ты его бросила, даже изменить тебе у него не получается.
Рената:
- Это тебе Белик сказал? Ты же с ним тоже в шахматы играешь? Он тебе это сказал?
Ирка (глядя в карты):
- Да нет, ничего мне Белик не говорил. Это так карты говорят. Вот, видишь бубнового короля с семеркой крестей у тебя в ногах? Ты его топчешь, а он рыдает. Семерка крестей – это слезы...
Поссоримся мы с тобой скоро... Из-за луковицы.
Рената:
- Это тебе тоже карты говорят?
Ирка (глядя в карты):
- Карты, а кто еще мне сказать бы это мог? Поссоримся, долго общаться не будем. Мальчишки меня будут навещать, а ты нет.
Рената:
- В шахматы будете играть?
Ирка (глядя в карты):
- В шахматы... Один раз на пляж съездим... Я, Димка, Белик и Костик контуженный.
Рената:
- Да ты на меня гадаешь или на себя? Ты мне обо мне расскажи!
Ирка (глядя в карты):
- Ты вся в королях, как обычно. Красненькие, черненькие – всех мастей короли. Кстати, поспеши с выбором-то, потому что растолстеешь скоро. Твоя особенная стать – она не на века ведь.
Рената:
- Да не может быть!
Ирка (глядя в карты):
- Но я же не сама выдумала! Это то, что карты говорят!
Рената:
- Хочу сидеть в шезлонге на берегу моря и смотреть на воду. Хочу быть в белом шелковом платье и белой широкополой шляпе с ленточками…
Ирка:
- Сидеть на печи и есть калачи – тоже не криво.
Под балконом появляется Костик-мент (он же - Костик контуженный), в штатском
Костик:
- Рената, Димка дома?
Рената:
- Нет его! Со вчерашнего дня нет!
Костик:
- А вы, девчонки, скучаете?
Ирка:
- Угу. Некому березок заломати!
Костик:
- Почему же некому? Я пойду, пойду погуляю! Всегда к вашим услугам!
Рената:
- Оставь ее! Она никого, кроме собственного начальника, не хочет!
Ирка:
- Дура ты, Ренатка! Дура и сука!
Костик:
- Начальника? Богатенького буратиночку преклонного возраста?
Рената:
- У нее молодой начальник. Моложе ее! И холостой!
Костик:
- Так я тоже молодой – моложе ее. И тоже холостой!
Ирка:
- Я с лицами без высшего образования в сексуальные контакты не вступаю!
Костик:
- Ути-тюти!
Рената:
- Ату ее, ату!
Из подъезда выходит Маслова, усаживается на лавочке.
Ирка:
- Костик, сыграй со мной в шахматы лучше.
Костик:
- А я с теми, кто со мной сексуально контактировать брезгует, в шахматы тоже играть не стану!
Рената:
- Хватит вам уже! Костик, либо поднимайся, либо заканчивайте этот базар!
Костик:
- Да не. Я пошел. Мне Василевский нужен был. В другой раз в шахматы сыграю, с вами обеими одновременно, хорошо?
Во двор заходят Юнона Яковлевна с Катей, дочерью Ренаты, лет 10-ти. У Юноны Яковлевны рюкзак за спиной и лопата в руках – вероятно, были на картошке.
Юнона Яковлевна:
- Рената, Димка дома?
Рената:
- Нет его!
Юнона Яковлевна:
- Костя, ты знаешь, где Димка?
Костик:
- Да сам его ищу! (Уходит)
Маслова (со скамейки):
- Димка ваш с Геркой нашим пропадают теперь.
Юнона Яковлевна (огорченно – так, словно про себя, а не вслух):
- Вот ведь... Хоть бы худое, да другое... Как, если совсем пропащими станут?
Маслова:
- Ты, Нона, на картошку ездила?
Юнона Яковлевна:
- На картошку.
Маслова:
- Без картошки-то никак нынче. Картошка - хлебу присошка.
Юнона Яковлевна (заходя в подъезд):
- Да уж! Что потрудимся, то и поедим.
Рената:
- Хочу сидеть в шезлонге на берегу моря и смотреть на воду. Хочу быть в белом шелковом платье и белой широкополой шляпе с ленточками…
Темнеет. Загораются окна дома. Окна гаснут. На рассвете начинается листопад, который к вечеру заканчивается снегопадом. По двору проходят Юнона Яковлевна с Катей, они несут новогоднюю елку, заходят в подъезд. Темнеет. Загораются окна дома. Одновременно каждая из своего подъезда выходят Рената и Ирка. Ренатка в сопровождении какого-то парня, а Ирка в сопровождении представительного, шикарно одетого молодого человека лет 25-ти.
Ренатка и Ирка встречаются взглядами, но делают вид, что они незнакомы. Пары расходятся в противоположные стороны.
Окна гаснут. Рассвет начинается и заканчивается. Снегопад. В полдень во дворе сталкиваются Рената и Ирка. Ирка уже в роскошной шубе.
Рената:
- Добилась-таки своего? Ты с ним тоже в шахматы играешь?
Ирка:
- Играла раз. Проиграл он мне.
Рената:
- Ну и чем твой начальник лучше моих мальчиков, кроме того, что у него денег больше?
Ирка:
- Кто без денег, тот бездельник. Слышала такую поговорку?
Рената:
- А ты про иголье ушко слышала? Лучше уж с верблюдом, чем с богатым. И ничего, кроме презрения, твоя мнимая победа не заслуживает.
Ирка:
- Господи, господи! Убей того до смерти, кто лучше нашего живет.
Рената:
- Это тебе кажется, что ты лучше живешь.
Ирка:
- Да ну тебя!
Рената:
- И тебя туда же!
Расходятся
Темнеет. Загораются окна дома. Окна гаснут.
Снова дом, двор. Осенний вечер. Двор освещен светом горящих окон. Во дворе встречаются Ирка и Нелли Александровна. Обе в демисезонной одежде.
Нелли Александровна:
- Ты от своих, Ирочка?
Ирка:
- Да нет, я с работы.
Нелли Александровна:
- Я слышала, что у Димки Василевского суд был и что ты там была?
Ирка:
- Да нет! Не было еще суда, дату перенесли. А на следующем заседании меня не будет, потому что закончилась у меня судебная практика, я теперь в прокуратуре практикуюсь.
Нелли Александровна:
- А Маслова говорила, что ты была на суде.
Ирка:
- Да нет! В тот день все думали, что будет суд, все явились. Маслова меня еще в коридоре заприметила.
Нелли Александровна:
- И что?
Ирка:
- Да ничего! Прижала она меня своей стокилограммовой тушей к маслянокрашенной стене и принялась своего Герочку ненаглядного расхваливать, убеждать меня, что он еще маленький, потому что в армии еще не был, что он по малолетству чужому тлетворному влиянию поддался. Она решила, что от меня что-то зависит, что я на что-то могу повлиять. Да Масловы и так, и без меня, всех, кого можно было, подмаслили, умаслили, замаслили, перемаслили. Но старуха решила и меня на всякий случай в свои адвокаты заполучить.
Нелли Александровна:
- Но ты же не за Герку Маслова, а за Василевского заступилась?
Ирка:
- Да черт меня дернул! Не надо было рот раскрывать!
Нелли Александровна:
- Да уж! Ренатка дура, а Димка еще дурней! Из этой семейки я только мать их, Нонку, уважаю! И не осудила ее ни разу, когда она папашу их,
алкаша-художника, за дверь выставила. Осуждать-то все могут, а попробовали бы они сами с алкоголиком пожить! Она еще долго терпела его, я бы раньше выгнала, чтобы дурной отцовский пример на детях не сказался. Выгнала бы раньше, может, и дети нормальными бы выросли.
Ирка:
- Нелли Александровна, извините, но я так продрогла, не могу больше стоять. Приходите ко мне в гости, когда отопление включат. Посидим в тепле, поболтаем обо всем.
Нелли Александровна:
- И не говори, Ирочка! В квартирах холоднее, чем на улице. Морозят нас, голодом морят, паленой водкой поят, а мы все живем и не сдаемся.
Ирка:
- Это не в бровь, а в глаз, Нелли Александровна! До свидания, Нелли Александровна. Приходите в гости.
Нелли Александровна:
- До свидания, Ирочка.
Фрагмент 10. О красоте
Офисная обстановка. Столы, компьютеры. Рассказчица (в ней не сразу узнаешь Ирку – одежда, прическа, цвет волос, все изменилось, стало глянцевей и гламурней) и Слушательница 2. Каждая напротив своего компьютера. Болтают, пытаясь одновременно работать. Слушательница преимущественно работает, а Рассказчица преимущественно болтает.
Рассказчица:
- Случаются обстоятельства, между которыми нет никакой связи, на первый взгляд, но проходит время, и память сама, против воли, связывает несвязанное в один запутанный клубок. Вот обокрали меня год назад. Ты тогда еще у нас не работала. Много, чего украли, но самое обидное, что раздетой оказалась накануне зимы.
Каково было Акакию Акакиевичу лишиться шинели, помнишь? Вот и я без шубы осталась. Такую на зарплату не купишь! Шикарная шуба! Лучше моей нынешней. Я же женщина, а не Акакий Акакиевич, поэтому без шубы недолго горевала. Мне мой дорогой новую купил. Но, представь, если бы я была одинокой и жила на голую зарплату? Как говорил Гоголь, для человека, живущего на жалованье, наш северный мороз – злейший враг.
Главбух наша бывшая, она на пенсии уже, ты ее не застала, сказала мне тогда, что вор грешит единожды, а обворованный столько раз, скольких невиновных в краже подозревает. Я не один раз согрешила – это точно. Но первым, когда меня следовательница о подозреваемых спросила, Виталю Маслова из соседнего подъезда назвала. Есть такая теория, что первый ответ – самый верный. Да и логично это – неблагополучных соседей в краже подозревать. Кому, как не соседям, известно, что дома никого нет. Маслов Виталя, алкоголик-наркоман-нигде не работает. Ему из окна его квартиры видно, когда я в сторону метро иду. Только раньше я думала, что кража обычная – с целью наживы, а теперь мне месть старухи Масловой мерещится. Наградил меня Бог соседями! Контингент у нас во втором подъезде - тот еще! Там аж три поколения Масловых несколько квартир оккупировали. Старуха Маслова - стокилограммовая старушенция, хной крашенная…
Слушательница зевает, прикрыв рот рукой
- Зеваешь, да? Понятно, что семейка Масловых ни Шерлока Холмса, ни комиссара Мегре не заинтересовала бы! Детективной истории на их материале не состряпаешь.
Слушательница:
- Я слушаю, слушаю. Бубни дальше!
Рассказчица:
- У Ренатки Василевской, я тебе рассказывала о ней уже, есть младший брат, Димка.
Звонит телефон. Слушательница берет трубку: «Алло! Хорошо, Леонид Борисович. Прости, Ира, меня генеральный зовет» Найдя нужную папку на столе, уходит. Но Рассказчица продолжает рассказ.
Такой красивый, что у меня иногда дух захватывало. Я вообще-то лица славянского типа не люблю, но Димка мне нравился. Красота, которая никому не пригодилась, - ни мир не спасла, ни будущим поколениям не досталась. Хороши были волосы, да отрубили голову...
Слушательница возвращается без папки, садится за свой рабочий стол.
В общем, с Ренаткой мы худо-бедно общались, с Димкой в шахматы играли, к тому же - да простится мне мой безобидный, никого по карману не бьющий меркантилизм! - у Василеских есть домашний телефон, а у меня нет. Юнона Яковлевна, мать их, так привыкла к моему присутствию в своей квартире, что стала использовать в качестве жилетки для горьких материнских слез. Димка, младшенький ее и любименький, после армии год пошоферил за какую-то ну о-о-очень смешную зарплату, уволился и все типа другую работу искал и не находил. Все его друзья детства, сверстники его, работают кто-где, со смешными зарплатами смирившись, а он с младшим внуком Масловой, Геркой, пропадать взялся. Очень Юнону Яковлевну тревожило, что сын ее, армию отслужив, на деле несовершеннолетним остался. Герке-то Маслову лет семнадцать тогда было. К тому же ни от кого из семейки Масловых добра ждать не приходилось.
Скоро выяснилось, что Димка на иглу сел. Он сам матери сознался. Сообразил, вероятно, что тонет, что в одиночку не выберется из трясины. С детства привык, что мама из всех переделок его вытягивает, вот и сознался. Ох, как Юнона Яковлевна рыдала! Я сама была в шоке! Так жалко было этого дурня! А через пару дней его арестовали вдобавок! Его, Герку Маслова, еще несколько геркиных дружков. Преступная группировка, а совершеннолетний среди них один – Димка Василевский. Совпало так, что лучше бы не совпадало, но совпало так, что дело их передали именно той судье, у которой я судебную практику проходила.
Слушательница:
- Подожди ты. Тараторишь, как сорока. В чем их обвиняли-то?
В кабинет заходит тот самый представительный молодой человек, который с Иркой под ручку выходил из ее подъезда. Он в костюме и галстуке. Слушательница немедленно обращается к нему:
Александр Борисович, в контракте с Якутией по поставке биотуалетов надо исправить пункт о неустойке. Я бы хотела это с Вами обсудить.
Представительный молодой человек:
- Обсудим чуть позже. (Обращается к Рассказчице) Ирина Сергеевна, Вы к защите против иска по правам потребителей подготовились?
Рассказчица (тоном, демонстрирующим несоблюдение субординации):
- А я чем занимаюсь?!
Представительный молодой человек:
- Письмо немцам Вы тоже сегодня должны закончить, если Вы не забыли.
Рассказчица (игриво):
- Не забыла, Александр Борисович. Тружусь в поте лица.
Представительный молодой человек выходит из кабинета. Рассказчица немедленно продолжает свой рассказ.
- Обвиняли их в хищении импортных автомобилей с целью сбыта запчастей. Димке как единственному совершеннолетнему в группе пришили организацию и руководство.
Слушательница:
- Это наркоману-то?
Рассказчица:
- Вообще-то наркотики не всем полностью мозги отшибают. Был такой авторитет Женя Розенфельд, от передозировки, по слухам, умер. То есть наркоман может быть и организатором, и руководителем. Но Димка, точно, не был. Не был! Я в этом и тогда была уверена, а теперь и подавно. Дурачиной он был, простофилей!
Звонит телефон. Слушательница берет трубку: «Алло! Хорошо, Леонид Борисович. Прости, Ира, меня генеральный зовет» Найдя нужную папку на столе, уходит. В кабинет заходит представительный молодой человек.
Представительный молодой человек:
- Ира, ты работать сегодня будешь или нет? Не испытывай мое терпение лучше!
Рассказчица:
- Шурик, ты знаешь, что мне сегодня в голову пришло? Я додумалась, почему и за что у меня шубу украли.
Представительный молодой человек:
- Ира?! Ты все еще не поняла, чем ты должна заниматься на рабочем месте?! Уголовное право – это не твоя специализация.
Рассказчица:
- Поняла я, только скучно это... Скучно мне, скучно, господа!
Представительный молодой человек:
- Ирина Сергеевна?!
Слушательница возвращается в кабинет.
Рассказчица (игриво):
- Шучу, шучу, Александр Борисович. Тружусь в поте лица. Через полчаса письмо немцам будет у Вашей секретарши.
Представительный молодой человек уходит.
Слушательница:
- Извини, я, может, невнимательно слушала, но я не поняла, какая связь между квартирной кражей и запчастями. Начни с начала!
Рассказчица:
- Стояла ель. На ели торчало мочало. Его ветром качало, а оно все молчало...Не начать ли сказочку сначала?
Фрагмент 11. О сновидениях
Иркина квартира. Ирка и представительный молодой человек, он же – Шурик, он же – Александр Борисович (на этот раз он одет просто, без галстука) В квартире полный бардак. Шурик сидит и ждет, пока Ирка соберет сумку.
Ирка:
- Как было, как было. Меня, как обычно, однокурсник после занятий домой подвез. Приятеля я к себе на чай-кофе приглашать не стала, естественно (делает многозначительное ударение на слове «естественно», что вызывает улыбку Шурика), попрощалась, да вприпрыжку домой по лестницам, на свой второй этаж. Стала дверь открывать, да и врубилась, что замок взломан. Я перепугалась и назад. Приятель еще разворачивался только. Он меня до райотдела подбросил. (Разглядывает пятна на ковре) Нет, ну ты посмотри! Весь ковер своим черным порошком уделали! Не могли аккуратно отпечатки пальцев снять! И, представь, никогда же цепочку с шеи не снимала, а накануне сняла и на холодильник положила. Просто приготовила для воров.
Шурик:
- И цепочку тоже украли? Ну елки-палки!
Ирка:
- Да я, видишь, решила серебряные серьги поносить. А Наташка-наперсточница увидела меня в этих сережках и сказала, что золото с серебром нельзя носить. И не верю я во все приметы эти дурацкие, а вот – как загипнотизированная – взяла и сняла цепочку. Лучше бы серьги поменяла.
Шурик:
- Наташка-наперсточница! В вашем доме нормальные люди есть?
Ирка:
- Есть! Надо мной супружеская пара живет. Очень милые люди – улыбчивые, приветливые, интеллигентные на вид, но... глухонемые.
Шурик:
- Ты знаешь, что мне никогда твои хождения в народ не нравились. Водишься со всяким сбродом, а потом удивляешься, что тебя обворовывают.
Ирка:
- Да уважающий себя вор никогда в собственной деревне красть не станет! Вот говорят же арабы: выбери себе соседа до того, как построишь дом. А это вот именно, что сброд! Но обокрали меня не потому, что я со сбродом общаюсь, а потому, что дверь бронированную давно надо было поставить.
Шурик:
- Решили уже этот вопрос. Завтра к тебе работники придут и поставят новую дверь.
Ирка:
- А шубу когда новую принесут?
Шурик:
- Слушай, не борзей, а?! Не могу я тебе каждый год шубу новую покупать! Ты и так стала слишком дорогой для меня женщиной – и морально, и материально. И в офисе зарываешься, хоть я и предупреждал тебя не раз. Я же тебе говорил, что мне категорически запрещено заводить служебные романы. Допрыгаешься – Леонид Борисович не посмотрит на то, что я брат его, вышвырнет нас обоих на улицу. На что я тогда тебе шубы покупать буду?
Ирка:
- Пошло! Боже, как пошло это! Я стала для тебя слишком дорогой женщиной?! Словно я гризетка какая-то.
Шурик:
- Ой, да ладно! Вот только не надо этого! Не надо усложнять то, что проще простого!
Ирка:
- Не надо усложнять? Но я сама по себе сложная натура! У меня сложный внутренний мир!
Шурик (улыбаясь):
- Когда ты начинаешь мне рассказывать про своих соседей, я невольно забываю о том, что ты сложная натура. Какие-то воры, бандиты, наперсточницы – малинник да и только!
Ирка:
- Ага! И представь, что они никакой разницы между мной и собой не видят. Мы тут в карты играли - Рената, Наташка-наперсточница, Белик, Костик-мент, он же - контуженный. Мы с Ренаткой переругиваться начали, как обычно, из-за какой-то ерунды. Ну Белик сказал: «Хватит вам уже», а Наташка вдруг психологом себя возомнила и спрашивает: «Ира, а в чем дело? Может быть, ты Ренате завидуешь?» Я офонарела: «Я?! Завидую?! Да чему я могу завидовать?!» А Наташка: «Ну может быть тому, что она красивей тебя? Что на нее больше мужчин внимание обращают?» Я говорю: «Да те мужчины, которые на меня внимание обращают, рядом с Ренаткой срать не сядут». Тут Ренатка взвилась: «Да чем твой Шурик лучше моих мужчин?! Тем, что у него деньги есть?!»
Шурик (улыбаясь):
- Она права.
Ирка (собирая сумку):
- Права?! Ты еще не знаешь, с кем она сейчас роман крутит! Сморчок какой-то, ниже ее ростом, полулысый. Даром, что моложе ее, а выглядит старше. Парниша из Нахаловки, из бараков то есть. Сирота, рос без матери, жил с отцом-алкоголиком. В четырнадцать лет сел то ли на семь лет, то ли на девять. Можешь себе представить, какой могучий интеллект у него, какое образование, какие манеры! Он еще и права качает – героя-любовника из себя корчит: уходит, возвращается, снова уходит. Борюня уйдет, а Рената-дура бегает: «Погадайте мне, погадайте! Вернется или не вернется?» Ей Наташка-наперсточница говорит: «Да куда он денется? Где он еще такую женщину найдет?» А Рената-дура одно твердит: «Погадайте мне, погадайте!»
Шурик:
- Ладно! Проверь, что все взяла, что ничего не забыла. Пора уже. Завтра дверь тебе поставят, сможешь здесь ночевать спокойно.
Уходят, выключив за собой свет.
Свет загорается, в квартире уже Ирка и Нелли Александровна. На Нелли Александровне демисезонное пальто, Ирка кутается в плед.
Нелли Александровна:
- Надо же, какая беда! А я поднялась и дверь твою не узнала. Даже испугалась на долю секунды: не перепутала ли я что-нибудь. А тебя обокрали, оказывается. Сволочи! Ну, а кроме кражи, нормально все?
Ирка:
- Да и кроме кражи - не очень. О свадьбе он больше не заикается. Мне обидно. А недавно вообще гадость сказал, сказал, что я стала для него слишком дорогой женщиной, дорогой и морально (типа нервы ему треплю), и материально.
Нелли Александровна:
- Стала слишком дорогой женщиной? Так это неплохо, Ирочка! Слишком дорогой – это значит, что не дешевкой.
Ирка:
- Не знаю я, Нелли Александровна. Я всегда считала подарки знаками любви, а потом мне одна сказала, что пошло это, ужасно пошло, что никак дорогие подарки с любовью не вяжутся. Что миллион алых роз – это да, а золотая цепочка – это совсем из другой оперы. Я посмеялась над ней сначала, а теперь готова согласиться.
Нелли Александровна:
- Да не слушай, Ирочка, никого! Такое только завистница может сказать! Ты Шурику своему нервы-то не трепи, держись поближе к земле, поближе. Не уносись в мечтах на облака.
Звонок в дверь. Входит Рената.
Ренатка:
- Тебя обокрали, да? Скажи спасибо, что не убили. Привет, Неля, как дела? (Берет сигарету из пачки и закуривает. Неля, глядя на Ренатку, тоже тянется к пачке и берет сигарету) Анжелку-то, мишкину вдову, ограбили прям возле дома, так она в больнице сейчас: уши порвали, нос сломали. Помнишь, какая у нее цепь была? Даже и не цепь, а колье настоящее! Она всем врала, что это - не золото, но грабители грабят, не спрашивая. Теперь ей пластическую операцию будут делать. А ты, считай, легко отделалась!
Нелли Александровна:
- Кошмар, что на белом свете творится! Наверное, правда, Страшный суд не за горами.
Ренатка:
- Неля, а ты в Бога веришь?
Нелли Александровна:
- Верю.
Ренатка:
- А в церковь ходишь?
Нелли Александровна:
- А тот, кто в Бога верит, в церкви нашей ничего не забыл!
Ренатка смотрит на Нелю в совершеннейшем изумлении, молчит, словно язык проглотила. Неля бычкует полсигареты, но не оставляет окурок в пепельнице, а забирает с собой.
Пойду я, девочки. Не поминайте лихом.
Прощаются. Пока Ирка провожает Нелю до двери, Ренатка вытягивает из пачки еще пару сигарет и прячет в кармане пальто.
Ренатка:
- Меня из ювелирного уволили. Работу ищу.
Ирка:
- За что уволили-то? По какой статье?
Ренатка:
- Сокращение. Только это - для отвода глаз, а на самом деле - из-за Борюни. Кто-то донес хозяину, что я живу с парнем, который сидел. Он сказал, что нельзя меня возле материальных ценностей держать.
Ирка:
- А Борюня твой собирается работать?
Ренатка:
- Собирается, конечно. Теперь мы вместе работу ищем. Ну и дубак у тебя! У нас дома теплее.
Ирка:
- У меня угловая квартира. В угловых квартирах всегда холодно.
Ренатка:
- Пошла я, Ирэнсик!
Ирка:
- Угу!
Закрыв за Ренаткой дверь, Ирка, не раздеваясь, ложится под ватные одеяла и засыпает.
Диван со спящей Иркой. Звучит марш С.Прокофьева «Монтекки и Капулетти» из балета «Ромео и Джульетта» (фортепианная транскрипция). В иркином изголовье появляется высокий и длинный стол судебного заседания, за которым сидит женщина в мантии и парике. На груди ее - табличка с надписью «Народный судья А.Ф.Ляпкина-Тяпкина». На столе, по обе стороны от Ляпкиной-Тяпкиной и лицом к ней, сидят две женщины – прокурорша в форме государственного обвинителя и адвокатесса. Три женщины смеются, переговариваются, но вместо слов слышится лишь птичий щебет. В комнату забегает Юнона Яковлевна Василевская, тянет Ирку за руку так, что сбрасывает ее с дивана на пол. Ирка садится на полу, изумленно оглядывается вокруг себя, протирает глаза, снова оглядывается, вскакивает на ноги. Забегает старуха Маслова. Маслова и Василевская тянут Ирку за руки в противоположные стороны. Во время диалогов марш Прокофьева звучит тише, но не прекращается.
Юнона Яковлевна:
- Да если бы Димка главарем был, у него бы деньжонки появились! Но мы даже запаха денег не почувствовали!
Маслова:
- Да Герочка же несмышленыш еще совсем, он даже в армии еще не был!
Юнона Яковлевна:
- У Димки как было две пары брюк, так ничего и не прибавилось. Деньги у него не появились, значит, не мог он быть главарем.
Маслова:
- Герочка наш учился без троек до пятого класса и с третьего этажа не прыгал ни разу, как некоторые ненормальные.
Юнона Яковлевна (Масловой):
- И не стыдно тебе? Ты же не чужого человека губишь, ты соседа губишь! Да Димка до шестого класса без троек учился, а по математике у него вообще круглая пятерка была. И физрук его просто обожал! У Димки ко всем видам спорта способности были!
Маслова резко отпускает иркину руку, Ирка с Юноной Яковлевной падают. За столом судебного заседания продолжается птичий щебет. В это время сверху спускается кресло, в котором сидит иркин отец. А.Ф.Ляпкина-Тяпкина поднимает глаза на Ирку и говорит человеческим голосом.
- Вот, Ира, так мы и работаем. Знаешь, сколько в деле эпизодов, сколько дорогущих машин было угнано?! Да у этого Василевского столько денег, что нам и не снилось!
Юнона Яковлевна (рыдая):
- Да Вы что?!! Да какие деньги?!!
Только Юнона Яковлевна начинает говорить, сверху начинают падать фотографии борзых щенков. Адвокатесса и прокурорша ловят бумажки и складывают перед судьей на столе.
Да Димка с Масловыми и недолго якшался-то, и не мог он во всех эпизодах участвовать! Да старшие Масловы его специально на иглу подсадили, чтобы в свои темные делишки втянуть, а после козлом отпущения сделать! Одно название, что соседи! Как было две пары брюк, так ничего и не прибавилось... Две пары брюк у ребенка было всего... Козлом отпущения сделали...
В комнате появляется огромная черная кошка, но ее никто сначала не замечает. Кошка следит за щебечущими судьицей, прокуроршей и адвокатессой так, словно они и впрямь птички, то есть готовясь к прыжку.
Ирка (обращаясь к отцу):
- Папа, что это? Это божий суд разве?
Отец (кинув взгляд на судью):
- Нет! Это еще не Божий. Но те, кого народным судом судили, Божьего суда могут не опасаться! Смотри-ка! (указывает Ирке на кошку)
Ирка (увидев кошку):
- Бабушка, это ты, да? Бабушка!
Отец:
- Да она это! Это же очевидно!
Ирка:
- Бабушка!
Кошка (голосом бабушки):
- Отстань, Ирка! Не могу я с тобой разговаривать. Не могу! Мя-я-я-у!!!
Бабушка бросается на судью, обе скрываются под столом. Прокурорша и адвокатеса с встревоженным птичьим криком убегают прочь.
Свет гаснет
Фрагмент 12. О правосудии
Офисная обстановка. Столы, компьютеры. Рассказчица 2– она же Ирка и Слушательница 2. Каждая напротив своего компьютера. Работают, пытаясь одновременно болтать.
Слушательница:
- Ир, ты мне вчера про кражу рассказывала, но не дорассказала до конца – тебя Александр Борисович работать заставил.
Рассказчица:
- Мне казалось, что тебе неинтересно.
Слушательница:
- Если честно, то сначала было неинтересно, но потом меня заинтриговало, как ты рядовую квартирную кражу за изощренную месть выдать сможешь.
Рассказчица:
- А на чем я вчера остановилась?
Слушательница:
- На том, что твоего соседа-наркомана арестовали.
Рассказчица:
- Соседу-наркоману было всего двадцать два года. Он еще и жить-то не жил. Мне его жалко. Мне всех нас жалко. Всех жильцов нашего дома номер тринадцать. Мало того, что дом тринадцатый, еще и сам Фредди Крюгер в нашем доме проживает, благодаря болезненному остроумию Миши-покойника. Мало того, что Фредди Крюгер среди нас, еще и улица наша вообще не существует. Вчера поймала такси, называю таксисту адрес: «Комсомольский проспект, 13», а он мне в ответ: «В нашем городе нет такой улицы». Испугалась я и на метро домой поехала. Доехала до железнодорожного вокзала, а от вокзала ходьбы – пять минут. Пешком без проблем добралась до дома. Смотрю - вот он, родной, - маленький, одно название, что проспект, но вполне реальный. Одно название, что комсомольский, - не комсомольцы, а Фредди Крюгер к вашим услугам, но все равно - проспект.
Слушательница:
- Тебя на лирику потянуло что ли? А меня исключительно юридический аспект дела интересует.
Рассказчица:
- Может, мне обвинительное заключение составить по всей форме?
Слушательница:
- А ты сможешь?
Рассказчица:
- Практиковалась же я в прокуратуре год назад! Еще кое-что помню.
Слушательница:
- Не надо обвинительного заключения! Рассказывай своими словами. Только четко и просто, без лирики, без словесных игр и выпендрежа.
Рассказчица:
- Да высказалась я, за Димку заступилась. Не во время заседания, на заседании я не присутствовала, а когда мы в кабинете судьи были. Речь моя была непродолжительной, но пламенной, для всех присутствующих совершенно неинтересной. Никого из присутствующих - ни судью, ни адвоката, ни прокурора - истина не интересовала. Они даже и не смотрели на меня, глаза отводили.
- Все, девочки, - время! Пойдемте в зал! - сказала судья, не дав мне закончить.
В тот же месяц меня обокрали. Через неделю-полторы. Меня после занятий обычно однокурсник подвозил на иномарке. В тот вечер, когда кража обнаружилась, мы не сразу с ним расстались - посидели в машине, какой-то разговор договаривая. Знаменательно, что именно в тот вечер, именно к моему приятелю братья Масловы, дядьки Герки-малолетки, подкатили и запчасти предложили приобрести. Повозмущалась я - пыл в воздух повыпускала! - братья, понятно, о моем праведном гневе и не узнали никогда. Вот представь, дело еще на рассмотрении в суде, еще и приговор не вынесен, а преступный бизнес продолжается полным ходом - даже не приостановился на время судебного разбирательства. За что маленьких воришек бьют, то большим ворам с рук сходит.
Разве не кошмар?!
Слушательница:
- Кошмар, но только я ничего не поняла.
Рассказчица:
- Если непонятно, о чем идет речь, значит - речь идет о деньгах. Говорю же, месть! Адвокатесса-то наверняка передала старухе Масловой, что у меня язык развязался, что я не за Герочку Маслова, а за Димку Василевского заступилась. Я чувствую, что без ее участия здесь не обошлось. Не случайно я следовательнице первым Виталю Маслова назвала.
Слушательница:
- Вот просила же я тебе рассказывать четко и просто, без выпендрежа. Опять я что-то упустила, поэтому мысль твою толком не поняла. Давай-ка сначала!
Рассказчица:
- Сначала? Жил Кутырь да Мутырь, жил посреди степца, накопил себе стожок сенца, пришли к нему баран да овца, подъели стожок сенца. Не сказать ли опять с конца?
Фрагмент 13. О поэзии
Полсцены – это Иркина квартира, а вторая половина – это вид из иркиного окна: песочница, качели-ладья, стоящие на земле, металлические гаражи и забор, за которым стройка-зона (в качестве рабочих используются заключенные) Катя, дочь Ренатки, качается на качелях с каким-то мальчиком близкого ей возраста.
Ирка читает. Звонок в дверь. Ирка открывает заметно растолстевшей Ренатке с книгой в руках. Пока они беседуют, сидя возле стола, книга лежит на столе.
Ирка:
- Ну тебя и разнесло, мать! Худеть не собираешься?
Ренатка:
- Да на хлебе с картошкой сидим, а все равно не худеется.
Ирка:
- Знаешь, почему тебе не худеется? А тебе красота не нужна больше! Твое подсознание просигнализировало организму: все, выбор сделан, можно расслабиться. Только, увы, тебе полюбилось то, что никому не пригодилось. Да лучше бы Белика выбрала – он был на все готов!
Ренатка:
- Да ну его, Белика. Мне не нравится, что он выглядит моложе меня. Что это за муж?
Ирка:
- А Борюня тебе чем понравился?
Ренатка:
- Ну не знаю. У него тело такое мускулистое и кожа гладкая, шелковая.
Ирка:
- Знаешь ответ на вопрос «Кто умнее, женщина или мужчина»? Нет? Ответ такой: «Конечно, женщина, потому что она никогда не выйдет замуж только потому, что у ее избранника красивые ноги» А ты поступаешь не по-женски.
Ренатка:
- Кооператив качели детские купил. Видела? (подходит к окну) Катька моя, вон, женихается уже. Юбку мою нацепила. Я эту юбку, представь, из Германии привезла. Я уже не влажу в нее, а юбке все сносу нет. Я все-все, что привезла, Катьке оставила. Пусть теперь носит.
Ирка:
Слушай, Ренатка, а что тебе с мужем не жилось? Разве плохо быть женой офицера? Он, может, до генерала дослужится.
Ренатка:
- С Ивановым-то? Да пил и дрался!
Ирка:
- Иванов? И ты Иванова что ли?
Ренатка:
- И я, и Катька.
Ирка:
- Дрался Иванов, говоришь? Но не без причины-поди? Запустили козу в огород – Ренату в военный городок. Ладно! Наверное, ты любишь этого Борюню. Влюбилась как рожей в лужу. Говорят же, что любят не за что-то, а вопреки.
Ренатка:
- Вот именно! А ты своего Шурика не любишь, ты его деньги любишь.
Неожиданно Ирка начинает рыдать, что совершенно озадачивает Ренатку.
Ирка, ты чего? Ты с какого перепугу рыдаешь-то? Да не может быть, чтобы из-за Шурика! Неужели из-за Шурика? А я думала, что ты его не любишь. Вы поссорились, да? Если поссорились, то помиритесь еще! Шубу же он снова тебе купил! А это не пустяк! Это значит, что он виды на тебя серьезные имеет!
Ирка (постепенно успокаиваясь):
- Да ничего это не значит! Отношения приняли такой оборот, что я уже сама не знаю, то ли рыдать, то ли смеяться. Подарки мне дарит, а спит с другими-разными: с моделями там всякими, которые наши товары по телевизору рекламируют. Когда спят и подарки не дарят, обидно, но когда подарки дарят и не спят, еще обиднее. Ты работу нашла?
Ренатка:
- Нашла. Сестрой-хозяйкой в больнице работаю. Зарплата в два раза меньше, чем в ювелирном была. Не знаю, как дальше жить будем. Мама плачет целыми днями. Ей уже намекают, чтобы на пенсию уходила. А Борюня ничего понимать не хочет. Вчера иду с ним и с Катькой по рынку, а он пристал: «Купи чупа-чупс, леденец на палочке!» Представь, Катька ничего не просит – понимает, что у меня денег в обрез. А этот, как трехлетка, встал и говорит: «Пока чупа-чупс не купишь, никуда не пойду!»
Ирка (хохоча):
- Чупа-чупс?! Ну это вообще! Да не может быть, чтобы чупа-чупс! Уф! Я не представляю, как такого Борюню можно любить! Дивлюсь я твоей дури, да надивиться не могу. Тебе и Катьке кормилец нужен! А ты себе нахлебника на шею посадила!
Ирка снова начинает хохотать, приговаривая: «Чупа-чупс! Это надо же!», «Чупа-чупс!», «Умора, да и только!»
Ренатка:
- Ну и гадина же ты! Черствая, злая, корыстная! Ты смеешься над Борюней из-за чупа-чупса, да? А я его поняла! Да у него детства не было! Он жил без матери, с отцом-алкоголиком, а в четырнадцать уже на зону попал!
Ирка:
- Да ты, милосердная наша, о своем ребенке подумала бы, а ты Борюню жалеешь! Человек семь лет сидел! Ты думаешь, он чему-нибудь доброму твою Катьку научит?
Ренатка:
- Мой ребенок тебя волновать не должен! Это мой ребенок, поняла? Только ты ничего не понимаешь! Ты очень простые вещи понять не в состоянии.
Ирка:
- Да уж. Умом Ренату не понять, аршином общим не измерить! Чупа-чупс – ну не умора ли?!
Ренатка:
- Гадина! Какая же ты гадина! Сука!
Звучит «Танец девущек с лилиями» из балета С.Прокофьева «Ромео и Джульетта». Ренатка продолжает выкрикивать ругательства, но ее слова заглушает музыка. Ирка хохочет, твердя «Чупа-чупс – умора!» «Умора – чупа-чупс!», но и ее слова нельзя разобрать из-за музыки. Через минуту иркина квартира погружается во тьму, а Катька с пацаном все качаются и качаются, качаются и качаются. Занавес опускается одновременно с последними звуками музыки.