- 10 -
Забирать Сергея из больницы приехал младший брат Николай на своей машине. Он привез одежду и обувь. Сказал, чтоб Сергей забрал все банки, мол, Нина просила. Получив больничный лист и заверив его в регистратуре, Сергей забрал банки, а затем у санитарки Раечки служебную форму. Ей же сдал, как по описи, больничную.
- Нинка баню топит! - весело заговорил брат, - Эх, напаримся!.. Пивка по дороге прихватим, брателло, в честь твоего выздоровления да посидим после баньки!.. У меня два дня выходных!… Может завтра рванем на рыбалку?.. На Соколовских прудах карась крупный брать начал, Сергей. На хлеб с подсолнечным маслом… Свояк намедни побывал, чуть ли не полный садок карасей натягал!..
В машине Николай покосился на руку брата. Левая рука Сергея оставалась в следах от ожога: бледно-розовые разводы покрывали тыльную сторону от запястья до фаланг пальцев. «Так и останется?»- поинтересовался Николай. «Не знаю.. Врач говорит, что может пройти, а может нет… Мерзнуть, сказал, поначалу будет, а потом пройдет… Все проходит, Коля, и это пройдет…»- ветхозаветной истиной закончил разговор Сергей.
Приехав в поселок, Сергей попросил остановить машину около пожарной части. «Зайду, больничный отдам..» – объяснил причину Николаю. Прежде чем выйти, сказал брату, чтоб тот заехал к родителям и привез их к нему домой – помыться, попариться в бане.
- Деньги-то есть у тебя на пиво?
- Деньги есть!.. Не беспокойся, Сережа…
- Ты мне вот что, Коля, дай рублей сто, я бутылку белой возьму… Человека одного проведаю. Нине скажешь, что часа через полтора дома буду…
Николай, опустив солнцезащитный щиток, вынул из кармашка деньги.
- Тут у меня, Серега, заначка!.. Ты только Ленке моей не проговорись, а то хана будет моим деньгам. Стольников нет у меня. Тут пятихатки только… Бери пятьсот!..
- Спасибо, брат!.. С получки отдам…
- Да ладно тебе, - махнул рукой Николай.
Дождавшись, когда машина тронется, Сергей направился в ближайший магазин. Около магазина стоял легковой фургончик владельца торговой точки, «купца первой гильдии», Николая Николаевича Калашникова. Купец первой гильдии, опершись на открытую дверь фургончика, всматривался в плакаты, что были развешаны на соседних с его магазинчиком зданиях. Он хотел было ехать, но увидев приближающегося Сергея, передумал. Когда Сергей подошел, то обменявшись пожатиями, Калашников отвел Костромина в сторону и, указав на плакаты, спросил, что он думает об этом? На фасаде трех стоящих друг за другом зданиях – школы, конторы ЖКХ и магазина «Губернский» висели предвыборные плакаты с лозунгами: «Наша Россия – наш Президент», «Будущее России – с нашим Президентом», «Россия – вперёд!».
- А теперь посмотри на вывеску моего магазинчика, Сергей!..
Ряд зданий с предвыборными плакатами закончил магазинчик Калашникова с большой претенциозной вывеской: «Виктория».
- Моя торговая точка вот уже пять лет под этой вывеской работает, - глядя в глаза Сергея сокрушенно заговорил купец Калашников, - Вот конечная цель России- мой магазинчик!.. Будущее величие России…
- Так гордись, Николай Николаич, такая честь твоей лавочке оказана! - засмеялся Сергей.
- Да плакать надо, Сергей Дмитрич, от глупости идеологической!.. Ведь они, эти идеологи, олухи с деревянными мозгами, так вот социализм с коммунизмом извратили в усердии своем верноподданническом!.. Так они и нынешние достижения России извратят, вешая плакаты свои куда не надо!.. Воистину: заставь дурака Богу молиться…
- Водка есть в твоей «Виктории», Николаич?..
- В этом?.. В этом нет – торговая площадь не позволяет. Водка у меня в том магазине, в «Сибири». Любая на выбор, какую хочешь бери… А тебе, что водка нужна?.. Кстати, у меня в кузове целый ящик есть, на всякий случай вожу, - Калашников подошел к фургончику и, открыв боковую дверцу, достал бутылку «Сибирские просторы». Увидев протянутую пятисотку, купец первой гильдии от денег отказался, сославшись что нет сдачи и вообще, он дает ему бесплатно, в качестве спонсорской помощи за мужество на пожаре…
Поблагодарив благодетеля, Сергей зашел в «пожарку». На пороге его встретил Игорь Колыванов, начальник караула.
- С возвращением в строй, Дмитрич! - радостно воскликнул Колыванов.
- Сбавь восторги, Игорек… Некогда мне. Начальство здесь?
- В отряд укатили обе… А чего хотел-то? - с серьезностью в лице и голосе поинтересовался начальник третьего караула…
- Больничный отдать… В диспетчерской оставлю, а вы потом Абдулаевне передадите, чтоб вошел в оплату на этот месяц…
- Базара нет, Дмитрич, передадим!..
- И еще, Игорь, там на кухне в нижнем ящике стола стакашки полиэтиленовые были, сходи принеси пару штук… Да и хлеба, колбаски, сыра, коль есть, прихвати на закуску.
- Да ты пройди на кухню, Дмитрич, и остограмься там в спокойной обстановке… У нас и борщ есть, не остыл еще! - предложил Колыванов, удивившись желанию Костромина выпить где-то на задворках, что никогда за ним не водилось.
- Не могу, человек один ждет меня, - ответил Сергей и зашел в диспетчерскую.
Сидящий за столом над раскрытой толстой общей тетрадью Ковригин поднял голову, а затем устремил взор на руки Сергея. « Руки в поцелуях пламенной судьбы…»- многозначительно произнес Ковригин. Он вдруг встрепенулся и, схватив ручку, принялся писать в тетради. «Роман, наверно, пишет…»- уважительно отозвался о Ковригине Сергей. Он положил на стол диспетчера больничный лист и тихо вышел, прикрыв за собой дверь. В душе он испытывал удовлетворительное состояние, от того, что руками своими, видимо, натолкнул Ковригина на новую мысль, поворот сюжета. Подошел Колыванов и протянул целлофановый пакет со стакашками и закуской. Сергей сунул в пакет бутылку и вышел на улицу…
Галима Абдулаевна выполнила наказ полковника из Главного управления, чтобы Ковригина привлечь к написанию романа о пожарных. Она принесла с собой на следующий день, после отъезда комиссии, общую тетрадь формата А- 4 в зеленом переплете. Со словами: «Полковник велел тебе писать роман про пожарную службу», она вручила ему тетрадь. «Ты, Ковригин, пиши, но не очень там сердито… Особенно про меня. А то напишешь, что я ругаюсь да со службы рано ухожу или еще чего там…Так и под монастырь подведешь… А лучше вообще про меня не пиши!..»- суровым голосом напутствовала начальник части писателя Ковригина. « А про Надежду Павловну?»- робко спросило будущее светило прозы. «Про Надежду Павловну можно! - милостиво разрешила Галима Абдулаевна, - Напиши, что она – дура набитая, и не бельмеса не смыслит в пожарной службе!..».
После ухода Костромина, Ковригин торопливым почерком принялся писать в своей тетради. Временами он замирал, бормотал всякие фразы, затем зачеркивал написанное и вновь принимался писать, продолжая шевелить губами. Наконец он замер над недоконченным предложением и задумался. Он встал и, продолжая размышлять, начал ходить взад вперёд по диспетчерской, заглядывая то в окно, то в зеркало. Затем он прилег на кровать, что располагалось в загородке. Там, лёжа на спине и грызя кончик авторучки, он продолжал обдумывать дальнейший ход сюжетной линии. Незаметно для себя он перешел к мечтам, и, незаметно для себя, задремал, нарушив внутренний распорядок дня, где, согласно расписанию, в это время надлежало заниматься самоподготовкой…