- 4 -
В приемном покое в первую очередь спросили: есть ли у них в больнице его личная карточка? Получив отрицательный ответ, стали заполнять новую, предварительно выяснив фамилию, имя и отчество, а также возраст, место работы и домашний адрес. На этом опросы прекратились. Медицинский работник с лицом женщины средних лет, видя, что больной с трудом ворочает языком и задыхается во время кашля, сочла нужным обойтись первичными данными. Заполнение последующих сведений и диагноз оставила на потом, после поправки здоровья пациента, к тому же, диагноз ей сообщил врач "скорой", хотя и без слов было понятно, что пострадавший опалил огнем горло и руки. Она позвала Раечку. Вышла Раечка, молодая рослая девица с высокой грудью и крутыми бедрами.
- Проводи больного в ванну помыться, а то от него дымом несет, как от костра. Поместишь в пятую общую палату. Там два места, кажется, свободных. - отдала распоряжение приемщик больных.
Раечка провела Сергея в ванную комнату. Она открыла краники, и ванна начала наполняться водой. «Нормальная водица, тепленькая – в самый раз!»- проворковала Раечка, купая руку в воде. Затем она, не обращая внимания на смущенный вид Сергея, стала снимать с него одежду. Когда дело дошло до нижнего белья, то Сергей заартачился и хриплым голосом, стал просить Раечку выйти, мол, он сам разденется и помоется. «Фи! –сказала Раечка, - Что боишься «богатство» твое сглажу? Всяких видала – привыкла!». Она ловко сняла с него футболку, а затем стянула трусы, после чего помогла залезть в ванну. В ванне Сергей сидел смиренно, держа забинтованные руки на весу, всецело отдав себя в руки Раечке. Та помыла ему голову, потерла намыленной вехоткой спину, грудь, ноги и прочее…
Выполнив водную процедуру, Раечка принялась обтирать Сергея сухим полотенцем.
- Ну вот, как огурчик теперь! - весело заговорила она, - Такого можно и в постельку рядом…
- А что, я согласен, - тихо ответствовал Сергей, окончательно избавившись от робости и смущения.
- А титьки мне мять культями будешь что ли?.. Ишь ты, кобелино подпаленный!.. Руки как в перчатках боксерских, а туда же… И губенки вон волдырями пошли…
Она помогла одеть Сергею футболку и трусы, а затем, принеся из соседней комнаты больничную одежду, помогла справиться и с ней. На видных местах штанов и куртки виднелись надписи вытравленные хлоркой: «Рай. бол. №7».
Вышла заминка с тапочками. В этом Рай. бол. №7 тапочки не числились в инвентарном ряду, их следовало приносить с собой при поступлении на лечение. Раечка открыла двери и попросила Зинаиду Андреевну подать ей бахилы. Бахилы были выполнены из синего целлофана в два ряда. Когда Раечка вела Сергея по коридору в палату они шуршали, словно он шел по соломе или сену.
В палате их встретили двое лежачих: молодой парень, читающий книгу, и пенсионного возраста мужчина с черными усами. Он лежал на спине, подсунув под голову согнутые в локтях руки. Они приподняли головы при появлении Сергея и санитарки, а затем вернули их в обратное положение.
- Встречайте соседа нового! - бодрым голосом известила Раечка, - На пожаре пострадал…
- Погорелец никак?.. Иль пожарный? – поинтересовался человек с усами.
- Пожарный, пожарный он, - ответила Раечка, расправляя койку.
- А еще говорят, мол, пожарные только и делают, что спят цельными сутками… Вот и верь после этого людям, - высказавшись, он устремил взор в потолок и, похоже, предался размышлениям относительно несовершенства мира и людского злословия..
Тем временем Раечка, присев, стала снимать с ног Сергея бахилы. Она повернула свои круглые колени в сторону входной двери так, что из распахнувшихся пол халата бесстыже мелькнули обнаженные, налитые молодой здоровой жизнью, ноги, которых по мнению Раечки, Сергею видеть рановато по причине наличия на руках «боксерских перчаток», а также волдырей на «губенках». Она приподнялась и, задорно поведя плечами, пронесла до дверей высокую грудь с гордостью и достоинством, как знаменосец знамя полка на строевом смотре…
Сергей лежал на кровати, накрытый одеялом, положив поверх забинтованные руки. Он пребывал в состоянии некоторой раздвоенности: все произошедшее с ним казалось сном, и лишь болезненные ощущения в горле, от которого першило слегка и все подмывало откашляться, да тяжесть на руках, будто на них наложили свинцовые пластины и замотали бинтом, - удерживали его в пограничном состоянии полу-яви и полу-сна…
Спустя некоторое время, вошла круглолицая, низенького роста женщина средних лет, дежурный врач отделения, следом вкатила капельницу худенькая медсестра с большими очками на тоненьком носике.
Дежурный врач, пододвинув стоящий у изголовья Сергея стул, присела и попросила открыть рот. Она долго всматривалась в полость и, поворачивая голову пациента, старалась заглянуть во все уголки, светя отражательным светом зеркальца, закреплённом на белой шапочке. Затем она взяла из стакана спицу с намотанной на конце ваткой и, обмакнув ее в пузырек с жидкостью, начала смазывать: язык, губы и нёбо. Сергей ощутил знакомую прохладу с привкусом мяты.
- Постарайтесь чаще дышать носом, больной… Проколем вам хлористого да витаминчиков, – строгим голосом сказала врач, и, завершив осмотр пациента, добавила, – Ничего твердого пока не есть. Только жидкое.
Врач удалилась. Худенькая медсестра поставила капельницу у головы Сергея и вколола хлористого раствора.
После капельницы дежурная по этажу пригласила Сергея проследовать в процедурную: на уколы и перевязку. Поднявшись, Сергей присел на кровать и, видя, что обуться не во что, растерянно осмотрелся по сторонам.
- Бери мои, - предложил человек с усами, - Тебя как зовут?.. Сергей? А меня Василием Ивановичем кличут. Как Чапаева!.. А это Валера, - кивнул в сторону парня читающего книгу.
Валера приподнял голову и приветливо улыбнулся.
После утомительных процедур Сергей задремал. Но ненадолго. Разбудил, обещавший заехать «попозже» оперативный Даниленко. Вместе с ним был дознаватель. Оба одетые поверх формы в белые халаты. В руках Даниленко держал газетный сверток.
- Кое-как к тебе пробились, Серега, - заговорил торопливо оперативный, - Говорят: нельзя, мол, говорить не может… Насилу убедили, что срочно бумаги сверить надо, мол, государственный интерес имеют. Я тут тебе тапки привез. А мы уже с пожара уезжать стали, я и вспомнил, что в больницах сейчас со своими лежат…
- Где взял-то?.. С пожара, поди, похитил? - прохрипел, улыбнувшись своему оперативному, Сергей.
- Да ты оказывается говорить можешь!.. А насчет тапок – нормалюк! Соседка одолжила… Ну как, налезут? - Даниленко развернул сверток и достал домашние тапочки, слегка стоптанные.
- Налезут… Спасибо, Паша…
Подал голос Гладких. Он протянул Сергею бумаги, чтоб ознакомиться и подписать:
- В акте о пожаре подпись твоя нужна. Да и в акте о расследовании несчастного случая на производстве в трех местах надо расписаться…
Сергей протянул руку, но взять бумагу не получилось: забинтованные пальцы, лишенные подвижности, бумагу не держали. Не удержали и авторучку.
- Ладно, Гладких!.. Давай я сам распишусь. Я помню какой у него почерк. - Даниленко взял ручку и черкнул напротив проставленной галочки, - Похоже? - спросил он. Сергей утвердительно кивнул головой. – Давай, что там еще у тебя, Гладких. Черкану так и быть…
Прежде, чем расписаться, Даниленко решил прочесть написанное Гладких «со слов очевидцев». Прочитав до конца, он нахмурился и ехидно вопросил дознавателя:
- Я вот понять не могу вас, буквоедов казенных: вы когда-нибудь задумывались над тем, что вы пишете? -ткнул Даниленко в графу «причина травматизма».
- Я, что ли, эти бланки актов придумал?.. И форму заполнения?.. Требуют так, – отозвался в свое оправдание Гладких.
- Да не в форме дело!.. И не в бланках, буквоед ты чертов!.. Вот послушай, что ты тут в конце написал: «Причиной ожога рук и горла явилось пренебрежение к мерам безопасности травмированным при эвакуации ребенка из горящего здания, тем самым нарушен пункт 316, главы 5, Приказа № 630: «Охрана труда и техника безопасности в ГПС»». Ты, видимо, имеешь в виду, что он не надел СИЗОД?.. Так у них в части отродясь не водилось индивидуальных средств защиты дыхания!.. У них гражданские, типовые противогазы!.. Да если этот противогаз напялить на твою морду, а затем запихать в задымленную зону, то от жары противогаз снимется вместе с кожей!.. Короче так: переписывай заново. В таком виде акт подписывать не будем!.. А вот как ты думаешь, Гена, - выдержав паузу, задумчивым, спокойным тоном спросил Даниленко дознавателя, - можно ли совершить подвиг не нарушая норм безопасности?..
Тот недоуменно пожал плечами.
- То-то же.. Иди в машину и переписывай заново. И никаких упоминаний о нарушениях ТБ… Акт о расследовании несчастного случая, я знаю, наверх пойдет. А там откуда знают: почему начкар не одел СИЗОД?.. Так его же самого и накажут, выговор объявят, премий лишат?.. А ему медаль давать надо! Иди, Гена, пиши заново…
- Мудак ты все же, Паша! - обиделся Гладких, - Ну перепишу, как просишь, а как причину травмы обозначить?.. Ведь комиссия будет рассматривать?..
- А в графе «причина травматизма» напиши – отвага!.. Так и напиши, Гена, - ОТВАГА!.. Большими буквами…
Гладких поднялся и с недовольным видом засунул в папку акты. Пожелав Сергею скорейшего выздоровления, вышел.
- Зачем ты его так?.. Ну работа у него такая –писать бумаги, заполнять бланки по форме.. Ты ведь сам, Паша, буквоед добрый, каких еще поискать надо, - тихо упрекнул оперативного Сергей.
- Думать надо, чем писанина обойдется потом … Работает уже девятый год, а кругозор не шире нормативного документа… Ладно, хватит о Гладких! Ты мне вот что скажи, Серега: что за старик там в доме был?.. Бойцы твои проговорились, будто ты старика видел, а он потом тайком вышел в окно?.. Мы не стали в акте о пожаре упоминать о том… Может тебе все привиделось?..
Неторопливо, с паузами чтоб отдышаться, Сергей поведал Даниленко обо всем, что было с ним в доме.
Видя непонимающее лицо майора, рассказал о своем разговоре со стариком в кабинете начальника караула, стараясь не упустить ни одной подробности: Вера, смерть ее и пожар в доме Гриши Кузнецова. Рассказал он и о странном появлении старика и его исчезновении.
- Мистика какая-то, никто не видит: как входит, как уходит?.. Допустим, не привиделось тебе, видел его. Мог он уйти незамеченным из части, из дома. Ты мне вот скажи: как старик твой оказался в горящем доме?.. Ведь его там не было до начала пожара – девочка сказала, не мог он войти незаметно в окно до вашего приезда – люди стояли. А второе окно, что напротив, выставил этот пацан, Колькой, вроде, зовут. Так вот, когда он окно выставлял, старик твой уже был в комнате!.. Во весь рост в дыму… Как же он не задохнулся при его росте и такой задымленности?.. Ты сам-то что думаешь об этом? - Даниленко замолчал, напряженно вглядываясь в Сергея.
Сергей почувствовал, как его вновь, как в кабинете, наполняет чувство необъяснимой тревоги и оторопи. Словно он встал перед некой пропастью, откуда несет ознобным ветром грядущих знамений, неясных, смутных, пугающих своей неизвестностью и неотвратимостью, как час рокового возмездия… И только забытое предчувствие нового поворота в жизни - и зябко, и в тоже время сладостно, вдруг опять затомилось в груди его, рассеивая сумерки тревожной оторопи и страха…
- Думаю, что не напрасно все это… Не зря… А старик был! Могу поклясться в этом!.. Иначе откуда я могу знать о его жизни?..
Даниленко встал со стула, еще некоторое время размышлял над словами Сергея, затем спохватившись, достал блокнот и ручку:
- Как говоришь его фамилия?.. Так… Тишков Федор Романович. Записал на всякий случай. Я в отделе кадров выясню все об этом Тишкове, коль он в вашей части служил… Дня через три-четыре, как все узнаю, навещу тебя… А ты подумай все-таки: с чего он к тебе то в часть, то на пожар приходит?..
После ухода Даниленко, Василий Иванович поинтересовался:
- Никак командир ваш? - получив утвердительный ответ, продолжил интерес, - Ты что в самом деле ребенка спас?.. Ишь ты! А еще говорят: мол, пожарные спят… Вот и верь после этого людям…