Старуха сидела на пороге своего ветхого домика. Темное морщинистое лицо, седые космы, выбившиеся из под выцветшего платка, потухшие глаза – все дышало безысходностью и старческой тоской. Глядя на нее, хотелось торопливо пройти мимо, чтобы не травмировать душу чужими страданиями, или подойти и расспросить, что тяготит ее, чем ты можешь помочь, приласкать хоть словом, своим состраданием, участием.
Люди проходили мимо, занятые своими мыслями, не обращая внимания на старуху. У каждого свои заботы, свои дела. Но вот замедлила шаг женщина, подходя к дому, где сидела старуха. Внимательно посмотрела на нее и пошла дальше. Прошла несколько шагов и остановилась. Покачала укоризненно головой и резко повернулась назад. Торопливыми шагами подошла к калитке. Нерешительно остановилась перед ней. Старуха оживилась, с трудом поднялась с порога и, прихрамывая, двинулась к калитке. Лицо ее как-то оживилось, глаза заблестели.
- Ты ко мне, доченька? Или кого ищешь? Проходь, проходь, я сейчас калитку отворю. Она суетливо отворила покосившуюся калитку и впустила посетительницу. Женщина растерянно вошла. Старуха, будто боясь, что женщина уйдет, держала ее за руку и вела к входу в дом. – Ты погодь, милая, я сейчас скамеечку тебе вынесу, отдохнешь в холодке. - Она вошла в дом. Женщина огляделась вокруг. Старый дом был под стать хозяйке: покосились давно не беленые стены, облезла краска с окон и дверей, покрылась мхом шиферная крыша. Бедность, запустение, покинутость уныло заявляли о себе. Старуха вернулась со старенькой скамеечкой в руках. Подождала, пока усядется женщина, тяжело опустилась на высокий порог перекосившейся двери. Было видно, что это ее привычное место.
- А вы, что одна живете? – поспешно спросила женщина. Она начала первой разговор, боясь, что хозяйка спросит, зачем она явилась.
- Да, милая, давно уж одна живу, почитай лет двадцать или больше. Уж и счет годочкам потеряла. Бог смерти не дает, вот и живу пока. Уж так его прошу, так прошу смерти, видно не слышит он моих молитв, забыл обо мне. – она вытерла сморщенной темной ладошкой одинокую слезу. – Раньше хоть дети приезжали, хоть редко, но приезжали, внуков привозили. Да, приезжали… - Старуха надолго задумалась, глядя вдаль затуманенным взором. – Уехали дети далеко, в Канаду уехали, почитай на край света. И Саша, старшенький, и Феденька. С женами и детишками. Враз собрались и уехали. А я то, только тогда узнала, что они удумали, как прощаться приехали к матери. Вот ведь как, даже не посоветовались с матерью.
- Это как завод ихний закрылся, работы не стало. Ребята мои, как институт кончили, там и работали, и жены их тоже на инженеров были выучившись. Вроде хорошо жили, на машинах приезжали в гости, детишек привозили мне на радость. Уж такие хорошие ребятенки были! Старшенькие уж в школу пошли, да еще на музыку ходили. Да, приезжали летом, гостевали почитай с месяц. Все на озеро ходили, этот, как его… пикник устраивали. Да. Шашлыки жарили там, рыбу ловили, купались. Очень им нравилось, на озере то. Крышу мне починили, забор новый поставили тогда.
- А потом, как эта катавасия началась, работы не стало, приезжать перестали, не до отдыха видать было. Прощаться только приехали. Там им, видать, золотые горы были обещаны. Конечно, рыба ищет, где глубже, а человек, где лучше. Вот и мои сыночки уехали. Да видно не сильно хорошо им там. Письма редко присылают, все обещают забрать меня в себе, когда будет можно. Да видно, там, в той Канаде тоже не медом мазано, зачем там старухи нужны, поди, своих хватает старух-то. Да. Уж, сколько годков живут там, а все еще, как временные. Уж я этого не понимаю, но вроде, как и не инженеры вовсе они. Во как! Видать и там все не просто. Может задарма уехали, кто ж знает. Вот я одна и живу – доживаю. Не знаю, дождусь ли, хоть бы глазком взглянуть. Уж и внуки выросли, а я все жду. С утра сяду на порожек и жду. Вдруг увижу, как идут - поспешают мои родные, приехали к матушке, с женами, с детками. – Старуха закрыла ладонями глаза. Плечи ее затряслись от долго сдерживаемых рыданий. Женщина хотела, что-то сказать, но судорога сжала горло. Слезы невольно наполнили глаза. Жалость тисками сжала сердце. Чужая старая женщина, брошенная на произвол судьбы, всеми покинутая сидела перед ней и горько плакала. Чем ее утешить, как помочь?
Женщина села рядом, обняла ее за плечи. Слова утешения, это только слова. Но и они нужны были старухе, истосковавшейся по доброму слову, участию. Долго еще сидели рядом эти женщины. Слезы иссякли, стало как будто легче. В беседе отвела душу старуха, разделила свою тоску. А женщина, даже для себя неожиданно, походя, пожалела, поговорила с ней, выслушала, приняла ее печаль. И поняла, что старуха стала ей близкой, как ее покойная мать. Теперь эта, еще безимянная бабушка, будет ей близким существом, это ее долг перед старостью наших бедных Российских матерей.
Уже у калитки сказала. – Я буду приходить к Вам… - Замешкалась женщина.Старуха подсказала. - Яковлевна я, Мария Яковлевна. – Я буду заходить к Вам, Мария Яковлевна, обязательно буду заходить. Не скучайте. А меня Люба зовут. До свидания, Мария Яковлевна, до скорой встречи.
Долго смотрела ей вслед старуха, потом всплеснула руками. – А зачем приходила Любаша? Да, ладно, в следующий раз спрошу.
*** Фото из интернета