Одержимые бездной. Книга 3

               























Из небытия Стаса вырвал долгий навязчивый звонок. Он открыл глаза. В комнате стоял полумрак раннего утра, и только из-за окна доносились приглушённые звуки редких машин. Сознание ещё было в полудрёме и никак не хотело просыпаться. Этот белый потолок и обстановка вокруг казались и знакомыми, и незнакомыми в то же время. «Кошмар!» - мелькнула первая пробудившаяся мысль. Сном всё это было или явью? Для сна слишком нереально, если говорить об объёме информации и массе хорошо помнящихся подробностей, а для реальности – нереальность всех событий. Стас присел и обхватил руками голову. Мозг просыпался, но от этого яснее в голове не становилось. Калугин огляделся. Он сидел на кровати одетым в знакомый белый комбинезон, простынка валялась на полу, на прикроватной тумбочке лежали пепельница с окурком и будильник, он показывал 6:05, и, судя по установленной стрелке, звонил не он. Стас потряс головой – мысли никак не хотели приходить в порядок. Он встал с кровати, погрузив ноги в тапочки, и подошёл к окну. За открытыми створками простиралась до горизонта знакомая панорама родного города. От чего-то на миг на этот великолепный вид наложился уродливый вид другого города или этого же самого, и от этого по всему телу пробежала дрожь. Эпизод из ночного кошмара или страшная реальная картина? Из сомнительных раздумий вырвал повторившийся длинный звонок в дверь. «Кого там ещё принесло?» В теле чувствовалась нездоровая слабость, и ноги в тапках зашмыгали по полу, пока Стас плёлся до двери.
- Живой! – Иванников ворвался в раскрытую дверь и стал вглядываться в лицо друга. – А ну-ка дыхни, паскудник! Где и с кем? Можешь не врать – я, сам знаешь, - могила. Уже хотели твою дверь вчера взламывать, и если б я до тебя не дозвонился, а потом не перезвонил бы Угрюмому, кирдык был бы твоему замку. Давай, дыхни. – Лицо капитана Иванникова приблизилось.
- Брось, Андрей, молоть чушь! – Стас отстранил от себя товарища. – Говорил тебе вчера и говорю сейчас, что не пил.
- Тогда где тебя черти целый день носили? Самый разгар операции, а тебя нет. Хоть бы дал о себе знать. Что трудно было?
Рука Стаса машинально  забралась в карман комбинезона и нащупала там острый и продолговатый конический предмет. Ужасная морда вогура вспышкой мелькнула в сознании, от чего Стас зажмурился и съёжился.
- Тебя чего, тряхает? Похмелье? Работал что ль где? Комбинезон на тебе какой-то чудной, никогда таких не видел. Чайка себе крепкого плесни или кофе. Так ты не ответил, чего не позвонил-то на мобильник хотя бы?
- Не мог я, и никто бы не смог на моём месте.
- Чё, баба была, колись?
Стас провёл друга в квартиру, обдумывая, как объяснить ему своё отсутствие.
- Кто она? – Иванников плюхнулся в кресло и прикурил сигарету.
- Ты о ком?
- О ком, о ком, о бабе твоей!
Калугин потёр виски.
- Не было никакой бабы… хотя… есть одна женщина, но она меня не знает. Андрей, не терзай меня, тебе всё равно не понять, даже если б ты и поверил мне.
- Ух, ты, куда уж нам с нашим-то интеллектом. – По лицу Иванникова было видно, что он обиделся.
- Андрюх, мне самому трудно разобраться в том, что со мной произошло, а ты хочешь каких-то пояснений. Я сейчас просто другой человек, ну, как бы тебе сказать, просветлённый что ли. Я теперь по-другому смотрю на мир, и сам себя в этом мире ощущаю по-другому.
- Тебя послушать, Стас, ты прямо лама или даже Будда, ей богу, - Иванников хихикнул и покачал головой.- Просветлённый! Надо же! А вот мы с ребятами не просветлённые, а за вчерашний день вычислили и нашего Новикова, и дружков его арабов. Как тебе такая непросветлённость? Советую, дружище, с небес спуститься на землю, собраться пошурику и дуть вместе со мной в Управу. Если б тебя сегодня не ждало не совсем приятное рандеву с Угрюмым, я б тебя освежил пивком, а при таком раскладе, сам понимаешь, это уже лишнее. Лучше напряги мозги и придумай, как отбрехаться от шефа, иначе схлопочешь строгача, а оно тебе надо?
Слушая товарища, Стас всё время щупал пальцами в кармане зуб вогура, и мысли в его голове постепенно упорядочивались.  Не ответив Иванникову, он сходил в ванну, где привёл себя в порядок, переоделся, затем приготовил на кухне кофе и бутерброды с колбасой, глядя на которую у него, кстати, мелькнула шальная мысль о том, что за такой длительный срок его отсутствия та даже не заплесневела. Поставив чашки и тарелку с бутербродами на журнальный столик, Стас уселся в кресло напротив друга и закурил, уставив на него свой какой-то незнакомый тому взгляд. Взгляд говорил о смятении  в душе Калугина, и смятение это бушевало в ней двенадцатибальным штормом – как опытный оперативник Андрей это хорошо видел. Он ждал шокирующих откровений, но их не последовало. Вместо этого Стас произнёс только два слова:
- Я увольняюсь.
Иванников ожидал услышать всё, что угодно, но только не это.
- Че-го? – выдавил он из себя, всё ещё подозревая, что ослышался.
- Рапорт я написал, Андрей, начальнику Управления об увольнении, вот чего. – Калугин глубоко затянулся и откинулся на спинку кресла. – За тот день, что я отсутствовал, по твоим словам, я познал столько, что переродился духовно, и теперь никак не могу делать ту работу, что делал. Ты меня понимаешь?
- Я понимаю только одно – ты, Стас, свихнулся. У тебя что-то с головой, и нужно её подлечить. О рапорте своём ты никому слова не скажешь, считай, и мне не говорил, покуда врачи тебя не проверят, если это, конечно, не временное психическое расстройство на почве перепоя. У меня вот однажды было…
- Да брось ты, Андрюха, какой перепой, ей богу! Считай, что видение мне было свыше, если поверишь в такое, и я заглянул в будущее.
Взгляд Иванникова стал испуганным не потому, что его друг заглянул в это самое будущее, он серьёзно испугался за его здоровье. Капитан сверлил своими серыми глазами Стаса, и тот впервые в жизни почувствовал себя в роли допрашиваемого, подозреваемого в каком-то страшном преступлении, в которое Андрей и поверить-то не смог бы в силу его тяжести.
- Ну, что ты на меня так смотришь? Говорю ж тебе, мне довелось заглянуть в будущее, и я многое узнал и понял.
- В будущее говоришь, - каким-то странным голосом протянул Иванников. - Тогда, может быть, ты знаешь теперь, что это за арабы крутились вокруг нашего профессора Новикова, и куда это они умотали все вместе?
Стас едва не ответил, что знает их всех, и даже не только по именам, знает остров, куда они отбыли, и что на этом острове делается, но вовремя спохватился и промолчал. Он рассудил, что не имеет морального права сказать об этом ни Андрею, и кому бы то ни было другому, во всяком случае, пока. В конце концов, Джафар приложил немало усилий для осуществления своей затеи с космической экспедицией и имеет полное право осуществить её. И почему бы профессору Новиковы не испытать на деле своё изобретение, коль уж от него все отказались. В итоге ведь они с Викой там, в далёком будущем, остались довольны своей жизнью. Сейчас Стас был твёрдо убеждён, что нельзя допустить ни одно государство, будь то даже его родная Россия, к строящемуся на далёком океаническом острове опередившему своё время детищу человеческого гения. У Калугина пока не было конкретного плана действий как ему поступать в дальнейшем. Был пока абсолютно ясен только первый пункт несуществующего плана: он должен уволиться из органов.
- Ну, так что, экстрасенс? – вывел его из раздумий голос Иванникова. – Где наш профессор?
- Думаю, что он далеко.
- Ясное дело не близко, если улетел на самолёте.
- Вот и ищете, но только без меня. Я, как говорится, умываю руки.
Иванников встал и зашагал по комнате. Он понимал, что дело со здоровьем друга зашло слишком далеко, и без врачебного вмешательства никак не обойтись. Стасу предстоял долгий и неприятный разговор с полковником Угрюмовым, и как следствие этого разговора – психиатрическое освидетельствование. Не хотел бы Андрей оказаться на его месте. Он понимал, хорошо зная Стаса, что никакие уговоры на того не подействуют, ничто не заставит его изменить своего решения. Оставалось только узнать причину этого решения – ни в какое просветление капитан, естественно, не верил, как, впрочем, и  во внезапное психическое расстройство. Ещё оставалось также ждать, что через какое-то время Калугин станет более откровенным со своим лучшим другом.
- Собирайся, просветлённый, поехали в Контору. Думай, как будешь просветлять Угрюмого. Я думаю, от твоих откровений он станет ещё угрюмей. Машина внизу, я в ней тебя подожду.

Всю дорогу до Управления Стас не проронил ни слова. Иванников сделал несколько безуспешных попыток завязать разговор и тоже замолчал, сосредоточившись на дороге, то и дело покусывая губу. Глядя безучастным взглядом в окно, Калугин не вытаскивал руку из кармана своего гражданского костюма, всё время ощупывая зуб вогура, чтобы не потерять связь с реальностью. Даже, когда они с Иванниковым вошли в кабинет полковника Угрюмова, его рука всё ещё оставалась в кармане. И без того суровое лицо полковника стало ещё суровей.
- Вы что себе позволяете, майор? – Тон начальника не вселял никакой надежды на снисхождение. – Что за вид? Я вас что, пригласил к себе домой для пустяшной беседы? Не забывайтесь! Вытащите руку из кармана и доложите, как положено!
Стас продолжал стоять, молча, и вытянувшийся рядом с ним по стойке смирно Андрей подтолкнул его локтём, после чего тот прижал руки к бёдрам и доложил:
- Товарищ полковник, майор Калугин прибыл для подачи рапорта!
- Вот это другое дело, - тон Угрюмова стал мягче. – Надеюсь, в своём рапорте вы дадите подробный отчёт, где вы были вчера целый день, какой работой занимались, почему не отвечали на звонки и не дали сами о себе знать – надеюсь, на то были веские причины. Проходите и садитесь оба.
На столе Угрюмова зазвонил один из целой дюжины телефонов, и он поднял трубку.
- Здравия желаю, товарищ генерал!... Так точно…Есть результаты. Группа майора Калугина взяла след… Я понимаю… По предварительным данным профессор выбыл из страны… Самолётом, товарищ генерал, с группой арабов… Так точно… Не исключено… Делаем всё возможное… Я понимаю ответственность, - полковник медленно положил трубку на аппарат и перевёл взгляд на двух офицеров, сидевших за длинным и полированным пустым столом, примыкавшим к его рабочему. Он молчал и барабанил пальцами по стопке документов, лежавшей перед ним.
- Да, завертелось. На верху уже в курсе. Дело взял под личный контроль сам, - Угрюмов с многозначительным видом указал пальцем вверх. – Если не найдём профессора, шкуру со всех спустят. Надеюсь, Калугин, за вчерашний день вы продвинули дело Новикова вперёд. Докладывайте, я жду.
Стас поднялся с кресла, ещё раз через ткань брюк ощупал зуб вогура, подошёл к столу начальника и передал ему свой рапорт.
- Что это за хрень?! – пробежав глазами по листу бумаги, полковник отшвырнул его в сторону и с силой ударил ладонью по крышке стола. – Я вас спрашиваю!
Калугин вытянулся по стойке смирно и спокойным, но твёрдым голосом произнёс:
- Я требую моей отставки, так как не имею ни возможности, ни желания продолжать службу в органах.
- Ваши желания, майор, меня не интересуют – мы все здесь не в бирюльки играем, а про возможности будьте добры поподробней! И про вчерашний день тоже! – В голосе Угрюмова звучали знакомые обоим офицерам стальные нотки. – Ну, я вас слушаю!
Стас поморщился, обдумывая с чего начать и главное как. Он опять дотронулся до зуба, как до какого-то талисмана, после чего произнёс:
- Я переродился, товарищ полковник, стал другим, а этот другой не может заниматься делом, которым занимался тот первый, если вам это понятно.
От таких слов лицо Угрюмова вытянулось, и даже рот приоткрылся. Он
перевёл взгляд с Калугина на капитана Иванникова, и глаза его как бы спрашивали, уж не ослышался ли он.
- Калугин болен, товарищ полковник, - поспешил пояснить Андрей. – Я ещё вчера это почувствовал, разговаривая вечером с ним по телефону. Он мне показался каким-то не таким. Думал, однако, это к утру пройдёт. А утром он мне показал этот самый рапорт. Я пытался поговорить со Стасом по-дружески, получить разъяснения, но он продолжал стоять на своём. Думаю, он переутомился, и это у него временное расстройство. Отдохнёт в санчасти, подлечится, и всё будет хорошо. Вам так не кажется, товарищ полковник?
- Я ещё в своём уме, чтобы мне что-то казалось! – рявкнул тот в ответ. – А прежде чем сделать вывод, хочу всё же послушать самого майора, а не его «адвоката». Так в чём всё же причина решения об отставке? Я слушаю.
Стас, смотревший до этого всё время себе под ноги, поднял глаза и упёр взгляд в лицо начальника.
- Мне было видение, товарищ полковник, если вам будет понятно, - соврал он, твёрдо решив для себя не говорить всей правды, в которую ни один здравомыслящий человек никогда не поверит. - Мне открылось скрытое от человечества настоящее и далёкое будущее. Я стал другим, переродился, если хотите.
- Пророк, одним словом, - необычно тихо выдавил из себя Угрюмов. – Мой подчинённый теперь стал пророком. Майор госбезопасности – пророк. Оригинально, ничего не скажешь. И что же вам, Калугин, сообщил голос с небес или голоса, какие сведения снизошли к вам сверху, какие картины открылись? Поделитесь информацией, будьте так добры. – Полковник бросил настороженный взгляд на капитана Иванникова.
- Сейчас на Земле существует целый мир, о котором неведомо остальному человечеству. Этот мир, злой мир, живёт, набирается силы и готовится…, - Стас замолчал.
- Готовится, говорите, к чему готовится?
- Чтобы заявить о себе. И он это сделает, я знаю абсолютно точно. Ничего хорошего человечество в будущем не ждёт, оно сгинет.
- Вот даже как. Интересно, интересно. И что же это за мир такой, о котором никто не знает, кто его населяет, может, привидения? – губы полковника растянулись в злой ухмылке.
- Можно и так сказать с некоторой натяжкой. Возродившиеся тени прошлого.
- О ком вы?
- О фашистах. Во Второй Мировой войне Германия пала, но фашизм, как сила, уничтожен не был.
- Ах, вот вы о чём, - полковник неожиданно рассмеялся. – Вы о неонацизме. Эта мысль не нова, только мне непонятно почему она напугала вдруг вас, майор, человека, на мой взгляд, сильного? С чего вдруг вы стали бояться бритоголовых отморозков, которых придавить ничего не стоит, была бы только команда сверху. Но они, видимо, там, наверху, пока кому-то нужны. Это вы о лысых ублюдках?
- Если бы…, - с грустью в голосе ответил Стас. – На Земле существует зло посильнее скинхедов, если вы о них. Антарктида – вот где гнездо зла, и именно это самое зло в будущем завоюет Мир.
Угрюмов откинулся на спинку кресла.
- Вы, капитан, поняли, о чём речь? – Его глаза сощурились и метнулись к Иванникову. – Оказывается, майор нам с вами о Новой Швабии толкует. Он уверовал в эти сказки для взрослых, в эти журналистские страшилки. Сейчас он нам расскажет, что в Антарктиде подо льдом якобы целые города процветают, и населены они потомками гитлеровцев, и сам фюрер не застрелился в своём бункере в Берлине в сорок пятом, а благополучно отбыл на Южный полюс - жёлтая пресса мне тоже иногда попадает в руки. Я угадал, майор?
Лицо Стаса стало каменным, он весь напрягся.
- Вы попали в самую точку, товарищ полковник. И мне очень жаль, что на Земле никто не верит в эти, по вашим словам, журналистские байки. Очень жаль.
- Ну, всё, хватит! – полковник стукнул кулаком по столу. – Суть проблемы мне ясна. Ваш рапорт, майор, я кладу пока в ящик вот этого стола, а вам приказываю немедленно отправиться в санчасть. Я позвоню подполковнику Сизову, к нему и явитесь, а уж он решит, к какому специалисту вас направить.
- Товарищ полковник, - твёрдым голосом возразил Стас, - я абсолютно здоров, и ни к каким врачам не пойду. Не надо расценивать меня как психа. Я настаиваю на своём увольнении. У меня другой путь в этой жизни, и другие стоят передо мной задачи, и среди этих задач нет задачи поимки профессора Новикова. Это моё твёрдое кредо. Зачем вам в органах госбезопасности сотрудник с такими взглядами? Лучше мне уйти и заняться тем, чем я должен.
- Никак спасением Мира? – ухмыльнулся Угрюмов.
- Именно его спасением.
- Оба свободны! – последовал приказ полковника.

…- Ну, ты и дурак, Стас, - в очередной раз после увольнения упрекнул своего друга Иванников, когда они вместе сидели за столом в квартире Калугина и пили водку. Третья бутылка была уже опорожнена больше чем наполовину. – И чего ты добился своей выходкой? Проешь  сбережения, и что будешь делать, чем станешь на хлеб зарабатывать? Что ты умеешь, кроме того, как ловить шпионов? В охранники пойдёшь? Туда тебя, конечно, возьмут с распростёртыми объятьями, только оно тебе надо? Жаль мне, что я, твой друг, из-за твоей глупости получил выгоду, и радости у меня от этого никакой.
- Брось ты, Андрюха, пустое молоть, давай лучше за твоё новое назначение выпьем в очередной раз. Теперь на моём месте ты майора получишь, как два пальца…
- Ну, давай, брат, не в обиду.
Друзья выпили и закурили. Пепельница была уже полна окурков.
- Скажу тебе по секрету, Стас, что профессор-то наш, как в воду канул. В Австралии его след затерялся. Мы агентуру в этой стране на уши поставили, а толку нет, пропал профессор, чтобы ему пусто было. Тебе никакие голоса там не подсказывают, куда он мог подеваться, ты, друг мой, как-никак просветлённый, - Андрей хихикнул и икнул.
- Я поделюсь с тобой информацией, которая приведёт тебя  к тому месту, где следовало бы искать Новикова, но не сейчас, придёт время.
- Голоса скажут, портал откроется, или что там у вас, у пророков ещё бывает?
- Не иронизируй, не надо. Сказал, что ты узнаешь место, куда подался профессор, значит, узнаешь, а пока можешь оставить это дело и заняться другими – толку будет больше. Вы всё равно с твоей помощью, - подчёркиваю, что с твоей, - поставите в этой истории точку. Тебя потом похвалят. И за это нужно выпить.
- Информация твоя не такая стоящая, а вот предложение – другое дело. Давай наливай… Ух, хорошо пошла! – Андрей насадил на вилку гриб из вазочки и сказал, разглядывая его, будто никогда до этого грибов не видел:
- У меня вот из головы, твои, Стас, немцы не выходят, я даже в Интернете полазил. Интересное чтиво, должен тебе сказать, увлекательное. Но думаю, всё это лажа, хотя и не лишённая привлекательности. Я человек трезво мыслящий, не за этим столом, конечно, будет сказано, и оперировать привык фактами, а кроме разговоров и ссылок на какие-то мифические документы я из Интернета ничего получить не смог. А пустые беспочвенные разговоры – они и в Африке только разговоры, сам знаешь.
- Беспочвенные, говоришь, - Стас бросил на друга мутный взгляд. – Ну, ну. Могу я тебе, Андрюха, доверить одну маленькую тайну? Хочу ей поделиться с тобой, потому что люблю и уважаю, иначе бы ни за что. Ни-ни! – Калугин помахал перед носом друга указательным пальцем. - Даёшь слово офицера молчать?
- Даю! – Иванников даже встал и при этом и икнул.
- Сейчас ты кое-что увидишь. – Хозяин квартиры, слегка покачиваясь, вышел из комнаты. Он быстро вернулся и положил на журнальный стол перед другом что-то твёрдое, прикрыв ладонью. – Беспочвенные, говоришь? На, смотри! – Стас отдёрнул ладонь.
- Что это, зуб? Чей он, гигантского крокодила или другой какой-то огромной твари?
- Дракона!
- Хе-хе! Скажешь тоже. Ну, правда, чей он? Откуда ты его взял?
Стас растянулся в кресле с загадочным видом. Он улыбался, разглядывая прищуренными глазами друга.
- В Конторе есть криминалисты – спецы суперкласса, вот пусть они и определят. Я тебе отколю от зуба маленький кусочек, его и отдашь на анализ. Только я тебе ничего не давал, так и знай. Откажусь, пусть хоть на дыбу подвесят. И ты мне поклялся, между прочим, молчать. Придётся тебе, Андрюха, что-то придумать, если станут интересоваться, где взял образец. А они обязательно станут.

На следующее утро, в субботу, чувствуя после вчерашнего лёгкое недомогание, Стас порылся в своей записной книжке, нашёл нужный ему номер телефона и позвонил.
- Виктория Андреевна? Это майор Калугин из ФСБ, мы с вами встречались. Есть разговор, но только не телефонный.
- Я уже сказала вашим сотрудникам, что не знаю, куда улетел Новиков – он со мной не откровенничал. - В телефонной трубке прозвучал знакомый голос Вики. Стас мотнул головой и усмехнулся от мысли, что эта молодая женщина о нём совсем ничего не знает, а он о ней знает столько, сколько она себе и представить не сможет даже в самых смелых своих фантазиях. Как будто читая мысли Стаса, Вика сделала паузу, после которой продолжила: - Не знаю я и людей, что были с ним в аэропорту. Я сама в растерянности, не представляю, что и думать.
- Зато я знаю, и мне есть, что вам сказать, - голос Калугина прозвучал твёрдо, и, наверное, на другом конце провода любимая женщина профессора Новикова была сильно озадачена, если не напугана.
- Что с ним? – почти шёпотом спросила она.
- Не волнуйтесь, Виктория Андреевна, с Сергеем Сергеевичем ничего страшного не произошло, однако в то, что с ним случилось, поверить вам будет трудно. Итак, я хочу с вами встретиться. Где и когда?
- Можете ко мне приехать…, извините, забыла ваше имя и отчество.
- Майор Калугин, хотя лучше просто Стас.
- Стас?
- Да, именно так и никак иначе.
Трубка молчала какое-то время, видимо, Вика пыталась сообразить, для чего майору госбезопасности понадобилось с ней фамильярничать, но вряд ли ей это удалось. Она ответила спокойным твёрдым голосом:
- Ну, что же - Стас, так Стас. Так вот, Стас, приезжайте, хоть сейчас ко мне. У меня выходной, и я весь день дома, здесь и поговорим. Ходить куда-то для встречи с вами у меня нет никаких сил.
- Договорились, я скоро буду. У меня есть ваш адрес.

Виктория Казанцева встретила Стаса в дверях своей квартиры в строгом деловом костюме тёмного цвета, подчёркивая своим видом, что фамильярность майора она приняла не по своей воле, и если он положил не неё глаз как на женщину, то получит от ворот поворот. Строгий костюм в домашней обстановке, видимо, по замыслу девушки, должен был сказать гостю именно это. Калугин поздоровался, и после холодного ответа хозяйка провела его в зал, где усадила в одно из кресел возле журнального столика.
- Итак, - начала Вика, подчёркивая тоном голоса, что предстоящий разговор ей совсем неприятен, - чем обязана визиту? Я вас предупредила…э-э…Стас, если позволите, никакой новой информации вы от меня не получите. Я уже всё сказала и вам, и вашим сотрудникам. Ожидаю услышать что-то новое от вас, ведь именно об этом вы вчера мне сказали по телефону. Вы знаете, куда отбыл Сергей, простите, профессор Новиков, и знаете с кем и зачем?
- Знаю. Я очень много чего знаю, только не обо всём могу вам сказать. Уверяю вас, скоро вы сами будете в курсе дела.
- Вы пришли говорить со мной загадками? Хотите показать свою осведомлённость? Я и так знаю, что у наших органов длинные руки и везде имеются свои уши. Это знает любой в России.
Стас подался вперёд, облокотившись одной рукой на подлокотник.
- Сейчас я скажу вам, Виктория Андреевна, такие вещи, которые будут вам совершенно непонятны, но всё это очень важно. Важно, чтобы вы всё запомнили слово в слово. Готовы? – В ответ Вика пожала плечами. - В ближайшее время вам предстоит встретиться с Новиковым в очень экзотическом месте. Эта встреча изменит коренным образом всю вашу собственную жизнь и жизнь Сергея Сергеевича, но вы останетесь в итоге довольны оба. Так вот, помните, что сказанное мной вы должны передать профессору слово в слово. Они с Джафаром решат, как им поступить в дальнейшем.
Вика смотрела на гостя широко раскрытыми удивлёнными глазами. Она не знала, что и думать о странном визитёре, в какую игру этот майор пытается её втянуть? Девушка даже и в мыслях не могла держать, что этот человек, офицер госбезопасности, - сумасшедший, однако после того, что услышала от него в следующую минуту, сомнения вкрались в её душу.
- Пусть все на корабле следят за Лоро и не в коем случае не дадут ей через ПЭШа уйти в 1943год! Это важно! Запомните, Виктория Андреевна: Лоро, ПЭШ, 1943 год. Приветы Жамиле, Эбсу, Чече и остальным передавать не стану – они меня не знают.
Вика не на шутку испугалась и даже вжалась в кресло. Нормальный человек будет говорить такую чушь? Уйти в 1943 год! Это как, хотелось бы знать? Точно псих! Передать привет каким-то людям, которые его не знают. Нормально? Одно порадовало, что майор предрёк ей скорую встречу с Новиковым. Может, Сергей сумеет выкрутиться из истории, в которую попал, и всё будет хорошо?
Гость поднялся с кресла.
- И не смотрите на меня таким взглядом. Я абсолютно здоров, и только что передал вам очень важную информацию, однако она строго конфиденциальна, и предназначена только профессору. Если вы захотите вдруг рассказать о том, что только что услышали, кому-нибудь до встречи с Новиковым, предупреждаю, что откажусь от своих слов. Таким поступком вы навредите и себе, и своему другу, и ещё, вполне возможно, очень, очень многим людям. Не забудьте: Лоро, 1943 год, ПЭШ. А теперь позвольте вас покинуть. С вами мы больше никогда не увидимся, во всяком случае, в этой жизни. Прощайте.

…Полковник Угрюмов сидел в своём кабинете за столом перед уложенными в несколько стопок документами, пробегал в очередной раз лист за листом, и пытался упорядочить мысли в голове. Виктория Казанцева, пропавшая три месяца назад, так найдена и не была. Об её исчезновении заявила в милицию подруга Казанцевой, которая на протяжении недели не могла застать ту дома, и мобильный телефон пропавшей оказался отключенным. Через месяц безрезультатных милицейских поисков эта же самая подруга пришла в Управление ФСБ, сотрудники которого её допрашивали ранее в связи с исчезновением Сергея Сергеевича Новикова. Ей показалось странным и подозрительным, что сначала пропадает бесследно учёный Новиков, а через какое-то время и его подруга. В Управлении было начато следствие по факту исчезновения свидетеля по делу профессора. Его расследованием занимался майор Иванников со своими подчинёнными. Перед полковником лежали их рапорта, не дающие никаких надежд на обнаружение пропавших людей. Угрюмов положил в отдельную стопку протокол обыска в квартире Казанцевой. Мать пропавшей заявила, что ничего из квартиры дочери не пропало, даже документы все до единого были на месте. Такое исчезновение казалось полковнику странным. Нельзя было даже предположить, что молодая женщина отбыла за рубеж, чтобы воссоединиться со своим бежавшим учёным женихом – без документов этого сделать невозможно, да и деньги Казанцевой – ни ахти какие, но остались дома и лежали на видном месте в серванте. Странным было не только это, все события последнего времени, связанные каким-то образом в профессором Новиковым, казались Угрюмову странными. Неожиданное помешательство и увольнение из органов ГБ одного из лучших оперативников Калугина, его идиотские публикации в сомнительных журналах, нездоровый интерес читателей к откровениям автора, и его отъезд неизвестно куда и зачем. Так ещё ко всему прочему нападение с огнестрелом на Иванникова. Хорошо, что остался жив – одна пуля прошла в сантиметре от сердца, а вторая попала в голову, не убив по случайности. Странным было то, что по некоторым свидетельским показаниям Иванников отправился за город на рыбалку, где и было совершено покушение, с человеком, очень похожим по описаниям на Калугина. Предположение, что именно Калугин стрелял в Иванникова, казалось полковнику абсурдным, ведь они были друзьями. Да ещё извлечённые из тела майора пули экспертиза не смогла идентифицировать. Выходило так, что стреляли из какого-то самодела, изготовленного на высочайшем уровне. На последние вопросы мог, конечно, ответить сам Иванников, но он находился в клинике без сознания, и когда к нему вернётся дар речи, врачи сказать не могли. Хорошо, однако, уже было то, что жизни его ничто после операции не угрожало, и когда-то майор всё равно расскажет, что с ним произошло. А странный осколок зуба какого-то животного, что отдал на экспертизу Иванников? Вот ещё одна большая загадка. Загадка уже то, что осколок свежий и поэтому, без сомнения, принадлежит животному современному, но только абсолютно неизвестному науке. Откуда образец у майора? В связи с каким делом он к нему попал? Что это за животное, по заключению экспертов имевшее гигантские размеры? Загадка на загадке. Настроение у полковника Угрюмова было отвратительным. Начальству наверху очень не нравилось, что профессор Новиков так и не был найден, как и высокопоставленные арабы из Батанга. Усилия по их розыску Интерпола тоже ни к чему не привели. Какое именно изобретение было вывезено профессором из страны так и не было установлено. Этот факт раздражал руководство ФСБ. Дело не закрывали, и приходилось постоянно отчитываться о ходе расследования. А вместо того, чтобы продвигаться вперёд он и его люди топтались на месте, увязая всё глубже и глубже в расследовании новых и новых необъяснимых событий, связанных с делом. Полковник взял чистый лист бумаги, размашистым почерком написал на нём: «Новиков», и обвел в  круг. Затем сделал в кружках ещё три надписи: «Казанцева», «Калугин», «Иванников». После некоторых раздумий появилось ещё четыре круга поменьше с надписями: «Оружие?», «Зуб зверя», «Увольнение Калугина» и «Публикации Калугина». Следовало все их соединить причинно-следственными связями, и авторучка полковника с золотым пером начала движение по бумаге. Получилась замысловатая паутина, ничего в конечном итоге не объяснявшая. Из всей информации, которую он имел, самыми малоизученными были многочисленные журнальные стать Калугина. Полковник Угрюмов их пробежал когда-то вскользь, из-за того, что тема эта была абсолютно ему неинтересна, и не имела отношения к делу. Он не хотел тратить время на чтение писанины безумца, который, правда, был ещё совсем недавно хорошим опером. Нигде в текстах не упоминалось, что Стас Калугин служил в контрразведке, и это было для полковника главным – он не хотел, чтобы журналисты совали свои длинные носы в его дела, как бывшего начальника автора статей. Подумав некоторое время, Угрюмов достал из ящика стола подборку уфологических журналов, в которых печатался его недавний подчинённый, и углубился в чтение без особого энтузиазма. От этого занятия Угрюмова отвлёк звонок секретаря, который доложил, что явился с докладом капитан Рогов.
- Разрешите, товарищ полковник?
- Что там у вас? – Угрюмов прикрыл документами ярко иллюстрированные журналы. Ему не хотелось, чтобы подчинённые посчитали, что он интересуется такой чушью.
- Донесение из Австралии. Агентура сообщает, что одна группа – видимо, интересующие нас арабы и профессор Новиков, улетели на частном самолёте из Мельбурна предположительно в направлении Тихого океана, на северо-восток. Фамилии и имена всех четверых не совпадают с теми, по которым из Москвы вылетели интересующие нас люди, однако по описанию они схожи.
- Когда это было?
- Около четырёх месяцев назад.
- И мы об этом только сейчас получаем информацию?! – Брови полковника сошлись у переносицы.
Рогов пожал плечами.
- Видимо эти люди, если это они самые, изменили не только имена, но и внешность. Их было почти невозможно засечь. На их след агентура вышла совершенно случайно. Опять же уверенности нет никакой. Настораживает, правда, один момент.
- Какой? – полковник подался вперёд.
- Маршрут движения интересующего нас самолёта каким-то странным образом не сохранился в памяти компьютера диспетчера аэропорта. Любой рейс зафиксирован, а этот нет.
- Час от часу не легче! – сквозь зубы со злостью произнёс Угрюмов и матюкнулся. – Пусть наши агенты продолжают свои поиски в этом сраном Мельбурне, да и не только там! Пусть ищут по всей Австралии. Люди всегда оставляют следы! Именно так и укажите в шифровке. Свободны, капитан!
Когда за офицером закрылась толстая полированная дверь кабинета, полковник ещё раз от души выматерился вслух, проклиная продажных австралийских диспетчеров. В случайности Угрюмов не верил. Успокоившись, он принялся за прерванное чтение.
От этого занятия его то и дело отвлекали звонки и доклады подчинённых, приходилось подписывать множество документов и ходить с докладом к генералу. Вроде бы, в деле Новикова информации было много, но совершенно не вязалось одно с другим. Создалось впечатление, что российский учёный попал в руки к хорошим профессионалам, и они очень умело заметают следы за собой. Арабы, возможно, только персонажи в большой игре того же самого ЦРУ. Какая может быть связь между представителями, хотя и именитыми, маленькой арабской монархии и учёным-астрофизиком? Да никакой быть не может! Правильней было бы с одной стороны заподозрить американцев или МИ-5 Её Величества Елизаветы II - именно в этом направлении и требовал вести расследование генерал Подгорнов. Однако подсознательно Угрюмов противился такому взгляду на дело. Он не мог себе представить политическую игру, в которой участвовали бы король Батанга, его кузен, миллиарды нефтедолларов, русский учёный и американцы или англичане. Да ещё каким-то боком изменившийся в один день Калугин. Угрюмов не стал спорить с начальством, и пообещал сделать акцент на западные спецслужбы. Выходя из кабинета Подгорнова, полковник для себя решил твёрдо, что подробно ознакомится со статьями Калугина – он подспудно чувствовал, что должна быть какая-то связь между исчезновением профессора и чудачествами бывшего майора. Угрюмов был старым оперативником, и своей интуиции привык доверять. В конце затянувшегося рабочего дня он сложил в дипломат журналы с интересующими его статьями и отправился домой, позвонив пред этим в больницу и справившись о здоровье майора Иванникова. Новости были утешительными. Дома после ужина, попросив жену и дочь его не беспокоить, полковник закрылся в своём кабинете с большой чашкой кофе, прихватив пачку сигарет и пепельницу. Он разложил журналы на рабочем столе, сел поудобнее в глубокое и мягкое кресло и с головой ушёл в чтение. Угрюмов оторвался от этого занятия, когда за окном уже светало. Была ещё пара часов, чтобы вздремнуть, но спать совершенно не хотелось. Голова была переполнена информацией, мысли путались, и нужно было их упорядочить. Полковник закурил очередную сигарету и растянулся на кожаном диване. Следовало определиться, что из прочитанного он для себя уяснил. Ну, во-первых, красной нитью пролегала мысль об угрозе всему человечеству, исходящей от якобы существующего в настоящее время во льдах Антарктиды фашистского государства, а точнее колонии, имеющей высокий технический потенциал. Автор пытался убедить читателей в достоверности документов и фактов опубликованных до него. Он утверждал, что своими глазами видел современный дисколёт и даже был знаком  с одним из его пилотов по имени Лютц Штефан. Из рассказа этого самого Штефана он и узнал о существовании Новой Швабии в Антарктиде. Этот человек подтвердил, хорошо зная историю своего государства, что конвой Гитлера, состоящий из подводных лодок, перевозящих во время Второй Мировой войны из Германии в Антарктиду особо секретное оборудование и гражданских лиц, - это не выдумка. По словам немца, именно там, в Антарктиде, продолжились прерванные в связи с наступлением Красной Армии и союзных войск в Европе работы над оружием возмездия - дискообразными летательными аппаратами с фантастическими для того, да и для этого времени лётными качествами, летающими машинами, которые Гитлер назвал оружием возмездия. Туда же, в Антарктиду, на транспортных судах под чужими флагами на заранее подготовленные базы в срочном порядке были переброшены учёные специалисты, квалифицированные рабочие с семьями, часть гражданского населения и множество военнопленных. Этот же самый пилот рассказал, что Адольф Гитлер благополучно дожил в Новой Швабии до преклонного возраста, и его тело покоится в мавзолее, и сам он почитается, как бог. Во-вторых, Калугин рассказывал о своих необыкновенных возможностях, появившихся у него, с точки зрения любого землянина, фантастическим образом. Как именно это произошло, он, якобы, сейчас не мог рассказать читателям, но в сентябрьском или октябрьском номерах они узнают от него удивительную правдивую историю. Так вот эти самые возможности позволяют его сознанию отделяться от тела и сливаться с существующим, по его словам, Вселенским Разумом, с так называемым Целым. Находясь в единении с ним, он познал Истину, заглянул в будущее, и стал совершенно другим человеком. Со всей ответственностью Калугин заявлял на полном серьёзе о существовании в будущем, как варианте его развития, профашистской империи Великий Союз, в которой обожествлена личность Адольфа Гитлера, о тоталитарном государстве Лит-Ор. И как естественный финал бурной человеческой деятельности по безудержному надругательству над Природой – почти полное уничтожение всех людей. Всё бы можно было считать больной фантазией написавшего это человека, если бы ни отклики двух буддийских лам из Калмыкии и с Алтая. Полковник Угрюмов поднялся с дивана, взял со стола один из журналов и опять улёгся. Как уж там написали ламы? Он решил прочесть повнимательнее. Оба ламы заявили, что не раз входили в состояние нирваны и ощущали себя частью Вселенского Разума и частью Вечности. Один из них написал так: «Где-то на пути между одной вечностью в другую есть бесценное сокровище – ослепительно сияющая синяя жемчужина, сокрытая в золотой ракушке, покоящейся в водах синего океана Аджна. Но чтобы достать это сокровище нужно глубоко погрузиться в воды Вечности и оставить свой знакомый песчаный берег, по которому уже идёшь многие-многие жизни.  Однажды послышится Музыка, кто-то будет тихо играть на флейте, и её блаженные звуки полностью овладеют сознанием, и вибрации тела и души сольются с вибрациями Вселенной. Флейта – это ещё не инструмент. Это лишь половина инструмента, его часть. Второй частью является Музыкант. Тогда рождается  музыка. Сушумна человека подобно такой флейте. На ней есть семь отверстий, которые создают семь нот. Поток божественного восходящего воздуха, кундалини, мелодично поднимается вверх, издавая божественную мелодию и заставляя трепетать от её красоты тело и сознание. В сахасраре этот золотой поток устремится вверх, сливаясь со своим Источником и связывая с Вечностью. Когда бы ни начал свою игру божественный Музыкант, он всегда играет только одну мелодию блаженства. И когда бы человек ни услышал её звук, он уже никогда не сможет вернуться назад и стать таким, как прежде. Его жизнь разделится на две части – «до и после». Угрюмов оторвал глаза от текста и уставился в потолок. Ему не были понятны мудрёные слова, которые были хорошо знакомы ламе, но он отчётливо понимал, что хотел тот сказать. Взгляд вернулся к тексту. «Нирвана как освобождённый разум, не имеющий более привязанностей. Разум более не идентифицируется с феноменами событий, он становится непреходящим, вечным, тем самым становится освобождённым. Нирвана – это окончание незнания, это постижение безусловной истины. Это полная свобода от всех зависимостей, состояние покоя и просветления». Если поверить Калугину, то он входил в состояние подобное нирване и общался, как и просветленные ламы с Вечностью и познал Истину. Только у тех на это ушла вся жизнь, а бывший подчинённый стал просветлённым как-то уж больно сразу. Полковник не мог поверить в такое быстрое перевоплощение. Однако ламы утверждали, что в минуты общения с Вечностью и Вселенским Разумом, они тоже видели трагедию развращённого человечества, наказанного за злодеяния перед окружающим его Миром. Угрюмову не дано было понять и тем более ощутить на себе просветление, но лама с Алтая пояснил, что нирвана не является отсутствием всего, лишь потому, что большинство людей не способно к её восприятию, и упомянул одну притчу, которая, по его мнению, должна была подтвердить его правоту. В статье он изложил её так: «Жила-была черепаха, дружившая с рыбами, и вот после её возвращения с земли подружка рыба спросила, где она была. Когда та ответила, что была на земле, рыба захотела узнать, что такое земля, но так и не смогла понять, как и что может быть твёрдым, на чём можно стоять, потому что она никогда не знала ничего, кроме окружающей её воды». Угрюмову было неприятно осознавать себя рыбой, и весь его интеллект воспротивился такому сравнению. Будучи никаким не просветлённым ему за свою жизнь довелось раскрыть великое множество очень сложных дел, ни одно из которых любой из просветлённых лам, считающий себя знатоком самой Истины, не смог бы раскрыть. В этом полковник ничуть не сомневался. От такой простой мысли ему было приятней на душе. Со слов лам становилось понятно, что если Калугин под чьим-то сильным влиянием достиг нирваны, то, выйдя из этого состояния, он стал другим, хотя ему ничего не мешало, как и Будде, вернуться к обычной жизни. Будда, оказывается, сравнивал нирвану с островом, на котором адепт может достичь совершенства и освобождения от страданий, старости, смерти и новых рождений. Он сам погружался в высшее состояние сознания, после чего возвращался к активной жизни, руководя общиной, путешествуя и читая проповеди. Полковнику Угрюмову шёл пятьдесят шестой год, и в любой день за малейшую провинность его могли отправить по возрасту на пенсию. А ему очень не хотелось уходить из той жизни, к которой он привык за долгие годы службы. Хорошо бы было оказаться на таком острове, где ни старости тебе, ни страданий, ни смерти. Там и увольнений быть не должно. Разве что кто пожелает сам, как майор Калугин. Полковник вдруг вспомнил, что за окном сентябрь – его любимый месяц года, а ведь именно в сентябре или октябре Калугин обещал своим читателям раскрыть все тайны, о которых упоминал в своих статьях. И вот теперь он куда-то пропал, а, возможно, просто уехал. Сентябрь кончится, а бедные читатели бульварных журналов, возможно, так и не узнают, каким образом автор по фамилии Калугин обрёл божественный дар просветления, и с какой стати Вселенский Разум, если в него поверить, позволил ему заглянуть в будущее. Из статей Угрюмов сделал для себя важный вывод: Калугин по чьему-то чужому умыслу был подвержен психологической обработке, ему внушили те мысли, о которых он кричит со страниц журналов. Хорошо было бы ещё узнать, кто это сделал и зачем.

 Гоша Журбин – сотрудник одновременно сразу двух уфологических журналов перебирал кипу бумаг на рабочем столике у светящегося дисплеем компьютера, когда в его дверь кто-то позвонил. Чертыхнувшись, он оставил своё занятие и, шмыгая домашними тапочками, отправился в прихожую. Через дверной глазок был виден военный в морской форме, стоявший на площадке. «Опять ошибся дверью какой-то козёл», - Журбин обречёно вздохнул и щёлкнул замком. Капитан третьего ранга смотрел на него и улыбался.
- Ты чего, старик, не узнаёшь что ли?
Голос военного показался знакомым, встряхнувшим в памяти далёкие и туманные нежные воспоминания. Рой этих воспоминаний пронёсся в голове за доли секунды и остановился на образе мальчишки – одноклассника по фамилии Серов. В молодом мужчине крепкого телосложения в сверкающей золотом нашивок чёрной форме морского офицера трудно было узнать щуплого паренька Валерку, с которым довелось учиться в одном классе десять лет. Но, приглядевшись к улыбавшемуся лицу военного, Гоша узнал своего одноклассника и был удивлён его неожиданному визиту. Все школьные годы они не были никогда близки, более того, их отношения почти всегда складывались скорее враждебными, чем дружескими. В юном возрасте Журбин не находил общего языка не только с Валеркой, он конфликтовал со всеми своими сверстниками, и причины тому были. Дело заключалось в том, что Гоша с самого раннего детства рос крайне любопытным. Желание постоянно совать свой нос в чужие дела стоило ему многих синяков и шишек. Зная о его патологической тяге  ко всяким новостям и сплетням, ребята его недолюбливали, за свойственную, девчонкам, по их мнению, черту характера и скрывали от него свои тайны. Он же, лишённый интересующей его информации, использовал все возможные и не возможные, дозволенные и не дозволенные способы, и всегда эту информацию добывал. Если об этом узнавали одноклассники, его колотили. Но это ничего не меняло. Так прошли школьные годы, за время которых он друзьями обзавестись не сумел. Когда же пришло время выбора профессии, Гоша в своём выборе не сомневался. Он стал журналистом. Его скандальные репортажи наделали много шума, и ему, порой, приходилось ходить по лезвию бритвы, вызывая гнев власть имущих, и даже терять работу, но своей страсти Журбин никогда не изменял. Став личным врагом одного высокопоставленного чиновника в правительстве, он лишился работы в престижной газете и по решению суда несколько лет выплачивал огромный иск в связи с моральным ущербом, который якобы нанесли его публикации всеми уважаемому человеку, приближённому к самому президенту. Хорошо ещё хоть не посадили. Однако Журбин не считал себя клеветником, он был абсолютно уверен в достоверности своих разоблачительных материалов, и списывал неудачу в суде на коррупцию чиновников. Сейчас чтобы не умереть с голоду он работал одновременно в четырёх бульварных журналах -  а уфологические издания он ничем другим, как Мурзилкой для взрослых, и не называл, – но в данном случае убеждения были убеждениями, а работа – работой.  Правда, ему удавалось иногда тиснуть в какую-нибудь серьёзную газету очередное разоблачение, но уже через подставных лиц и под чужим именем - воевать с целым государством он не собирался. В этот вечер он трудился над очередной «липой» о визите пришельцев в Подмосковье, на какую-то заброшенную ферму, с привлечением несуществующих свидетелей со смонтированными на компьютере фотографиями гуманоидов. И тут этот звонок в дверь. Кто бы мог подумать, что Валерка заявится когда-нибудь в его берлогу. С Серовым они расстались больше десяти лет назад и ни разу за это время не повстречались.
- Валерка, ты что ли? – Гоша натянуто улыбнулся, но ему всё же приятно было увидеть бывшего одноклассника. – Какими судьбами? Вот уж не ожидал. Я слышал, ты где-то в Питере живёшь. Да ещё эта форма. Тебя просто не узнать.
Мужчины пожали друг другу руки.
  - Ну, что мы в дверях встали. Проходи, коль пришёл. У меня, правда, не убрано, я ведь гостей не ждал.
Валерий зашёл в квартиру, повесил фуражку на вешалку и огляделся. Жилище Гоши было двухкомнатным, и невооружённый глаз любого человека мог безошибочно определить,  что женщина в нём не живёт. Кругом, порой в самых неожиданных местах, валялись одежда, газеты и книги, в кухне весь стол был заставлен посудой, а пол, похоже, не мылся никогда. Хозяин проводил гостя в зал, где кроме буфета, телевизора и журнального столика с парой кресел, размещался в углу включённый компьютер. Около этого компьютера было устроено целое хранилище макулатуры. На столе, под столом, на мониторе и на подоконнике – везде лежали бумаги. Оставалось загадкой, как в этих кипах можно было что-нибудь найти. Но, по-видимому, Гоша не испытывал никакого неудобства от царившего кругом хаоса, иначе бы давно прибрался. Он предложил гостю место в кресле, а сам скрылся на кухне.
- Валера, по пять капель за встречу не возражаешь? – крикнул он оттуда.
- Гош, не суетись, я не за этим пришёл.
- Понимаю, что по делу, не дурак. Но под водочку и разговор веселее пойдёт. Разве я не прав?
Журбин занёс в комнату и поставил на столик бутылку «Столичной» и тарелку с нарезанной колбасой и кусочками сыра. Из буфета он достал пару рюмок.
- Извини, брат, чем богат. Я готовить не люблю, так, для перехвата кое-что держу, а питаюсь в кафешках. Я же журналист, будет тебе известно, пропитание себе, как волк, добываю ногами, домой только переночевать прихожу, а то и вовсе не появляюсь по несколько дней. То, что ты меня застал – чудо. Зато курить у меня можно сколько душе угодно. Вот сигареты, вот пепельница. Ну, что, тяпнем по первой за встречу?
- Я за, - Валерий улыбнулся и развёл руками. – То, что ты журналист, Гоша, я давно знаю – газеты почитываю. И журналист ты, должен тебе сказать искренне, от бога. Я бы удивился, если б в этой жизни ты стал кем-нибудь другим. Помню, как в детстве ты охотился за информацией. Помню, что никому это не нравилось, и мне тоже.
- Не нравилось, это ты мягко сказал, – Журбин сделал наигранно обиженное лицо.
- Не держи зла – мы тогда, пацаны, своё недовольство выражали кулаками, нам казалось, что так доходчивее. Недоумками ещё были, детьми.
Гоша взял в руку наполненную рюмку.
- Я рад, что, повзрослев, ты понял: физическое насилие – не то средство, при помощи которого устанавливается истина и справедливость. А вот многие современные дяди так не считают. Меня и увольняли, и колотили в подъезде, и машиной сбивали, и стреляли в меня. Два года назад после судилища надо мной меня вообще ни в одну приличную газету не берут – указание было оттуда, - Журбин ткнул пальцем в потолок, - и деньгами нагрели на всю катушку. Лёжа в больницах, я много чего написал. Эти отморозки не знают, с кем имеют дело. Если уж меня - сопляка ваши кулаки не изменили, куда им теперь что-то исправить. Не могу смотреть на бардак, что в стране творится, и молчать. Не могу! Растаскивают отчизну жулики при чинах, народ опускают ниже некуда, и при всём при этом лапшу ему на уши вешают. Противно! Правда, я сейчас официально о других темах пишу, но нет-нет и какому-нибудь гаду жизнь подпорчу. Ладно, что-то я разошёлся. Давай, Валерка, выпьем, за то, что мы свиделись, - Гоша лихо махнул стопку водки, взял с блюдца на столе кусок колбасы и отправил его вдогонку. Серов последовал его примеру. Журбин откинулся на спинку кресла и закурил.
- Смотрю вот я на тебя, Валер, и не возьму в толк, почему ты стал военным? Ты, вроде, в школе на истории помешан был. Или по отцовским стопам? Он у тебя, помню, тоже  моряком был. В школу ещё к нам приходил, красивый такой, с кортиком.
Серов тоже закурил, глубоко затянулся и покачал головой.
- Я и есть историк, только военный. Мой отец тоже им был.
- Почему был, он что, умер? Вроде, как должен быть ещё не старым мужчиной.
- Он не умер, его убили. – Валерий нахмурил брови и заёрзал в кресле.
- Как убили? Где? За что? – Гоша подался вперёд, едва не уронив на пол рюмку.
- В Аргентине.
- Где?!
- В одной из гостинец Буэнос-Айреса. Отец там был в служебной командировке. Его застрелили в номере. Всё перевернули вверх дном и похитили только бумаги, связанные с его научной работой. Он погиб пять лет назад, а убийцу до сих пор не нашли.
Гоша потушил в пепельнице окурок и тут же прикурил новую сигарету.
- Чем же занимался твой отец, если не секрет? – видно было, что Журбина разрывает от любопытства.
Валерий выдержал паузу, во время которой внимательно посмотрел в глаза товарища, от чего тот смутился, поймав себя на прорвавшемся наружу чрезмерном и неуместном в данной ситуации любопытстве. Видимо, Серов увидел то, что хотел, потому что напряжение с его лица сошло, и он продолжил более спокойным тоном:
- Как я тебе уже сказал, отец был военным историком. Может быть тебе доводилось читать его документальные книги – исследования о подрывной деятельности Абвера в тылу советских войск во время Второй мировой войны, о поисках следов исчезнувшего сподвижника Гитлера Мартина Бормана?
Журбин виновато пожал плечами.
- Нет, знаешь, они как-то прошли мимо меня.
- Книга отца «Война, скрытая толщей воды» о немецком подводном флоте и о борьбе с ним союзников получила Государственную премию. Несколько лет назад о ней много говорили.
- Виноват, каюсь в своём невежестве. Я как-то больше последнее время современностью интересовался, да и сейчас только по необходимости, а так всякую муру из головы придумываю и публикую, между прочим, неплохо зарабатываю. Мне много чего довелось повидать в этой жизни, и скажу тебе, Валера, что убивают сейчас многих по разным причинам. Но мне не приходилось даже слышать, чтобы кто-то поднял руку на историка ради его бумаг. Если, конечно, эти бумаги не древние карты, ведущие к кладам, как это в кино бывает.
Валерий разлил водку по рюмкам и выпил без закуски. Казалось, слова бывшего одноклассника о кладах он пропустил мимо ушей.
- Ты когда-нибудь слышал об «оружии возмездия» Третьего Рейха?
- ФАУ-1 и ФАУ-2?
- Нет, покруче будет, - Серов поднял с пола и положил на колени портфель, с которым пришёл…

Прошло несколько дней, а дело профессора Новикова так и не продвинулось не на йоту. Оперативникам так же не удалось ничего узнать о нападении на Иванникова. Угрюмову предстоял в скором времени доклад у генерала, а похвастаться было нечем. Предстоящая отставка уже не казалась столь отдалённой.  Необходимо было срочно что-то придумать, но что? Куда ни кинь, везде клин, как говорится. Из неразработанных была только одна версия и то из-за своей абсурдности. Однако её разработка давала хоть какую-то отсрочку, потому что остальные версии вели в тупик, во всяком случае, до тех пор, пока Иванников находился без сознания. Читая уфологические журналы, полковник  отметил для себя, что один из печатавшихся там, кроме Калугина, щелкопёров чаще других публикует свои статьи. Некто Журбин. Его почитать, так он чуть ли не ежедневно сталкивается с непознанным, и инопланетяне едва ли не его лучшие друзья. Угрюмов подумал, что не мешало бы побеседовать с этим самым Журбиным на всякий случай, хотя бы для того, чтобы не оставить без внимания ни одну из версий. Хотя какая к чертям собачьим это версия! Полковник вызвал к себе капитана Рогова и приказал положить ему на стол досье на Георгия Олеговича Журбина, если таковое имеется, а также разыскать журналиста и доставить немедленно.
Досье на Журбина оказалось весьма объёмным, и до самого появления в кабинете журналиста пришлось изучать целую пачку документов. Из них Угрюмов узнал, что этот Георгий Олегович ещё тот гусь, как говорят, обезбашенный борец за правду и справедливость. Да уж, многим людям, весьма именитым, он кровушки попил. Странным было то, что он до сих пор ещё оставался в живых. Правда, последний наезд на члена правительства писаке с рук не сошёл - осудили. Истец мог бы без труда довести дело до тюрьмы, но не пожелал этого, потому что обвинения в его адрес были чистой воды правдой – материалы закрытого спецрасследования, вшитые в досье, говорили об этом. Чиновник таким образом захотел показать свою снисходительность и человеческое лицо, хотя, бог свидетель, был ещё той мразью. Двести тысяч иску по суду ему, конечно, были нужны только для личного пиара – эти средства он направил на благотворительность, о чём тут же растрезвонили все газеты и телевидение. Свои собственные деньги обездоленным людям этот человек никогда бы не отдал. Угрюмов представлял Журбина крепким молодым человеком, бойцом в прямом смысле слова, а предстал он перед ним тщедушным и невзрачным нечто, у которого кроме лохматой шевелюры, во внешности глазу и зацепиться было не за что. Странным было видеть этого типа без страха делавшего вызов сильным мира сего. Угрюмов подумал, что сам он на такое никогда бы не отважился.  Перед ним стоял ещё один псих, возомнивший себя контактёром с Неведомым.
- Проходите, Георгий Олегович, и присаживайтесь, - предложил вежливо гостю хозяин кабинета, показывая рукой на одно из ряда кресел возле длинного стола и не сводя с него любопытно взгляда. – Моя фамилия Угрюмов, и зовут меня Константин Григорьевич. Кто вы такой я, сами понимаете, знаю по долгу службы лучше вас самого. Итак, приступим к делу. Сначала скажите, вы не догадываетесь, в связи с чем оказались в этом кабинете?
Угрюмов заметил, как дёрнулось бледное лицо журналиста. Он явно испытывал сильнейшее волнение, но старался не подавать виду. Он весь сжался, как пружина, и выпалил:
- Думаю, вы докопались, что автором последних публикаций в «Новом дне» и в «Слове народа» был я! Я не боюсь ответственности и готов побороться за каждое написанное там слово!
- А вот и не угадали, Георгий Олегович, сейчас вы меня интересуете не как борец за справедливость, а как большой знаток НЛО и инопланетян, - на полном серьёзе возразил Угрюмов гостю. У того, аж, челюсть отвисла поначалу от удивления, но он, видимо, тут же сообразил, что это хитрый ход фээсбэшника, нацеленный на то, чтобы сбить его с толку.
- Никогда не думал, что сотрудники такого солидного учреждения тратят время, а соответственно и деньги налогоплательщиков на такую чепуху, - ответил Журбин, ухмыляясь и окончательно взяв себя в руки.
- Чепуху, говорите? Вы же сами убеждаете население России, что ФСБ и военные все сведения об инопланетных визитах скрывают от общественности, и если бы не такие как вы, всё осталось бы тайной за семью печатями. В кругу ваших коллег по перу очень популярно сейчас имя некоего Калугина, и вы в своих статьях целиком и полностью его поддерживаете. Кстати, вы лично не знакомы?
- С кем?
- С этим самым Калугиным.
- Не имел чести, потому что мне оно не надо. Каждый зарабатывает свои деньги, как может.
- То есть вы хотите сказать, что не верите ему?
- А с какой стати я должен ему верить? Хотя…
- Что хотя? – Угрюмов забарабанил пальцами по столу.
Журбин скривился, и видно было, что он не знает с чего начать.
- Не верил ни одному слову до недавнего времени.
- И что же произошло такого совсем недавно, что поколебало ваше неверие?
Журналист помолчал какое-то время, как будто искал подходящие слова, потом нехотя выдавил из себя:
- Ко мне зашёл одноклассник, с которым мы не виделись со школы.
- Ну и? – Угрюмов приготовился выслушать этого «большого знатока внеземных цивилизаций». Тот начал. Полковник имел хорошее воображение, иначе бы никогда не продвинулся по оперативной службе и не занял бы того самого кабинета, в котором сидел сейчас один на один с горе-журналистом. Он хорошо знал подобную публику, самозабвенно преданную своему делу – охоте за сенсациями. Кроме этих самых сенсаций людей, подобных  Журбину, ничто не интересовало. Они могли, по его мнению, мать родную зарезать ради с ног сшибающей новости.  Журбин был неженат, и этот факт вырисовывал в голове Угрюмова картину неприхотливого быта гостя его кабинета. Одним словом – помойку. И на этой помойке тот принимал своего одноклассника капитана третьего ранга Серова. Начало рассказа было увлекательным.
- Даже не ФАУ-1 и не ФАУ-2 говорите, - переспросил полковник через несколько минут. - Надо же. Тогда что? – он прикрыл глаза, опять представив во всех, как ему казалось, деталях жилище сидящего перед ним тщедушного человека с лохматой шевелюрой и отважной натурой…

…Журбин облокотился на подлокотник кресла одной рукой и подпёр подбородок, другой он мял окурок.
- Валерка, что ты имеешь в виду под оружием возмездия?
- Ты когда-нибудь слышал о немецких дискообразных летательных аппаратах времён войны?
- Летающие тарелки что ли? – Гоша хихикнул. – Ими как раз последние два года и занимаюсь, и рублю капусту только шелест стоит. Я-то ладно, работа у меня такая писать всякую чушь, чтобы журналы раскупались, поднимать, так сказать, интерес в массах к непознанному. А тебя-то какого хрена, человека военного, солидного со стороны глядя, тоже тарелки что ли интересуют? – Его лицо выражало полное недоумение.
- Можно и так сказать. – Серов ничуть не смутился, он казался серьёзным. - Отец занимался именно этими секретными военными разработками, которые велись фашистами в период Второй Мировой войны. Его увлекла тема, связанная с работами Шрибера и Габермоля, а так же Митте и Белонце  над летательными аппаратами принципиально нового образца. Я теперь владею копиями архивных документов, которые удалось раздобыть отцу. К ним я прибавил кое-что найденное уже мной.
- И что ж такого интересного удалось откопать? – Гоша старался казаться невозмутимым, но от Серова не ускользнул огонёк, знакомый ему с детства, вспыхнувший в глазах Журбина, огонёк, говоривший о разгоравшемся любопытстве, хотя весь его вид выражал полное неверие.
- Я связался с коллегами отца в Германии и США и узнал много интересного, например, почему он поехал именно в Аргентину.
- И почему он туда поехал?
- Сейчас всё объясню, не торопи меня.  Я теперь с полной уверенностью могу сказать, что работы над дискообразными летающими аппаратами в фашистской Германии действительно велись, - Валерий сделал короткую паузу, потом продолжил: -  Одновременно воплотить идею принципиально новой машины пытались сразу два научных творческих коллектива. Один располагался в Дрездене и Бреслау, а другой – в Карлсбаде. Первый опытный образец был построен Шривером и Габермолем в феврале 1941 года, и был похож на огромное велосипедное колесо, где вместо спиц размещались лопасти, управляемые пилотом из кабины, расположенной в центре. Аппарат был способен перемещаться на высоких скоростях, как горизонтально, так и вертикально, но серьёзные технические недоработки приводили к частым авариям. Второй вариант был более удачным и  мог развивать скорость до 1200 километров в час, но, как и первый, оставался очень далёким от совершенства. В 1942 году работами над летающими дисками занялось сверхсекретное Зондербюро №13 под руководством штандартенфюрера Отто Краузе. Если верить сведениям, изложенным в архивных документах, то детище, произведённое на свет этим коллективом, обладало поистине  невероятными лётными качествами. Воздушно – водяной двигатель Шаубергера позволял машине за считанные минуты подниматься на пятнадцатикилометровую высоту и развивать скорость в горизонтальном полёте до 2200 километров в час. Для посадки на землю диск имел выдвижной треножник. Союзникам так и не удалось захватить хотя бы одну удивительную машину или  её детали. Единственное, что попало в руки к американцам, если опять же верить их отчётам, так это странные авиационные приборы, не подходящие ни к одной из известных в то время моделей самолётов, и имеющие символику секретного археологического общества, курируемого лично Гиммлером. Общество это занималось поисками мифических летательных аппаратов – «виманов», на которых летали боги древних ариев, и его символом была свастика с закруглёнными лепестками. Наша официальная историческая наука считает сам факт существования подобных документов фикцией, а удачную постройку полвека назад машин, которым и в наши дни нет аналогов -  абсурдом. У отца было другое мнение на этот счёт. Невзирая на возражения многих своих коллег, а порой просто усмешки, он пытался докопаться до истины.
Валерий достал из портфеля небольшую стопку листов. Он оставил пару из них в руке, а остальные положил на столик рядом со своей пустой рюмкой.
- Один берлинский коллега отца поделился с ним попавшей в его руки информацией, содержавшейся в письме Шаубергера другу. Австрийский инженер – создатель воздушно-водяного двигателя, оказавшийся после войны в Америке, писал в 1958 году. Вот, послушай:
«…Модель, успешно испытанная в 1945 году разрабатывалась огромным коллективом, в который входили многие великие умы и из числа евреев – узников разных лагерей смерти. По многочисленным печатным источникам, опубликованным после войны, мне стало известно, что многие страны пытались воссоздать подобную машину, имея трофейную документацию, но так и не создали ничего, хоть немного приближённое к моей модели, которая была взорвана по приказу Кейтеля…». Это копия того письма на немецком, а это перевод. Можешь взглянуть, если интересно, - Валерий протянул Гоше оба листка. Тот внимательно их прочёл.
- Не подделка? – поинтересовался Журбин.
- Исключено. Берлинский историк также сообщил, что, став убеждённым пацифистом, Виктор Шаубергер, напрочь отклонил выгодное предложение Пентагона о раскрытии секрета летающего диска. Отец пытался выяснить, были ли уничтожены все образцы изготовленных дисколётов, или всё же что-то немецкому командованию удалось спасти перед самым разгромом Рейха.
- Валера, что-то верится с трудом во всё это, - Гоша почесал лохматый затылок и тяжело вздохнул.
- А нашей военной разведке времён войны ты веришь? В архивах можно найти интересные сведения. Хотя бы вот эти, - Серов взял со стола листок. - Советская агентура в Германии сообщала, что в Киле перед самым концом войны  тридцать пять отборных подводных лодок из так называемого «Конвоя фюрера», с которых  сняли вооружение, были загружены множеством контейнеров с секретным грузом и запасами продовольствия и убыли в неизвестном направлении. По данным американских военных, датированным ещё концом 1945 года, вытекает, что у аргентинских  берегов ВМФ США были обнаружены и захвачены две фашистские субмарины: U-530 под командованием Отто Вермаута, и U-977 с командиром Хайнцем Шеффером. По показаниям немцев в апреле того же года обе подлодки приняли на борт особо секретный груз и каких-то штатских, лица которых были скрыты медицинскими масками. И груз и пассажиры были доставлены на побережье Антарктиды в район оазиса Ширмахера, кстати, названного так по имени фашистского лётчика, открывшего его. Лодки вернулись к берегам Аргентины, где их должны были дожидаться в условленном месте другие пассажиры, но оказались захваченными американцами. Что ты на это скажешь, а?
- Интересный, интересный расклад? И всё тобой сказанное подтверждено документально?
- А то, как же. История – наука точная, почти как математика.
Журбин глубоко затянулся, выпустил дым и щёлкнул губами.
- Скажешь тоже, как математика. Да, твою историю, как потаскуху, каждый, кому не лень, использует для своей выгоды, шельмуя события и даты.
- Ты, несомненно, прав. Многим хочется, чтобы история отражала события минувших лет в искажённом виде в угоду политической ситуации. Но я учёный, а не политик, поэтому, как и мой отец, сделаю всё от меня зависящее, чтобы докопаться до истины. Я в этом поклялся на его могиле.
Гоша пристально посмотрел в глаза Серову.
- И ты пришёл ко мне, чтобы я тебе в этом помог, - продолжил он мысль.
- А ты догадливый.
- Профессия у меня такая, многому научила, - Журбин разлил водку и предложил выпить. Бывшие одноклассники чокнулись и осушили рюмки без тоста.
- И чем же я тебе помогу в твоём деле? - Гоша затушил окурок в пепельнице.
- Я поделюсь с тобой одной тайной, которую ты попытаешься раскрыть.
- Ха! И что же я буду с этого иметь?
- Славу. А я материал для своей работы. Только у меня одно условие.
Журбин запрокинул голову и посмотрел на потолок.
- Славу я люблю, а условия нет, - сказал он, как отрезал.
- Придётся согласиться  ради своего же блага.
- Я сам буду решать, что мне во благо.
Валерий подался вперёд и навис над столом, тем самым приблизившись к товарищу.
- Мой отец занимался историей, делами шестидесятилетней давности, и погиб на этом поприще. Возможно, прошлые события каким-то образом связаны с настоящим, и кому-то очень не хочется, чтобы некоторые сведения всплыли на поверхность. Не стоит этого забывать. Я не собираюсь рисковать чьей-то жизнью, да и своей тоже. Мы не предадим гласности никакие материалы, пока не удостоверимся в собственной безопасности. В этом и заключается моё непременное условие. Если ты на него не согласен, что ж, придётся поискать другого охотника за сенсациями, хотя боюсь, лучше тебя мне не найти.
Гоша встал с кресла и заходил по комнате кругами. Он смотрел себе под ноги и думал о своём, то и дело морщиня лоб. Потом неожиданно рухнул в кресло, вытянул ноги и громко выдохнул.
- Лучше меня тебе точно не найти, это ты, Валерка, правильно заметил, - Журбин бросил взгляд на товарища и ухмыльнулся. – Я согласен на твоё условие. Выкладывай свою информацию. Я ещё посмотрю, стоит ли она того, чтобы я ей занялся.
Валерий улыбнулся и вытащил из портфеля какой-то листок. Теребя его в руках, он начал:
- Не так давно мне довелось работать в архиве ФСБ, и там я случайно наткнулся на интересный документ, датированный 1955 годом. Некто Семёнов, доктор  геолого-минералогических наук, в том году работал со своей экспедицией на Кольском полуострове в районе южного берега Ловозера. Он обнаружил совершенно случайно  гигантскую вертикальную колонну жёлтого цвета, рядом с которой лежал огромных размеров квадратный камень со сквозными отверстиями одного размера. Всё это сооружение на вид выглядело очень древним, так как ветра и непогода иссекли поверхность камней. Поэтому тем более удивляли отверстия то ли просверленные каким-то инструментом, то ли чем-то прострелянные. Нашла экспедиция несколько сопок в форме правильных пирамид, казавшихся явным творением человеческих рук, а в прибрежной скале пещеру с полукруглыми сводами, уходящую вниз, как бы под дно озера. Хотя у геологической экспедиции были другие задачи, члены её обследовали пещеру. Стометровый туннель уходил в воду, и путешествие по нему быстро закончилось. Но неожиданно на обратном пути луч фонарика наткнулся на пыльном каменном полу на истлевший окурок немецкой сигареты, а ещё через двадцать метров в боковой стене обнаружился обсыпавшийся тайник. В нём геологи нашли тёплые вещи и сапоги, запылённое научное оборудование, всё немецкого производства, а так же цейссовский бинокль. Ничего с собой учёные не взяли, так как полно было своего снаряжения. Находку сфотографировали и нанесли на карту.  Уже в Ленинграде на следующий год Семёнов сделал доклад в Географическом обществе о найденных им археологических артефактах, упомянув и о тайнике с немецким оборудованием и вещами. Ничего о дальнейшей судьбе самого Семёнова мне узнать не удалось. Зато к этому документу был подшит рапорт, адресованный в МГБ, старшего оперуполномоченного Мурманского Управления госбезопасности майора Ермолаева о проверке сведений в отношении немецкого тайника в пещере на берегу Ловозера. Вот у меня в руке его копия.  В нём говорится, что факт наличия тайника подтверждён, и вещи, хранившиеся в нём изъяты. Опись их прилагается. Обследование пещеры ничего не дало, как не дало и установленное за ней тайное наблюдение в течение трёх месяцев. Когда было спрятано в тайнике имущество, определить оказалось невозможно, но изготовлено оно было в период с 1935 по 1939 годы. Что последовало за этим рапортом, сказать не берусь, но, видимо, дело было закрыто и передано в архив. Однако думаю, что неспроста немцы оказались в глубине советской территории и неспроста в этих местах стоит какая-то жёлтая колонна и каменный куб, продырявленный несколько раз.
- Интересное кино, - протянул Гоша, - интересное. Выходит, таинственные древние сооружения находятся на территории нашей страны и не так уж и далеко от Москвы, а обо всём об этом никто ни сном, ни духом?
- Получается, что, так оно и есть. В двадцатом году, правда, работала в этом районе экспедиция Института мозга под руководством некоего Бирченко в связи с эпидемией какой-то странной психической болезни среди местных жителей. Я нашёл в архиве только газету «Большевик» за тот же год, в которой заместитель Бирченко, тоже член экспедиции в район Ловозера Степан Фролов обличает нерадивых буржуазных учёных-историков, не пожелавших отнестись серьёзно к лапландскому феномену. Видимо, статья не получила отклика, и про находку вскоре все забыли. А может быть, у молодого государства просто не было средств заниматься археологическими изысканиями – на первом плане стояла борьба с голодом и разрухой. Во всяком случае, я больше никаких материалов по этой теме не нашёл, кроме уже известного тебе рапорта майора Ермолаева. Вот ксерокопия той статьи Фролова в газете, можешь ознакомиться.
Гоша взял в руки листок и внимательно его прочитал.
- Ну, допустим, - сказал он, положив документ на стол. - К твоим-то поискам какое всё это имеет отношение?
- Рассуди сам, - Валерий посмотрел, не отрываясь, в глаза товарищу, – древние таинственные сооружения на территории СССР и немцы. Заметь, война с ними ещё не началась. Гиммлер и руководимое им секретное общество «Тулле» по всему миру ищут Шамбалу, Агати и Гиперборею, думаю, ты слышал о них.
- Это мифические древние цивилизации. Приходилось о них писать небылицы.
- Насчёт того, что древние, тут ты прав, а насчёт второго - большой вопрос. Из дошедших до нас некоторых артефактов следует, что цивилизации эти существовали в древности где-то в Гималаях или на Тибете и имели высочайший уровень развития, сравнимый с нашим сегодняшним. Имеющиеся в руках учёных сведения, крайне противоречивы, и отыскать по ним что-либо сложно.  По некоторой информации Гиперборея, к примеру, могла размещаться в северных районах России. Вот только где именно? А если допустить, что немцы в сороковом году искали у Ловозера именно Гиперборею?
- Допустить можно всё, - Гоша усмехнулся. – Только зачем она им сдалась, эта Гиперборея?
Серов наморщил лоб, отчего его уши зашевелились.
- Тебя все, Гошка, считают шустрым журналистом, а тут ты тормозишь. Странно. Как ты не поймёшь, что фашисты верили в существование в прошлом развитых техногенных цивилизаций. Они ставили перед собой задачу разыскать их и воспользоваться высокими технологиями древних. Некоторые дошедшие до нас источники утверждают, что гиперборейцы умели расщеплять атом, и их летательные аппараты имели антигравитационные двигатели. Ты представляешь, что было бы, если б Рейх завладел до войны такими технологиями? Исход Второй Мировой войны мог быть совсем другим. Поэтому мне хотелось бы проверить район  у берегов Ловозера и искусственную пещеру, что уходит под воду. Возможно, тот район, и интерес к нему фашистов имеет прямое отношение к поискам сведений об «оружии возмездия», которые я веду. Скажи честно, Гоша, тебя заинтересовала информация, что я тебе предоставил? – Валерий заёрзал на своём кресле, ожидая ответа.
Журбин отвечать медлил, раздумывая, хотя по блеску его глаз было видно, что паузу он выдерживает намеренно, набивая тем самым себе цену, и для себя этот охотник за тайнами давно всё решил.
- У тебя есть точные координаты места расположения пещеры и тех камней? Хотя меня больше заинтересовала пещера.
- Да есть. К рапорту Ермолаева в МГБ прилагалась карта того района, вот её ксерокопия, - Серов взял свёрнутый листок со стола и протянул его Гоше. Тот долго изучал документ, потом положил себе на колени, достал из пачки сигарету и закурил. Пуская кольца дыма, он что-то соображал, на этот раз на самом деле. Валерий не мешал ему. На размышления в полной тишине у Журбина ушло несколько минут, пока он не закончил курить.
- Нужно будет найти надёжных и отчаянных парней - профессиональных аквалангистов. Без их помощи пещеру не исследовать. Я найду таких спецов. Своего редактора беру на себя и финансирование экспедиции нашей газетой тоже. Шеф знает, что просто так я к чёрту на кулички не поеду. Я его ещё ни разу не подводил. Чую, что там что-то есть, а нюх у меня острый. Ну, давай, Валерка, тяпнем по последней и будем считать, что договорились.

…Всю эту историю слово в слово Журбин поведал Угрюмову, опустив только часть беседы с Серовым, касающейся Ловозера. Он посчитал, что с гэбэшника и так будет достаточно. Карта северного района страны с указанием точного места подземного туннеля, упиравшегося в озеро, была у Гоши дома, и славу первооткрывателя маячившей в скором будущем великой находки он делить ни с кем не собирался, даже с Федеральной службой безопасности. Дисколёты полувековой давности его не стали интересовать после того, как он услышал от Валерия о Гиперборее, останки которой ещё возможно отыскать, стоит только перебраться немного севернее. Журбин абсолютно не сожалел о том, что выдал тайну Серова, которую тот просил хранить до поры до времени. Он считал его перестраховщиком, связывавшим исторические изыскания своего отца с его гибелью. Вывод был подтянутым за уши – в этом Гоша не сомневался. Опасения бывшего одноклассника ему казались беспочвенными. Представляя собой пронырливого журналиста, для которого кроме сенсаций ничего в этом мире не существовало, особыми высокими моральными качествами Журбин не отличался, и, говоря Валерию с возмущением о разграблении России и своём противостоянии этому процессу, он лукавил.
Угрюмов с неподдельным интересом выслушал рассказ журналиста, постоянно делая в блокноте записи.
- И вот ещё что, не подскажете ли вы мне адрес в Санкт-Петербурге вашего одноклассника Серова, чтобы я смог сразу с ним связаться.
- У меня только номер его сотового.
- Ещё лучше, продиктуйте, пожалуйста. Должен признаться, Георгий Олегович, вы нам очень сильно помогли. Вот ваш пропуск, спасибо за сотрудничество.
Журбин пожал плечами, взял из рук полковника бумажку и покинул кабинет.

Обговорив с Гошей все детали предстоящих совместных поисков разгадки тайны производства немецкой чудо-техники, Валерий покинул Москву и на поезде вернулся в Санкт-Петербург.
Сидя уже как-то вечером дома за рабочим столом, Серов перебирал архивные документы, пытаясь найти ответ на вопрос, которого у него пока не было: являлась ли смерть его отца в отеле Буэнос-Айреса случайностью, или всё же он кому-то помешал в своих исследованиях событий шестидесятилетней давности. Валерий слабо верил в случайности. Будучи историком, он больше склонялся к закономерностям, управляющим людскими судьбами.
На столе зазвонил телефон.
- Господин Валерий Серов? – голос с сильным акцентом принадлежал другу отца профессору Берлинского университета доктору Лоренцу. - Мне удалось отыскать с помощью моих связей в государственном архиве внука штандартенфюрера Отто Краузе Карла тоже с фамилией Краузе. Сын его Вальтер, к сожалению, недавно скончался. Карл Краузе проживает в настоящее время в  Берне и является гражданином Швейцарии. Никого из родственников людей, имевших какое-нибудь отношение к вашим исследованиям, отыскать мне не удалось.
Доктор Лоренц передал по телефону адрес места жительства человека, чей дед когда-то, если верить фашистским архивным документам, непосредственно руководил зондербюро по производству дисколётов. Возможно, в семье Краузе имелись какие-нибудь крупицы сведений, проливавших свет на деятельность их деда и его подчинённых. Находка Лоренца была тоненькой ниточкой в расследовании, и за неё стоило потянуть. Предстояла командировка в Швейцарию. От раздумий Серова отвлёк звонок в дверь. Он, нехотя, прошёл в прихожую и щёлкнул замком. Перед ним стоял высокий и крепкий мужчина с волевым лицом примерно тридцатилетнего возраста, элегантно одетый.
-Серов Валерий Леонидович?
- Да, это я.
- Моя фамилия Рогов, а это моё служебное удостоверение. – Мужчина из кармана чёрного плаща достал красные корочки и раскрыл их.
- Капитан госбезопасности? – удивился хозяин квартиры. – Из Москвы? Чем обязан такой чести?
- Разрешите зайти, нам нужно поговорить.
- Конечно, конечно, простите. Проходите, пожалуйста.
Валерий провёл гостя в зал и усадил в одно из кресел, сам же разместился напротив него на диване.
- Итак? Чем обязан?
- Я сначала хотел связаться с вами по телефону и вызвать в местное Управление ФСБ, но передумал, и вот я у вас, чтобы, так сказать, побеседовать в непринуждённой обстановке.
- И о чём же будет наша беседа? - По виду хозяина квартиры Рогов видел, что тот волнуется, и постарался сделать выражение собственного лица, как можно приветливей.
- ФСБ, которое я представляю, интересуют ваши научные изыскания в связи с одним делом, которое мы расследуем.
- Вы меня ни с кем не спутали? – удивился Серов. – Я, простите, историк, и секретами государственной важности не владею.
Заявление хозяина квартиры ничуть не смутило гостя, он с непринуждённым видом слегка качнул головой и улыбнулся.
- Нам это известно.
- Тогда что же вы хотите от меня узнать?
Рогов поудобней сел в кресле, приготовившись для долгой беседы.
- Мы в курсе истории гибели вашего отца в Буэнос-Айресе.
Брови Серова поползли вверх и наморщили лоб.
- Вас интересует гибель моего отца?
- Да интересует. Лично я знакомился с заключением аргентинской полиции об убийстве вашего отца в столичном отеле «Региз». Ограбление, убийца не найден.
- Пропали только его бумаги, - уточнил Валерий.
- Нам известно, и именно это удивляет и настораживает. У вас-то самого какие мысли на этот счёт?
Валерий взял с журнального столика, что разделял его с гостем, пачку сигарет, достал одну и щелкнул зажигалкой. Он думал, и пытался понять, почему органы госбезопасности только через несколько лет заинтересовались гибелью отца, чем вызван этот интерес? Кроме самого Валерия никто из учёных историков в России, насколько ему было известно, не занимался разработкой начатой отцом темы. Работа его была самая, что ни на есть, келейная, нигде в печати на эту тему его собственных публикаций не было, сам он не являлся сотрудником какого-нибудь закрытого НИИ, а связь с зарубежными учёными в наши дни никем не возбранялась, если именно её считать причиной повышенного интереса органов к  его, Валерия Серова, персоне. Откуда растут ноги?  Может быть, Гошка? А что, вполне возможно. Уж его-то точно гэбэшники могут пасти из-за того, что на таких высокопоставленных людей наезжал, тряс, так сказать, устои. Возможно, за его квартирой велась слежка, а тут к нему, к ненадёжному, морской офицер вдруг заявился. Прослеживалась подозрительная ниточка всязи, тянувшаяся в российскую армию. Как тут не проверить. Валерий на секунду отвлёкся и тут же поймал на себе любопытный взгляд гостя. Как всё же умеют сотрудники этой «конторы» проницательно смотреть – диву можно даться! Так и сверлят глазами собеседника. Учат, что ль их так смотреть?
- Ну, так что, Валерий Леонидович, что вы думаете об убийстве вашего отца? – Умные глаза Рогова выражали неподдельный интерес.
- Знаете, капитан, я сам в растерянности. Никаких фактов на этот счёт не имею, но могу предположить, что кому-то из наших с вами современников очень не хочется ворошить дела давно минувших лет.
- Этот вывод напрашивается сам собой, - согласился офицер и кивнул головой. – Скажите, вы сами можете допустить, что в наше время существует скрытно подо льдами Антарктиды целое государство, высокоразвитое в техническом отношении, и феномен НЛО можно объяснить именно его существованием?
- Да вы что серьёзно, что ль? В разработки времён войны верю, потому что имею на руках факты, но только в попытки создания дискообразных летающих машин, не больше. Победа союзников в войне поставила на нацистском «оружии возмездия» жирный крест. А что касается Новой Швабии в Антарктиде – вы же её имели в виду – то я никакими достоверными фактами не располагаю, а просто перетирать, как воду в ступе, эту тему любопытному человечеству не запретишь. Люди всегда тянулись к тайнам, такова их природа.
Рогов усмехнулся и бросил на хозяина квартиры лукавый взгляд.
- Это умозаключение и к вам относится, как я погляжу.
Серов обиделся и не собирался этого скрывать от собеседника.
-Давайте с вами, товарищ капитан, уточним одну деталь: я учёный, а не охотник за сенсациями. У меня в работе серьёзная историческая тема, подчёркиваю – историческая, и я не имею привычки делать какие-либо выводы, а тем паче заявления, не держа в руках документальных доказательств. Я продолжаю разрабатывать тему, начатую моим отцом, и надеюсь, что докопаюсь до истины. А что касается Новой Швабии в Антарктиде, то все государства уже давно потеряли к информации о ней всякий интерес, иначе бы велись интенсивные её поиски по сей день, однако ничего подобного не происходит. А в наше время что-то скрыть очень сложно – вам это должно быть известно, как никому. Однако если Россию по каким-то причинам заинтересовало современное мифическое нацистское поселение, то у государства куда больше возможностей, чем у меня, обычного историка. Интернет вам сольёт столько всякой «ценной» информации, что разбираться в ней будете долго, да только уверяю вас, зря потратите время.
Рогов пожал плечами и пригладил волосы, продолжая сверлить взглядом собеседника.
-Нам бы хотелось ознакомиться с документами по теме вашей работы, Валерий Леонидович. Мы расследуем одно важное дело, и вполне возможно, ваши изыскания будут полезны, как и ваши консультации. Могу я или мои коллеги обратиться к вам в случае необходимости?
Серов задумался, его явно что-то не устраивало. Наконец, он сказал нехотя:
- Тема, которую я разрабатываю, в конечном счёте, будет включена в мою докторскую диссертацию. Мне бы очень не хотелось до поры до времени придавать огласке мои изыскания. Надеюсь, вы меня понимаете, товарищ капитан?
Рогов весело рассмеялся, и весь вид его в эту минуту излучал добродушие «своего в доску парня».
- Валерий Леонидович, - протянул он, продолжая ещё смеяться, - я не журналист, хочу напомнить, а учреждение, которое я представляю, никак не печатный орган. Смею вас заверить, что мы не станем разглашать факты, до которых вы докопались в своих изысканиях. Будьте спокойны.
Серов никак не прореагировал на весёлость своего незваного гостя, его лицо продолжало оставаться серьёзным.
- Надеюсь, что так и будет. Однако хочу вам сказать, что в ближайшее время я отбываю по служебным делам в Швейцарию. Сколько я там пробуду, мне неизвестно. Надеюсь, вы не возьмёте с меня подписку о невыезде.
- Ну, что вы, Валерии Леонидович, какая подписка. Мы всегда найдём способ с вами связаться, если вы нам понадобитесь. Спасибо, что согласились помочь. А теперь позвольте откланяться, - капитан Рогов встал с кресла и протянул руку Серову.

- Ну, что там у вас, капитан, докладывайте, - Угрюмов отложил в сторону бумаги и жестом предложил вошедшему офицеру занять место ближе к себе за длинным столом заседаний.
- Встречался я, товарищ полковник, в Санкт-Петербурге с этим историком капитаном третьего ранга Серовым. Побывал для этой цели у него дома. У меня создалось впечатление, что мы не там ищем. Серов, как и его отец, зациклился на теме фашистских дисколётов времён войны, и роется в ней, готовя докторскую диссертацию. Говорит, что располагает неопровержимыми фактами. Обещал даже ознакомить нас с ними. Только поставил условие неразглашения до поры до времени. Не хочет, видимо, конкуренции со стороны учёной братии. Однако, товарищ полковник, что нам дадут его исторические изыскания? Как они нас продвинут в поимке  Новикова и как объяснят покушение на Иванникова? Стаса, простите, Калугина, тоже каким боком отнести к временам войны? То, что его найти не могут, это ещё не значит, что он бежал или его похитили.
Угрюмов свёл брови к переносице, и его лицо приняло обычное для него угрюмое выражение.
- У вас, капитан, есть какие-нибудь другие версии? Эта версия вам не нравится, так поделитесь со мной другой.
Рогов опустил голову и стал рассматривать собственные ладони.
- Другой свежей версии у меня, к сожалению, нет. Не сегодня-завтра Иванников придёт в себя, и мы будем знать, что там произошло.
- Завтра, послезавтра, через неделю! – полковник хлопнул ладонью по столу. – Мне начальство звонит, чуть ли не каждый день, я не могу кормить его «завтраками». Что у вас ещё по этому Серову?
- У него был прямо перед моим приходом разговор с Берлином с другом погибшего отца профессором Лоренцем. Немец разыскал для него внука некоего штандартенфюрера Краузе, руководителя зондербюро по производству якобы во времена войны дисколётов, таких летающих тарелок. Внука зовут Карл Краузе, он живёт в Берне. Серов мне заявил, что по служебным делам в ближайшее время намерен отбыть в Швейцарию. Возможно, он намерен повстречаться с этим самым Карлом Краузе.
Угрюмов с задумчивым видом смотрел на большой письменный прибор перед собой. Его пальцы легонько барабанили по крышке стола.
- Швейцария, говорите, - пробурчал он, - внук эсэсовца. Интересно. Наш Калугин в своих статейках тоже частенько фашистов упоминает, пугает народ их будущим приходом. Всё же, какая ни есть, но связь. Может этот, как там его? Краузе, Карл который, неофашист? Этот пасьянс стоит разложить, и вам, Рогов, этим придётся заняться. Телефон Серова с прослушивания не снимать. Наведите справки по нашим каналам в Швейцарии о Карле Краузе. Установите за Серовым наружное наблюдение. В случае его отбытия за рубеж отправитесь следом. Докладывать о результатах мне лично ежедневно. Свободны, капитан!

Дом, в котором жил пятидесятилетний Карл Краузе, размещался на центральной улице Берна – Крамгассе, недалеко от фонтана. И домам вдоль неширокой улицы, и саму фонтану бала не одна сотня лет, но выглядели они удивительно чистыми и аккуратными. В конце улицы виднелась средневековая башня с часами, которые отбили полдень, когда Валерий вошёл в подъезд дома под номером 16. Он поднялся по ажурной чугунной лестнице на третий этаж и позвонил в квартиру, на двери которой висела хромированная табличка с фамилией хозяина.
- Господин Краузе? – обратился он  к полному мужчине с лысым квадратным черепом и седыми усами, открывшему тяжёлую дверь. - Валерий Серов, я звонил вам и договорился о встрече.
- Я понял, что это вы. Проходите, господин Серов. Чем могу быть вам полезным?
В небольшой светлой комнате, выходящей окнами на Крамгассе, Краузе и его гость расположились за круглым столом с резными изогнутыми ножками, усевшись в плетёные венские стулья.
- Так что вас привело в Швейцарию из далёкой России, и чем заинтересовала вас моя скромная персона?
- Ваш дед Отто служил во время Второй Мировой войны в СС и командовал в Дрездене зондербюро.
- Да, это так. Шла война, и каждый немец служил там, где того требовали обстоятельства. Мой дед занимался наукой и не был военным преступником, если вас это интересует.
С первых же минут разговор пошёл не по тому руслу, Валерий это сразу почувствовал.
- Вы, видимо, господин Краузе, неправильно истолковали цель моего визита. Я военный историк, а не юрист. Меня как раз и интересует эта научная деятельность вашего деда. Можете вы мне что-нибудь рассказать о ней?
- Почти ничего. Вы же понимаете, что все работы, связанные с обороной, были строго засекречены, и любая утечка информации исключалась.
- Ну, а всё-таки. Может, что-то вам рассказывал отец?
- Во время войны отец сам был мальчишкой. Что он мог знать о зондербюро?
- Возможно, в семье велись какие-то разговоры об оружии возмездия, и отец их запомнил?
Карл Краузе расчесал усы и задумался.
- Дед говорил в марте сорок пятого, что он дал фюреру то, что от него требовалось – оружие, с которым Германия будет непобедима. Он гладил отца по голове и говорил, что настоящие битвы ещё впереди. Даже, если Германия падёт в этой войне, она возродится, как Феникс, и тысячелетний Рейх не за горами. Эти слова деда запомнились моему отцу, и он частенько вспоминал их, подчёркивая бессмысленный фанатизм, заложенный в них. Меня воспитывали уже в демократической семье, и я был рад, что родился в конце пятидесятых.
- Да, вы совершенно правы. Ужасы войны не достались ни вашему поколению, ни моему. Мы, историки, пытаемся открыть людям всю правду о том великом противостоянии добра и зла, чтобы такое больше не повторилось.
- Это похвально, молодой человек, - немец сделал серьёзное выражение лица и покачал головой. - Я  рассказал всё, что знаю. Жаль, что из-за такого пустяка вам пришлось проделать длинный путь.
- Я очень благодарен, господин Краузе. Но, может быть, припомните что-то ещё.
- Даже не знаю, что вас может заинтересовать.
- Как сложилась судьба вашего деда после войны? – Валерий посмотрел в глаза своему собеседнику, и ему показалось, что по лицу того пробежала тень. После небольшой паузы немец ответил:
- Ему удалось ускользнуть из рук наступавших союзников и избежать плена. Я думаю, дед понимал, что ему грозило, как офицеру СС. Он бежал в Аргентину и передал один раз даже своей жене, моей бабке, оттуда весточку. Потом, через полгода, какой то человек сообщил ей, что муж её умер.
- Когда это было?
- Через год после окончания войны, в 1946-ом.
- Господин Краузе, вам о чём-нибудь говорит фамилия Габермоль?
- Габермоль? – немец задумался и помял пальцами подбородок. - Нет, в первый раз слышу.
- Этот человек – один из разработчиков дисколётов – слыхали о таких?
- Я далёк от техники, тем более военной.
- Так вот, из протокола допроса Габермоля следователем ФБР в 1954 году выходит, что тот общался с Отто Краузе, бывшим начальником зондербюро №13, то есть вашим дедом, в декабре 49-го в Буэнос-Айресе. По его словам встреча их носила случайный характер. От штандартенфюрера ему было сделано предложение продолжить борьбу. К этому времени Габермоль жил в Аргентине под другой фамилией,  и у него были иные планы на жизнь, поэтому и предпочёл скрыться. В 1954 году он посетил США, где и был арестован, предположительно, как военный преступник, но отсидел всего год, и то только за использование фальшивых документов. Что вы можете сказать на это?
Краузе пожал плечами.
- Маловероятно. Дед, хотя и был предан Германии и фюреру, но так же очень любил свою жену и сына. А они до самой своей смерти считали, что он умер в 46-ом.
- Возможно, Отто Краузе больше любил Германию и фюрера, чем их?
- Не позволяйте себе бестактности в отношении моего покойного деда, молодой человек! – на лысине немца выступили капли пота.
- Простите меня, если я вас обидел, но факты говорят сами за себя. И ещё, уважаемый господин Краузе, у вас не осталось фотографий вашего деда?
Немец сделал удивлённое лицо.
- Вы хотите посмотреть на него? Зачем это вам?
- Я историк, и всегда интересно увидеть лица людей той эпохи, которую изучаешь. Если вам не трудно, могли бы вы показать мне семейный альбом?
- Ну, что же, если вам это так важно, - Краузе сделал над собой какое-то внутреннее усилие.
Он поковырялся в шкафу, и на стол лёг толстый альбом в коричневом кожаном переплёте.
- Это моя бабушка фрау Эльза с моим отцом на руках. Тридцать третий год, они в Потсдаме. Это дед в форме штурмовика, а это он уже шарфюрер СС.
- А почему на фоне самолётов?
- Он тогда курировал Люфтваффе, и был прикомандирован к  авиаполку. Да, господин Серов, вы не желаете кофе? А то как-то невежливо мне не предложить его вам.
Валерий улыбнулся в знак признательности.
- Буду очень благодарен.
Карл ушёл на кухню, оставив гостя перед раскрытым альбомом. Фотографии в нём хорошо сохранились, хотя и пожелтели от времени. Отто Краузе был высоким широкоплечим молодым мужчиной со светлыми волосами и волевым лицом. Наверное, он считался образцом истинного арийца. Фотографии в кругу семьи мало интересовали Валерия, он хотел найти что-то необычное на этих старых листах, хотя и сам не знал что именно. Перелистав вперёд несколько страниц, он  увидел фото, которое его заинтересовало. На нём Отто Краузе был снят в одежде полярника на бескрайнем снежном фоне. Вдалеке просматривалась какая-то высокая гора. Что-то подтолкнуло Серова вытащить фотографию и посмотреть на её оборот. Он так и сделал. Там была выцветшая надпись на немецком языке, сделанная чёрными чернилами: «Любимой жене Эльзе от Отто из далёкой Антарктиды». И стояла дата – июль, 1940 год.
Валерий вставил фотографию на место, прислушался к шуму из кухни, достал из сумки фотоаппарат и быстро сделал несколько снимков. Когда в комнату вошёл Карл Краузе с подносом в руках, его гость с любопытством рассматривал фотографию, на которой счастливая супружеская пара весело улыбалась в объектив с карусельных лошадок.
- Это берлинский парк, который весь помяли советские танки во время штурма города. Но фото, как видите, сделано значительно раньше.
Валерий перелистнул страницу, и на них теперь смотрел улыбающийся Отто  в одежде полярника.
- А это фото где сделано? – спросил он, как ни в чём, ни бывало.
- Это Альпы. Дед  просто позирует перед камерой, - Карл быстро перевернул следующую страницу. - А вот отец в форме гитлерюгенда. Сколько тут ему? Десять? Одиннадцать?
Просмотрев альбом до конца, и не найдя для себя больше ничего интересного, выпив свой кофе, Валерий распрощался с гостеприимным немцем.
Когда за русским закрылась дверь, господин Краузе подошёл к телефонному аппарату, набрал номер и сказал только одну фразу:
- Он был у меня.

Надевать на себя снаряжение пришлось при свете фонаря. Вода, которой кончался туннель, была, как стекло, и тёплой. Она казалась прозрачной, но луч света не достигал дна и рассеивался в глубине. Первым погрузился Сивцов, за ним, перекрестившись, Гоша, а последним Трохин. Двое товарищей Журбина: Сергей Сивцов и Андрей Трохин были специалистами - подводниками, которых он пригласил для участия в экспедиции к Ловозеру. Как самоуверенно и предположил Гоша, редактор газеты, в которой он работал, дал без особых проволочек разрешение на его командировку на Север. Более того, не будучи посвящённым в истинные цели готовящейся экспедиции, шеф Журбина согласился её финансировать. Видимо, этот человек был убеждён в будущем успехе, если за дело взялся его подчинённый со скандальной репутацией. 
Фонарь был у Сергея, и следующие за ним двое его товарищей ориентировались на его свет. Под водой туннель не терял своей формы и уходил в глубину. Когда все трое погрузились на двадцать метров, его направление изменилось и стало горизонтальным. По прямой друзья проплыли недолго, и заметили, что путь их теперь лежит вверх. Но подъём оказался значительно короче погружения. Метров через пять луч высветил поверхность воды. Первым вынырнул Сивцов и обвёл фонарём по кругу. Остальные не слышали его восклицания, так как были ещё под водой. Голос его прозвучал как в бездонной бочке.
- Эх, ни хрена себе! – этой фразой он выразил чувства при виде открывшейся ему картины. Тут на поверхности появилась голова Журбина. Тот сдёрнул с себя маску и чуть не захлебнулся при этом.
- Ё-моё, вот это да!
Чувства Трохина выразились в более сильных выражениях.


После встречи с Краузе в свою гостиницу Валерий шёл пешком, рассматривая экзотические уголки старого швейцарского города и витрины магазинов. Где-то через час прогулки он неожиданно заметил, что молодой бородатый мужчина  в чёрной кожаной куртке и берете неотступно следует за ним. Возможно, он сопровождал его от улицы Крамгассе, но только сейчас проявил себя. К чему эта слежка? Что-то здесь не так. Сначала добропорядочный немец, воспитанный в демократической семье, соврал относительно места, где был сфотографирован его дед в полярной одежде, теперь этот «хвост». Валерий раздумывал, пытаясь понять, кому он мешает. До самолёта на Москву оставалось ещё четыре часа, и это время было посвящено знакомству с городом. Молодой человек в чёрной куртке больше не попадался на глаза, и Серов, успокоившись,  выкинул его из головы. В самолёте Аэрофлота один из пассажиров был здорово похож на того незнакомца, преследовавшего его во время прогулки по Берну. Только теперь он был одет в строгий дорогой костюм, гладко выбрит, над губой у него были тонкие усики, а на носу дымчатые очки, однако волосы были длиннее, чем у того с улицы. Но, может, это был совсем другой человек, и сходство его с тем, что какое-то время шёл следом, было кажущимся. «Не хватало ещё теперь видеть в людях, в каждом или через одного, своих преследователей». Валерий решил для себя не обращать на свои подозрения и страхи никакого внимания и продолжать жить своей обычной жизнью.

Первым, что сделал он по приезде в Санкт-Петербург, это напечатал копии фотографии из семейного альбома Краузе. С ними он отправился в Арктический и Антарктический научно-исследовательский институт, где дал их просмотреть специалистам по Антарктиде. Все они в один голос заявили, что гора, изображённая на фото, относится к горному массиву в Земле королевы Мод. Этот пик, выступающий на километр над толщей льда, имеет характерные отвесные утёсы, отшлифованные ледником. Без всяких сомнений, на фотографии запечатлён район Оазиса Ширмахера.  Сам Оазис – поверхность материка, непокрытая ледником, довольно большой, от 70 градусов 46 минут южной широты до 11 градусов 50 минут восточной долготы, но снимок, скорее всего, был сделан на его западной границе.
Валерий попробовал сопоставить имеющиеся у него факты: Краузе, Люфтваффе и Антарктиду, «конвой фюрера» с секретным грузом и загадочными пассажирами, переправленными опять же на шестой континент, «оружие возмездия», которое позволит возродиться Рейху, разговор якобы умершего эсэсовца с изобретателем двигателя для дисколёта Габермолем в декабре 1949 года в Буэнос-Айресе, и прежние неуверенные подозрения у него в голове сложились в твёрдую убеждённость. Аргентина, вот, где нужно искать ключ к разгадке. Видимо, отец шёл таким  же путём, и путь этот привёл его именно в Буэнос-Айрес. В записках, оставшихся после него, значилось название столичной гостиницы «Региз» и чьё-то имя – Диего-Гаучо. В Центральном Государственном архиве капитан третьего ранга Серов погрузился в  работу с документами, относящимися к деятельности СС, и выкопал интересные свидетельские показания, относящиеся к событиям, которыми он занимался. Некто Литке – штандартенфюрер, офицер Главного Управления имперской безопасности, сообщал следователю, допрашивавшему его после войны, что в 1938 году Карл Дениц – командующий подводным флотом Рейха, обронил в вестибюле среди офицеров перед совещанием в Рейхсканцелярии у Гитлера: «Мои подводники обнаружили в Антарктиде настоящий рай». А в 1943 году, когда Дениц стал главнокомандующим всех военно-морских сил Германии взамен Редера, он заявил опять же среди комсостава: «Германский подводный флот несказанно гордится тем, что на другом конце света  создал для фюрера неприступную крепость – настоящую Шангри-Лу наших дней!»
В каждое свидетельство, взятое по отдельности, можно было и не поверить, настолько они казались фантастическими, но все вместе они вырисовывали картину прошлого, которая уже казалась реальной. И как историку, Серову в этом хотелось убедиться. С чего начать? Доложив о своих изысканиях руководству Института истории Вооружённых Сил, Валерий Леонидович получил добро на командировку в Аргентину. Негласно его спонсировал крупный финансист и предприниматель некто Рядович, имевший большие вложения в ВПК, пожелавший остаться в тени. Магнат, свалившийся как божий дар, рассчитывал в случае успеха деятельности Серова на приоритет в получении определённых сведений о необычных летательных аппаратах. Историка интересовала исключительно научно-историческая сторона вопроса, а техническая отходила на второй план, поэтому он с готовностью принял предложение «денежного мешка», облегчающее его работу в чужой стране.

Через четыре дня Рогов снова был вызван на доклад к полковнику Угрюмову. Когда капитан вошёл в его кабинет, тот разговаривал по телефону, и из обрывков фраз капитан понял, что на проводе начальник Управления.
-Так точно, товарищ генерал, я понял… Делаем всё возможное… Доложу немедленно… Завтра утром отчёт будет у вас на столе… Слушаюсь!
Угрюмов медленно положил трубку на аппарат и поднял суровый взгляд на своего подчинённого.
- Присаживайтесь, капитан, и постарайтесь меня не разочаровать. Слушаю вас.
- Как мы и предполагали, товарищ полковник, в Берне Серов посетил Карла Краузе, - начал свой доклад Рогов. – Установленная предварительно на квартире немца с разрешения швейцарских коллег прослушивающая аппаратура позволила зафиксировать всю беседу. Серов интересовался информацией об Отто Краузе – этого и следовало ожидать. Немец, на мой взгляд, ничего ценного не сообщил, да это и понятно, ведь он родился после войны. Откуда ему знать о засекреченной деятельности своего деда. Однако из разговора насторожил один момент, - Рогов сделал паузу.
- Что за момент? – буркнул полковник.
- Карл заявил, что его бабка – жена Отто Краузе, сразу после войны, в 46 году получила сведения, что её муж умер в иммиграции, на что Серов возразил, что располагает копией протокола допроса немецкого инженера Габермоля, участвовавшего в проекте, связанном с разработкой дисколётов, следователем ФБР в 1954 году, из которого вытекает, что инженер общался с бывшим штандартенфюрером в конце 49-го. На что Карл уверенно заявил, что протокол – липа, иначе бы его дед, будь он живым, обязательно бы связался со своей женой, которую очень любил. Серов ещё посмотрел семейные фотографии и ушёл. Наш человек вёл его по Берну и заметил за историком «хвост», который не отставал от него до самого аэропорта. Это кажется странным.
Угрюмов задумался.
- А этот самый Карл Краузе, что за птица?
- Ничего особенного, обычный бюргер, владелец мясного магазина и заправочной станции, вдовец, живёт в собственной квартире один. Имеет сына, но тот с ним давно уже не живёт. Двенадцать лет назад отбыл вроде как на учёбу в какую-то латиноамериканскую страну, где и остался. У швейцарских спецслужб о нём информации нет, так как он теперь не швейцарский гражданин. Да, вот ещё что, Карл сразу после ухода Серова позвонил кому-то на городской телефон-автомат, что около его дома, и произнёс только: «- Он был у меня». Я думаю, что звонил он именно тому человеку, что следил за нашим историком. Чем-то тот, видимо, напугал этого Карла Краузе. Вот только чем?
- Интересно, интересно, - протянул Угрюмов. – Вы когда-нибудь слышали, капитан, что молодой человек или девушка из Европы отправились бы учиться в Латинскую Америку? Я лично нет.
- Думаю, что Латинская Америка - это легенда.  Молодой Краузе заметал следы. На то могли быть причины, только не вижу связи между его исчезновением и нашим делом - уехал-то он из Швейцарии давно. А вот слежка за Серовым настораживает.
- Да, много вопросов и не одного ответа.
В эту минуту у Угрюмова на столе зазвонил телефон, и тот поднял трубку.
- Когда? – спросил он. - Сейчас прибудет Рогов.
В глазах полковника вспыхнула не свойственная ему радостная искорка, но он тут же её погасил усилием воли, и его лицо стало снова непроницаемым.
- Звонили из госпиталя. Иванников пришёл в себя. Врач считает, что он в состоянии дать показания. Вам, Рогов, надлежит немедленно отправиться в госпиталь и побеседовать с майором.
Капитан поднялся со своего места.
- Разрешите идти.
- Идите, только не забудьте что-нибудь купить, ну, сами понимаете, что нужно больному. Апельсины там, мандарины, сок.
- Это само собой! – радостным голосом ответил Рогов и быстрым шагом покинул кабинет.

- Мужики, да этого ж не может быть! – громко выкрикнул Гоша, и зажёгся свет. От неожиданности и испуга все трое чуть было не нырнули под воду, но не сделали этого. Перед ними была метровая стена, поднимающаяся над водой. Она уходила куда-то далеко и сворачивала, образуя дугу. Над стеной у самого её края проходил ажурный парапет из белого металла. Дальше виднелись какие-то красные сферические поверхности, и было понятно, что это только вершины неведомых крупных сооружений или оборудования, так как стена, поднимающаяся над водой, загораживала остальной вид.  Над всем над этим возвышался потолок из остекленевшей  породы. Трое плававших в воде и растерявшихся от увиденного искателей приключений ждали, что вот-вот над парапетом склонится какой-нибудь человек. Они были напряжены до предела. Но время шло, а никто не появлялся. Первым пришёл в себя и поплыл к стене Гоша. Приблизившись к ней, он оттолкнулся от воды и ухватился обеими руками за её край. Потом подтянулся и зацепился за парапет. Сделав пару усилий, Журбин весь выбрался на стену.
- Ну, чего там? – крикнул ему с нетерпением Сивцов. Но ответа не последовало. Тогда оба остававшихся в воде аквалангиста последовали примеру своего товарища.
- Мать родная! Да это ж целая станция! Я такое в каком-то фантастическом фильме видел! Так то было, черт-де, когда и черт знает на какой планете! Глазам своим не верю! – прошептал Трохин.
- Того, что ты там видел, вообще не было на самом деле, а это вот оно! – с благоговением произнёс Сивцов. - А где ж хозяева-то?
Взорам троих мужчин предстала фантастическая картина более похожая на голливудские декорации к какому-нибудь космическому боевику. На полу из зелёных блестящих полированных плит стояли огромные красные «пауки» на чёрных ногах. Конечно, это были не пауки в прямом смысле, а крупные эллипсоиды вращения, приподнятые над полом, из тел которых выходили изогнутые цилиндрические «ноги», уходящие в плиты. Казалось, что на площадке выстроилось целое полчище членистоногих тварей.
- Вроде, там, вдалеке какая-то фигура на полу или что-то похожее на человека. А вон ещё одна.
- Где?
- Вон же! – Гоша показал направление.
- И, правда, там что-то лежит, - согласился Сергей. - А я больше этих монстров разглядываю, на пол-то и не смотрю.
- Куда ж мы попали? Если это ни какой-нибудь современный военный объект, то неужто мы нашли ту самую Гиперборею?
- Если б это был секретный объект, нас бы ещё на подходе положили мордой к земле, - резонно заметил Трохин.
- И то верно, - согласился Гоша. – Тогда предлагаю ознакомиться с обстановкой, – предложил он. Любопытство уже перебороло все его страхи и толкало вперёд. Оставив своё снаряжение, кроме фонаря, у парапета, Журбин и двое его друзей, озираясь, пошли вглубь «станции». Подойдя к одному из «пауков», они обошли его по кругу. У него было десять «лап», и каждая из них имела толщину в полметра. «Брюхо» в диаметре достигало метров пяти и над полом возвышалось выше человеческого роста. Так что все трое свободно стояли под ним, и Гоша даже погладил рукой его гладкую красную поверхность.
- Тёплая зверюга, - констатировал он.
- Да, и здесь теплее, чем там, на поверхности. Вы не находите? – трогая одну из «ног», спросил Сивцов.
- Может это нам только чудится после холодной воды? – усомнился Алексей.
- Мужики, а вам не кажется, что эта  штуковина работает? Разве вы не ощущаете лёгкий гул?
Все затихли и прислушались.
- Да, я слышу, и пол под ногами слегка вибрирует, - прервал молчание Сергей. - Пойдёмте в тот конец и посмотрим, что там такое на полу лежит. А вдруг это люди и они притаились, завидев нас? А мы даже оружие с собой не взяли.
- Тот, кто сотворил такое оборудование, не стал бы нас бояться. Разве у этих творцов не нашлось бы сил постоять за себя? Нас-то всего трое, - возразил Гоша. – Предлагаю быть посмелее и поскорее разобраться, что там такое на полу?
Он быстрым шагом пошёл вперёд, проходя под остальными «пауками». Его товарищам ничего не осталось, как последовать за ним. С каждым шагом всё отчетливее можно было различить человеческую фигуру в бирюзовой одежде, и уже с десяти шагов стало понятно, что это труп. Увидев перед собой покойника, Журбин замедлил шаг, но не остановился и подошёл к нему.
- Давно здесь лежит, - заметил Трохин, когда все встали вокруг мертвеца. - Вон одежда у него вся истлела.
Одеждой он назвал униформу, которая почти целиком сохранилась на скелете. Форма даже имела какую-то символику на рукаве, и золочёный переплетающийся узор по ткани проходил через грудь от плеча к плечу. Мундир имел пряжки от пояса до шеи, но некоторые из них провалились внутрь пустой грудной клетки вместе с клочками сгнившей материи.
- Без сомнения это человеческий скелет, - заявил уверенным голосом Гоша.
- А ты думал встретить здесь гуманоидов?
- Когда увидел это оборудование, не исключал. Но я ожидал встретить живых. Кто-то ведь зажёг свет при нашем появлении.
- Те, кто очень много лет назад построил такие машины, мог додуматься и до автоматического включения света при появлении человека или вообще при малейшем движении, - Сергей ещё раз огляделся. - А то, что живых людей здесь давно нет, доказывает этот покойник, которому на вид не одна тысяча лет. Видите, кости почернели и начали каменеть. Экспертиза точно установит его возраст.
Журбин рванулся в сторону.
- Посмотрю, кто там ещё лежит, - крикнул он уже на ходу.
Сергей с Андреем продолжали разглядывать странную находку.
- От чего умер этот человек? Я уверен, что там дальше лежат его дружки, такие же, как он, - Сивцов присел на корточки.
- Если нам удалось найти ту самую Гиперборею или какую-то другую техногенную цивилизацию древности, то могу предположить, что сейчас мы  находимся в энергетическом блоке, вырабатывающем энергию для нужд подземного поселения. Где-то здесь должен быть выход, за которым тоже есть на что посмотреть. Предлагаю его найти. Видимо, на нашем пути будут встречаться только покойники. От чего умирают люди? От болезней, от войн, от излучения, - он покосился на соседнюю установку, - да ещё от кары Господней.
- Ты знаешь, Сергей, какая у меня родилась мысль? - продолжил рассуждения Трохин. - Не думаю, что мы находимся в зале ядерных реакторов. Даже в автоматическом режиме ни один из них не смог бы проработать такой большой промежуток времени, если ты, конечно, окажешься прав, Серёга, относительно возраста мертвеца. Ко мне пришла мысль: а уж не прообразы ли настоящих эти стальные «пауки»? Не тянут ли они какую-то неведомую нам, но известную и доступную нашим далёким предкам энергию из глубин Земли? Не сосут ли эти установки в прямом смысле соки из нашей планеты? В этом случае запасов её энергии хватит не на одну такую Гиперборею или иную какую цивилизацию. Вот только, может быть, процесс этот не настолько безопасный.
- Ты имеешь ввиду радиацию?
- И радиацию, и иное какое излучение, возможно, неизвестной нам природы. Ведь, если эти установки на самом деле высасывают из глубин энергию, на которой зиждется весь наш мир под названием Земля, то ты представляешь, на что замахнулись те, кто это всё построил?
- Ну, и на что? – не понял Сивцов.
- На основы Мироздания, вот на что! И это самое Мироздание могло нанести ответный удар. Сечёшь?
- Это уж слишком! – усмехнулся Сергей. - Ещё скажи бог.
- Бог или Природа, какая разница. Важно то, что таким образом могли погибнуть все, и очень быстро. Трупы людей здесь тому подтверждение. Нужно пройти дальше и посмотреть, что там за этим энергоблоком.
- Ребята, смотрите, что я нашёл! – послышался восторженный голос Гоши. Он стоял вдалеке и на что-то показывал рукой.
Сергей с Андреем оставили первого покойника и двинулись к нему. Журбин стоял около какого-то дынеподобного предмета и давил на него обеими руками. Только подойдя ближе и Трохин, и Сивцов поняли, что предмет висит в воздухе над полом, не имея подставок. У него была сплюснутая с противоположных сторон форма дыни, и на его поверхности ближе к «корме» располагалось нечто вроде невысокого сиденья, а со стороны «носа» с обеих сторон имелись небольшие плоские выступы, похожие на педали. - Какая-то странная техника! – с восхищением произнёс Гоша. - Тут даже несколько кнопок есть. Эта штуковина двигается, если её толкнуть, по горизонтали. Но вот не поднимается и не опускается, уж как я на неё не давил. Нужно нажать какую-нибудь кнопку и посмотреть что будет.
- Э! Э! Не вздумай! – успел выкрикнуть Сивцов, но было уже поздно. Гошин палец вдавил до упора нечто вроде перламутровой капли на гладком корпусе. Почему-то из четырёх разноцветных кнопок он выбрал именно эту. «Дыня» бесшумно начала подъём. Все трое мужчин разбежались в разные стороны и с опаской стали наблюдать за плавным взлётом необычного аппарата. А тот долетел до каменного потолка и упёрся в него, оставшись неподвижным.
- И что ты сделал, идиот? – в сердцах выкрикнул Трохин, оторвав взгляд от парившей под потолком «дыни». Как его теперь оттуда доставать будем? Это же какой-то летательный аппарат неизвестной конструкции! Ты представляешь, сколько он может стоить?!
- Ладно, чего уж там, возможно, тут есть ещё такие, -  Сивцов попытался успокоить товарища. - Нужно осмотреть здесь всё. Только давайте договоримся ничего не трогать – это может быть опасно. В первую очередь сказанное мной касается тебя, Георгий.
- Замётано, - с виноватым видом кивнул Журбин.
- А если понял, тогда пойдёмте, поищем выход отсюда. Не через воду же заходил когда-то сюда персонал.
Широкая и довольно высокая дверь вскоре была найдена в дальней стене, она была открыта. На полу поперёк неё лицом вниз лежал ещё один покойник. За дверью начинался просторный коридор, вырубленный в скальной породе. В нём было темно, но как только трое мужчин ступили в него, он осветился узкими и плоскими лампами, вмонтированными в стены. Коридор кончался закрытой дверью точно такой, как и первая. Оказавшись около неё, трое исследователей с любопытством осмотрели створки. Они были сделаны из белого металла и казались мощными, их украшал стилизованный рельефный узор. Сивцов попытался толкнуть дверь - безрезультатно.
- Нужно поискать какую-нибудь кнопку или ручку, - посоветовал Трохин. В это время из машинного зала послышался Гошин крик:
- Мужики, давайте сюда, у меня находка!
Оставив попытки открыть дверь, оба товарища Журбина поспешили на его зов. Они увидели Гошу под одним из «пауков» с каким-то тёмным продолговатым предметом в руках, очень похожим на оружие из фантастических фильмов. У находки был и стилизованный приклад, и некое подобие ствола.
- Ты поосторожней там! - махнул Гоше Сивцов, когда они с Андреем были уже рядом, но поздно. Длинный предмет, зажатый в руках Журбина и направленный в потолок, почти бесшумно выплюнул из своего ствола яркий голубой сгусток, похожий на шаровую молнию, который врезался в глянцевый каменный свод и утонул в нём, образовав сноп искр и двухметровую дыру. Из неё, из этой дыры, ринулись вниз потоки воды с паром. Теперь пол с потолком соединял толстый водяной столб. Каждый из троих первооткрывателей загадочного подземелья не сразу сообразил, что произошло, но вскоре начал мигать  свет, и сознание людей заработало лучше.
- Гоша, ты что наделал?! –  закричал Сергей. - Сейчас Ловозеро будет здесь! - он зажёг на всякий случай  фонарь. Освещение продолжало периодически гаснуть.
- Сматываемся отсюда, да поживее, пока наше снаряжение не смыло! Давайте, давайте, пошевеливайтесь! – Сивцов подталкивал опешивших от неожиданно изменившейся ситуации товарищей к тому месту, где все они оставили своё имущество.
Когда все натянули свои акваланги, он первым перелез через парапет и спрыгнул в воду, за ним перебрались через ажурное ограждение Журбин с Трохиным.
…Первым вынырнул на поверхность Сивцов. Он сдёрнул с себя маску и огляделся. Вода под ним чуть подсвечивалась. В глубине  показался силуэт - это был Андрей, он узнал его по умелым движениям профессионального аквалангиста.
-Где Гоша? – крикнул Сергей, когда голова товарища появилась над поверхностью. - Опять во что-нибудь влип! Айда за ним!
… В мерцающем свете Гоша стоял в потоках воды около парапета и крепко держался за него. Если бы не было этого ограждения, его давно бы уже, наверное, смыло. Он стоял и смотрел вниз в то место, куда должен был нырнуть вместе со своими компаньонами, но не нырнул. Он лишился своего акваланга, и теперь судьба его самого была в их руках. Первой появилась голова Сивцова, и дрожь в теле Гоши начала спадать. Потом появился Андрей.
- Ты чего тут стоишь, придурок?! Где твой акваланг?!
- Утонул!
- Как утонул? Он же был на тебе?
- Потом объясню. Что мне теперь делать?
- Прыгай сюда!
Журбин прыгнул в бурлящие потоки.
- Надевай моё снаряжение, а мы с Андрюхой дышать будем по очереди. Держи фонарь, хотя нет. Тебе я больше ничего не доверю!
…Когда через сорок минут они выбрались из туннеля на свет божий, был уже вечер. Заночевать решили прямо здесь у входа.
- Гоша, я тебе этого никогда не прощу – такую находку сгубил! - ворчал Сивцов  у костра. - У нас был такой шанс, такой шанс, который раз в жизни бывает и то у единиц!
- Он хоть из оружия лучевого пальнул, а нам и этого не досталось, - тяжело выдохнул Трохин.
- Ладно, ребята, не отчаивайтесь. Мы же теперь знаем, что Гиперборея или другая какая высокоразвитая цивилизация существовала здесь в древности. Ну, под водой она теперь, так что? Разве мы не аквалангисты?
- Водолаз хренов – покачал головой Сивцов.
- А это вы видели? – Гоша запустил руку себе в штаны и долго там ковырялся.
- Ты чего, раков успел наловить? - невесело пошутил Андрей.
- Как же, раки! А это не хотите! – Журбин показал на ладони ажурную пряжку с мундира «гаперборейца». - Это доказательство того, что ничего нам с вами не привиделось. Мужики, обещаю, что мы здесь будем ровно через год.

- Хорошо выглядишь, дружище, огурчик прямо! – в белом халате на плечах Рогов с букетом цветов в одной руке и с пластиковым пакетом в другой, с улыбкой во всё лицо направился от дверей больничной палаты к кровати, на которой лежал Иванников с забинтованной головой. Выглядел тот ужасно и на огурчик похож совсем не был. Лицо майора было бледным, глаза с синими кругами впали, а губы потрескались. Он сделал попытку улыбнуться сослуживцу, и это ему кое-как удалось сделать.
- Только недолго, - сказала Рогову медсестра, стоявшая у дверей, затем вышла.
- Как чувствуешь себя, герой? – спросил капитан весёлым бодрым голосом, будто не замечал, как плохо выглядит его товарищ.
- Хорошо, - ответил тот тихим голосом. - Словно меня только что локомотив переехал.
- Привет тебе, Андрюха, от Угрюмого. Это он мне сказал полчаса назад, что ты очнулся. Вот уж была радостная весть, что и говорить!
- Подожди, не тараторь, - остановил Иванников товарища, - а то тебя скоро врач выставит, и мы не успеем поговорить по делу. Стас жив? – Рогов увидел, как напряглось болезненное лицо майора.
- Понятия не имею. Его же никто найти не может. Мы только предположили, когда занялись делом о покушении на тебя, что у реки за городом вы были вмести. Видела вас одна местная бабка и запомнила. Только с тех пор Калугин, как в воду канул.
- Значит, труп вы не нашли, и это внушает надежду, что он всё же жив.
- Так кто же на тебя или на вас напал? Нам в этом деле не удалось продвинуться ни на шаг.
- Не мудрено, - тихо промолвил Иванников и прикрыл глаза. Рогову поначалу показалось, что тот уснул, но это было не так. Андрей вскоре приподнял дрожащие веки и поведал Рогову такое, от чего тот подумал даже, что его раненный сослуживец бредит, и хотел уже бежать за доктором. Но майор положил свою холодную ладонь на ладонь подчинённого и сдавил её, желая тем самым остановить того от опрометчивого шага.
Когда зашёл в палату врач чтобы выпроводить посетителя, лицо у того было таким же бледным, как и у его раненного товарища.

   Серов встретил Журбина с помощниками в однокомнатном номере гостиницы «Ленинград» в Москве. Они до этого созвонились сразу после командировки в Швейцарию, и Гоша, ничего не объясняя, почти потребовал, чтобы Валерий срочно прибыл в столицу. Кресел в номере было всего два, поэтому Валерию и Гоше в течение часового разговора пришлось довольствоваться кроватью. С Сивцовым и Трохиным их разделял журнальный столик, уставленный нехитрой, наполовину съеденной, закуской, над которой возвышалась полупустая литровая бутылка водки.
- Вот такие дела, Валера, вот так всё глупо и неожиданно завершилось, - закончил Журбин свой рассказ об экспедиции под дно Ловозера. - Если б ты видел эту подземную галерею! Это было что-то!
- Если бы, если бы! – передразнил его Трохин. – Если бы ты не был таким придурком и не пальнул из той штуковины, всё бы сейчас было по-другому. И эта летающая «дыня» была бы у нас в руках, и Валерий смог бы полюбоваться нашей находкой.
- Ладно вам, мужики, вы совсем меня уже заели. Ну, дал я маху, так не всё же потеряно. Опустится туда ещё с нами Валерка, обязательно опустится, обещаю. Лучше давайте тяпнем по маленькой, а то от длинного рассказа у меня в горле пересохло, - Гоша взял бутылку и наполнил рюмки.
- Так ты чего ж, Гошка, не покажешь…, - начал было Сивцов.
- Думаешь, брат, я забыл? Как же забуду! – усмехнулся Журбин и с загадочным видом полез в карман ветровки. – А это ты видел, историк? – он положил на стол перед Валерием застёжку с кителя одного из мертвецов.
Тот медленно взял её в руку и стал молча рассматривать.
- Эта штуковина оттуда? – наконец, произнёс он.
- Оттуда, оттуда, с мундира гиперборейца! - с ликованием в голосе почти выкрикнул Гоша.
- Гиперборейца или нет – это ещё требуется доказать, - качнул головой Серов, не сводя глаз с находки. – Может, под Ловозером останки какой-то другой цивилизации, а то и вовсе заброшенная современная секретная станция. Требуются ещё тщательные и долгие изыскания. А та штуковина – «дыня», как ты её назвал, на самом деле свободно и бесшумно парила в воздухе, или ты сбрехнул? А может, она на чём-то висела?
- Нет, что ты, Валера, вот те крест – летала, будто для неё и притяжения не существовало. Да и ребята могут подтвердить.
И Сивцов, и Трохин кивнули в знак согласия.
- Аппарат висел над полом как-то бесшумно и легко, словно был невесомым, - подтвердил Андрей. – И понадобилось ведь этому остолопу Гошке нажимать на его пульте кнопки! Хорошо ещё сам на него не залез, а то, как бы мы его с такой высоты снимали?
- Если б поднялся, то и спустился бы, - буркнул в ответ Журбин.
- Вот в следующий раз, когда спустимся под воду, ты эту «дыню» оседлаешь и выплывешь на ней на поверхность, коль уж ты такой умный, если только ещё чего-нибудь не отчебучишь.
- Конечно, выплыву, если от воды ничего в той машине не замкнёт.
– Во, во, если, скажи, там реакторы не дали утечку, если там какая-нибудь враждебная среда не образовалась. Там ещё много чего теперь может получиться. Дай бог самим не сгинуть.
- Будем надеяться на лучший исход, - бодрым голосом сказал Журбин и опорожнил свою рюмку, громко выдохнул и захрустел солёным огурцом. Его примеру последовали остальные.
- В следующем году я раскручу на новую экспедицию своего шефа. У меня тут есть кое-что для него. Конечно, не пуговица. Одна пуговица – это слишком мало.
- Так ты что же, рассказал редактору о том, что вы нашли в подземелье?! – Валерий даже привстал.
- Будь спок, я не такой кретин. Отбрехался, загрузил радужной перспективой. Мне что, привыкать? Работа у меня такая. Я шефу подброшу сенсационнейший материал, и он разомлеет. Давай, Андрюха, наливай ещё по одной, а я вам тут такую историю расскажу – обалдеете.
Гоша щёлкнул зажигалкой и прикурил.
- Так вот, - начал он, не торопясь, когда тара на столе опять наполнилась -  как у любого порядочного корреспондента, у меня имеется разветвлённая сеть надёжной агентуры по поискам сенсаций, - Гоша сделал паузу и с загадочным видом посмотрел на своих товарищей. -  Недавно до меня дошла сногсшибательная информация из Смоленска. Представляете, рядом с одним из дачных посёлков из леса появилась группа эсэсовцев. Одеты были ребята, как фрицы, и вооружены соответственно. Эта группа напала на дом какого-то старика-пенсионера, бывшего лесника, у которого в гостях находился его внук – молодой парень, приехавший со срочной службы в отпуск. Ну, дед с внучком и дали немцам оторваться – уложили всех до одного. К концу заварухи военные подоспели, вызванные перепуганными дачниками. Вояки собрали трупы и увезли их, а деда раненного в больницу отправили. Хэппи энд, - Гоша глубоко затянулся и выпустил дым в потолок. – Хэппи-то хэппи, да только не всё тут ясно и понятно. По официальной версии - нападение бандитов, вырядившихся в немецкую форму. Только идентифицировать тела не удалось, дактилоскопия не дала результатов. Но…, - Журбин многозначительно поднял вверх указательный палец и осмотрел своих товарищей, пытаясь понять по их лицам, насколько их заинтересовал его рассказ. – Но что интересно, при убитых нашли подлинные эсэсовские документы шестидесятилетней давности. Так же экспертиза подтвердила, что на покойниках было немецкое обмундирование времён войны, как, собственно, и оружие. Дед сейчас ещё в больнице лежит, поправляется, а внук отбыл в свою часть. Награды нашли своих героев – и старик, и парнишка награждены без лишней помпы и огласки медалями за «За отвагу». Дом, кстати, деду сейчас за счёт властей ремонтируют. И тишина. Такое, казалось бы, событие странное произошло, даже загадочное, и тишина! Каково?
- Странная история, - согласился Валерий.
- Если не сказать – мистическая, - добавил Сивцов. Трохин промолчал, раздумывая над услышанным.
- Для общественности история, может быть, и закончилась, да только не для меня, - Гоша погрозил неизвестно кому пальцем. -  Я хочу вытащить её на свет в первозданном виде, и обязательно это сделаю. До экспедиции на Ловозеро у нас пока есть время, так что будет, когда разобраться, что к чему. За такой материал мой редактор меня в задницу расцелует.
- Если б я был твоим редактором, обязательно бы расцеловал, - серьёзным тоном сказал Трохин.
- Давайте, ребятки, по последней, и по домам, - Журбин принялся разливать остатки водки, - а то Валерка с дороги, и ему ещё отдохнуть нужно.
- Надеюсь, парни, всем понятно, что до конца нашего исследования Гипербореи или чего-то там ещё, язык – на замок, - Валерий пристально посмотрел каждому в глаза. - За такую находку могут и прибить, если где-то кому-то взболтнуть. Вы все взрослые люди, надеюсь, понимаете. Я тут на днях в командировку в Аргентину отбываю, так что звонить, если что, будете мне уже туда на мой мобильный. Предлагаю выпить за успех нашего предприятия.
Четыре рюмки звякнули над опустошёнными тарелками с закуской. Гоша взял со стола «гиперборейскую» застёжку и нечаянно её уронил на пол.
- Ещё потеряй, удивительно не будет, - бросил ему Сивцов и покачал головой.
- Как же ты плохо обо мне думаешь, друг мой - ответил Журбин, поднимая блестящую вещицу с паласа из-под стола. Его плечо едва не задело маленький круглый предмет, приклеенный к  внутренней поверхности полированной крышки. Этого не случилось, и предмет остался на своём месте.

Оперативники Рогов и Чернецов сидели за длинным столом в кабинете Угрюмова и молчали. У Рогова у самого не укладывалось в голове то, о чём он только что поведал остальным офицерам. Он точь-в-точь пересказал всё, что услышал от Иванникова в палате госпиталя. Если поверить майору, то нападение на них со Стасом совершили гуманоиды, внешне - вылитые люди. Одетые в чёрные трико или обтягивающую их тела униформу, они высадились из летающей тарелки, которая бесшумно села на поляну у реки за спинами увлечённых рыбной ловлей товарищей. Когда Иванников с Калугиным услышали позади себя чьи-то шаги и обернулись, трое неизвестных вооружённых автоматическим оружием были уже рядом. Андрей, поначалу опешивший от картины живописной поляны с настоящим НЛО, но пришедший в себя при виде вооружённых «людей», выхватил из куртки пистолет, с которым редко расставался, но был тут же сражён автоматной очередью. Что было дальше с Калугиным он, уже знать не мог, так как потерял сознание.  Иванников также рассказал Рогову фантастическую историю Калугина, что произошла с тем всего за одни сутки, в течение которых он отсутствовал ещё при службе в органах, историю, в которую нельзя было поверить до той самой минуты, пока летающая тарелка не опустилась на траву у реки, на которой рыбачили в свой законный выходной день друзья. С Иванникова было взято Стасом слово об истории молчать до поры до времени. Калугин пропал, и Андрей посчитал, что настала эта самая пора и это самое время.
Первым подал голос Чернецов. Он тряхнул головой, освобождаясь от впечатления, под которым какое-то время находился после доклада Рогова, и произнёс осипшим голосом:
- По-моему это всё бред, товарищ полковник. Какое-то НЛО у реки с вооружёнными людьми, хорошо ещё, что не зелёные человечки и не космический корабль, на котором Калугин якобы за одни только сутки сумел побывать чуть ли не на всех планетах Солнечной системы и более того на Земле через несколько тысяч лет. Однако каким-то образом ему удалось вернуться в наше время. Мне кажется, Калугин съел галлюциноген и провалялся в кровати у себя дома целые сутки, видя во сне то, о чём потом рассказал.
- А как же Иванников? Он тоже, по-вашему, какой-то дряни объелся? – спросил Угрюмов. – История, конечно, фантастическая, да только не всё в ней можно списать на чей-то бред или больное воображение, особенно в связи с последними донесениями. Вот у меня на столе распечатка беседы в гостинице «Ленинград» известного нам капитана третьего ранга Серова, прибывшего в Москву в спешном порядке из Санкт-Петербурга по звонку журналиста Журбина. Беседовал он с ним самим и ещё с двумя субъектами, личности которых сейчас устанавливаются. Вот ознакомьтесь, - Угрюмов передал офицерам по несколько листков.
Те внимательно прочитали текст и перевели взгляды на своего начальника.
- Что скажете? – спросил тот их.
- Я что же, к тем небылицам должен поверить ещё в одну? – не выдержал Чернецов. Рогов не был столь категоричным.
- Связи не вижу с делом об исчезновении профессора Новикова, - заявил он спокойным деловым тоном. - В конце концов, если даже журналист с дружками что-то и нашли  у берегов Ловозера, к нашему расследованию это никак не относится. Пусть затопленными артефактами занимаются археологи или всякие там историки.
- Археологи, говоришь, историки, - протянул с задумчивым видом полковник Угрюмов. – Что-то уж больно на одном историке много чудес завязывается, я Серова имею в виду. Летающая «дыня» меня насторожила, и я связался с коллегами из Мурманского Управления и попросил любую, необычную, на их взгляд, информацию об Ловозере и о территории, прилегающей к нему. Меня заинтересовали два документа: рапорт некоего Семёнова за 1955 год, нашедшего во время геологической экспедиции в туннеле, уходящем под озеро, тайник с немецким обмундированием и кое-какие другие вещи, датированные довоенным периодом. А также рапорт от этого же года старшего оперуполномоченного Мурманского Управления госбезопасности майора Ермолаева. Вот, ознакомьтесь с копиями обоих документов.
- Что на это скажете? – задал вопрос Угрюмов, когда офицеры оторвали от бумаг глаза. - У вас в головах не прослеживается никакая связь между этим Ловозером и всеми материалами, которыми мы располагаем по делу Новикова?
- Там современные арабы, здесь давно умершие немцы… Какая между ними связь? - попытался порассуждать вслух Рогов.
- Ну, допустим, в случае с Калугиным немцы могут быть и современными тоже, если поверить в Новую Швабию, - несмело вставил Чернецов и покосился на полковника.
- А я вот больше думаю не о немцах, хотя их присутствие тут и там подозрительно, а о технике, - заявил Угрюмов и постучал пальцами, как он часто делал, когда волновался, по крышке стола. – О технике, - повторил он. - Вспомните, профессор Новиков занимался гравитационными полями, так?
Оба офицера кивнули в знак согласия, пытаясь уловить ход мысли начальника. А тот продолжил:
- Из фантастической истории Калугина следует, что Новиков своё изобретение воплотил в жизнь с помощью арабов и покинул нашу Землю вместе с ними. На чём покинул? Ну?
- На дисколёте, - вставил Рогов.
- Именно! А двигатели у него были какими? Правильно, гравитационными, изготовленными по образу и подобию современных немецких дисколётов, которые то тут, то там, по словам того же Калугина, воспринимаются нашими современниками, как инопланетные корабли. Летающая «дыня» в помещении энергоустановки под дном Ловозера, о которой рассказал Серову Журбин с друзьями, вам ничего не напоминает?
- Маленькую летающую тарелку! – выпалил радостным голосом Чернецов.
- Правильно, тарелку с гравитационным двигателем! – подтвердил Угрюмов слова подчинённого. - И опять же рядом немецкий след.
- Да, это очевидно, - согласился Рогов. – Можно предположить, что немцы каким-то образом прознали про артефакт, хранящийся под Ловозером, а в этом нет ничего удивительного, если принять во внимание, что они помешались при Гитлере на древних техногенных цивилизациях, и агенты рыскали в их поисках по всему свету. Они могли забросить десант в район озера и проникнуть в подводное сооружение. Одну такую летающую «дыню» или их несколько они в состоянии были вывезти из этого района, а в Германии уже учёные разобрали летающее чудо по винтикам и попытались соорудить на этом принципе что-то своё. Если допустить, что это так, то уже дисколёты с фашистской символикой не кажутся чем-то надуманным.
Угрюмов хлопнул обеими ладонями по столу, помолчал немного, пристально вглядываясь в лица своих офицеров, потом объявил им приказным тоном:
- Эту версию считаю перспективной. Вам, Рогов, надлежит установить наружное наблюдение за Журбиным, телефон его – на прослушивание. Это же самое относится к друзьям Журбина, когда их личности будут установлены. Приказываю негласно изъять у журналиста карту Ловозера с координатами туннеля, а лучше просто снять с неё копию. Приказ ясен?
- Так точно! – ответили Рогов.
- А вам, Чернецов, надлежит завтра же вылететь в Мельбурн. Судя по последней шифровке, нашим агентам в Австралии удалось кое-что нарыть. Просматривается маршрут самолёта, на котором улетел в сторону океана наш профессор с арабами. Свяжитесь там с нашей агентурой, уточните всё на месте и в составе группы или в одиночку проследуете по пути движения Новикова. Сами его задержать не пытайтесь – сдаётся мне эти арабы – ребята не промах, и учёного просто так в наши руки они не отдадут. Как сумеете, дадите нам знать, а уж мы тут реши, что да как сделать. День вам на сборы. Задача ясна?
- Так точно! – встал со своего места Чернецов.
- Свободны!
Офицер покинул кабинет Угрюмова.
- Товарищ полковник, - обратился к начальнику Рогов, - а что там в Смоленске произошло? Журбин друзьям своим рассказывал. Вы не в курсе?
- Советую не отвлекаться на всякую ерунду и плотно заняться нашими подопечными. С Серова в Буэнос-Айресе глаз не спускать!

Стас Калугин лежал на жёсткой и узкой койке в своей комнатушке без окон, больше походившей на тюремную камеру, освещённой тусклой люминесцентной лампой,  смотрел в плохо оштукатуренный потолок серого цвета и вспоминал, всё, что с ним произошло. Когда перед глазами вставал жизнерадостный образ Андрея Иванникова, сердце сжималось в тоске и хотелось громко выть. Стас своими глазами видел, как автоматная очередь прошила грудь его друга. Он знал по своему опыту, что после таких ранений мало кому удавалось выжить. А он сам, безоружный, как мог противостоять трём вооружённым, крепким парням, великолепно владеющим, как тут же выяснилось, боевым искусством рукопашного боя? Хотя…, если бы не шокер в руке одного из них, он, Стас, чемпион Управления по дзюдо, мог бы, возможно, изменить ход событий. Но шокер сделал своё дело, и очнуться довелось в тесном грузовом отсеке дисколёта, прикованным наручниками к двум кольцам в переборке, как бы специально установленным для этой цели. Работы двигателей слышно не было, только какое-то шипение, будто где-то рядом находился ящик полный змей. Отсек был совершенно пустым, и из него выходили две закрытые плотно округлой формы металлические двери. Вскоре одна из них открылась, и из неё вышел человек в чёрном комбинезоне. Он сделал несколько шагов в направлении второй двери и, заметив, что у пленника открыты глаза, задержался.
- Живой? – спросил он по-немецки. – Это очень хорошо.
- Кто вы такие, и где я нахожусь? – задал свой вопрос Стас, хотя уже догадывался об ответе на него.
- А вы, герр Калугин, имеете прекрасное произношение, это облегчит наше общение с вами. Скоро вы всё узнаете, и заверяю вас, сильно удивитесь. Многие бы захотели оказаться на вашем месте. Как там у вас на большой земле говорят: «Увидеть Париж и умереть?». Нечто подобное ожидает и вас. – Незнакомец рассмеялся. – Кстати, не желает ли в туалет? А то я могу пропустить вас перед собой.
Стас движением головы отказался и ничего не ответил. Немец прошёл до второй двери и скрылся за ней. Потом вышел, молча прошагал мимо, даже не взглянув на Калугина, и исчез за противоположной дверью.
«Этот человек назвал меня по фамилии, - удивился Стас, пытаясь проанализировать ситуацию. – Откуда она ему известна? Я в руках у немцев – в этом нет никакого сомнения. Дисколёт, немецкая речь, как это может быть связано со мной ещё до отлёта Джафара с командой с острова? Ведь никто из его людей обо мне даже не слышал. Поверить, что тому причина – мои публикации, где я окольными путями говорю, о предстоящем в будущем владычестве фашистской идеологии, никак нельзя, ведь в таком случае должны быть похищены все авторы статей в Интернете по Новой Швабии. К публикациям, судя по отзывам, никто из сильных мира сего серьёзно не отнёсся - интерес обывателей в расчёт брать не приходится. Исключение, правда, составляют двое буддийских лам, которым в состоянии нирваны и общения с Чистым Сознанием тоже виделась некая угроза в будущем человечеству. Но высказывания двух лам на страницах уфологического журнала погоды в этом мире не делают. Их опасения тоже остались не услышанными теми, кто в состоянии этот мир изменить. Разве, что… услышали те, кому в самом деле удастся этот мир изменить, если их не остановить. И только по этой причине я теперь лежу на палубе их корабля прикованный к переборке».
Стас вспоминал недавние события, и сердце его переполнялось тревогой.

              Самолёт «Аэрофлота» переправил Серова из Москвы во Франкфурт. Сделав там пересадку и воспользовавшись услугами авиакомпании «Люфтганза», военный историк перелетел на Боинге-747 через Атлантический океан и ступил на аргентинскую землю в аэропорту Буэнос-Айреса «Эзейза». До гостиницы в такси Валерий добирался минут тридцать-сорок. Пустынная дорога закончилась быстро, и начавшийся пригород напомнил ему почему-то московский. Вид города впереди был великолепным – сверкающие стеклом небоскрёбы и старые испанские кварталы гармонично сливались в одно целое и дополняли друг друга. Скоростная трасса спустилась на широкий проспект, и разговорчивый водитель пояснил, что он носит название «Авенида 9-го Июля». Миновав площадь Конгресса, и сделав поворот по кольцу вокруг высокого бетонного обелиска – символа города, машина остановилась у пешеходной улицы Ла Валле, на которой и стояла гостиница «Региз». Проживание в ней было недорогим, и на средства, которыми располагал Валерий, он мог позволить себе какой-нибудь отель посолидней, но именно здесь погиб отец, и именно отсюда следовало начать свои поиски. Двухкомнатный номер с видом на обелиск обошёлся в триста песо в сутки, был вполне сносным и стоил этих денег. Разобравшись с вещами, Серов спустился к портье и спросил его, не знает ли он человека по имени Диего и по фамилии или по кличке Гаучо. Валерий неплохо владел испанским и знал, что гаучо в переводе означает пастух, и вряд ли это была фамилия. Портье вежливо ответил, что никогда не слышал про такого человека, но какое-то едва уловимое движение его глаз в тот момент, когда он услышал имя, навело Серова на мысль, что это ни совсем так. Кто такой этот Диего ещё предстояло выяснить, не от портье, так от кого-нибудь другого. Позавтракав в ресторане при гостинице, первый свой день в столице Аргентины Валерий решил посвятить посещению центрального архива. Там он перечитал массу документов, но из того, что его интересовало, для себя только и выяснил, что в мае 1945 года американцами действительно были обнаружены две немецкие субмарины, экипажи которых сдались им в порту Мар-дель-Плата. Номера судов совпадали с теми, что значились в документах, которые были изучены в Москве. Оставшееся свободное время Валерий посвятил прогулке. Ему доставляло удовольствие гулять по незнакомому городу, вдыхать в себя запахи чужой страны, слышать испанскую речь. Он присел на  одну из лавочек, что стояли вдоль длинной аллеи, ведущей его к гостинице. В кармане зазвонил мобильник. Это был Журбин.
- Привет, Валерка! Как дела на чужбине? Аргентинские девочки тебе по вкусу? Со многими успел уже танго потанцевать?
- Какое танго, Гоша, какие девочки? – Серов весело засмеялся. Ему приятно было слышать на другом конце Света голос товарища. – Весь день в архиве просидел, делал свою работу. Сейчас, правда, прогуливаюсь по Буэнос-Айресу. Здесь сейчас весна. А у тебя какие новости?
       - Новости есть, поэтому и хочу ими поделиться с тобой. Навестил я тут недавно в Смоленске в больнице, деда, про которого я тебе рассказывал, Макеев его фамилия. Так вот старик, оказывается, ещё в Отечественную воевал. Послушал я его, и теперь всё больше и больше становлюсь уверенным, что бандиты, переодетые немцами, около его дома появились неслучайно. Дед говорит, нападавшие ему настоящими немцами показались, до него их речь немецкая иногда доносилась. Он убеждён, что ошибиться не мог, хотя его и военные, и врачи пытаются убедить, что нападавшие были обычными бандитами.
      - Послушай, Гоша, сколько же твоему деду лет, если он ещё  воевал на фронте?
      - Восемьдесят пять или восемьдесят восемь, а, может, и все девяносто, что-то я запамятовал, а что?
      - А то, - Серов кашлянул в трубку. – Ты не допускаешь, что в этом возрасте могут быть уже отклонения в психике?
      - Какие отклонения, братан? – Журбин рассмеялся. – Да этот дед ещё пошустрее нас с тобой вместе взятых! Ты представь только, что он на пару с пацаном – своим внуком, перестрелял дюжину вооружённых автоматами мужиков. Он снайпером был в войну, и, видать, у него не только мозги светлые, но и зрение хорошее. А я в своём возрасте уже иногда очками пользуюсь. Вот такие дела. Этот старик Макеев мне также рассказал, что недалеко от его дома в лесу бункер разрушенный с войны остался. Кустарником зарос, и все входы в него завалены. Интересный факт, если брать в расчёт, появление эсэсовского отряда.
Валерий расхохотался так громко, что на него обернулась проходившая мимо пожилая дама.
      - Ты что же в духов веришь?
     - Я верю фактам! – в голосе Гоши послышалась обида. – Посуди сам. Выстраивается цепочка: Ловозеро – Гиперборея – следы немецкого десанта в том районе – бункер времён войны – появление эсэсовцев! По-моему всё логично.
     - Это только по-твоему, потому что у тебя логика, как у любого репортёра – охотника за сенсациями. Материальное не надо с мистическим путать. Ладно, там ещё как-то можно связать вашу находку, условно названную нами Гипербореей, со следами немецкого десанта времён войны, как подтверждение интересов фашистов к древним техногенным цивилизациям. Я этим вопросом как раз и занимаюсь. Могу допустить, что десантники проникли в машинный зал, как вы его обозвали, нашли там что-то важное, хотя бы такую летающую «дыню», которую тебе довелось запустить, и переправили её в Германию. Её там разобрали, поняли принцип работы, возможно, это даже антигравитация, и попытались создать принципиально новые летающие машины.   Но пришить ко всему этому  нападение вооружённых бандитов на дом лесника можно только белыми нитками, пусть даже где-то в том районе и есть разрушенный немецкий бункер. Ты представляешь, Гошка, сколько таких бункеров на территории нашей страны со времён войны осталось? Что-то до этого я не слышал о появлении, где бы то ни было, вооружённых призраков.
Журбин запыхтел в трубку от возмущения.
     - Ты, Валерка, рассуждаешь, как учёный, а я – как охотник. Ты правильно выразился в своё время – у меня чутьё на такие вещи. Скоро всё выяснится. Мы с Серёгой и Андрюхой в выходной к тому бункеру отправимся. Попробуем пробраться внутрь. Обследуем там всё от и до. Звякну тебе, если что интересное найдём.
      - Вы там осторожней, мужики, а то, может, не все призраки выбрались наружу, - попытался пошутить Серов. – Призраки призраками, а вообще-то берегите себя, помните, на рубеже какого великого открытия мы все стоим.
      - Всё путём, товарищ капитан третьего ранга, будьте спокойны! – Гоша хихикнул, и связь прервалась.
Начало смеркаться. Валерий встал с лавочки и медленным шагом направился в отель пешеходной улицей со знакомым названием Флорида, и напоминавшей почему-то Арбат. Он думал над результатами своих поисков и строил планы на завтра. Хоть улица и была похожа на Арбат, но в отличие от своего московского двойника выглядела малолюдной. Серов уже подходил к перекрёстку, на котором Флорида пересекалась с Ла Валле, как вдруг из тёмной узкой подворотни его кто-то окликнул по имени. В темноте арочного прохода был виден только силуэт.
      - Синьор Валерий Серов? – голос принадлежал человеку немолодому.
      - Да, это я.
Из темноты на уличный свет вышел невысокий мужчина на вид лет пятидесяти.
      - Вы искали Диего Гаучо?
      - Это вы?
      - Нет, я Рауль, его сын.
Мужчина протянул для приветствия руку, и Валерию пришлось её пожать.
      - А где сам Диего?
      - Он погиб в тот же день, что и ваш отец – его сбил насмерть грузовик.
Разговор, шедший до этого на испанском, неожиданно перешёл на русский.
      - Я догадываюсь, что привело вас в Аргентину – вас интересует то же, что и вашего покойного отца.
      - С чего вы это взяли? – Валерий даже не понял сразу, что его собеседник владеет русским языком и довольно сносно. Потом опомнился, но Рауль опередил его вопрос.
      - Моего отца звали Дмитрием Николаевичем и фамилия его была Орлов. Диего – имя, которое он присвоил себе после войны, как и фамилию Фернандес. А почему я подумал, что вы приехали в Аргентину по тому же вопросу, что и ваш отец? Можете получить ответ, взглянув кое на что. - Рауль потянул Валерия вглубь тёмной подворотни.
      - Куда вы меня тащите?
      - Потерпите, сейчас поймёте.
Они прошли маленькими, плохо освещёнными двориками домов, выходящих на улицу Флорида, и соединённых друг с другом. Возле мусорных баков одного из них странный новый знакомый остановился.
      - Загляните туда, - он указал рукой на бак.
Валерий подошёл ближе к вонючему железному ящику и посмотрел внутрь него. Там на пакетах и каких-то бумагах лежал человек.
      - Кто это? – Серову стало не по себе.
      - Он весь сегодняшний день не отходил от вас. Мне пришлось вам помочь. Я думаю, что он оттуда, - Рауль махнул рукой в сторону, где находился океан. - Или кто-то из местных, работающий на них. Эти люди убили наших родителей, - Рауль потянул Валерия в сторону от мусорных баков, и через другую подворотню вывел на улицу Флорида.
      - Про кого вы всё время говорите? Кто убил наших отцов?
      - Немцы, конечно, - по голосу аргентинца русского происхождения казалось, что он удивлён недогадливости Валерия.
      - Куда вы меня тащите? – они оба шагали в направлении противоположном отелю.
      - Если ваша личность заинтересовала немцев, а это именно так - пришлось уже убедиться – вы муэрто – покойник, - Рауль плохо выговорил русское слово.
Серов резко остановился.
      - Послушайте, Рауль, или как вас там, во что вы пытаетесь меня втянуть? Какие к чёрту немцы?! Я учёный-историк, и изучаю прошлое. В данном конкретном случае меня интересует период войны, и немцы, которые действовали тогда! Вам ясно?
      - Послушайте, молодой человек, неужели вы до сих пор не поняли, во что влезли?  Я думал, вы отчаянный малый и сознательно хотите доделать то дело, которое не смог закончить ваш отец, а вы просто олух и дилетант, нашедший в бумагах синьора Серова имя Диего  Гаучо. Вы обречены, и эта ночь для вас будет, я думаю, последней, если вы вернётесь в отель. Этот человек, сидевший у вас на хвосте, неспроста, - Рауль махнул головой в сторону подворотни, оставшейся позади. - Одним словом, как хотите, я вам не навязываюсь и не держу вас. Но запомните, что в этом случае вы – муэрто.
      - Я могу обратиться в полицию и всё им объяснить.
      - Это вас не спасёт. Вы, синьор Валерий, совсем не знаете Аргентины, а я здесь родился, хотя отец мой выходец из России. Давайте уйдём подальше от того места, где я избавил вас от преследователя. По пути я вам всё объясню. В конце концов, вернуться в свой отель вы всегда успеете – ещё не так поздно.
Валерий подчинился, и они зашагали быстрым шагом по аргентинскому «Арбату»…

Хотя Угрюмов не верил ни в каких духов и целиком и полностью стоял на материалистической платформе, тем ни менее посчитал своим долгом поинтересоваться у смоленских коллег о странном деле, связанном с нападением переодетых фашистами бандитов на дом старика Макеева, про которое рассказал своим товарищам журналист Журбин. Полковник считал себя обязанным выяснить любой факт, что был каким-то образом связан с немцами, тем более что этим интересовался один из фигурантов по делу профессора Новикова. Запрос был отправлен в срочном порядке, и вскоре на стол Угрюмова легла тонкая папка дела с грифом «Совершенно секретно». Именно этот гриф насторожил полковника и заставил сосредоточиться. В материалах лежали протоколы допросов Макеева и его внука, ещё протокол допроса в госпитале через переводчика некоего Гюнтера Хорста, как он сам себя назвал. Прооперированный молодой парень остался жив после ножевого ранения, полученного им в схватке с Алексеем Зиминым. Позже он был переведён в психиатрическую спецлечебницу, где и оставался по настоящее время до окончания следствия и суда. Этот факт был оставлен в тайне от средств массовой информации. Хорст считал себя эсэсовским солдатом, нёсшим службу на секретном военном объекте под командованием некоего  штурмбанфюрера Мозеля. По мнению полковника Угрюмова допрашиваемый плёл откровенный вздор, возможно, будучи психически ненормальным или пытаясь выгородить себя. Однако, подшитое в деле заключение психиатра, говорило о том, что в состоянии психического здоровья Хорста сомневаться не приходилось. Следователь смоленского ФСБ, проводивший допрос, отметил, что у него сложилось впечатление в искренности слов «немца». Так же в деле были подшиты ксерокопии удостоверений личности  всех нападавших и Хорста в том числе. Заключение экспертов свидетельствовало о том, что все эти документы подлинные. Оружие бандитов также было немецкого производства времён войны. Угрюмов перечитывал показания свидетелей и обвиняемого раз за разом, и в его голове волей-неволей сложилась некая целостная картина случившегося, картина настолько нереальная, что в неё поверить было совершенно невозможно. Однако, в деле, которое он вёл, невероятных событий произошло уже слишком много, и это событие было не более невероятным, чем остальные. Полковник откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Из темноты, словно кадры фильма, начали появляться образы…
…Заскрипев тормозами, рейсовый автобус остановился на грунтовой дороге, бежавшей между полями колосившейся пшеницы. Из открывшейся со свистом передней двери вышел молодой парень в пятнистой армейской форме и бросил на землю свою чёрную сумку на длинной ручке. С таким же свистом двери закрылись, и автобус тронулся, оставив своего пассажира посреди широкого поля, по дальнему краю которого начинался лес. Алексей Зимин был именно этим высадившимся пассажиром. Недавно он получил десятидневный отпуск из части внутренних войск, в которой служил под Гудермесом второй год. Пять дней назад Алексей приехал в Смоленск, который был его родным городом, и в котором проживали его родители. Эти дни он погостил дома, повидался с друзьями – товарищами, и вот сегодня утром уехал за семьдесят километров навестить своего деда – отца матери. Дед Фёдор был очень стар, но в свои восемьдесят шесть жил самостоятельно и одиноко в доме на опушке леса, который сам срубил ещё в годы своей молодости, когда служил егерем. Дед не чувствовал себя в изоляции, хотя до ближайшей деревеньки по дороге было около километра, однако напрямки через лес немного меньше. Только деревню-то и деревней назвать язык не поворачивался – большинство из двух десятков дворов давно уже были приспособлены горожанами под дачи. А дачники, как известно, за городом народ временный. Но даже зимой старик не беспокоился, зная, что где-то рядом живут люди. А зимовали в деревне три бабки, два деда да кое-какая скотина. Дед Фёдор зиму жил на лесных летних запасах, да ещё охотой. Одним словом, кто б о нём ни беспокоился -  не голодал он и не бедствовал. Алексей любил своего деда и скучал по нему. Шагая полем, а потом лесом, парень предвкушал долгожданную встречу. Дом деда был хотя и старым, но добротным – ни одна ступенька не скрипнула, когда молодой человек поднимался на крыльцо. Он постучал в дверь, и та открылась сразу, будто дед стоял по ту сторону и ждал приезда внука.
- Лёха, сучок, красавец-то какой! – дед распахнул объятья.
- Здорово, деда! Прибыл в очередной отпуск, - Алексей обнял костлявое тело старика.
- Ну, проходи, внучок, будь как дома. Заждался я тебя, думал, не доведётся уже свидеться. А вот бог дал ещё поскрипеть немного. Скидавай манатки и давай за стол, проголодался, поди, с дороги. Я тут первачок для тебя специально держу, настоянный на лесной ягоде. Такого ты в городе не попробуешь.
Алексей бросил сумку на дедов промятый диван, снял с себя форму и аккуратно её повесил в обшарпанный шкаф. Надел трико и футболку. Старик засуетился у круглого стола, покрытого бархатной скатёркой с бахромой, готовя угощение любимому внуку. Скоро он закончил свои хлопоты.
- Ну, давай, Лёха, сядем что ли, выпьем по-мужски, поговорим по душам. А потом банька. Сам растопишь или тебе подсобить? – дед посмотрел на внука с прищуром.
- Мы сами с усами.

- Вами, профессор, недоволен сам Кальтенбрунер! Эксперименты слишком затянулись, и всякому терпению может придти конец! – лицо офицера было красным, и вена на шее, выходящая из-под чёрного мундира, вздулась. -  Рейху необходимо оружие возмездия после неудач на Восточном фронте! Геринг жалуется фюреру, что обещанные Люфтваффе новые машины до сих пор не запущены в производство! А вы, Кёлер, кормите меня обещаниями и сосёте из империи средства, которые ей так  нужны в это трудное время! Если сейчас этот третий за последние сутки запуск установки будет неудачным, пеняйте на себя! Мы сочтём ваши действия саботажем, и у вас будет одна  дорога -  в лагерь! – эсэсовец выкрикивал угрозы почти в самое ухо профессора Кёлера, когда тот щёлкал тумблерами, запуская  энергоустановку, генерирующую поле сродни гравитационному. Её конструкция, разработанная в руководимом профессором берлинском КБ по образцам, доставленным откуда-то агентами «Тулле», и привязанная к конкретному летательному аппарату в форме стрелы, не используемой до этого нигде в мире, пришлась по душе Гитлеру. Он лично принял Кёлера в Рейхсканцелярии и внимательно его выслушал. Другую его идею о расщеплении атома в военных целях фюрер отверг, и попросил не отнимать у него время.  Потом то же самое профессор рассказал в кабинете рейхсфюрера Гиммлера военному руководству Вермахта, куда были приглашены ведущие физики Германии. Разработки Кёлера всем показались верными и перспективными, и на изготовление опытной модели установки учёный получил всё, что потребовал. Однако фюрер решил перестраховаться и поручил одновременно с Кёлером разработку принципиально нового летательного аппарата ещё двум коллективам: Шрибера и Габермоля, а также Митте и Белонце.
 И вот теперь, находясь в глубоком подземном бункере под Смоленском, охраняемый чуть ли не полком эсэсовцев, курируемый лично начальником Главного Управления имперской безопасности Эрнстом Кальтенбрунером, он, профессор Кёлер, начал подумывать о том, что поторопился тогда, полгода назад, заявив о своём изобретении. Виной всему было его тщеславие. Учёному льстило в декабре прошлого года, что ему жал руку сам Адольф Гитлер, что он прислушивался к его словам и благодарил за плодотворную деятельность на благо Рейха. И вот теперь какой-то штурмбанфюрер угрожал ему лагерем. Где? Где он ошибся? Напряжённость поля, создаваемая его детищем, превосходила все мыслимые реальные величины, но оставалась недостаточной  пока, чтобы побороть гравитацию. Может быть, всё же подключение дополнительного трансформатора позволит решить проблему? Вот сейчас это и выяснится.
Профессор Кёлер  двигал рукоятку реостата, увеличивая нагрузку на катушки, и гул, исходящий от установки, нарастал, заставляя вибрировать бетонные полы под ногами.
 
Гюнтер Хорст стоял навытяжку у стальных дверей ангара, прижимая к груди автомат. До него доносились слова, выкрикиваемые штурмбанфюрером Мозелем в адрес профессора Кёлера. С юных лет, приученный к воинской дисциплине в гитлерюгенде и штурмовых отрядах, Гюнтер недолюбливал штатских, особенно яйцеголовых умников, одним из  которых он считал профессора. Поэтому он испытывал наслаждение от нагоняя, получаемого Кёлером. Это по его милости он, Гюнтер, вместе с другими парнями из  полка СС вынужден, как крыса, сидеть в бетонной могиле вместо того чтобы бороться с партизанами, которых в здешних лесах пруд пруди, или воевать на фронте. Хорст примерно знал над чем работал профессор и его люди, и бесконечные неудачи, преследующие учёных, его тоже возмущали, как и Мозеля. Слушая отдалённые крики своего начальника, Гюнтер вспоминал Марту, их последний вечер перед отправкой в Россию и тот горячий поцелуй своей любимой девушки.  Прошло всего полгода, а кажется минула целая вечность! Захотелось  вытащить из нагрудного кармана её фотографию, но он не мог себе этого позволить, так как стоял на посту.  Вспомнился печальный образ отца, вспомнилась мать и её слёзы, когда он, весёлый, запрыгивал  в армейский грузовик, перевозящий их взвод на железнодорожный вокзал для отправки на восток, и загрубевшее сердце образцового эсэсовца сжалось от тоски.

Ручка реостата в руке профессора Кёлера упёрлась в крайнее положение. Установка гудела, и пол под ней вибрировал. Даже сам воздух вокруг неё будто загустел, затрудняя дыхание, но огромная чугунная болванка, лежащая на вмонтированных в пол весах, даже не думала взлетать.
- Так что, Кёлер, опять неудача?! – в голосе Мозеля чувствовалось ехидство. - Где-то вы просчитались. Видимо на нарах Освенцима к вам придёт правильное решение, если оно вообще есть.
- Но вы же видите, герр Мозель, что вес плиты уменьшился на сорок килограммов. Это несомненный успех. Это подтверждает то, что я двигаюсь в своей работе правильным путём.
- Вы издеваетесь, профессор! Сорок килограмм! Да, в самолёте с таким двигателем вы свою старую задницу от земли не оторвёте! Сорок килограммов! – штурмбанфюрер хлопнул ладонью по стенке установки. - Я должен немедленно доложить обергруппенфюреру Кальтенбрунеру о результатах. Что прикажете ему говорить?
- Скажите, что в моей работе просматривается очевидный положительный результат, - видно было, что профессор Кёлер, несомненно, напуган очередной неудачей, потому что весь он как-то сгорбился, и взгляд его потускнел.
- Я доложу наверх всё, как есть, и, думаю, что обергруппенфюрер придёт в ярость.
Быстрым шагом Мозель подошёл к  стене, на которой висел телефонный аппарат, глубоко вздохнул, сосредоточившись перед предстоящим разговором с начальством, и снял трубку.
- Что за чёрт! – вырвалось у него. - Связь нарушена. Хорст, проверь, аппарат в коридоре работает или нет! Живо!
Солдат у дверей щёлкнул каблуками и выбежал из лаборатории. Через несколько минут он вернулся и доложил, что связи на их этаже нет.
- Проклятье! Опять партизаны где-то провода перерезали. Придётся посылать связистов. А у вас, Кёлер, временная отсрочка из-за повреждений на линии. Соображайте своими учёными мозгами, почему эта железяка не желает взлететь, - Мозель небрежно кивнул головой в сторону чугунной плиты и направился к двери. Профессор тяжело вздыхал и не сводил глаз со своего злополучного детища, ставшего угрозой его жизни. Так простоял он довольно долго, размышляя над причиной очередного неудачного эксперимента, пока не услышал за дверями лаборатории какой-то шум и беготню. Дверь приоткрылась, и эсэсовский солдат что-то крикнул часовому, стоявшему внутри. Тот выбежал наружу, и всё сразу стихло. Кёлер почувствовал что-то неладное, происходящее за стенами этого помещения, и заволновался, отвлёкшись от своих тяжёлых мыслей. Может быть, крупное партизанское соединение атаковало бункер, и там, наверху идёт бой? Профессор неуверенной походкой пошёл к выходу. Он выглянул в длинный пустой подземный коридор с овальными стенами и потолком и не увидел в нём ни одной живой души. Только где-то в конце его просматривалось какое-то движение, и Кёлер с опаской  направился в ту сторону.
- Что произошло? Почему все выходы засыпаны и отсутствует связь? – вслух спрашивал сам себя штурмбанфюрер Мозель, окружённый десятком солдат из числа охраны объекта. -  Может быть, мы подверглись бомбардировке русской авиации и получили прямое попадание одной из бомб? Но я не чувствовал никаких толчков, и откуда могло быть известно врагу о нашем существовании?
Солдаты молча смотрели на офицера и ждали команды.
- Шнитке, что с остальными выходами?
- Все засыпаны, герр штурмбанфюрер! – солдат вытянулся по стойке смирно.
- Хорст, проверь лифты!
- Яволь! – бетонные стены отразили эхом удаляющиеся звуки  топота армейских сапог.
- Почти уверен, что лифты тоже будут блокированы. Попробуем разобрать завалы. Приступайте!
Как и предположил Мозель, не один из трёх лифтов, включая грузовой, не работали, и солдатам пришлось долго расчищать проход, ведущий на следующий уровень. Профессор Кёлер стоял чуть поодаль и молча наблюдал за их работой. Когда, наконец, через два часа тяжёлого труда удалось пробиться на следующий этаж, то все увидели, что он погружён во мрак, хотя ниже освещение работало. Лучи нескольких фонариков прорезали темноту, и взорам эсэсовцев предстал пустой длинный коридор, населённый множеством крыс. Эти твари шныряли повсюду, здесь было их царство.
- Что это значит?! – вырвалось у одного из солдат, пока другие молча рассматривали ужасную картину. - Куда делся персонал, и откуда здесь крысы?
- Странно! – только и смог выдавить из себя штурмбанфюрер Мозель. - Ничего не понимаю. Давайте пробиваться на верхний этаж, может, там найдём ответы на наши вопросы. Расчищайте лестницу. Пользуйтесь только одним фонариком, неизвестно, сколько нам здесь придётся проторчать. А вы, Кёлер, что думаете обо всём об этом?
Профессор не видел в темноте лица офицера, но был уверен, что оно выражало растерянность и крайнее недоумение.
- Я человек науки, и в чудеса не верю, - ответил он, - но вижу, что произошло что-то необъяснимое.
- Вы имеете в виду крыс?
- Нет, не крыс, хотя и их присутствие меня удивляет.
- А что же тогда? – голос эсэсовского офицера напрягся.
- Плесень, - послышался тихий ответ.
- Где вы её увидели?
- Все стены покрыты ей.
Среди солдат наступила гробовая тишина. Луч фонарика двинулся в сторону и остановился на близлежащей стене. Тут все увидели, что вся она покрыта грязными пятнами чёрной плесени. Мозель медленно поднёс к стене руку и провёл по ней пальцами.
- Плесень, - констатировал он  факт. - Я утром проходил по этому коридору, и ничего такого не было.
- И я ничего  не заметил, когда мы заступали на пост и проходили с ребятами по этому этажу.
- Да, никакой плесени не было! - выкрикнули остальные солдаты.
- А куда делись все? – послышался тревожный голос Хорста.
- Персонал мог покинуть помещения по тревоге, только странно, что мы её не слышали, - штурмбанфюрер вытащил для чего-то из кобуры парабеллум. - Продолжайте расчищать проход! Нам необходимо пробиться наверх!
… В последние часы приходилось откапывать завалы уже в темноте на ощупь. И когда за грудой бетонных обломков и земли показался первый луч солнечного света, послышались вздохи облегчения, и солдаты задвигались проворнее.
- Что-то я не узнаю лес, в котором находился наш объект, - белокурый парень  протиснул голову между большими обломками, преграждавшими дорогу на свободу из бетонного плена. -  Я не вижу дороги, что огибала бункер, не вижу ограждения из колючей проволоки, и часовых нет! Вообще никого нет!  Такое впечатление, что мы выбрались наружу совсем в другом месте.
- Опять чертовщина какая-то! – выругался Мозель, когда он и его солдаты оказались, наконец, на поверхность. Все в полном молчании озирались по сторонам, не узнавая окружавшего их  леса.
- Лес чужой, а бункер наш, только какой-то разрушенный и заброшенный, - сделал вывод  рядовой Хорст. -  Вот на этой бетонной стене я сам выбил старым штыком имя своей девушки, когда болтался здесь без дела, ожидая, пересменки. Смотрите, вот моя надпись: «Марта». Видите?
- Кто тебе позволил заниматься такой глупостью?! – возмутился офицер. - Когда поймём, что произошло, и где наша часть, пойдёшь на гауптвахту на пять суток!
- Яволь, герр штурмбанфюрер! – солдат вытянулся по стойке смирно, удерживая кое-как равновесие на бетонном крошеве.
- А вы, что думаете, Кёлер? – обратился Мозель к профессору, отряхивавшему чуть в стороне с себя цементную пыль.
Учёный тяжело вздохнул и, не отвечая на вопрос, огляделся.
- Вам не кажется всё это странным?
- Боюсь, что всё это естественно.
- Вас не удивляют развалины и чужой лес?! – брови эсэсовца поползли вверх, и фуражка с высокой тульей сдвинулась на затылок.
Кёлер потёр грязными пальцами лоб, формируя в голове мысль, потом тихо сказал:
- Я не был сторонником взглядов Альберта Эйнштейна и русского математика Фридмана.
- Вы говорите о евреях?
- Я говорю об учёных.
- Вы упоминаете имена каких-то грязных евреев!
Профессор продолжил, будто не услышал угрожающей интонации в голосе эсэсовца:
- Так вот, из научной теории этих самых «грязных евреев», как вы изволили выразиться, следует, что время может замедляться около больших масс и в сильном поле, - Кёлер сделал паузу, оглядывая своих спутников. Все они безучастно смотрели на него, и их взгляды не выражали ничего такого, что хотел бы увидеть учёный. Не смотря на это, он продолжил: - Моя установка создала вокруг себя сильнейшее магнитное поле. Вы понимаете, о чём я говорю?
- Не забивайте нам головы своей научной ерундой! Какое отношение имеет ваша чёртова установка к этому чужому лесу и этим развалинам, выглядевшим так, как будто им сто лет?
- В том-то всё и дело, что этот лес не чужой, а тот же самый, только изменившийся со временем.
- С каким ещё временем? – Мозель оглянулся. - Я только вчера был здесь, и всё тут было по-другому!
Кёлер глубоко и тяжело вздохнул.
- Боюсь, что это было не вчера.
- Если ещё раз откроете рот, и будете внушать свои безумные соображения мне и моим солдатам, я пристрелю вас, как врага Рейха! Двинемся на север в направлении деревни!  Я думаю, что там будет стоять, как и стояла вчера, - штурмбанфюрер подчеркнул слово «вчера», - воинская часть СС.

Грузный мужчина в белых шортах и голубой майке с надписью «Adidas» с корзиной в руках переходил от дерева к дереву, не сводя глаз с земли, и откидывал палкой прелые листья. Его корзина на половину была заполнена грибами, и он нагнулся за очередной находкой. Толстяк вытащил из кармана шорт маленький ножичек и аккуратно срезал красивый гриб на короткой ножке. Он внимательно рассмотрел свою находку со всех сторон и уже хотел положить её в корзину, как тут  увидел дюжину мужчин, одетых в перепачканную пылью чёрную форму немецких солдат времён Второй Мировой войны. Каждый из них держал в руках по автомату, и только у офицера был пистолет. Сначала мужчина напугался неожиданной странной встрече, но потом ему пришло в голову, что где-то рядом снимают фильм про войну, и эти люди артисты. Он заулыбался и шагнул к ним.
- Здорово, мужики! Чтой-то вы разнарядились фашистами? Никак со съёмок? Посмотришь на вас, ну, вылитые эсэсовцы. Я даже струхнул поначалу. А где кино-то снимают? – мужчина сделал ещё несколько шагов в направлении солдат.
- Хальт! – один из них вскинул автомат, и его перепачканное лицо казалось серьёзным, как, в общем-то, и у всех остальных. А, может, они, эти люди, так хорошо играли свои роли и решили разыграть первого встречного?
- Ладно вам придуриваться! Я сам так умею: «Хенде хох! Пиф! Паф!» – мужчина выставил вперёд указательный палец и начал имитировать стрельбу.
Офицер что-то сказал по-немецки, и один из солдат, сделав несколько шагов вперёд, нанёс удар прикладом в лицо  грузного весельчака в белых шортах. Тот отшатнулся и рухнул без чувств на прошлогодние листья.
- Может, пристрелить этого наглеца, герр штурмбанфюрер? – Гюнтер Хорст навёл автомат на лежащего неподвижно на земле мужчину.
- Пристрели, конечно. Что церемониться с этой русской свиньёй?
Солдат уже хотел дать короткую очередь по толстяку, бродившему по лесу в одном нижнем белье, как громкий выкрик профессора Кёлера его остановил:
- Подождите! Ради бога подождите! Неужели этот человек не показался вам странным? Этот русский ведь не испугался вас!
- Эти дикари здесь совсем распустились! Всему виной наш излишний гуманизм.
- Боюсь, что вы ошибаетесь, герр штурмбанфюрер. Почти уверен, что этот несчастный вообще не знает, кто мы такие. Вместо того чтобы напугать, наш внешний вид его развеселил.
- Это ещё раз доказывает то, что местные аборигены здесь совсем обнаглели!
Профессор подошёл ближе к солдату по фамилии Хорст, державшему под прицелом бесчувственное грузное тело, и отвёл его автомат в сторону.
- Всё говорит о том, что этот встретившийся нам русский - человек другой эпохи.
- Что за чушь! Откуда взяться здесь человеку чужой эпохи?!
- Боюсь, господа, что это мы – люди чужой эпохи, а этот толстяк живёт в своей.
- Вы меня окончательно разозлили, Кёлер! – Мозель махнул у носа профессора парабеллумом. - Ещё одно слово, и вы покойник! Хорст, сделай то, что я тебе приказал!
- Оставьте в покое этого человека! Он наш далёкий потомок! – профессор бросился на солдата, приготовившегося застрелить русского, и стал вырывать из его рук автомат.
Офицер скорчил гримасу и два раза нажал на курок своего пистолета. Учёный старик вздрогнул, ноги его подкосились, и он начал валиться на землю, вцепившись мёртвой хваткой в солдатский шмайссер.
- Туда и дорога этому безумцу! – штурмбанфюрер с пренебрежением посмотрел на бездыханное тело профессора Кёлера. - Если по каким-то причинам боевая обстановка кардинально изменилась, и нам придётся пробиваться к своим, то этот свихнувшийся штатский будет только обузой. А, если поверить в его бред, то он нам тем более не нужен в другом времени. Но хочу предупредить всех, что его слова о каких-то движениях во времени – чисто еврейская пропаганда! Зарубите себе на носу! Приведите в чувства этого русского болвана, думаю, он нам может ещё пригодиться.

Посиделки с дедом удались на славу. Бутылка фирменного самогона кончилась быстро, и разговор старика с внуком продолжался «на сухую». Дед Фёдор живо интересовался службой Алексея в Чечне, с тревогой на лице слушал рассказы о схватках с боевиками, ругая при этом и правительство, и военное начальство, посылавших молодых пацанов на смерть. Для подтверждения правоты высказанных им аргументов приводил примеры из своего фронтового прошлого, сдабривая речь отборным матерком. Алексей любил дедовы рассказы о войне, о невероятных событиях, участником которых тому довелось быть. Он с интересом и даже где-то завистью слушал о подвигах таких же молодых парней, как и он сам, и думал про себя, что, наверное, никогда бы не смог противостоять в бою обученным эсэсовцам, как его дед, и тем более драться с ними в рукопашной схватке. Видимо, кишка тонка у современного поколения. В своих рассказах об армейской службе Алексей врал деду, что навалил чеченских бандитов немерено, хотя так уж сложилось, что не довелось ему пока убить человека. Парень стыдился этого факта и скрывал его перед дедом Фёдором, который на фронте воевал снайпером, и на его счету было много убитых им фашистских солдат и офицеров. После войны старик долгие годы работал егерем в охотхозяйстве, и, с его слов, мог подстрелить белку не в бровь, а в глаз. На стене в горнице до сих пор висел карабин, как память о былой жизни.
  - А сейчас, дед, слабо белку снять? – Алексей похрустывал солёным огурцом и с прищуром смотрел на старика.
  - Бог с тобой, какой из меня теперь снайпер? Всё, Лёха, отвоевался твой дед. На тот год восемьдесят семь будет. Теперь ты воюй. Помру – карабин твой будет. Там, в погребе у меня ещё дробовик лежит, и его заберёшь. Дом этот, конечно, твои родители продадут, а карабин и двустволка – мой тебе подарок.
  - Брось, дед, себя хоронить, ты ещё моих детей понянчить успеешь. Ты крепкий старик, всё хозяйство на тебе держится, да, и самогон тебя совсем не берёт.
  - Может, и не берёт, да только силы уже не те. Вот и сейчас устал, а что, спрашивается, делал? Языком чесал. Пойду, прилягу, а ты дров наколи да баньку растопи.
 Алексей перед домом час напролёт колол дрова. Около него набралась уже целая гора чурок, и нужно было теперь складывать их в штабель. Он воткнул топор в пенёк, вытер пот со лба, нагнулся и стал набирать на руку наколотые поленья. Бросив взгляд на тропинку, идущую через поляну от леса к дому деда, парень увидел странную картину: по этой самой тропинке к ним направлялась группа мужчин, одетых в старую немецкую форму. Среди них, чуть впереди, шёл, покачиваясь, полный человек с окровавленным лицом, одетый в белые шорты и голубую майку. Алексей опешил, увидев такое зрелище. Первая мысль была о розыгрыше. Но зачем и кому это понадобилось делать? Может быть, кто-то из знакомых деда так решил над ним подшутить? Вторая мысль об артистах только зародилась, не успев сформироваться, как произошло непредвиденное: мужчина в шортах побежал вперёд с криком: «Спасайтесь!». За этим сразу последовала длинная автоматная очередь, и тот рухнул лицом на землю. За первой очередью раздалась вторая, и пули просвистели совсем рядом, ударившись в рубленую стену дома. Одна из них попала в охапку поленьев, которую держал на руке Алексей, и слегка толкнула его назад. Толчок вывел парня из оцепенения, и в мозгу, как вспышка, сверкнула догадка: бандиты! Сведения о террористах, переодевавшихся в милицейскую или армейскую форму, доходили до него, но не доводилось ещё слышать о боевиках, напяливших на себя эсэсовские мундиры. Во что бы ни рядились бандиты, они всегда и везде несли собой угрозу. Алексей бросил дрова, пригнулся к земле и, петляя, побежал к дверям. Пули следующей очереди застучали по брёвнам стены, но его, к счастью, не задели. Парень вбежал в дом и запер на засов дверь. Дед спал в одежде на своей пружинной кровати, которая, наверное, была ему ровесницей.
  - Дед, вставай! Живей! – старик продолжал лежать без движений. Алексей быстро занавесил окна.
  - Немцы! – крикнул он, что было силы. И как бы в подтверждение его слов последовала автоматная очередь. Дед Фёдор вскочил с кровати, как будто сбросил лет пятьдесят – шестьдесят.
  - Шмайссер! – пробурчал он со сна. -  Откуда он здесь? С войны не слышал этих звуков!
  - Говорю тебе – немцы, или кто-то косит под них! Мужика какого-то пристрелили у меня на глазах. Он только и успел крикнуть, чтобы я спасался.
  - Какие ещё немцы? Откуда им взяться?
Пули из автомата выбили оконное стекло и попали в икону в углу, от чего та упала на пол.
  - Теперь понял, дед, откуда немцы? Они окружают наш дом. Что им только от нас нужно?
Старик, как молодой, бросился к стене и сорвал с неё карабин. Потом подбежал к комоду и из ящика вытащил коробку с патронами. Ловкими движениями он стал набивать магазин.
  - Лёха, лезь в погреб! Там на полке увидишь двустволку, забирай её! Не забудь патронташ, он рядом лежит. Выключателя там нет, лампочку завернёшь, она около лестницы. Давай, живей! А я пока посмотрю, что там за фрицы такие.
Внук почти на четвереньках перебежал на другой конец комнаты, где в полу находилась дверца, ведущая в погреб, а дед, прижимаясь к стене, подобрался к окну и стволом карабина чуть отодвинул простую ситцевую занавеску.
Двенадцать человек, одетых в чёрную эсэсовскую форму, шли разрозненной группой по поляне в направлении дома. У каждого в руке был самый настоящий шмайссер времён войны, и только офицер держал парабеллум. Вдалеке за ними  на траве неподвижно лежало человеческое тело, одетое во что-то светлое. Старик пожевал губу, раздумывая. Может, это шутники какие? Потом вспомнил сбитую пулей икону. Нет, так никто не шутит.
  - Таких, как вы, мужики, на моём счету не одна сотня. Оделись вы, уж, больно неправильно. У меня аллергия на такую форму. Вы сами сделали свой выбор, теперь пеняйте на себя! - дед Фёдор расправил немного сутулые плечи, вскинул винтовку и прицелился.
  - Господин офицер, ты будешь сегодня первым, - он нажал курок, и человек в форме штурмбанфюрера  рухнул на землю с дыркой во лбу. Все солдаты, как по команде, залегли и на выстрел ответили шквальным огнём. В доме зазвенели стёкла, и пули начали крошить стены.
  - Ну, как, дед? – спросил подползший к нему внук с дробовиком в руке.
  - Один есть!
  - Убил?! На самом деле?!
  - А что я с ними церемониться буду? Сразу пятьдесят годков, как ни бывало. Чувствую себя молодым. Даже удивительно. Подпустим фрицев поближе. Ты зря не пали – патроны хоть я и крупной дробью заряжал, не больно-то издалека попадёшь. Подпусти гадов и бей. Тебя в армии стрелять-то научили?
  - Обижаешь, дед. Я отличник боевой подготовки. Сюда бы моего «калаша», узнали бы бандюги Лёху Зимина. Эх, видела бы меня Наташка! Расскажу, ведь не поверит!
  - Чтой-то за Наташка такая? Девка твоя что ль? Ты ещё, внучёк, для начала в живых останься, чтобы рассказывать. Вон, справа смотри, немец ползёт к курятнику. Держи его на прицеле, а то перемахнёт через забор, забьётся за штабеля дров, потом не выкуришь. Бей, когда башку поднимет, а то дробь каску не прошибёт. Давай, а я кого-нибудь из этих прихлопну.
Солдаты в чёрной форме были на открытой поляне, как на ладони. Они прижимались к земле и о чём-то переговаривались между собой. Из окна прогремел винтовочный выстрел, и один из них плюхнулся лицом вниз. Потом по какой-то команде, как будто прозвучавшей на немецком языке, они все разом  подняли головы и одновременно открыли прицельный огонь по окнам дома. В это время те, что были с флангов, пригнувшись, побежали в разные стороны, намереваясь окружить двор.
- Окружают, гады! Держи их здесь, а я на чердак залезу – сверху они у меня все на виду будут!
Пригнувшись, старик по-молодецки перебежал в коридор, откуда вела лестница на чердак. Почувствовав, что стрельба из дома затихла, эсэсовцы активизировались. Один из солдат уже подбежал к самому забору и намеревался его преодолеть, но Алексей, ещё не веря в реальность происходящего, вскинул двустволку и пальнул дуплетом. Один из зарядов пришёлся в лицо, а другой в грудь бандиту - он был убит наповал и перевесился через изгородь, выронив своё оружие.
  - Вот, и мой первый враг! Никогда не думал, что он будет одет в немецкую форму.
Из-за забора послышалась автоматная очередь, и ещё один бандит попытался перебраться через него. Это ему удалось, пока пули, пущенные из другого автомата, рвали занавеску и крошили стену, за которой укрылся Алексей. Но, вот, на короткий промежуток времени стрельба стихла, и парень успел вскинуть ружьё, пока человек в чёрной форме пересекал двор. Раздался громкий выстрел, и крупная дробь нашла свою цель. Молодой парень с перепачканным лицом взмахнул руками и опрокинулся на спину. Его каска слетела с головы и покатилась по траве. С крыши раздавались одиночные выстрелы – это дед Фёдор держал оборону. Загремело разбитое стекло в комнате с противоположной стороны дома – бандит пытался забраться в окно. Перебежав через широкую горницу, Алексей подбежал к маленькой спаленке деда и почти столкнулся с человеком, переодетым немцем. Парень не ожидал встретить противника в дверях и пальнул больше со страху, чем прицельно. Но он это сделал вовремя, и нападавший от выстрела в упор отлетел к самому окну, через которое только что проник в дом, и затих. Дед с крыши продолжал стрельбу, а это значило, что он жив. Атаковавшие, вероятно, увидели большую для себя опасность, исходившую от стрелка с крыши, и сосредоточили почти весь свой огонь на нём. Судорожно перезарядив ружьё, Алексей подбежал опять к окну и выглянул из-за драной занавески. «Немец», прятавшийся за курятником, попытался перебежать двор в направлении штабелей дров, но дуплет из двустволки не дал ему это сделать. Алексей как-то не сразу заметил, что выстрелы с крыши прекратились, а потом и вовсе всё стихло. Парень стал прислушиваться к звукам, но кругом стояла гробовая тишина, даже перепуганные куры молчали. «Неужто дед перебил всех бандитов? Или патроны и у него, и у нападавших закончились?» Алексей посмотрел на свой патронташ – у него ещё было, чем обороняться. Да, вот, только где противник?
  - Дед! -  окрикнул он старика. - Ты жив?
Ответа с чердака не последовало. За стенами дома тоже было удивительно тихо. Перебежав через комнату в коридор, Алексей, не чуя под собой ног, влетел по лестнице на пыльный чердак дедовского дома.
  - Деда, ты где?
Из дальнего угла послышался стон. Внук бросился на эти звуки и нашёл своего деда лежавшим между старых корзин с простреленной грудью.
  - Дед, очнись, это я, Алёша!
- Ты скольких кончил? – едва слышно прошептали губы старика.
  - Четверых.
- Там ещё один гад остался.  Берегись его – изворотливый, сволочь.
  - Я должен тебе помочь!
  - Пока хоть один из эсэсовцев жив, ты мне не поможешь, - старик тихонько застонал.
- Это же бандиты!
- По мне всё одно. Иди, найди его, и не дай ему найти себя, а то твои родители с ума сойдут, и в части твоей тебя не дождутся. Иди, внук, иди!
Алексей посмотрел любящим взглядом на страдающее лицо деда, и только сейчас заметил, как мать на него похожа. Все кругом говорили, что он сам похож на свою мать, а, значит, похож и на своего деда. Эта простая мысль в эти минуты его порадовала.
- Я найду того гада и разорву ему глотку!
Осторожно спустившись с чердака и обследовав комнаты, Алексей никого в них не нашёл, кроме одного мёртвого бандита. Выбравшись из разбитого окна, тихо ступая  по траве, и прижимаясь к рубленой стене, он стал обходить дом, наблюдая за постройками. Неподвижные тела нападавших лежали то там, то здесь в самых причудливых позах. Вместе с теми, что остались лежать на поляне, их было одиннадцать. Дед не ошибся и успел пересчитать всех. Где-то прятался ещё один из них. Повернув за угол дома, Алексей столкнулся с ним лицом к лицу. Неожиданной встречи они испугались оба и на какой-то миг растерялись, но парень в чёрном мундире и в такой же чёрной каске пришёл в себя раньше и нанёс удар прикладом автомата по лицу своему противнику. Тот вскрикнул и упал, выронив охотничье ружьё. «Немецкий солдат» увидел, наконец, лицо своего врага. Тот был молод, почти таким же по возрасту, как и он сам. Было странным, что гражданский, да ещё такой молодой, на пару с кем-то смог удержать оборону в этом домишке, перебив всех его товарищей. Теперь он ответит за свою дерзость. Смотря прямо в глаза  поверженному противнику «эсэсовец» навёл шмайссер на его грудь и нажал курок…
Удар бандита был сильным и неожиданным, поэтому свалил Алексея с ног. Он проклинал себя за то, что растерялся, но было поздно жалеть, так как ситуация сложилась не в его пользу, и враг стоял над ним с автоматом в руках, а его собственное оружие при падении отлетело в сторону. Белокурый молодой парень с голубыми глазами смотрел на него из-под козырька чёрной каски, сдвинутой на самый лоб. Он был таким же по возрасту, как и он сам, и телом был не крепче. Вот, только, уж, точно проворней. Предупредил ведь дед, что оставшийся в живых бандит шустрый малый, если сумел уйти от пули бывшего снайпера. Да, только все возможности теперь упущены. Парень, наряженный немцем, навёл на него свой автомат, и выражение его лица не оставляло никаких надежд. Вспомнились родные лица матери и отца, вспомнилась Наташка и раненый дед, что истекал кровью на чердаке, и так стало обидно за свою беспомощность. В этот момент баёк автомата щёлкнул, Алексей невольно зажмурился, но выстрел не прозвучал. То ли произошла осечка, то ли пули в обойме шмайссера кончились. Псевдонемец сам растерялся, но только теперь его противник раньше понял, что к чему. Он сделал ему подсечку, и тот рухнул на своего поверженного врага сверху.  Алексей вцепился ему в плечи, но бандит выхватил из-за пояса нож и замахнулся им для удара. Ещё бы немного и острый клинок проткнул бы  шею того, на кого он был нацелен. Но вовремя перехваченная рука с оружием была остановлена в каком-то сантиметре от пульсирующей вены. «Эсэсовец» изо всех сил пытался преодолеть сопротивление вражеской руки, и весь покраснел от натуги. Он уже стал чувствовать, что противник поддаётся, но в этот момент  услышал у себя над головой странный громкий и размеренный стук мотора. Потом сверху на землю обрушился мощный поток воздуха и придавил траву. От неожиданности и удивления «немецкий солдат» расслабился на какое-то время, и лежавший под ним противник немедленно этим воспользовался. С неимоверной силой тот вывернул из нависшей над ним  руки нож и воткнул его «немцу» в ключицу по самую рукоятку. Ослабевшее тело завалилось на бок, и в последние минуты жизни белокурый бандит с голубыми глазами увидел над собой в небе неподвижно висевшую удивительную машину с вращающимся над ней винтом и с красной звездой на борту…
…Полковник Угрюмов оторвался от своих раздумий, открыл глаза и тряхнул головой, сбрасывая тем самым странное чувство нереальности, сложившееся у него после того, как он ясно себе представил всю картину произошедшего. Следовало признать, что каким-то чудесным образом прошлое переплелось в этом запутанном деле с настоящим, и открещиваться от этого, стоя твёрдо на материалистической платформе, нельзя. Из материалов дела Угрюмов ничего не прояснил для себя про заброшенный бункер, видимо, следователи не посчитали нужным его проверить. А вот журналист Журбин, судя по перехвату его телефонного разговора с Серовым, не остался к нему равнодушным и через два дня собирается с друзьями в нём побывать.
Полковник поднял трубку и попросил связать его со Смоленским Управлением ФСБ.

    – Ну, что тебе ответил Серов, когда ты ему звонил в последний раз? – спросил Журбина Трохин, перешагивая через поваленную и сгнившую наполовину сосну.
- Пытался меня убедить, что аргентинские девчата его не интересуют.
  - Везёт же людям – по заграницам мотаются, - наигранно тяжело вздохнул Андрей. – А я кроме Болгарии нигде не был. Хотя, вру, ещё был на Украине и в Узбекистане – это теперь тоже заграница. Коснись меня, я бы от знойных аргентинских девушек не отказался.
  - Сидел бы уж, мачо, не отказался, видите ли, он. Да кто тебе их предлагает? – Сивцов толкнул товарища в плечо и засмеялся. - Сейчас не с девками будешь общаться, а с привидениями в эсэсовской форме. Правильно я говорю, Гоша? Вон те руины средь деревьев и есть, скорее всего, тот самый бункер.
  - Похоже на правду, - согласился Журбин, когда впереди показалось обрушившееся бетонное строение.
Трое товарищей уже около двух часов были в пути. Рейсовый автобус подвёз их до деревушки -  дачного посёлка, а остальной путь до дома старика Макеева и дальше через лес они проделали пешим ходом. Все трое несли за спинами тяжёлые рюкзаки со снаряжением, а из Гошиного даже торчала кирка и черенок сапёрной лопаты.
- По-моему, мужики, дохлый номер нам здесь что-нибудь найти, здесь даже отстрелянные гильзы местные, поди, пособирали давным-давно, - грустным голосом высказался Сивцов и смачно сплюнул. - Разве что призраки на этих развалинах водятся, но в призраков я не верю.
  - Хватит ныть, парни! – Журбин единственный из всей троицы выглядел бодрым. – Я, как ищейка, иду по следу, а след этот ведёт меня именно в это место. Мы обязательно что-нибудь найдём. А если даже не найдём, то уж кое-что проясним для себя.
Развалины, усыпанные битым бетоном, приближались, и, несмотря на Гошин оптимизм, у двух его товарищей надежды что-нибудь найти таяли с каждым шагом.
  - Нам нужно обойти всё строение и найти вход. Если он завален – а он будет завален обязательно – наша первая задача его раскопать.
  - Может, и копать не придётся, ведь привидения как-то выбрались наружу, - попытался пошутить Трохин. – Они за нас всё сделали.
  - Держи карман шире! – Гоша в предвкушении предстоящей работы потёр руки. – Привидения, да будет тебе известно, бестелесные субстанции и могут проходить сквозь стены, даже если они бетонные. Такие дела, брат.
Одна стена, усыпанная бетонной крошкой, закончилась, и, обогнув разрушенный угол строения, трое товарищей тут же увидели на светло-сером фоне чёрное пятно. Никто из них не сомневался, что это было за пятно.
  - А ты, Гошка, говоришь, привидения сквозь стены проходят! – весело выкрикнул Сивцов. - В этом мрачном месте другие призраки живут, им лаз просто необходим.
  - Какие призраки, о чём вы? – Трохин ухмыльнулся, достал сигарету и чиркнул зажигалкой. – Местные пацаны здесь ковырялись – это к бабке не ходи.
Осторожно шагая по обломкам бетонных стен, мужчины подошли к полуметровому лазу среди колотых глыб, уходящему в непроглядную темноту.
  - На первых парах кирка с лопатой нам не понадобятся, - Журбин скинул с плеча тяжёлый рюкзак. Его примеру последовали и двое друзей.
- Серёга, вытаскивай миноискатель – он, по-моему, в твоём рюкзаке лежит, - Гоша достал компас и блокнот, определился со сторонами света и сделал какие-то записи. Сивцов вытащил из рюкзака миноискатель с телескопической ручкой и наушниками и передал всё это Журбину, потом извлёк на свет божий  шахтёрскую каску жёлтого цвета и надел себе на голову. Двое остальных тоже достали такие же каски.
  - Гоша тебе нужно было ещё лозу с собой прихватить, чтобы аномальное место вычислить, - пошутил Трохин и выудил откуда-то со дна своего рюкзака противогаз.
  - Это ещё что такое? – удивился Сивцов, а Журбин скорчил удивлённую гримасу.
  - Так, мужики, на всякий случай прихватил. Вдруг на самом деле привидение встретится, вот я его и напугаю.
  - Он, Гоша, заподозрил, что эту дыру местные жители под нужник давно приспособили, а мы с тобой не такими дальновидными оказались, - Сергей рассмеялся и постучал пальцем Трохина по каске.
  - Смеётся тот, кто смеётся последним, - Андрей покачал головой и пристегнул противогаз к поясу.
После того, как рюкзаки были сложены у стены и плотно прикрыты хвойными ветками, троица приступила к тому делу, ради которого сюда приехала. Протолкнув перед собой кирку с лопатой, включив фонарь на каске, первым забрался в лаз Журбин. За ним последовал Сивцов, замыкающим был Трохин. За десятиметровым завалом появился почти свободный от обломков лестничный марш. Добравшись до него первым, Гоша выпрямился во весь рост и огляделся. Лестница уходила ещё на два пролёта вниз. Стены, некогда выкрашенные голубой краской, были покрыты чёрными пятнами плесени. Воздух казался затхлым и пах мышами, а может, крысами. Вскоре на лестницу выбрались Сивцов с Трохиным.
  - Здесь мышами пахнет и плесенью, а не человеком, - сделал заключение Сергей, громко отдышавшись. – Давай, Андрюха, надевай свой противогаз и иди первым – будешь грызунов распугивать, а то я недолюбливаю этих тварей.
  - Нет, первым пойду я с миноискателем, а вы за мной понесёте кирку и лопату.
Два лестничных марша закончились площадкой с выходом в длинный пустой коридор, кишащий крысами. Облезлые в пятнах стены и покрытый толстым слоем пыли пол говорили о многолетнем запустении. Пол был испещрён мелкими крысиными следами, следов человека видно не было. Ступени же наоборот были все истоптаны коваными рифлеными сапогами или армейскими ботинками. Следов было много, и они уходили вниз, под землю, вместе с лестницей.
  - Прямо, дорога жизни какая-то, а не лестница, - Гоша с любопытством разглядывал отпечатки чьих-то ног. - А коридор, кроме крыс, никого не интересовал, вы заметили, мужики? И следы идут, должен вам отметить, снизу наверх, а не наоборот.
  - Тоже мне следопыт, - хмыкнул Сивцов, - мы, что тебе слепые?
  - Тогда не стану вам разъяснять, откуда у меня появился вывод, что не так давно какая-то группа людей поднялась снизу наверх. Напрягаем мозги и делаем умозаключение: прежде чем подняться, люди должны были спуститься под землю или попасть туда через другую лестницу. Если мы спустимся вниз, то, во-первых, поймём, что этих людей там заинтересовало, а, во-вторых, выйдем на поверхность через другой ход. Предлагаю начать наши поиски не знаю чего именно с самого низа, не забывая про осторожность.
- Нашёл где осторожничать – в заброшенном склепе, - проворчал Сергей. – Лучше б под Ловозером был бы примерным мальчиком.
  - Не будем повторять прошлых ошибок, - бодро ответил ему Гоша. – Здесь фашисты были, они могли оставить мины.
  - Эх ты, следопыт хренов, кто ж так делает? - постучал Журбину по каске Трохин. - Кто ж минирует развалины? Фрицам так, по всему видно, дали здесь прикурить, что они драпали, только пятки сверкали. Не до мин им было, Гоша, не до мин.
  - Всё равно я миноискателем проверю. Мины могли оставить недавние гости.
  - Проверяй, коль тебе так хочется. Только здесь кругом бетонный пол.
  - Оставь его, Андрюха. Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не плакало.
Не обращая внимания на насмешки, Журбин надел наушники под каску, опустил перед собой миноискатель и начал спуск.
Второй уровень был абсолютной копией первого, только  бетонные глыбы здесь сильнее завалили лестницу. Ступени продолжали спускаться, и ближе к самой нижней площадке лестница оказалась заваленной наполовину. Видимо при взрыве основная масса обломков обрушилась сюда. На вершине завала луч фонаря выхватил углубление в форме воронки. Когда трое мужчин осторожно подобрались к этой самой воронке, никто из них уже не сомневался, что вниз идёт очередной лаз.
- Сейчас я проверю проход, - Гоша засунул внутрь его миноискатель. – Чисто, - произнёс он через минуту. – Я полез. Крикну вам, когда будет можно.
Журбин встал на четвереньки, просунул в дыру миноискатель и начал спуск головой вниз. Когда его ноги в запылённых ботинках исчезли, Сивцов уже хотел двинуться следом, для чего пригнулся, как вдруг из глубины послышался приглушённый Гошин крик:
  - Стойте! Здесь что-то есть, и свет горит! Миноискатель даёт сигнал! Сейчас разгребу тут немного, посмотрю, что к чему.
В абсолютной тишине подземного бункера в течение нескольких минут слышался слабый шорох, доносящийся из-под кучи бетонных обломков, и Гошино ворчание. Потом он крикнул:
  - Ни черта не понимаю! Всё чисто, а миноискатель пищит. Такое впечатление, что здесь кругом сплошной металл, хотя не одной железяки не видно. Давайте сюда, наверное, моя техника испортилась. Здесь ещё один коридор, только чистый и светлый.
Сивцов с Трохиным переглянулись, после чего по очереди полезли вслед за Гошей. Когда они преодолели узкий лаз, то увидели своего товарища заглядывавшего в приоткрытую металлическую дверь.
  - Там какая-то хреновина работает, аж пол трясётся, - сказал он то ли испуганно, то ли с удивлением, высунув голову из дверного проёма. – Такое впечатление, что здесь должны быть люди.
  - Может, тут до сих пор орудуют призраки фашистских солдат? – сказал Сивцов в шутку, но по его лицу было видно, что ему не по себе.
В это время за дверью зазвонил телефон. Было так странно слышать его глубоко под землёй в разрушенном бункере времён войны. Трое друзей опешили и посмотрели друг на друга с откровенным страхом. Первым взял себя в руки Гоша.
        - Сейчас разберусь, что там к чему, - он скрылся за дверью. За ней на стене висел допотопный телефонный аппарат. Постояв около него в нерешительности, Журбин всё же снял трубку. Пересилив в себе страх, он бодро, по-военному, выкрикнул:
- Бункер!
В ответ послышалась немецкая речь. Прикрыв ладонью микрофон, Гоша прошептал обступившим его друзьям:
- Немец какой-то что-то кричит, ни фига не понимаю. Я же английский учил.
  - Дай сюда, у меня диплом переводчика, сейчас разберусь, кто там шутит, - Андрей выхватил у Гоши телефонную трубку и поднёс к уху. Он напрягся, устремив взор на дальнюю стену, потом отнял трубку от уха и прошептал:
  - Какой-то Кальтенбрунер спрашивает, как продвигаются дела с испытаниями генератора. - Из трубки, зажатой в руке Андрея, доносилась немецкая речь:
 - Мозель! Мозель! Ответьте! Меня заверили, что связь восстановили, что за чёрт! Мозель!
В это время наверху из леса выехал крытый фургон и остановился недалеко от заваленного входа в бункер. Из него выбрались какие-то люди в серых комбинезонах, они вытащили из машины два объёмных баллона, выкрашенных жёлтой краской, и шланги. Шланги они подсоединили к баллонам у самого лаза, навернули на них раструбы и опустили их поглубже под землю. После чего надели на себя противогазы, до этого висевшие у них на поясах, и открыли на баллонах вентили.

Полковник Угрюмов читал отчёт об операции с условным названием «Бункер» и делал какие-то записи в блокноте. Работающее оборудование в подземелье, как утверждали эксперты, было времён войны, телефонный аппарат того же времени, и на нижнем уровне работало освещение. До источника электроэнергии спецгруппа смоленского ФСБ ещё не добралась, но и так было ясно, что встретиться пришлось с аномалией. Бесчувственные тела трёх искателей приключений спецрейсом доставили в Москву в Следственное Управление ФСБ.
- Опять эти немцы, опять фашисты, едрёна копалка! – выругался вслух полковник. – Что за наваждение! – Потом он склонился над столом и стал сосредоточенно разглядывать  карандаш в своих руках. Карандаш вертелся между пальцев всё быстрее и быстрее, пока вдруг не был неожиданно остановлен  и переломлен.
- Или мне прослыть идиотом, верящим в сверхъестественное, и уйти на пенсию, или остаться верным своему мировоззрению, но не раскрыть при этом дело Новикова и точно так же оставить службу. Похоже, выбирать особо не приходится. Придётся, видимо, изучить материалы разведки как военной, так и довоенной, о деятельности фашистских, так называемых, научных обществ «Тулле» и « Аненэрбэ», разыскивающих следы древних техногенных цивилизаций.
Угрюмов достал из папки чистый лист бумаги и начал составлять запрос в аналитическую службу.

Паспорт и кредитные карточки были при нём, и, поверив рассказу Рауля, Серов сидел сейчас рядом с ним на сиденье старенького «Шевроле», взятого им на прокат. Дорога лежала на юг, и всю ночь они ехали по ней к какому-то местечку с мудрёным испанским названием.
«Я, историк, во что ввязался? В политику? А, может, всё, что было услышано от Рауля, ложь, имеющая целью заманить меня куда-нибудь и убить, как отца? Я ведь даже не знаю наверняка, сын ли  Диего Гаучо сидит со мной в машине» - Валерий покосился на своего попутчика. «Но, если бы он захотел меня убить, это можно было сделать и в городе рядом с каким-нибудь мусорным баком на улице Флорида. К чему везти меня в такую даль всю ночь?», - в голове Валерия крутились разные мысли и часто довольно противоречивые. Рауль обещал предоставить ему какие-то факты, которые его отец не успел передать Серову – старшему
      - Мой отец был настоящим русским, не то, что я, имея мать аргентинку. В России он жил где-то под Тамбовом или каким-то другим городом с похожим названием, - рассказывал новый знакомый Валерию, когда они шли вчера вечером по улице Флорида подальше от двора, в котором в мусорном баке остался лежать неизвестный человек.
      - Он попал в плен под Курском и был переправлен в концентрационный лагерь в Германию. В один из дней военнопленными загрузили эшелон, и он отправился на юг – через зарешёченное окошко вагона по солнцу пленные это сразу поняли. Через несколько дней пути всех их привезли в какой-то итальянский портовый город и перегрузили в трюмы транспортных судов. В этих трюмах люди пробыли долго, и никто не смог бы сказать из них, сколько именно. Только в конце этого ужасного рейса, когда их всех вывели на свет божий, они поняли, что привезены были  на далёкий Север, а как потом оказалось, на далёкий Юг. Но от этого теплее не было. Перед ними возвышались обледеневшие скалы, об которые плескались тёмные холодные волны, а над головами висели свинцовые тучи. Военнопленных выгрузили с транспорта, стоявшего у причала перед огромным искусственным гротом, наполовину затянутым белой камуфляжной сеткой. Конвой эсэсовцев отогнал людей в огромный подземный ангар, довольно тёплый при ледяной стуже на поверхности, где они получили сносную пищу и зимнее обмундирование тюремного образца. Мой отец вместе с остальными пленными провёл на этой холодной земле шесть лет и занят был горнопроходческими работами. И работы эти на протяжении всего срока ни разу не останавливались. Как вы уже догадались, синьор Серов, место, о котором идёт речь, ни что иное, как Антарктида. Этого факта никто не скрывал от военнопленных, потому, что считалось, что здесь их последнее пристанище на земле. Дева Мария, мне кажется, я сошёл бы там с ума! Но отец сумел сохранить себя, хотя тела многих его умерших от тяжёлого труда товарищей пошли на корм рыбам. В скалах Антарктиды за годы было выбрано огромное количество породы, и на площадях в подземных лабиринтах мог поместиться не один город размером с Буэнос-Айрес. Работы эти начались задолго до прибытия на материк моего отца. О масштабах подземных строений остаётся только догадываться. Эти скрытые под толщей скал территории имели прекрасную разветвлённую систему вентиляции, позволяющую по широким туннелям, напоминавшим освещённые улицы, двигаться многочисленному транспорту. Ни один из пленных дальше производственной зоны никогда не выходил, но по слухам было известно, что за её пределами находится прекрасный жилой город. Поговаривали даже, что сам Адольф Гитлер наведывался в этот город, который здесь называли Новой Швабией. Но не размах подземного строительства удивил тогда моего отца, а нечто совсем другое. Однажды группу узников вывели на причал для каких-то работ, и все они были поражены, когда низко над их головами бесшумно пролетела и скрылась за скалой целая эскадрилья из пяти блюдцеподобных машин размером с бомбардировщик. Эсэсовский конвой не обратил на зрелище никакого внимания, будто оно было обыденным явлением, и сердитыми окриками начал заставлять узников приступить к оставленной работе. Шёл 1947 год, и никто из военнопленных даже не подозревал, что два года назад Вторая Мировая война закончилась капитуляцией Германии. В Новой Швабии всё шло своим чередом, и даже по настроению немцев не было заметно, что Вермахт  потерпел поражение в Европе, и уже прошёл Нюрнбергский процесс. Надо сказать, что мой отец не собирался до своей смерти оставаться в этих высоких широтах и на протяжении всего срока пребывания в Антарктиде готовился к побегу.  И в 48-м году он ему удался. По счастливому стечению обстоятельств отец сумел незаметно пробраться на один из транспортов, стоявших у закамуфлированного причала под аргентинским флагом. Принадлежность сухогруза к нашей стране была, без сомнения, фиктивной. Но как бы там ни было, через две недели пребывания в трюме среди мешков, отец был уже вместе с судном в столичном порту Аргентины. Ему удалось выжить в течение рейса, так как он нашёл доступ к продовольственной холодильной камере в соседнем трюме, из которой понемножку таскал продукты, а в качестве воды – лёд с радиаторов. Под покровом ночи ему посчастливилось незамеченным выбраться на палубу и спрыгнуть за борт. Хвала Деве Марии, она сотворила чудо – отец мой спасся! Остаётся только представлять его чувства, когда он узнал, что война давно закончилась. На его мытарствах в чужой стране я не буду останавливаться, хочу только сказать, что  приютили отца пастухи – отсюда и прозвище Гаучо. Отец поначалу намеревался сдаться властям, но, когда понял, что диктатор Рене Мининг – бывший дружок Гитлера, и Аргентина кишит беглыми фашистами, передумал. Пастухи, у которых он жил и работал, отговорили его также идти в советское посольство, так как из газет они знали, что делали в СССР с бывшими военнопленными. После тяжёлых сомнений отец решил остаться в Аргентине. Семья его новых покровителей справила ему паспорт на имя Диего Фернандеса и даже через три года отдала в жёны одну из своих дочерей Гутиере – мою покойную мать. В семидесятом году наша семья продала ранчо и перебралась в столицу. Отец купил небольшой ресторанчик в квартале Сан Тельмо. Все эти годы в стране никто не собирался искать нацистских преступников и тем более их выдавать странам – победительницам в войне. Отец решил не распространяться о том, чему пришлось ему оказаться свидетелем, сделав исключение только в отношении своего друга Августо – вечного портье отеля «Региз». Вот он-то и свёл моего отца, сеньор Серов, с вашим, когда узнал о цели его приезда в Аргентину. Их знакомство было роковым для обоих. Семейные тайны порой стоят очень дорого тем, кто их разглашает. Я имею в виду, конечно, своего родителя.
      - А как же в моём случае? – Валерий, до этого заворожено слушавший рассказ Рауля, впервые прервал его вопросом.
      - Я хочу отомстить этим негодяям за отца. А что я могу? Только раскрыть их пресловутую тайну, которая стала семейной. Мой отец выбрал вашего отца, а я выбрал вас.
В стороне от дороги появилось какое-то небольшое поселение с маленькой церквушкой.  Они свернули с асфальта и двинулись на юго-запад по грунтовке. Через два часа сумерки начали рассеиваться, и Валерий мог, наконец, оглядеться. Они ехали по холмистой пустынной местности, поросшей выгоревшей травой. Далеко впереди, почти на самом горизонте, показалась полоса леса, до которой они добирались больше часа, так как дорога совсем испортилась, и ухаб следовал за ухабом. Видно было, что здесь машины ездят редко, если вообще их можно встретить когда-нибудь.  Но как бы не была разбита грунтовка, Рауль, показав мастерство вождения, довольно быстро подогнал их «Шевроле» к лесу. Этот самый лес, казавшийся издалека сплошной стеной, начинался постепенно, переходя от кустарников к редким деревьям, которые по мере удаления в его глубь жались теснее друг к другу и, перемешавшись с кустами, образовывали непроходимую чащу. Дорога шла мимо, и, может быть, где-то впереди вообще кончалась. Рауль свернул с неё, и, давя колёсами мелкую поросль, двинулся в направлении чащи. Валерий не задавал ему больше вопросов, потому что тот не собирался на них отвечать. Он понимал, что сквозь лес на машине не проехать, и его спутник хочет просто пробраться как можно глубже. Так оно и оказалось на самом деле. Когда стволы сплошной стеной перекрыли путь, тот нажал на тормоз.
      - Мы приехали, синьор, Валерий. Теперь нам предстоит наломать веток и замаскировать нашу машину. Не будем терять времени.
Они приступили к работе, и быстро заложили «Шевроле» папоротником. Рауль достал из багажника сумку с продуктами и мачете, и они двинулись на запад. Путь их занял много времени и отнял у обоих последние силы, но, когда впереди показался просвет между деревьями, аргентинец положил Серову руку на плечо и сказал только одно слово:
      - Тихо!
Они молча пробирались вперёд, стараясь не шуметь, пока деревья перед ними совсем не закончились и не показалось ровное, почти круглое поле, поросшее плотной невысокой травой, и окружённое со всех сторон лесом. Прижимаясь к одному краю этого поля, на нём разместилось небольшое поселение, застроенное похожими друг на друга зданиями в один этаж из белого кирпича. Три больших ангара размещались чуть в стороне. На крыше одного из зданий была установлена тарелка спутниковой антенны, или, возможно, это был небольшой локатор. Около домов стояло несколько армейских джипов и тентованный грузовик. На поле за поселением какие-то люди суетились у двух небольших вертолётов.
      - Что это там, впереди? – Валерий шёпотом задал свой вопрос, хотя в лесу кроме них никого не было, а в посёлке его никто услышать не мог.
      - Небольшое осиное гнездо. Таких много в нашей стране, и лучше их не ворошить, - ответил Рауль тоже шёпотом.
      - Осиное гнездо? Что за сравнение?
      - Беглые нацисты после войны образовали много подобных поселений. Это, наверное, одно из самых малых.
      - Так там немцы, что ли живут?
      - Они самые.
      - Ради того, чтобы я увидел этот посёлок, вы меня трясли пол суток?
Аргентинец сделал паузу, достал сигарету и закурил. После глубокой затяжки он ответил:
      - Сегодня девятое число.
      - Ну и что? – не понял Валерий.
      - А то, что в ночь на первое, десятое и двадцатое числа каждого месяца, это поселение посещают гости. Мы передохнём с вами, выспимся, а после полуночи нам предстоит увидеть этих самых гостей. Я чертовски устал и прилягу с вашего позволения. Советую последовать моему примеру, а, если проголодались, перекусите. Можете поглазеть на немцев, но уверяю вас, ничего интересного не увидите. Представление начнётся за полночь. Располагайтесь, здесь на земле очень удобно, - Рауль вытянулся на подстилке из гнилых листьев, опершись головой на ствол дерева. Полюбопытствовав немного, разглядывая посёлок, Валерий последовал его совету. Он долго лежал, всматриваясь в кроны деревьев, закрывающие собой небо, и думал обо всём, что произошло. Аргентинец тоже затих, и было непонятно, спит он или ворочает в голове свои мысли. Как-то незаметно глаза Серова сомкнулись, и он забылся. Проснулся он, когда было уже темно. Рауль лежал рядом на животе и не сводил глаз с поселения. Оно было освещено электричеством, но довольно скромно.
      - Что там? – прошептал Валерий.
      - Суетятся, гады, скоро ведь десятое. Какие-то ящики таскают. Для гостей готовят.
      - А что в них?
      - Откуда же мне знать. Да, и какая собственно разница, что там: оружие, валюта или оборудование? Я несколько раз за четыре года с того самого дня, как мне удалось впервые здесь побывать, наблюдал такую же картину, и даже имел тогда с собой бинокль, но так и не сумел узнать, что в ящиках.
Валерий достал сигарету и хотел прикурить, но Рауль его остановил – не стоило давать немцам возможность себя засечь. Они ещё долго наблюдали за поселением, и за этим занятием время пролетело быстро. В половине первого ночи Рауль сказал, что гости скоро появятся. И в самом деле, над деревьями на той стороне поля показались разноцветные огоньки. Они, как зависшие сигнальные ракеты, украсили чёрное небо.
      - А вот и гости, - тихо сказал аргентинец. - Уже не впервые наблюдаю эту картину, но всякий раз она меня зачаровывает.
Мигающие огни над лесом приближались, высвечивая необычный силуэт самолёта.
      - Странно, звука моторов не слышно, - Валерий не сводил глаз с волшебной игры света.
      - Уверяю вас, синьор Серов, это не самое странное, - прошептал в ответ Рауль.
Не пролетело и полминуты, как пришлось убедиться в правоте его слов.
Над полем рядом с посёлком зависла самая настоящая летающая тарелка. Именно такой её себе и представлял Валерий. Его сердце бешено забилось, и он, заикаясь от волнения, прошептал:
      - Ино… ино… инопланетяне!
      - Вы в них верите? – Рауль хмыкнул.
      - Вы хотите сказать…? – Серов подавился собственным вопросом.
      - Да, всё обстоит именно так. Перед нами немцы. Я вам говорил про гостей, вот они собственной персоной.
Тем временем аппарат приземлился на выдвинутый из корпуса треножник, и из него вышли двое. Они спокойно зашагали по траве в направлении одного из зданий.
Валерий повернулся к аргентинцу, шурша листьями.
      - Вы несколько лет назад узнали, что в вашей стране базируются летающие тарелки и всё это время молчали?!
      - А вы думаете, что это уж такая тайна в Аргентине? Если о посещении летающими дисками немецких поселений узнали мой отец и я - рядовые граждане, то неужели спецслужбы об этом ни сном, ни духом?
      - Вообще-то странно, конечно.
      - Вот, и я о том. Чем меньше знаешь, тем дольше живёшь.
      - Ваш отец ведь тоже видел это?
      - Да, он нашёл это место первым, и хотел привезти сюда вашего отца, - Рауль сделал паузу. - Но этому не суждено было случиться. Незадолго от своей смерти он рассказал мне про этот посёлок, и здесь я побывал впервые уже позже и один. Отец хотел передать немецкий секрет на свою историческую родину через вашего отца, синьор Серов. Он считал, что у такой великой страны, как Россия, хватит военной мощи раздавить в Антарктиде фашистское гнездо. Отца теперь нет, и я передаю нашу семейную тайну вам. Я думаю, вы у себя на родине найдёте людей, с которыми стоит ей поделиться.
      - Надеюсь, - тихо ответил Валерий и поблагодарил Рауля за доверие.
Диск на поле погасил посадочные огни, и его таинственный силуэт в ночи, слегка освещённый фонарями посёлка, притягивал, как магнит.
      - Я должен подобраться к нему и разглядеть его с близкого расстояния. У меня не будет больше такого шанса. – Серов присел на корточки.
      - Вы с ума сошли! – Рауль попытался его удержать. - Немцы вас заметят!
      - Я буду осторожным, и просто подползу к тарелке поближе. Оставайтесь здесь, - с этими словами Валерий ринулся вперёд, и короткими перебежками, прижимаясь к земле, стал пересекать поле. Когда до диска, грандиозно возвышавшегося на фоне чёрного леса и звёздного неба, оставалось метров сто, он упал в траву и пополз. С земли корабль казался декорацией к фильмам о звёздных войнах, и его овальный корпус со стороны посёлка поблескивал матовым светом. Метрах в двадцати от корабля Серов остановился, потому что по трапу из чрева диска вышел человек. Он достал из кармана чёрного комбинезона сигареты и закурил. Пилот успел сделать не больше двух затяжек, как откуда-то сзади Валерия раздался приглушённый хлопок. Курящий рухнул на траву у самого трапа. Мимо притаившегося Серова пробежали двое каких-то людей, и, когда он захотел приподняться, чтобы лучше всё разглядеть, ему в затылок упёрся холодный ствол.                - Поднимайся и молча беги к аппарату! - Приказ был отдан на русском языке.
       - Кто вы?
           - Вперёд, у нас мало времени!
Валерий подчинился. Он добежал до трапа и остановился в нерешительности. Человек в чёрной маске подтолкнул его оружием. Серов поднялся по ступеням в салон, и не успел оглядеться, как получил сильный удар по затылку и потерял сознание…

Полковник Угрюмов отложил в сторону шифровку из Аргентины от капитана Рогова, удовлетворённо хмыкнул и углубился в чтение документов, полученных им из аналитического отдела. Он знакомился с агентурными донесениями разведчиков шестидесятилетней давности, секретными протоколами, деловой перепиской и сам удивлялся тому, что приходится вскрывать такой глубокий временной пласт, расследуя казалось бы заурядное дело об исчезновении одного из российских учёных. Думал ли он совсем ещё недавно, что цепочка чередующихся событий, связанных каким-либо образом с бегством профессора Новикова, окажется такой фантастической и заведёт так далеко? Конечно, нет! Даже вообразить такое было невозможно.
 Перед войной агентурные данные, сейчас интересующие Угрюмова, поступали в разведывательное Управление НКВД не только из Германии, но даже из Индии и давали возможность нарисовать в уме яркую картину давно минувших событий. К сообщениям советских разведчиков добавлялись протоколы допросов пленных немецких офицеров в мае 1945 года, а также некоего гражданина Фролова, участвовавшего в десантной операции фашистов перед войной в тылу СССР в районе Ловозера. Откровения этого человека особенно заинтересовали полковника. Он взял чистый лист бумаги, карандаш и расписал по порядку все минувшие события, с которыми только что ознакомился, и включил собственное воображение.…
…1940 год, сентябрь, Индия. Тяжёлые резные двери распахнулись со страшным грохотом, и из них вырвался на улицу светловолосый человек в белом костюме и в такой же белой шляпе. Он врезался с разбега в прохожих, несущих корзины с товарами на рынок, и разметал их в разные стороны. Мощёная улица спускалась вниз к базарной площади, и по ней покатились под уклон сотни апельсинов к великой радости чумазых оборванных мальчишек и под проклятья торговцев. Мужчина в белом ринулся вниз по мостовой в направлении базара, стараясь не наступить на катящиеся фрукты. Он расталкивал прохожих и пытался вытащить на бегу из внутреннего кармана пиджака пистолет. Проклятья возмущённых людей с каждой минутой усиливались, наполняя собой улицу, но внезапно сменились паническими криками. Это произошло сразу после того, как прогремел первый выстрел из карабина. Его произвёл с колена полицейский в выцветшей и намокшей от пота бежевой униформе. Преследователей было трое. Они, так же как и молодой мужчина в белом костюме, выбежали из раскрытых дверей филиала Музея национальной культуры Индии и неслись теперь по улице вслед за ним. Прохожие пытались укрыться от шальных пуль в подворотнях, в маленьких магазинчиках, или просто падали на камни мостовой, закрыв головы руками. Одни только босоногие мальчишки ничего не боялись. Они весело бежали позади полицейских с трофейными апельсинами в руках и подзадоривали последних своими выкриками. Винтовочные выстрелы гремели один за другим, но цели своей пули блюстителей порядка не достигали. Молодой человек тоже несколько раз беспорядочно пальнул  из пистолета в своих преследователей, чем заметно поубавил в них прыти во время погони. Наконец, спустившись по улице, он ворвался в самую гущу рынка, и, расталкивая покупателей и опрокидывая продавцов вместе с их незатейливыми прилавками, ринулся в направлении старой крепостной стены, у подножия которой разместился торговый люд. На базарной площади начался настоящий переполох, лишивший полицейских какой бы то ни было возможности настичь преследуемого. А тот, вырвавшись из толпы, подбежал к чёрному «Опелю», стоявшему на узкой дороге, проходящей под стенами средневековой крепости, и, распахнув дверцу, прыгнул на заднее сидение. Машина рванула с места и скрылась за угловой башней…
…1940 год, октябрь, Берлин. Полированная дверь кабинета открылась, и в неё, чеканя шаг, вошёл подтянутый офицер.
- Герр рейхсфюрер, прибыл профессор Вурст, и просит его принять.
- Пригласите профессора, Шнитке, - Гиммлер поправил очки на носу и отложил в сторону документы, с которыми работал.
В кабинет вошёл высокий худощавый мужчина с шевелюрой пышных седеющих волос. Его дорогой костюм висел на нём, как на вешалке. Голова на тонкой шее торчала из ворота шёлковой рубашки, словно из водолазного скафандра. Он поклонился, и встал, переминаясь с ноги на ногу, ожидая приглашения хозяина кабинета подойти к столу и сесть в одно из стоящих рядом кресел.
- Проходите, профессор. Надеюсь, на этот раз вы не заставите меня разочароваться?
- Нет, нет, что вы, герр рейхсфюрер! Шелленберг передал мне лично добытые в Индии агентурой «Туле» манускрипты. Смею заметить, это прекрасно сохранившиеся документы, написанные на санскрите.
- Без предысторий! Я и так это всё знаю! – Гиммлер хлопнул ладонью по крышке стола. Было заметно, что он волнуется.
- Прошу прощения, - профессор промокнул платком вспотевший лоб. - Так вот, в подведомственных мне учреждениях и под моим личным руководством рукописи были частично переведены на немецкий язык. Мы рассчитывали заполучить свитки с информацией о разыскиваемых нами в Гималаях подземных городах высокоразвитой техногенной цивилизации, исчезнувшей в далёком прошлом в результате какого-то природного катаклизма.
- Ну и? – Гиммлер подался вперёд.
- Перевод ещё не закончен, герр рейхсфюрер, но уже можно заключить, что манускрипты не содержат ничего о существующих сейчас в глубине Гималайских гор Шамбале и Агарти.
- Так, выходит, операция в Индии провалилась?! – Гиммлер сдвинул брови, и его очки сползли на кончик носа.
Профессор опять промокнул платком мокрый лоб.
- В добытых нами манускриптах содержится не менее ценная информация о Гиперборее – осколке той же самой погибшей цивилизации. В документах есть ссылки на район, расположенный на севере России, предположительно это Кольский полуостров.
- И что нам это даёт?
- В таком виде сама эта информация для наших поисков малоценна, но…, - Вурст сделал многозначительную театральную паузу, чем разозлил рейхсфюрера. Тот хлопнул в ярости ладонью по столу.
- Какого чёрта?! Что за интеллигентская привычка медлить с подачей информации?!
Но гнев Гиммлера не испугал на этот раз шефа «Тулле» - огромной организации, насчитывающей сорок исследовательских институтов, занимающихся оккультными теориями и феноменами, археологическими поисками исторических фактов, подтверждающих превосходство немецкой нации над другими народами, а также околонаучными медицинскими опытами над узниками концентрационных лагерей. «Тулле» имела обширную агентурную сеть по всему миру, и к её руководителю текла информация со всех сторон света. Профессор Вурст мило улыбнулся рейхсфюреру.
- Мои агенты нашли в Потсдаме одного русского – Степана Фролова.
- Это ещё что за гусь?
- Степан Фролов бежал из России в середине двадцатых, а до этого работал научным сотрудником в Петроградском институте мозга.
- Так! – Гиммлер нетерпеливо барабанил пальцами по столу.
- В январе 1920 года он под руководством профессора этого самого института некоего Бирченко участвовал в научной экспедиции в Лапландию. Официальной целью экспедиции было какое-то психическое заболевание, распространённое у местных жителей. Но, как признался Фролову Бирченко – сторонник, как и мы, гипотезы  существования в глубокой древности высокоразвитой цивилизации, болезнь его мало интересовала. Профессор надеялся найти в Лапландии легендарную Гиперборею.
- Послушайте, Вурст, какому идиоту придёт в голову шальная идея селиться за полярным кругом?
- По древнегреческим и римским источникам гиперборейцы умели, видимо, расщеплять атом и высвобождать колоссальную энергию, - профессор многозначительно покачал головой. - Вот, если бы Германия завладела  такой технологией, никто бы не посмел усомниться в праве Рейха на мировое господство!
- Вы так ликуете, будто бы ваше «Тулле» уже нашло эту самую Гиперборею.
- Ещё пока нет, герр рейхсфюрер, но, возможно, эта находка не за горами.
- О чём вы?
- Всё о тех же русских. Во время своей экспедиции они добрались до Ловозера.
- Покажите мне, где это? – Гиммлер встал со своего кресла, и подошёл к зашторенной на стене карте. Резкими движениями обеих рук он откинул розовые шторки в разные стороны.
- Вот сюда, герр рейхсфюрер, на южный берег Ловозера,  - Вурст ткнул длинным и тонким пальцем в маленькую голубую точку на Кольском полуострове, - добралась русская экспедиция в двадцатом году. В этой безлюдной глухомани обнаружилась почти двухкилометровая мощёная дорога, ведущая к соседнему Сейдозеру, вот сюда. Дорога заканчивалась широкой смотровой площадкой или чем-то вроде этого. Недалеко от того места, в ущелье, нашли, точно свечу, высокую из жёлтого камня колонну, и рядом с ней камень в форме куба со сквозными дырами одного диаметра. Кто мог в древности просверлить трехметровый камень и чем? А может, его прожгли или прострелили? Опять же кто? А многотонная колонна из жёлтого камня? Близлежащие горы сложены из другой породы. Откуда она там взялась? И, наконец, в горном склоне, выходящем к Ловозеру, экспедиция обнаружила искусственный высокий туннель с полукруглыми сводами, уходящий, судя по всему, под дно озера. Кто его прорыл и зачем? А аномалии флоры в этом районе, на которые обратил внимание Бирченко. Он не ботаник, но всё же что-то заподозрил. Профессор был убеждён, что нашёл именно Гиперборею и пытался в этом убедить по возвращении историков. Но официальная советская наука не верит ни в какую Гиперборею, ни в Шамбалу, ни в Агарти. Об открытии Бирченко сразу забыли, и, я думаю, это нам на руку, - Вурст посмотрел в лицо рейхсфюреру, пытаясь прочесть на нём, какое впечатление на Гиммлера произвёл доклад.
Гиммлер, под чьим единоличным контролем работало общество «Тулле», был большим поклонником самых необычных теорий и фантастических версий, верил в них  и пытался извлечь из  всего этого маломальскую пользу для Третьего Рейха. Он с минуту сидел молча, раздумывая, потом потянулся рукой к телефонной трубке. В это время Вурст тихо произнёс:
- Лакомый кусок, да только это советская территория.
Гиммлер положил руку на телефон.
- Плевать я хотел! Высажу туда десант. Вместе с ним полетит тот русский, как его?
- Фролов, герр рейхсфюрер.
- Вот, вот. Если информация не подтвердится, он умрёт, и вам, профессор, не поздоровится.
Трубка, наконец, оторвалась от аппарата.
- Соедините меня с Герингом!
…1940 год, ноябрь, Москва. - Разрешите, товарищ нарком? – в дверь вошёл офицер, державший в руках чёрную папку. Лаврентий Берия оторвал взгляд от какого-то документа и взглянул через линзы пенсне на адъютанта.
- Что там у вас?
- Сводки агентурных донесений, полученных из Индии за истекшую неделю. Последняя шифрограмма пришла сегодня.
- Давайте их сюда.
Офицер в отутюженной форме НКВД с одним кубиком в петлице положил перед наркомом раскрытую папку и остался стоять у стола, ожидая каких-нибудь вопросов или распоряжений. Берия просмотрел листки с донесениями, и брови его нахмурились.
- Ну, и зачем эти истлевшие рукописи немцам? Какую они имеют ценность кроме исторической? Неужели они рассчитывают найти своих предков в Индии?
- Сивоконь, наш резидент в Индии, утверждает, что похитили два манускрипта – в донесении есть их названия. Я навёл справки в Институте восточных культур. Профессор Климов, с которым я разговаривал лично, заявил мне, что знаком с обоими документами. Он их сам переводил на русский язык, находясь в командировке в Индии в двадцать девятом. В одном из них описывается мифический космический корабль – «вимана», так звучит на санскрите. Человек, похитивший эти документы, некто Отто Шиллер – английскоподданный немецкого происхождения, водитель мелкой компании по производству джута. На сегодняшний день нам доподлинно известно, что под фамилией Шиллер в Индии работал агент тайного немецкого общества «Тулле» Вальтер Шульц.
- Это не объясняет, зачем понадобились немцам древние рукописи. Не для того же, чтобы попытаться построить сказочные воздушные корабли. Это всё равно, что создавать ковёр-самолёт. Что думают по этому поводу аналитики?
- Известно, Лаврентий Павлович, что секретные общество «Тулле» и общество «Врил» усиленно занимаются экспериментами по медитации, телепатии и контактёрству. Координирует действия обоих обществ профессор Курт Вурст, а курирует эту организацию лично Гиммлер. В её структуру входит исследовательская группа СС «Аненэрбэ». Сотрудники группы пытаются найти полезную информацию в мистическом наследии катаров, тамплиеров и розенкрейцеров. У нас есть данные, правда, не проверенные, что «Аненэрбэ» даже выискивает по Европе сведения о средневековых люцеферитских организациях.
-Чушь! Полная чушь! Генрих Гиммлер - умный человек, и не станет заниматься сам, да ещё вдобавок тратить государственные средства на исследование этого бреда! Полученные вами сведения – чистой воды дезинформация, чтобы отвлечь противника от истинных целей этих организаций и навести его на ложный след. Активизируйте действия нашей агентуры в Германии в более необходимом стране направлении. Шифровки, полученные из Рейха, кладите немедленно мне на стол! Всё! Вы свободны!
…1940 год, ноябрь, север СССР. Двухмоторный «Фоке - Вульф» рвал винтами низкие свинцовые облака. Команда из восьми парашютистов сидела молча. Если бы кто и захотел что-то сказать рядом сидящему, ему пришлось бы поднапрячь голосовые связки – в отсеке стоял жуткий шум от работающих двигателей, но эти люди не привыкли болтать попусту. Семеро из них во главе со старшим группы гауптштурмфюрером Циммерманом служили в войсках СС. Все они были опытными бойцами, участвовавшими во многих спецоперациях, и всегда с успехом их выполнявшими. Восьмым в группе был русский по фамилии Фролов, и сам факт его присутствия вызывал в Циммермане раздражение. Мало того, что этот человек был штатским и никогда ещё не прыгал с парашютом, он к тому же оказался крайне трусливым, и на земле до посадки в самолёт  всем своим видом старался показать лояльность перед немецкими офицерами. Казалось, попроси его, и он оближет ботинки любому солдату. Что уж там наобещали в «Тулле» этому русскому за то, что он согласился стать проводником? Но только сам Циммерман получил приказ пристрелить его по завершении операции. Гауптштурмфюрер бросал взгляды на проводника и думал про себя, что будь его воля, он пристрелил бы этого русского недоноска прямо сейчас и вышвырнул бы его тело через люк. Зачем только ему начальство навязало проводника? Карта местности была в планшете, нужная точка на этой карте обозначена, солдаты в группе все до одного следопыты со стажем, включая его самого, район, который предстояло обследовать, дикий и пустынный, поэтому нарваться на какое-нибудь вооружённое соединение русских в таком забытом богом месте казалось немыслимым. Дело предстояло плёвое, и дилетант в нём только лишняя помеха. Фролов посмотрел на Циммермана и заискивающе ему улыбнулся, но эсэсовец продолжал сидеть с видом каменного изваяния. Улыбка быстро сползла с лица проводника, и он опустил голову.
На переборке загорелась красная лампа. Дверца открылась, и из неё показался пилот. Он громко что-то крикнул, показывая большим пальцем руки вниз, давая понять тем самым, что самолёт подлетает к заданному квадрату, и команда должна приготовиться к выброске. Десантники встали со своих мест, а пилот открыл люк, через который ворвался морозный северный ветер. За бортом самолёта в свете луны пролетали клочки  облаков, и между этими клочками внизу просматривалась бескрайняя и неприветливая белая пустыня.
Циммерман дал команду, и десантники один за другим начали покидать самолёт. Как и предполагал гауптштурмфюрер, русского пришлось выкинуть с самолёта пинком ноги, угрожая парабеллумом. Старший группы выбросился последним.
Сильный ветер раскидал парашютистов по сопкам на большом участке, и на то чтобы всем собраться ушло не меньше двух часов. На удивление проводник на земле не показал себя тупицей и добрался до точки сбора одним из первых. Сориентировавшись на местности и надев короткие лыжи, десантники двинулись на восток. Хотя небо было облачным, лунный свет всё же пробивался к земле, и прокладывать себе путь можно было, не пользуясь фонарями. Группу теперь возглавлял Фролов, задавая темп ходьбе. Циммерман отметил для себя, что лыжником русский был отменным, и что тот заставил его самого и остальных солдат попотеть во время их трёхчасовой пробежки. За всё это время проводник ни разу не остановился, и к концу пути гауптштурмфюрер окончательно выбился из сил, но всё же не позволил себе отдать приказ о привале, чтобы не показать, что какой-то там славянин оказался выносливее его, арийца. Остальные солдаты тоже пыхтели, но не отставали. Наконец, затяжной подъём на очередную сопку закончился, и с её вершины взорам людей открылась замёрзшая гладь озера.
- Там внизу, герр офицер, и находится та самая пещера. Чтобы попасть к её входу, мы должны будем спуститься прямо здесь. Жёлтая стела и камень с отверстиями находятся там, - проводник указал рукой в сторону западного склона. Галерея, выложенная камнем в том же направлении, только дальше. Нужно будет пройти ещё с полкилометра.
- Надеюсь, вы не ошиблись, Фролов, и мы находимся в нужном месте.
- Ну что вы, что вы, герр офицер! Хоть я и был здесь много лет назад, но всё очень хорошо помню.
- Думаю, вы меня не разочаруете.
Пристегнув лыжи к рюкзакам, члены группы начали следом за проводником крутой спуск по каменистому склону, ведущему к берегу Ловозера. Спуск занял не больше тридцати минут, и по истечению этого времени, вся команда стояла у просторного полукруглого входа в пещеру. Лучи восьми фонарей осветили сам вход и разрезали темноту, что простиралась за ним…
…Полковник Угрюмов ещё раз перечитал протокол допроса за 1945 год следователем СМЕРШа пленённого под Дрезденом Степана Фролова. Во время войны этот человек состоял на службе в СС в чине шарфюрера и занимал должность снабженца на секретном заводе, что располагался в предместье Дрездена. К моменту допроса сам завод был полностью разрушен, а его оборудование представляло собой груды искорёженного металла. Фролов был выходцем из России, имел медицинское образование и работал до революции и после неё в Институте мозга. В двадцатом году он участвовал в научной экспедиции в Лапландию, где в то время наблюдалась эпидемия странной психической болезни среди местного населения. Руководил экспедицией профессор Бирченко. Тогда учёные случайно натолкнулись у Ловозера на район со странными рукотворными постройками и артефактами на вид кажущимися очень древними. Был обнаружен туннель, уходящий под дно озера, и странные аномалии во флоре. По возвращении в Петроград Бирченко попытался привлечь внимание учёных к своей находке, и помогал ему в этом Фролов, однако оба они так и не смогли этого сделать. Гражданская война, разруха и голод связывали руки молодому государству, и ему было не до археологических экспедиций. Во времена НЭПа Фролов перебрался на постоянное место жительства в Германию, где занимался частной практикой. С приходом нацистов к власти выживать русскому эмигранту в этой стране становилось всё труднее и труднее, а к концу тридцатых годов и вовсе невозможно. Именно тогда Фролов и решился на отчаянный шаг. Он обратился в одно из подразделений «Туле» с целью продать информацию об артефактах Ловозера, потому что помнил, как Бирченко причислял находку в Лапландии к легендарной Гиперборее. В немецких газетах Фролову не один раз доводилось читать, как учёные Третьего Рейха, не покладая рук, ищут мифические цивилизации, и в том числе Гиперборею. Его приняли в «Туле» и даже отнеслись с доверием к его информации, а через несколько месяцев он уже участвовал в десантной операции в районе Ловозера. Степан Фролов оказался на редкость хитрым типом. Он заподозрил, что по завершении операции по проникновению в подводный туннель, эсэсовцы, которым он служил проводником, от него избавятся, и опередил их. После того как десантники, облачённые в подводное снаряжение, достали из глубин туннеля странный и довольно крупный дынеподобный предмет, способный преодолевать силы земного притяжения, на обратном пути к месту посадки самолёта, который должен был забрать группу, Фролов выбрал подходящий момент, завладел оружием, и расстрелял своих спутников всех до единого. При этом он спас собственную жизнь и завладел находкой, которую весь оставшийся путь до условленного места тащил по снегу волоком. В конце пути он прострелил себе мягкую ткань руки, имитируя ранение, полученное в перестрелке с якобы случайно повстречавшейся группой советских солдат, в результате которой погибли все немецкие коммандос. Прибывший самолёт доставил его в Берлин, где он изложил свою версию случившегося. Чины СС, возможно, ему и не поверили, но Фролов доставил в Германию бесценную находку, которая позволила ему сохранить жизнь и даже выслужиться перед фашистами. За заслуги перед Рейхом Фролову было присвоено низшее звание в войсках СС роттенюрера, и его приняли на должность снабженца на один из секретных заводов, где он и прослужил до самого конца войны. Этот человек не участвовал в военных преступлениях, дал правдивые показания следователям и не был расстрелян. Его приговорили к двадцати пяти годам лагерей, и он умер в заключении в 1953 году. Возможно, следователи в сорок пятом не посчитали его информацию о Ловозере ценной, поскольку никаких исследований официально в послевоенное время в этом районе не проводилось. В архивах ФСБ этот район упоминался всего ещё один раз в рапорте майора МГБ Мурманского Управления госбезопасности в 1955 году, с этим документом полковник Угрюмов уже был знаком. Теперь становилось понятным, откуда в туннеле, ведущем под дно озера, оказалось немецкое снаряжение времён войны – Фролов в своих показаниях дал полную картину тех событий. Теперь Угрюмову идея дисколётов с антигравитационными двигателями, построенных фашистами во время Второй Мировой войны не казалась уже такой надуманной и фантастической. О странном районе Ловозера стоило доложить наверх.
На столе зазвонил телефон, и полковник поднял трубку. Он слушал с напряжённым лицом доклад офицера, потом бросил только одну фразу:
- Вылетаю немедленно!

…Очнулся Серов в мягком кожаном кресле. Жутко болела голова. Перед ним через столик, разделявший их, сидел Рядович.
      - Где я?
      - Всё нормально, Валерий Леонидович, вы дома, в России.
Серов потёр пульсирующие виски.
      - Что всё это значит? Как я здесь оказался?
Рядович взял со столика пачку «Кента» и, не торопясь, закурил. Выпустив колечко дыма, он откинулся на спинку кресла.
      - Прошу меня извинить великодушно за причинённые неудобства – они окупятся. Вы будете довольны.
Валерий погладил воспалённый лоб.
      - Тот дисколёт в аргентинском лесу?… Русская речь?…
      - Я вас понимаю, понимаю, - Рядович ухмыльнулся. - С первого же дня пребывания в Аргентине вы были под опекой наших людей. Вы не совсем правильно информированы о роде моей деятельности. Я не денежный мешок, как вы думали обо мне, а офицер госбезопасности, подполковник. Я со своими людьми руководил всей операцией, и с вашей помощью операция эта прошла вполне успешно. Честно сказать, мы даже не рассчитывали на такой успех.
      - Рауль тоже ваш человек?
      - Ну, что вы! О нём нам не было ничего известно. Но мы решили не мешать вашим контактам. За вами действительно следил неизвестный, и Рауль его нейтрализовал. На машину, взятую вами в прокате, были установлены маячок и прослушивающее устройство. Всё ваше путешествие мои люди следовали за вами и слушали ваши разговоры. В лесу вы тоже были не одни. Когда же появился диск, было принято решение о его захвате. Своим излишним любопытством вы чуть не смешали нам все карты. Но, слава богу, всё хорошо, что хорошо кончается.
Рядович встал с кресла, подошёл к окну и раздвинул жалюзи. Он подозвал Валерия.
      - Прошу вас, Валерий Леонидович, глянуть на это.
Серов встал, покачиваясь, и сделал несколько неуверенных шагов. Он посмотрел вниз через стекло. За ним располагался огромный ангар, со второго этажа которого он весь был как на ладони. Посреди него на гладком бетонном полу стоял на треножнике тот самый дисколёт, и около него суетились какие-то люди в белых халатах.
      - Так, значит, вам удалось переправить это чудо в Россию. И я подозреваю, вместе со мной.
      - Вы совершенно правы. Перелёт был недолгим,  и в течение всего этого времени вы спали.
      - Вы называете это сном? – Валерий потёр затылок.
      - Это была вынужденная мера. Потом вам дали снотворное. Да, вот ещё что, насчёт своих документов вам не стоит волноваться. Наш человек выехал из Аргентины под вашим именем и пересёк российскую границу тоже.
Валерий с интересом разглядывал летающую тарелку.
      - А что с Раулем? – поинтересовался он  судьбой своего недавнего спутника.
      - Аргентинец остался там, в лесу, и, наверное, гадает, кто похитил дисколёт вместе с вами. Теперь это чудо - собственность России. Пойдёмте, присядем в кресла, нам есть, о чём поговорить.
Когда они расположились друг напротив друга, Рядович посмотрел в глаза Серову и с железными нотками в голосе сказал:
           - Я советую вам забыть о том, что произошло.
      - Как забыть?! Это же тема моей докторской диссертации!
      - Сожалею, но придётся выбрать другую тему для научной разработки. С руководством института мы всё уладим.
      - Мы – это кто?
      - Федеральная служба безопасности, - Рядович мило улыбнулся.
      - Но послушайте меня, то, что вы предлагаете, невозможно! – из Серова хлынуло наружу возмущение. - В Антарктиде существует огромная колония фашистов, их фантастические летающие аппараты патрулируют воздушное пространство суверенных государств…
      - Нам кое-что  известно, - перебил возмущённую тираду собеседника чекист. – Территория Антарктиды огромна, а немецкое поселение на южном материке ничтожно мало и находится оно, смею вас заверить, совсем не там, где предлагают его искать Интернет и жёлтая пресса. По нашим данным Новая Швабия ни одним государством ещё не найдена, и вряд ли в ближайшее время это произойдёт. Поселение никому вреда пока не причинило, и эти отщепенцы до поры до времени в зону интересов России не входят. Подчёркиваю – до поры, до времени. Наше государство интересует их военная техника, а она вот стоит, за этим окном. О вашей находке доложено куда следует. Я думаю, что вас даже ждёт правительственная награда. Но сведения, которыми вы теперь обладаете, Валерий Леонидович, совершенно секретные, и являются строжайшей государственной тайной.
      - А если я не соглашусь с вашими доводами?
Рядович глубоко затянулся и выпустил в потолок клуб дыма. В помещение без стука вошёл полковник Угрюмов. Рядович поспешно затушил сигарету и встал.
- Здравия желаю, товарищ полковник!
- Садитесь и продолжайте разговор.
- Вот хвалю господина Серова за содействие органам и стараюсь убедить его поменять тему диссертации, а о произошедших с ним недавних событиях забыть.
- И что же наш уважаемый учёный?
- Взаимопонимание нам даётся тяжело, - признался Рядович и развёл руками.
       - Вы, взрослый мужчина, Валерий Леонидович, - вступил в разговор Угрюмов, - морской офицер, и должны ясно понимать, что интересы государства всегда выше интересов одного человека. Государство раздавит вас, если будет на то необходимость, как муху. Вы со своими друзьями сунули свои носы туда, куда совать их не следовало. Неужели непонятно? – Полковник сделал паузу, во время которой, видимо, раздумывал. Потом принял решение, о чём свидетельствовали его сощуренные глаза, и продолжил: - Вы и так теперь много знаете, тайной больше, тайной меньше, уже неважно. Приоткрою вам завесу секретности. На вас с вашими поисками «оружия возмездия» Третьего Рейха мы вышли случайно. Но так устроен мир, что многие события в нём переплетены. В нашем случае всё тоже было спутано в тугой клубок, и мы его, слава богу, распутали с вашей помощью. Велось следствие об исчезновении одного российского учёного, разработки которого очень важны для нашей страны. И так сложились обстоятельства в процессе этих поисков, что нам пришлось заняться одной фантастической версией, связанной с НЛО. Не ухмыляйтесь, господин Серов, не стоит этого делать. Так вот, через уфологические журналы, писавшие о внеземных контактах, мы вышли на одного из авторов статей на эту тему. Как вы успели, наверное, уже догадаться, этим автором был известный вам Георгий Журбин. Его допросили, и он был взят под плотное наблюдение. Из показаний Журбина мы узнали о вас и о вашей научной деятельности. Журналист был с нами откровенным, но умолчал только о Ловозере, но вскоре мы узнали о том, что Журбин с друзьями побывал там. Находка в этом районе вписывалась в разрабатываемую следствием версию. – Угрюмов замолчал и во время паузы внимательно разглядывал лицо собеседника. Серов казался совершенно обескураженным. Он был потрясён тем, что его безобидные на первый взгляд, научно-исторические поиски закончились такими невероятными событиями. Полковник это понимал и дал время капитану третьего ранга собраться с мыслями - это было необходимо для дальнейшего разговора. Когда Угрюмов увидел по глазам Валерия, что тот готов для продолжения беседы, он спросил:
- Вам знакомо имя Степан Фролов?
- Фролов?... Степан?..., - Серов задумался. – В современной жизни я человека с таким именем не знаю, но оно встречалось кое в каких документах, что прошли через мои руки. – Офицер с удивлением и интересом бросил взгляд на чекиста.
- Лапландия, начало двадцатых годов, экспедиция под руководством профессора Бирченко из Института мозга, так ведь? – напомнил Угрюмов
- У Бирченко был заместитель Степан Фролов. Чем этот человек, давно умерший, может интересовать органы госбезопасности?
Угрюмов по привычке начал барабанить пальцами по крышке журнального столика, его брови сошлись к переносице.
- Фролов побывал в районе Ловозера ещё раз в 1940 году, но уже с группой немецких десантников. - Полковник замолчал, уставив взгляд в лицо собеседника, пытаясь прочесть по нему, какое впечатление оказала на того информация. Он выглядел удовлетворённым. – Вспомнили, Валерий Леонидович? Доклад Семёнова в Географическом обществе, рапорт майора госбезопасности Ермолаева.
- Да, да, я знаком с обоими документами. Позвольте закурить. - Рука офицера потянулась к пачке сигарет на столе. Валерий щёлкнул зажигалкой и глубоко затянулся, упорядочивая в голове мысли. – Я предполагал нечто подобное.
- Нам это известно, - Угрюмов усмехнулся. - Нам всё известно, как вы сами понимаете.  И про «дыню» тоже.
При слове «дыня» Серов бросил настороженный взгляд на полковника, и тот это заметил.
- Так значит, немцы добрались до машинного зала и завладели важным артефактом?
- Глупо было бы на их месте этого не сделать. Фролов лично доставил находку в Германию, за что и был принят в СС. Летательный аппарат древних дал возможность немецким учёным на его основе создать нечто своё, что и легло в принцип полётов их необычных летающих машин. Этот корабль за окном тому пример. Вы, Валерий Леонидович, и ваш покойный отец начали важную для нашего государства работу, сами того не подозревая, но ваши возможности были ограничены, и мы вам помогли, - Угрюмов улыбнулся как можно дружелюбней. – Вся ваша компания, включающая, кроме Журбина, Трохина и Сивцова, с какого-то момента вторглась в сферу интересов государства, нам необходимо было знать всё о каждом вашем шаге, и мы знали всё. Отсюда и результат, вон он в цеху за окном. Это итог проделанной титанической работы большой группы специалистов. Каждый из этой группы, включая известного вам подполковника Рядовича, - Угрюмов бросил дружелюбный взгляд на сидящего рядом офицера, - достойно выполнил свой долг, и Россия теперь имеет преимущество перед своими противниками в большой политической игре. Антарктическое поселение я не беру в расчёт, оно нам нисколько не опасно. Но, возможно, в ближайшее время мы им займёмся вплотную. Из всего мною сказанного вы, Валерий Леонидович, думаю, сделали правильный вывод. Так сложилось, что ваши личные интересы не совпали с интересами государства, как не совпали с ними и интересы ваших товарищей. Се ля ви.
Лицо Серова помрачнело, его лоб наморщился, а брови сошлись к переносице.
        - Где они, и что с ними?
Угрюмов тяжело вздохнул и затянулся сигаретой. Выпустив струю дыма, он качнул головой и потёр подбородок.
  - Любопытство - порок, - заключил он неожиданно. – Оно погубило ещё Еву. Порок этот иногда опасен. Не зря говорят, чем меньше знаешь, тем дольше живёшь.
            - Что с моими товарищами? – прервал разглагольствования фээсбэшника Валерий.
  - Они остались там, куда так стремились. Эти несчастные нашли свой конец под завалом в известном вам со слов Журбина бункере времён войны. Нам не удалось спасти ваших товарищей, хотя специальная группа шла за ними по следу.
  - Вы их убили! – Валерий вскочил со своего кресла. – Получили всё, что хотели, и убрали свидетелей!
Угрюмов улыбнулся.
  - Зря вы, Валерий Леонидович, так плохо думаете о людях, стоящих на защите отечества. В таком случае я не стал бы с вами церемониться, будь я таким монстром. Однако этого не делаю. Я любезно предлагаю вам, как до этого предлагал подполковник Рядович, хранить тайну и сменить тему своей диссертации.
Серов задумался. Он молчал, уставившись в одну точку, и оба чекиста ему не мешали. Потом глубоко вздохнул и поджал губы. Видимо, он принял какое-то решение.
  - Я выслушал ваши доводы, господин Угрюмов. Вынужден вас разочаровать. Если я отступлюсь, тем самым предам память своего отца, который поискам следов немецких дисколётов посвятил жизнь, и погиб, почти достигнув цели. Мир должен узнать правду.
  - Боюсь, Валерий Леонидович, вы делаете большую ошибку.
  - Моя ошибка в том, что я доверился Рядовичу, приняв его за другого человека. Вы получили аппарат, и, надеюсь, теперь мы в расчёте, - Серов встал со своего места. - Пожалуйста, отправьте меня домой. Я очень устал, и мне нужно привести себя в порядок.
Оба чекиста тоже поднялись с кресел.
  - Советую подумать хорошенько над сказанным мною, - с этими словами Угрюмов по-дружески положил руку на плечо Валерию.
Рядович нагнулся, нажал под крышкой журнального столика маленькую кнопку, и в помещение вошёл молодой мужчина крепкого телосложения.
  - Отправьте немедленно спецрейсом господина Серова домой.

… На следующий день утром Валерий вышел как обычно из своего дома в половине восьмого, не торопясь, дошёл до остановки общественного транспорта и, дождавшись своего троллейбуса, сел в него…
… Военный в форме капитана третьего ранга вышел из троллейбуса и направился к перекрёстку. Водитель грузовика, стоявшего у обочины на противоположной стороне улицы, завёл мотор. Офицер дождался зелёного сигнала светофора и зашагал по пешеходному переходу. Машина резко тронулась, набирая скорость…

После приземления и разгрузки дисколёта на маленьком тихоокеанском острове профессора Новикова с Викторией отвезли в коттедж, где учёному предстояло привести свою девушку в чувства и суметь объяснить, где она находится, и каким образом сюда попала. Объяснить перспективу её дальнейшей жизни. А это было, ой, как непросто. Поэтому Сергей Сергеевич терялся в раздумьях о том, с чего начать этот тяжелый разговор. Он просто сидел около дивана, на котором лежала Вика, и смотрел на неё. Смотрел на её лицо и думал, имеет ли он вообще право таким образом вмешиваться в её судьбу. Ведь когда-то он поступил, как эгоист, фактически сбежал. Что она может думать о нём? Если человек уезжает на месяц, а отсутствует значительно дольше, значит, что-то случилось серьезное. Почему он не дал знать о себе, если жив? Опять же, если он живой и не сообщает о себе, значит, она ему не нужна, и значит всё, что было между ними – мираж. А если он погиб, то Вика фактически свободна, и за это время могла сама изменить свою судьбу – выйти замуж, например. А если это так, и её силой доставили на  остров, что тогда? Она вправе потребовать отправить её назад. Придётся объяснять это Джафару. Отправит ли он её? Обещал, но может и не сдержать слово – слишком много хлопот из-за одного ученого. Проще всего, оставить Вику здесь до старта. А потом она вместе с оставшимся персоналом переберётся на материк, а затем в Россию.
Мысли в голове Сергея Сергеевича меняли одна другую, и он хмурился, время от времени  шевеля губами.
В это время Вика подала признаки жизни. Она повернула голову, ресницы её дрогнули,  глаза открылись и уставились на незнакомый потолок. После снотворного сознание медленно возвращалось к ней. Взгляд девушки постепенно становился более осмысленным. Она посмотрела в сторону и увидела Новикова. Но сразу же закрыла глаза, возможно, подумав, что это продолжение сна. Вдруг Вика резко встрепенулась.
- Это ты, Сергей?! – тяжело ворочая языком, почти прошептала она.
            - Я, Вика, я! Вот мы и вместе! – Сергей Сергеевич смотрел на неё любящими глазами.
           - Где мы?
           - Я тебе всё объясню, дорогая.
Вика попыталась сесть, и Новикову пришлось ей помочь сделать это.
  - Подожди минуточку, - он пошел и приготовил кофе с ликёром, который принёс и поставил перед ней на журнальном столике.
  - Выпей, пожалуйста – это тебя взбодрит.
Девушка, молча, маленькими глотками выпила всю чашку.
  - Сергей, я ничего не могу понять. Где я, и как сюда попала?
  - Я тебе отвечу, только ты не волнуйся, пожалуйста. Мы с тобой находимся на острове посередине Тихого океана.
  - ?! Что? Что ты сказал? Какой ещё Тихий океан? Ты что, шутишь?
  - Нет, не шучу. Так оно и есть.
Вика окончательно проснулась от этих слов.
  - Не может быть! - Она вскочила с дивана, подбежала к окну и посмотрела в него. Около дома были видны экзотические деревья, в стороне стоял джип. Девушка выбежала на крыльцо, и увидела двух вооруженных людей в защитной форме, которые молча смотрели на неё своими черными, как смоль, восточными глазами. Она вернулась в дом и быстрым шагом подошла к Новикову.
  - Что случилось? Почему эти люди с автоматами?
Учёный сжал узкие женские ладони в своих.
  - Вика, мы находимся на секретном объекте, на острове в Тихом океане. Эти люди – охрана.
  - А что здесь делаешь ты, Сергей?
  - Я работаю. Участвую в одном грандиозном проекте и хочу, чтобы ты была со мной.
  - Почему ты не давал о себе знать всё это время?
  - У меня не было возможности. Это строго засекреченный объект.
Вика высвободила свои руки и отошла к окну, за которым были видны чужие деревья, а над ними чужое небо.
  - Ты знаешь, мне позвонил домой какой-то человек и сказал, что ты жив и здоров, и что у него от тебя есть ко мне письмо. Человек назначил мне встречу.
  - Какое письмо?
  - Я не знаю. Когда я пришла в назначенное место, мне пришлось подождать. Потом подъехала машина, из которой вышли двое мужчин, и подошли ко мне. Больше я ничего не помню. И вот я здесь. Я слушала тебя внимательно, но мне непонятно то, что ты мне говорил. Я только что стояла на улице в Москве… Тихий океан… Остров… Пальмы… Бред какой-то!
  - Это не бред, Вика. Это реальность. Но самое главное, что мы снова вместе, чтобы никогда не разлучаться.
Вика закрыла глаза и потёрла пальцами виски.
  - И ты всё это время был здесь? Я думала, ты погиб. Ты уехал на месяц и пропал надолго. Всё это время я мучилась, не находила себе места. А ты здесь работал, работал и всё. Тебе было наплевать, что со мной!
  - Нет, дорогая, это не так. Я работаю на очень секретной базе по подготовке космического полёта. Здесь претворяется в жизнь мой проект и подтверждается моя теория, которую все подвергли резкой критике. До завершения проекта отсюда невозможно никуда уехать, невозможно сообщить о себе. Об этом острове не знает ни одна душа в мире. Я же тебе говорил перед отъездом, что еду на остров в командировку. Вот он этот остров, здесь моя работа, и ты рядом со мной.
  - Тебя все искали. И с работы, и еще какие-то люди из ФСБ, как они представились. Нашли меня у тетки в Чехове, привезли в Москву и допрашивали. Они знают, что ты с какими-то арабами нелегально покинул Россию. Так как ты работаешь в оборонном НИИ, они расценивают это, как измену Родине, шпионаж. Думали, что я тоже шпионка.
  - Я не шпион, Вика! Я учёный! И, как мне кажется, хороший учёный. Здесь, с помощью этих арабов и других, таких же, как я, учёных, создали такой летательный аппарат, какой еще не скоро создадут на Земле. Планируется полёт к далёким мирам, и мы с тобой будем участниками этой экспедиции.
  - Мы с тобой, ты сказал?
  - Да, я и ты. Я должен был лететь без тебя, дорогая, но тогда бы мы никогда больше не встретились. А такое допустить я не мог. Поэтому я уговорил Командора доставить тебя сюда и сделать участницей экспедиции. Нам понадобится биолог.
  - Командора?
  - Да, здесь так называют великого человека, который это всё и организовал. Я скоро тебя познакомлю с ним. Его имя Джафар, а жену его звать Жамиля. Они вместе на этом острове.
По лицу Вики пробежала какая-то тень, она о чём-то задумалась и, как бы говоря о деле обыденном, прошептала:
  - И на каком же корабле ты предлагаешь мне отправиться к далеким мирам?
Сергей Сергеевич не заметил в девушке перемен, её вопрос вселил ему слабую надежду на то, что они не разлучатся, несмотря на кажущуюся безумной авантюру.
  - На его маленьком прототипе ты уже побывала! – почти выкрикнул он и крепко схватил Вику за плечи.
  - Я?!
  - Да, ты, Вика. Ты не только на нём была, но и пролетела пол земного шара, и всего за два часа. Ты слышала о летающих тарелках, об НЛО?
- Об НЛО я, конечно, слышала, - ответила девушка тихим голосом, - Их существование вряд ли вероятно. Но сейчас мне кажется не менее невероятным то, что я уже слышала имена Джафара и Жамили.
Сергей Сергеевич отпустил Вику и отступил на шаг.
- Этого не может быть! Ты не можешь о них ничего знать!
- А я знаю. – Глаза девушки были широко раскрыты от удивления. – Мне назвал их один человек не так давно. Он позвонил и представился. Он уже допрашивал меня раньше в связи с твоим исчезновением. Его фамилия Калугин, он майор ФСБ, а зовут его Стас, он сам назвал себя так без отчества. Тогда он мне сообщил, что мы с тобой скоро увидимся. Я подумала, что он меня просто хочет успокоить и войти в доверие, но ты подумай - как в воду глядел!
- Ничего не понимаю! Он что, знаком с Джафаром?
- Калугин мне этого не говорил. Он говорил о другом, и всё какими-то загадками.
- Что ты имеешь в виду, говоря про загадки?
Вика отошла к креслу и присела. Её лицо было бледным. От всего, что неожиданно на неё свалилось, она была в полуобморочном состоянии. Сергей Сергеевич поспешил дать ей воды. Это помогло.
- Так что тебе ещё говорил тот человек?
- Он попросил меня сказать Джафару: Лоро, ПЭШ, и 1943 год.
- Чушь какая-то. И это всё?
- Нет не всё. Дай вспомнить, - Вика сосредоточилась, уставившись в одну точку. – Вот, абракадабра какая-то: на корабле все должны следить за Лоро и не позволить ей через ПЭШа уйти в 1943 год. Что-нибудь можно понять? Этот Калугин точно псих. Он ещё просил не передавать приветы Жамиле, Эбсу и этому, как его? Чече, так как они его не знают. Разве он нормальный?
Новиков задумался и тоже присел в кресло.
- Всё это можно было бы посчитать бредом сумасшедшего, если б этот человек не служил в органах и не назвал бы два имени: Джафар и Жамиля. Всё остальное, им сказанное, звучит, как несуразица. Тем не менее, его слова настораживают. Нужно будет немедленно передать эту информацию Командору.

Стас лежал в своей коморке без окон на жёсткой лежанке и вспоминал свою прожитую жизнь, растянувшуюся невероятным образом на несколько тысяч лет. Пережитые события и люди, которые сейчас о его существовании даже не подозревали, помнились отчётливо и продолжали оставаться дорогими для него. Теперь, если всё у Джафара и его команды пройдёт удачно, предстоящий полёт должен пройти уже без его, Стаса, участия. Многие события сложатся теперь по-другому, и кончится ли всё также удачно, как в предыдущий раз? Калугин ясно осознавал, что находится сейчас в плену у людей, с предками которых он сам так активно сражался в 1943 году, чтобы не дать  возможность тем перекроить историю, изменив исход Второй Мировой войны. И вот люди, что находятся за дверями его мрачной камеры, активно действуют в современном мире, действуют скрытно, но, видимо, довольно настойчиво, если через какое-то время им удастся подчинить себе всё человечество, и сбудется пророчество Адольфа Гитлера о том, что арийцам как высшей расе суждено покорить все населяющие Землю народы. Стас знал, что именно это и произойдёт в будущем, если это будущее не изменить, влияя на него в настоящем. Ему не удалось достучаться до сознания людей через печать и убедить их, что фашистская гадина не уничтожена, а живёт и процветает, ожидая своего часа, чтобы показать себя Миру. А если разобраться трезво, без эмоций, то, что он мог на самом деле поделать со всем этим? Один, как говорится, в поле не воин. Кто всерьёз относится к публикациям в уфологических журналах, если брать во внимание всё человечество? Из людей, влияющих на политическую жизнь планеты, никто, это уж точно. Его наивная попытка предупредить современников о надвигающейся опасности заранее была обречена на провал. Средства массовой информации и без него постоянно пугают человечество то глобальным потеплением, то концом Света, то озоновыми дырами, то эпидемиями, а то и падением на Землю астероида. Люди уже привыкли к постоянным угрозам и научили себя не обращать на них внимания, не жить в постоянном страхе. Голос его, Стаса, в этом хоре голосов, предвещающих беды, звучал, как писк маленькой мышки в огромном поле – это стоило честно признать. Однако кое-кто его всё же услышал, и скоро ему предстоит узнать, что этим таинственным людям от него понадобилось. Неужели они его посчитали ясновидящим и хотят поподробнее узнать о его видениях? Или его пророчества прибавили в них уверенности, и они хотят ему выразить благодарность? Предстояло в этом в скором времени разобраться, потому что за дверью камеры послышалось чьё-то присутствие, за которым последовал лязг замка. В проёме появились трое военных с белыми, точно из воска, лицами, одетых в форму войск СС, которую спутать с какой-то другой было совершенно невозможно. В сознании Стаса яркой вспышкой отразились образы реальных эсэсовцев, с которыми ему довелось столкнуться в Германии времён войны, куда он с командой попал в поисках Лоро. Эти люди казались перешагнувшими через шесть десятилетий, казались какими-то анахронизмами. Трое мужчин были крепкого телосложения, и идеально сидевшая на каждом форма подчёркивала их стать.
- Выходи! – рявкнул один из них. – Быстро!
Стас нехотя поднялся с лежанки и проследовал до двери. Крепкие руки ухватились за него, и его повели по длинному слабоосвещённому коридору, стены которого были сплошь увешаны трубами и кабелями. Стасу не завязали глаза, ведя по строго секретному объекту, и он ясно для себя понимал, что впереди у него только одна перспектива: домой ему не суждено вернуться никогда. Коридор петлял и вывел к дверям лифтовой шахты. После недолгого подъёма двери снова раздвинулись, и двое военных, стоявших за ними, разошлись в стороны. На них была точно такая же форма, как и на конвоирах, и вооружены они были короткоствольным оружием необычной конструкции. Глазам Стаса предстал очень широкий и хорошо освещённый туннель, уходящий в обе стороны, напоминающий транспортную магистраль, по которой за леерным ограждением бесшумно двигался, скользя над дорогой, странной формы транспорт самых разных цветов и размеров от одноместного, похожего на самодвижущуюся детскую машину, до грузового. Весь проезжавший мимо транспорт был открытым. Одна такая довольно вместительная, белая, как снег, машина округлой формы стояла чуть в стороне от дверей, из которых Стаса вывели его конвоиры. Около неё леерное ограждение прерывалось, и именно к ней подтолкнули его эсэсовцы. Дверок необычный транспорт не имел, как не имел он и привычного Стасу рулевого колеса на месте водителя, которое занимал очень крупный мужчина в красной униформе с пилоткой того же цвета на голове. Двое эсэсовцев усадили своего подопечного на заднем сиденье между собой, а третий сел рядом с водителем. Как только все заняли свои места, машина плавно заскользила вперёд по уходящему в даль туннелю. Стас с любопытством вертел головой по сторонам, и его конвоиры ему этого не запрещали. Туннель разветвлялся в обе стороны, перекрёстки имели светофоры, но каждый раз перед их машиной вспыхивал зелёный свет. Сделав несколько поворотов, их необычное авто выехало на оживлённую городскую площадь. А не иначе как городской площадью назвать было нельзя то, что предстало глазам Стаса. Хотя над площадью нависало не небо, а тридцатиметровый ярко освещённый свод, её окружали многоэтажные дома, верхние этажи которых упирались в каменный потолок. Дома имели старую архитектуру и даже были украшены изысками в форме колонн и лепных украшений. Посередине площади стоял на чёрном постаменте белый памятник какому-то человеку, и поток транспорта двигался вокруг него, уходя в примыкающие улицы. Стасу бросилось в глаза обилие пешеходов на тротуарах, и удивила их одежда, больше походившая на униформу разных стилей и расцветок. Дети, одетые одинаково в серого цвета костюмчики, передвигались небольшими группами во главе со взрослыми. Тротуары выглядели многолюдными, но никакой суеты не было, казалось, что все эти люди двигаются упорядоченно по заранее проложенным для них маршрутам. Крепыши обоих полов в красной униформе, такой, как у сидевшего впереди водителя, были наиболее многочисленными. Обращала на себя внимание бледность лиц всех этих людей. Машина, на которой везли Стаса, свернула от площади в улицу, выглядевшую вполне обыденно, если не поднять глаза вверх и не увидеть над собой светящийся каменный свод. Всё выглядело, как в любом городе: освещённые витрины магазинов и кафе и, видимо, каких-то развлекательных заведений с яркими вывесками, общественные учреждения со строгой архитектурой и широкими лестницами, многочисленные пешеходы. Возле одного такого здания с колоннами, внешним видом напоминавшего дворцовую постройку с фашисткой символикой над тяжёлыми дверями и флагами со свастикой, водитель остановил машину. Конвоиры, за всё время пути не проронившие ни слова, позволили Стасу выйти, и как только он это сделал, крепко взяли его с обеих сторон за руки. Один из эсэсовцев начал подниматься по широкой лестнице, и двое других вместе со своим пленником последовали за ним. На стене из рубленого гранита по обе стороны от входа висели  металлические блестящие таблички, сообщавшие о том, что в этом здании находится Главное Управление имперской безопасности.  О какой империи шла речь, о настоящей или о будущей, Стасу осталось непонятно. Или название – это дань уважения своему великому, с точки зрения фашистов, прошлому? Стас хорошо знал, что во времена Второй Мировой войны в Германии учреждение с таким названием существовало, и управлял им Эрнст Кальтенбрунер, непосредственным начальником которого был сам Генрих Гиммлер. Немало честных людей сгинуло тогда в его застенках. От одного только названия Стасу стало не по себе. Не смотря на грозные функции, которые возлагались на сотрудников  учреждений, подобных этому, по всему миру, никакой охраны при входе не было, и конвой беспрепятственно завёл своего подопечного в здание. Внутри него размещался широкий вестибюль с дежурным офицером, который даже не оторвался от своих дел за рабочим столом. Из вестибюля шла широкая мраморная лестница на второй этаж и на площадке, где она разветвлялась  на две стороны, под красным полотнищем со свастикой стоял чёрного камня большой бюст Адольфа Гитлера. По обе стороны от него вытянулись по стойке смирно два подростка лет двенадцати в серой форме военного образца с тяжёлыми касками на головах и с автоматами в руках. Когда конвоиры провели Стаса на второй этаж, эти двое мальчиков даже не шелохнулись, даже не глянули из любопытства в его сторону. На втором этаже вестибюль украшала красочная панорама баталии времён Второй Мировой войны, на которой солдаты Вермахта отважно штурмовали вражеский окоп. Из вестибюля лестница двумя пролётами поднималась на следующий этаж, а широкий и хорошо освещённый коридор уходил в правое и левое крылья здания. Стаса повели вправо и втолкнули в первую же дверь из какого-то искусственного тёмного материала.  За дверью оказалась просторная приёмная с офицером за письменным столом. Удивился Стас не столько телефонным аппаратам, сколько компьютеру, перед которым тот сидел. Офицер в чёрной форме тут же поднялся, бросив любопытный взгляд на гражданского.
- Я немедленно доложу о вашем прибытии, господа, группенфюреру. – С этими словами адъютант скрылся за тяжёлой на вид дверью. Дверь вскоре открылась, и офицер сообщил, что группенфюрер  их ждёт. В кабинет первыми вошли двое конвоиров, а третий грубо затолкнул в него Стаса. Тот опять оказался между двумя эсэсовцами, третий же стоял за его спиной, готовый пресечь любую выходку пленника. Все трое одновременно вытянулись в нацистском приветствии. Калугин оказался в просторном и хорошо обставленном кабинете с домашними цветами в красивых, отделанных тёсаным камнем, ящиках и мягкой мебелью вдоль стены напротив окон. Видеть в подземном городе цветы было довольно странно, и, возможно, они здесь высоко ценились. Во всяком случае, за всё время пути по городу, Стас не увидел ни одного живого деревца, ни одного кустика, не говоря уже о цветах. Ближе к дальней стене по середине комнаты стоял огромный письменный стол на массивных ножках, выглядевший несколько старомодным, за которым в кресле с высокой спинкой сидел узколицый человек в форме эсэсовского генерала. Он, нехотя, кивком головы ответил на приветствие вошедших офицеров. За его спиной на стене висел большой портрет какого-то человека в гражданском костюме с маленьким круглым партийным значком на лацкане. В правом дальнем углу на подставке, обтянутой красным кумачом и украшенной венком из искусственных цветов, стояла золотая голова Гитлера. Хозяин кабинета поднялся и вышел из-за стола. Конвоиры тесней прижались к Стасу. Группенфюрер медленным шагом приблизился. Взгляд его маленьких поросячьих глаз сверлил Стаса, и тот почувствовал себя ещё более неуютно. Он понимал особенно остро в эту минуту, что находится на краю света глубоко под толстыми ледниками целиком и полностью в руках этого невзрачного нациста.
- Так, значит, вот вы какой, герр Калугин, – всезнайка и пророк. – Немец покачал головой и усмехнулся. - Хочу вам представиться: группенфюрер Вольф, руководитель службы имперской безопасности Новой Германии. Уверен, вы давно догадались, куда вас доставили наши люди. Возможно, вы даже уже знаете причины интереса к вашей персоне. Если вы будете благоразумным, мы сможем в спокойной обстановке побеседовать. Смею вас заверить, герр Калугин, нам есть, о чём поговорить. Ну, так что, вы будете хорошим мальчиком? Или вас не устраивает мой кабинет, и вы предпочитаете экзотику каземата?
- Что вам от меня нужно? – спросил Стас и сам удивился своему голосу. Он вынужден был признать, что подавлен, но, слава богу, пока ещё не деморализован.
- А у вас прекрасное произношение, вынужден это признать, сказывается школа НКВД, или как там у вас теперь называется эта организация?
- ФСБ, господин группенфюрер, - подсказал один из офицеров.
- Спасибо, Хартман, вы очень любезны. Однако название не меняет сути. Видите, герр Калугин, нам кое-что о вас известно, кроме того, что вы считаете себя пророком. Майор госбезопасности, хотя и бывший, и вдруг пророк. Вам-то самому не кажется это странным?
Стас слушал немца и пытался понять из его слов, что именно привлекло в нём фашистов, и они даже готовы были рисковать своим аппаратом при его пленении. Опуститься в центре России, в районе, напичканном средствами ПВО, как арбуз семечками, заставить их могла только веская причина, а она пока была Калугину неизвестна. Он хотел подготовить  себя к каким-то ответам, так как не сомневался, что отвечать его заставят, хотел, но никак не мог. А Вольф тем временем продолжал спокойным, даже дружелюбным голосом:
- Так, я не слышу ответа на мой простой вопрос, герр, Калугин.
Стас собрал всю волю в кулак и попытался сбросить со своего лица тревогу, если он сейчас казался этим людям встревоженным, и произнёс как можно спокойней:
- Ну, какой я пророк, герр группенфюрер? Уфологические издания, в которых я печатался, относятся, как вы сами понимаете, к разряду жёлтой прессы. Разве можно относиться к напечатанному там серьёзно? «Мурзилка» для взрослых.
Вольф приподнял одну бровь.
- Мурзилка, сказали вы?
- Именно. Был в моём детстве такой журнал для маленьких.
Группенфюрер усмехнулся и покачал головой
- Детский журнал, значит. Ну-ну. Видимо, до вас, герр Калугин, не дошло в полной мере, ради чего я отдал приказ разыскать вас и доставить сюда. Придётся вам это втолковать. Давайте присядем. Как у вас, у русских, говорят, в ногах правды нет. Прошу, - Вольф жестом руки предложил Стасу сесть на диван. Сопровождавшие его офицеры заняли места рядом с ним. Группенфюрер расположился в соседнем кресле. - Думаю обстановка моего кабинета располагает к серьёзному и откровенному разговору куда больше, чем пыточная камера.
Стас не ответил, он лихорадочно старался найти ответы на предполагаемые вопросы. Тут же последовал первый из них.
- Вы заявили через печатный орган, что научились входить в состояние, в котором для вас открываются картины будущего. Давайте для начала поговорим об этом. Что это за состояние, какие картины вы видели, и как давно это у вас началось? Всё по порядку.
В голове Стаса за секунду промелькнули несколько вариантов ответа, и он остановился на одном.
- Вы когда-нибудь, герр Вольф, слышали о медитации и о нирване?
Генерал ухмыльнулся.
- Возможно, вы считаете меня необразованным солдафоном, но смею вас заверить, что это не так. У меня прекрасное образование, и я хорошо осведомлён о состоянии, которое называется нирваной, более того, мне известно, что требуются многолетние тренировки, чтобы обрести особое состояние души для этого. Вы хотите меня убедить, что тренировались самостоятельно на протяжении многих лет? Или уникальные способности к вам снизошли в одночасье прямо с небес? Поясните.
Стас готов был изложить свою версию.
- Вы совершенно правы, герр группенфюрер, способность медитировать у меня появилась сразу и сама собой. Такое время от времени случается с людьми. В состоянии, которое можно назвать, возможно, нирваной, мне наяву иногда виделись картины будущего, и эти картины меня пугали.
- Поподробней, пожалуйста.
Лицо эсэсовца напряглось.
- Я думаю, вам будет приятно слышать, что в будущем в мире господствовать станет фашистская идеология. Адольфу Гитлеру люди начнут поклоняться, как богу. Будет создана межзвёздная империя Великий Союз, которая просуществует, видимо, достаточно долго, но конец её ужасен. Почти все люди сгинут, уничтоженные за прегрешения Высшей Силой. Те же из них, что каким-то образом уцелеют, одичают, и человечество начнёт новый цикл развития, начиная с каменного века. У новых людей будут свои боги. Животные мутируют и видоизменятся до неузнаваемости. Вот такое человечество ждёт будущее, как я это будущее увидел.
Стас замолчал, он попытался прочесть по лицу Вольфа, какое впечатление оказали на того его слова. Однако эсэсовец казался абсолютно спокойным. Или он не верил в пророчества, или его не пугала отдалённая перспектива гибели человеческой цивилизации. Но его никак не должно было бы не порадовать предстоящее торжество идеологии, которую он проповедовал. Лицо же Вольфа не выражало никаких эмоций. Он сказал спокойным голосом:
- Вы не до конца откровенны со мной, герр Калугин. Можно верить в ваши пророчества, можно в них не верить, всё равно никак их правдивость не установить, слишком отдалённая перспектива, хотя многое из сказанного вами обязательно должно произойти в будущем, возможно, не столь уж отдалённом. – Немец сделал паузу, во время которой с кажущимся интересом разглядывал Стаса, потом продолжил: - Будущее будущим, давайте лучше поговорим о настоящем. Вы готовы?
Калуги пожал плечами.
- Несколько лет назад пропали трое наших лётчиков вместе с V-350, машиной, которую они пилотировали. Исчезли в одном из южноамериканских государств, где должны были выполнить важную миссию.- Вольф замолчал, пожирая своими поросячьими глазками Стаса. Тот внутренне напрягся, но постарался не подать виду.
- Какое я имею отношение к пропаже ваших людей, что-то не возьму в толк, - ответил он, как можно спокойней.
- Одного из пилотов звали Лютц Штефан. Что вы на это скажете? – Группенфюрер поднялся с кресла и встал напротив Калугина. Эсэсовцы по обе стороны от Стаса тесней прижались к нему.
- Мне не доводилось бывать в Южной Америке, как, впрочем, и в Северной.
- Тогда поясните, каким образом вам стало известно имя нашего пропавшего пилота. Его вы упоминали в одном из детских журнальчиков, как вы сами их изволили назвать. И не советую вам ссылаться на простое совпадение.
Стас ухмыльнулся.
- Именно это, герр группенфюрер, я и хотел сделать. Штефан – распространённая немецкая фамилия, а имя Лютц носил мальчик из ГДР, с которым я переписывался в школьном возрасте. Это вымышленный персонаж, и только. Так сказать, для перчика в моей статье.
Лицо Вольфа озлобилось. Своим выражением и маленькими глазками оно сейчас напоминало морду рассвирепевшего вепря. С него в момент слетели напускные спокойствие и вежливость. Немец заорал, брызжа слюной:
- Не считайте себя умником! Нас не проведёшь! Вы знали Штефана, и не тешьте себя надеждой, что нам о его судьбе вы ничего не расскажете! У нас много возможностей вытащить из вас правду! Когда вы появились в этом кабинете, я ошибочно посчитал вас благоразумным человеком! Вы оказались глупцом! Что ж, придётся разговорить вас другим людям и в другой обстановке! Доктор Кляйн большой специалист в области развязывания чужих языков. В его руках, поверьте мне на слово, Калугин, немой заговорит. Он выпотрошит ваши мозги, как кухарка рыбу, и узнает даже то, о чём вы сами давно забыли. Вот только у доктора Кляйна плохо получается запихивать мозги назад в черепную коробку. Оно и понятно, его пациентам это, как правило, ни к чему.  Оберштурмфюрер Кёниг, - обратился он к одному из конвоиров, - доставьте русского в клинику доктора Кляйна. Передайте ему мой приказ выжать из этого варвара всю информацию о V-350 и пропавшем экипаже. Свободны!

… До берега острова Уго по расчетам оставалось несколько сот метров. Он очень устал – за несколько лет после спецшколы Чернецов совершенно отвык от акваланга. Уже не было сил держаться за  торпеду, которая всё это время тащила его вперед. Вспомнилось лицо китайца, который на своей развалине доставил его в нужную ему точку океана. Лицо человека, искаженное диким удивлением и ужасом, когда он, русский, подготовив снаряжение, сказал, что больше не нуждается в его услугах, что тот свободен и может возвращаться домой. Китаец оглянулся вокруг – горизонт был со всех сторон чист. Ближайший необитаемый остров был очень далеко. Пассажир, зафрахтовавший его шхуну, подтащил к леерам целую гирлянду снаряжения, помахал ему рукой и со всем этим добром перевалился через борт. Капитан в ужасе попятился к рубке, продолжая кланяться и что-то бормоча себе под нос. Потом быстро подбежал к штурвалу, включил двигатель, дал полный вперед, направив нос шхуны к родным берегам. Он всё оглядывался на место погружения в океан человека и продолжал бубнить то ли молитву, то ли проклятье.               
Сам того не зная, Чернецов проделал тот же путь по острову до домика профессора Новикова, что до него в совершенно другом времени проделал Стас Калугин, находящийся сейчас за тысячи километров под километровыми ледниками Антарктиды. Он выждал момент и тихонько забрался в него через маленькое оконце ванной комнаты. Ужом Чернецов проскользнул  внутрь дома, не издав при этом ни звука. Помещение, в которое он попал, было ванной комнатой. Офицер огляделся – всё аккуратненько стоит на своих местах, кафель сверкает белизной, на полочке над умывальником бритвенный прибор, лак для волос, крем, помада. С бритвой было всё ясно, а остальное зачем? Эти предметы говорили о присутствии женщины. Чернецов сосредоточился, – возможно, в доме был еще кто-то. Он тихонько приоткрыл дверь: в щель было видно только часть комнаты. Прислушавшись и не уловив ни звука, чекист открыл дверь шире и тихонько вышел из ванной.  Перед ним была большая комната, по-видимому, зал. Она была пуста. Из зала выходили две двери. Подкравшись к одной из них, он прислушался – тихо. Бесшумно приоткрыв ее, он увидел широкую кровать, на которой спала женщина. Чернецов прикрыл дверь и, ступая очень осторожно, осмотрел жилище. Никого больше не обнаружив,  он вошел в небольшую комнату, которая была, явно, рабочим кабинетом. Подойдя к столу, он просмотрел бумаги, лежащие на нём.  Все они были черновиками каких-то научных расчетов и описаний, сделанные на русском языке. Значит, не ошибся, – здесь проживал господин Новиков. Включив компьютер и попытавшись ознакомиться с информацией, хранящейся в нём, Чернецов быстро бросил это занятие, убедившись, что нужно знать ключ доступа. Так, что дальше? Лучше всего было остаться здесь, нейтрализовать  эту женщину и ждать возвращения профессора. Попробовать поговорить с ним спокойно, узнать подробности, надавить на патриотизм и переманить на свою сторону. Если Новиков станет его союзником на этом острове, а не врагом, то можно рассчитывать на успех. Если нет, придётся действовать по другому плану. От размышлений офицера отвлек телефонный звонок. Чернецов напрягся и подошел к двери в зал. Из другой комнаты послышался женский голос:
  - Нет, не подходила. Да что ты, Сергей, я же спала. Ты меня разбудил. Хорошо, хорошо, не беспокойся, сейчас посмотрю. Я как раз собиралась вставать и приступать к работе. Не беспокойся, я тебе позвоню, - голос женщины, говорившей на русском языке, казался удивительно знакомым. Неужели он принадлежал Казанцевой? Как она-то сюда попала? Ведь он присутствовал при её допросе после исчезновения Новикова. Она клялась, что с Сергеем Сергеевичем у нее нет никакой связи, и что не знает, где он, и только может предполагать, что он на каком-то острове, где-то в Тихом океане. И вдруг Виктория Андреевна сама здесь. Выходит – Казанцева заодно с профессором, и все её признания – сплошная ложь. А ведь она тогда показалась искренней. Значит, эта женщина входит вместе с учёным – своим кавалером, в эту организацию. Ведь добраться сюда не так-то просто, и, конечно, следов её легального выезда никто не найдёт. Да, эта бабёшка обвела его вокруг пальца, как мальчишку! За дверью послышались шаги. Чернецов насторожился и прижался к стене. В комнату вошла Виктория Андреевна и направилась к рабочему столу. Подошла к компьютеру, посмотрела на него, на стол с бумагами и направилась к двери. Как только она поравнялась с ней и оказалась в проеме, чекист выскочил из своего укрытия за створкой, обхватил женщину за шею рукой, прижал к виску холодное дуло пистолета и прошептал:
  - Тихо, Виктория Андреевна! Тихо!  Глупостей не стоит делать, и всё будет хорошо. А то я могу случайно нажать на курок, и ваша голова разлетится, как арбуз, и всё здесь испачкает. Вам это нужно? – Чернецов почувствовал, что тело Казанцевой обмякло и почти повисло на его руке. Он дотащил ее до кресла и усадил в него, а сам придвинул поближе соседнее, и расположился напротив. Он похлопал ладонями по щекам женщины и, когда та открыла глаза, откинулся на спинку, держа пистолет, направленным на неё.
  - Здравствуйте, Виктория Андреевна, - с издёвкой в голосе проговорил офицер. – Не ожидали встретить здесь земляка, да ещё из такой солидной конторы? А я вот он. Узнали? По глазам вижу, что узнали. У нашей организации длинные руки. Земля большая, а от нас скрыться негде. Ну, что скажете?
Вика только-только пришла в себя.
  - Вы меня напугали. Кажется, я видела вас в Управлении ФСБ, когда меня там допрашивали. Простите, забыла, как вас звать.
  - Чернецов. Чернецов Владимир Иванович. Здесь, в этой глуши, можно просто Володя.
- Так вот, Володя, зачем вы меня так напугали? Я что, преступница какая? Что-то  не припомню, чтобы я нарушила какой-нибудь закон. И мы находимся не у нас в России, поэтому руки не распускайте.
Чернецов усмехнулся.
  - Я выехал из страны легальным путём, но вы-то каким образом здесь оказались?  Пересекли границу под чужим именем, как и Новиков?
Казанцева потихоньку взяла себя в руки. Она посчитала нужным ответить вопросом на вопрос.
  - Но на острове, на сколько я понимаю, вы сами-то оказались без приглашения, или я ошибаюсь?
Чернецов начал выходить из себя.
  - Я здесь по заданию своего правительства, и делаю свою работу, а вы?
Виктория Андреевна тяжело вздохнула и посмотрела грустными глазами на своего соотечественника.
  - Если честно, я сама не знаю,  как оказалась здесь. Мне домой позвонили какие-то люди, сказали, что от Сергея у них есть весточка, и нам надо встретиться. Когда я с ними повстречалась, они что-то со мной сделали такое, от чего я лишилась чувств. Открыла я глаза уже здесь, в этой самой комнате. Со мной рядом был Сергей. Больше мне добавить нечего.
  - И давно вы здесь находитесь?
  - Уже две недели.
  - Вас удерживают силой?
  - Нет, я сама согласилась остаться работать.
- Что тут происходит?
  - Я знаю немного. Осуществляется какой-то фантастический проект. Внедряются разработки Новикова, и готовится космическая экспедиция, в которой мы с ним будем участвовать.
Чернецов машинально подался вперёд.
  - Космическая экспедиция, вы сказали?
Он задумался. В это время послышался звук подъезжавшей к дому машины. Чекист вскочил с кресла и подбежал к окну. Чуть отодвинув штору, он увидел профессора, выходящего из джипа. Новиков приехал один.
- Виктория Андреевна, приехал Сергей Сергеевич. Советую вам вести себя с ним непринужденно. А то события могут развиться таким образом, что вы не сможете  участвовать в космической экспедиции, а отправитесь вдвоем с Новиковым в путешествие в иной мир. Хорошо поняли?
Вика молча кивнула головой и вся съежилась.
  - Расслабьтесь, Виктория Андреевна, зла вам я не желаю.
Владимир скрылся в соседней комнате и через оставшуюся щель в двери наблюдал за происходящим. Входная дверь открылась, в нее вошел профессор. Вика продолжала сидеть в кресле.
  - Это ты, Сергей? – сказала она не своим голосом, еле ворочая языком. – Я тебя не ждала.
  - Я решил заехать и проверить, всё ли в порядке. Почему ты меня обманула, что не включала компьютер? Ты же знаешь, что прежде надо было позвонить на пульт охраны.
  - Но я на самом деле не включала его. Я спала, когда ты позвонил.
- Странно всё это, - Новиков направился в кабинет.
Вика крепко сжала пальцами подлокотник кресла и закусила губу. Что она могла сделать? Сергей Сергеевич быстрой походкой вошел в комнату и уже хотел направиться к столу с компьютером, как почувствовал, что какой-то твердый предмет уперся ему в спину.
  - Без глупостей, Сергей Сергеевич, - услышал он незнакомый голос, - мы вас долго ищем. Я офицер ФСБ. Вы случайно, я уверен, увезли из страны что-то, принадлежащее государству, и не уведомили об этом власти. Я хочу исправить вашу ошибку. Поговорим?
Профессор попытался повернуть голову.
- Вы там что, пистолет ко мне прижали? Уберите, мне неприятно. Я не собираюсь набрасываться на вас. Я не Рембо, а ученый. Где вы хотите поговорить?
- Пойдемте в зал.
Новиков первым вышел из кабинета, следом за ним его незваный гость. Страшный удар по голове свалил этого гостя на пол. Вика пронзительно завизжала. Комната моментально наполнилась вооруженными людьми. Владимир Чернецов лежал на полу, широко раскинув руки, глаза его были закрыты. Один из охранников обшарил его карманы и поднял с пола выроненное им  оружие. В это время во входную дверь  медленно с достоинством вошел Джафар в сопровождении Саида. Он подошел к лежащему на полу телу, посмотрел на него и сказал:
- Значит, русские нас нашли. Это плохо, очень плохо! О чём он с вами говорил? – обратился Джафар с вопросом к сидящим рядом Новикову и Вике. Ответила Вика, она волновалась и поэтому делала длинные паузы, речь её была сбивчивой.
- Я его раньше видела, - девушка показала дрожащей рукой на тело, распростёртое на полу. - Когда уехал Сергей, меня привезли в ФСБ, и там производили допрос, этот  человек присутствовал. И вот теперь он оказался здесь и заявил, что я сообщница Сергея, и знала, где он скрывается, коль теперь вместе с ним.
- Этот человек встречался наедине с вами в Москве и называл моё имя и имя моей жены, а так же плёл какую-то ахинею?
- Нет, того звали Стасом, и фамилия его была Калугин, а этот представился Чернецовым Владимиром Ивановичем.
- Вот как, - Джафар щелкнул языком.
  - А что скажете вы, профессор? – араб перевёл взгляд на учёного.
- Я этого человека раньше никогда не видел, - ответил Сергей Сергеевич, всё время косясь на лежавшее на полу бездыханное тело. – Только что, угрожая мне пистолетом, он успел сказать, прежде чем его ударили по голове, что я без ведома властей вывез из России что-то ей принадлежащее. Он не уточнил, что именно. Предложил мне побеседовать. Мы и собирались этим заняться, а тут ваши люди. Вот и всё, - закончил своё объяснение профессор.
Джафар задумался, разглядывая русского.
- Он хотел побеседовать? Ну, что ж, давайте, побеседуем вместе. Приведите его в чувства, - махнул он головой охранникам. Те приподняли чекиста,  похлопали ему по щекам. Один из них принес стакан с водой и плеснул Чернецову в лицо. Тот открыл глаза и застонал.
  - Наденьте ему наручники и усадите в кресло, - последовал за этим приказ, - Саид, пусть все выйдут, а ты сам останься.
Джафар уселся в кресло напротив пленника и бесцеремонно стал рассматривать его лицо.
- Кто вы, наш незваный гость?
Владимир молчал.
  -Вы не хотите говорить? И не надо. Я и так знаю, что вы агент ФСБ, разыскиваете профессора Новикова. Ну, вот вы и нашли его. Он сидит перед вами. Что дальше? Надо отдать вам должное, вы хорошо поработали, коль добрались до острова. В профессиональных качествах вам не откажешь. Но это конечная точка вашего пути. Надеюсь, вы это понимаете. Вас и ваше начальство мучает любопытство, зачем мне понадобился профессор Новиков? Отвечу. Затем, что я, один только я, понял, что в своих идеях, отвергнутых всем  научным миром, он не ошибается. Я поверил ему! Я! А не ваше правительство! Я финансирую внедрение его изобретения, а, значит, и принадлежит оно мне. Если уж вам так любопытно, я могу сказать, тем более что делиться полученной информацией вам будет не с кем, кроме червей, что я построил космический корабль, которому нет аналогов на Земле, и собираюсь улететь отсюда так далеко, что у вас даже фантазии не хватит. И унесу вместе с собой все секреты. А среди членов экспедиции будут и Сергей Сергеевич, и очаровательная Виктория Андреевна. Вы только не успеете помахать нам платочком, так как к этому времени будете трупом.
Владимир окончательно пришел в себя. Он перевел взгляд с Джафара на Новикова. Сергей Сергеевич пожал плечами и развел руками, встав с кресла.
- Да это так, и не надо на меня смотреть осуждающе, - профессор не знал, куда спрятаться от взгляда чекиста. Он ходил перед ним взад-вперёд. - Я со своим изобретением стучался во все двери, убеждал, доказывал. Но кроме несправедливой критики и унижения ничего не получил. Никто меня не поддержал. Слышите, вы? Никто! - Сергей Сергеевич говорил всё громче и громче, и, возбуждаясь, перешел на крик. – А теперь вы смеете обвинять меня в том, что я украл у России её собственность, моё  изобретение! Значит, если бы оно провалялось на полках, отвергнутое и всеми забытое, это было бы правильно! А вот если человек, пусть даже иностранец, на свои деньги, на свой страх и риск пытается осуществить эту идею, то тут вы все зашевелились. На готовенькое-то желающих много.   Но вы все опоздали. Этот человек, - Сергей Сергеевич указал на Джафара, - великий  человек. Под его руководством жители Земли впервые в её истории осуществят космическое путешествие такой протяженности, что вы, молодой человек, информацию такого рода не сумеете усвоить. Энтузиасты, собравшиеся на этом острове, и без меня смогли бы осуществить идею этого путешествия. Но с использованием моего гравитационного ускорителя возможности людей становятся неограниченными. Смею вас заверить, что наша экспедиция носит чисто мирный характер. Но только теперь я понял, что людям Земли с их сегодняшним уровнем развития давать в руки моё изобретение  нельзя. Это твердое убеждение. Все высокие помыслы будут сведены к самым низменным потребностям. Всё будет использовано для войны. Поэтому мы всё унесем с собой.
- А вам не кажется, уважаемый профессор, - наконец-то, открыл рот Владимир, - что вы решаете за всё человечество, что для него лучше, а что хуже. Вы кто, бог? Я считаю, что при нашем, как мне кажется, высоком уровне развития цивилизации любое мало-мальски полезное изобретение может быть использовано помимо воли автора для военных целей. Возьмите ядерную энергетику. Вы что, серьезно считаете, что можно было удержать движение человеческой мысли по изучению ядерного синтеза, даже наперед зная, что наряду с атомными электростанциями появятся атомные бомбы? Это все равно бы произошло десятилетием раньше или позже, для человечества не так уж принципиально важно. Факт остаётся фактом, – это всё равно бы произошло. А клонирование человека? Как бы законодательным путем не запрещали его, я твердо убеждён, что в ближайшем будущем человек будет клонирован. Невозможно остановить силой движение человеческой мысли вперёд.
- Да вы философ, как я погляжу, - заметил Джафар. - Признаю, что здесь вы правы. Но жизнь человека, как и моя в частности, ограничена, и я хочу пользоваться изобретением, коль оно есть, на своем веку.
  - А я хочу убедиться при своей жизни, что прав в своих рассуждениях и расчетах, - добавил Сергей Сергеевич. – Я, как ученый, хочу увидеть воочию своё детище, а не успокаивать себя мечтами, что будущие поколения подтвердят мою правоту, но только после моей смерти. Надеюсь, теперь вам понятно, почему я здесь, - Новиков успокоился и сел в своё кресло.
Джафар хлопнул в ладоши.
  - Ну, всё, лекция окончена. Итак, нашему врагу оказано слишком много чести. Его любопытство удовлетворено, надеюсь? Этого, я считаю, достаточно. Уведите его, - приказал он Саиду. – А вы, профессор, продолжайте работать, как ни в чем не бывало. Безопасностью нашего проекта мы займёмся сами. Но времени у нас совсем мало. Это уже второй гость на острове, и нет уверенности, что не будет ещё. Наше пребывание здесь не осталось тайной для наших врагов, и они попытаются захватить остров. Мы должны форсировать события. Я сдвигаю время старта на неделю. Эти оставшиеся дни будем работать круглосуточно, иначе потеряем всё. А о сегодняшнем происшествии забудьте и займитесь своим делом.
- Как  я могу это забыть?! Вы обещали убить этого человека. Он разве преступник, чтобы лишать его жизни? Он просто выполнял свой долг. Он делал свою работу, и я не могу смириться с его убийством. Это жестоко!
- Жестоко?! В нашем мире каждый делает своё дело и идёт к своей цели. Только цели у всех разные. Тот человек, который стрелял в меня, тоже имел свою цель – мою жизнь. И, признаюсь вам, эта его цель мне не по душе. Я должен идти вперёд, уничтожая врагов и сметая препятствия, иначе мы никогда не сможем осуществить задуманное. Вы скажете, что это жестоко? Да, жестоко. Но так устроен наш мир, что по-другому нельзя. Может быть, в том, другом мире, в котором мы окажемся потом, всё будет иначе. Увидим.
  - Но я категорически настаиваю сохранить жизнь этому человеку! Я не смогу нормально работать, зная, что из-за меня кто-то погиб!
Джафар задумался, встал и заходил по комнате.
  - Сохранить жизнь, вы говорите? Ну, что ж. Я ему сохраню жизнь. Более того, я его доставлю в то место, откуда он прибыл. Только он там появится через десять тысяч лет, – араб истерично рассмеялся. У него даже слезы выступили на глазах. – Представляю его лицо, когда он, ступив на Землю, узнает, какой идет год. Ради этого готов взять на себя лишнюю обузу. Возьму его с собой. Он будет обитателем моего королевского зверинца.
  - Вы страшный и коварный человек, Джафар. Я не знал вас таким, - сказал Новиков, уставившись на того глазами, полными ужаса.
  - Восточных монархов всегда считали коварными и изощренными в казнях. Почему я должен отличаться от них? Что я могу поделать со своей наследственностью? – Джафар поднял вверх палец и продолжил: - Генетика – великая наука, и никуда от нее не деться. Вот так. Всё! Шоу окончено. Советую приступить к своим делам, - он с серьезным видом вышел из дома.
Сергей Сергеевич и Вика переглянулись друг с другом и остались сидеть молча в оцепенении.

Калугин с трудом приподнял тяжёлые веки, и взгляд его упёрся в белый потолок, освещённый двумя длинными лампами дневного света. Голова раскалывалась на части, и виски пульсировали. Время от времени появлялись обрывки каких-то воспоминаний, которые чередовались без всякого смысла, не создавая никаких знакомых картин. Мелькали  странно одетые люди, которых сменяли роботы с лицами-масками, а за ними толпа обнажённых дикарей, сражающихся со сказочным чудищем. Удивительно красивое молодое женское лицо с миндалевидным разрезом глаз – чьё оно? А эти красные безжизненные скалы? Где это? От мелькавших картинок боль в голове усилилась, Стас застонал и закрыл глаза.
- К нему вернётся рассудок, доктор Кляйн? - донеслось откуда-то издалека до затухавшего сознания, затем его поглотило небытие.
Группенфюрер Вольф в белоснежном халате, наброшенном на чёрный мундир, стоял рядом с круглолицым врачом, на самом кончике мясистого носа которого, казалось, едва держались очки-велосипед в толстой оправе.
- Вы превзошли самого себя, герр Кляйн, с этим русским. Вам удалось вытащить из него много интересной информации, но я чувствую, что это далеко не всё, что известно этому человеку.
- Меня тоже не покидает такое ощущение. Однако вы, герр группенфюрер, присутствовали на сеансе и слышали, что пациент начал повторяться. Дозы «эликсира правды» я ему вколол предельные, ещё бы одна инъекция, и он - труп. Часть информации в сознании блокирована, сам не знаю каким образом. В моей практике такое впервые. Думаю, с пациентом нужно будет ещё поработать. Для начала восстановить его умственные способности, стимулируя работу мозга, а затем повторить сеанс.
Вольф оторвал взгляд от Калугина, неподвижно лежавшего на койке, и перевёл его на доктора.
- Скажите, какова вероятность того, что русский не переживёт второго сеанса?
Кляйн ответил сразу:
- Больше пятидесяти процентов.
- А какова вероятность получения всей хранящейся в его голове информации?
- Меньше пятидесяти.
Группенфюрер задумался, продолжая опять разглядывать пленника.
- Мы не можем рисковать! – выпалил он, чеканя каждое слово. - Нам теперь  известно много, но, к сожалению, не всё, что, бесспорно, поможет сделать настоящий рывок вперёд в современной истории Новой Германии. Попробуем подойти к этому русскому с другой стороны. Ваша задача теперь, герр Кляйн, воссоздать нашего пленника в первозданном виде, с ясным сознанием и передать его мне. Чем скорее это произойдёт, тем будет лучше. – С этими словами Вольф покинул больничную палату.

Стас приоткрыл глаза, и первое, что он почувствовал, ещё не очнувшись, это запах цветов. Ему казалось, что он только что стоял посреди душистого луга, где трещали цикады и жужжали шмели, и вдруг всё это исчезло, наступила тишина, и его окружил незнакомый белый и туманный мир. Калугин опустил тяжёлые веки, чтобы снова очутиться под ярким солнцем, ощущая босыми ногами мягкую траву, но чьё-то нежное прикосновение к щеке заставило его снова открыть глаза. Вокруг опять всё было бело, но теперь совсем близко на него смотрело нежным взглядом чудных голубых глаз миловидное незнакомое девичье лицо. «Я умер, и это ангел явился мне», - мелькнула первая нелепая мысль. Девушка улыбалась и продолжала гладить его по щеке тёплыми нежными пальцами, от которых исходил цветочный запах. Стас теперь отчётливо видел её. Она была очень красива, и её светлые локоны свисали над ним. Белые одежды. Ангел. Виски сдавливал спазм, и рука из-под простыни потянулась к голове.
- Я помогу вам, герр Калугин, - прозвучало, как райская песнь. Девушка протянула к нему руки и сняла с его головы что-то, что сдавливало её, как тиски. Шлем с проводами перекочевал на прикроватную тумбочку. Сознание сразу прояснилось. Окружающая обстановка уже не казалась туманной. Отчётливо виделись потолок с длинными лампами и былые стены с массивной дверью, в которую врезан был круглый смотровой глазок. На сплошном белом фоне ярким пятном выделялось лицо очень красивой молодой девушки, которая с интересом разглядывала его, не переставая улыбаться.
- Я Ивон, мне поручено ухаживать за вами, Стас. Я вижу, вы чувствуете себя значительно лучше. У вас осмысленный взгляд, это меня радует. Ничего, что я обратилась к вам по имени?
- Где я нахожусь и кто вы?
Девушка погладила Стаса по голове.
- Вы в клинике доктора Кляйна, а я Ивон. Надеюсь, мы подружимся. Во всяком случае, вы мне кажитесь очень симпатичным.
Стас облизал пересохшие губы.
- Я подумал сначала, что вы ангел, и я уже в раю.
Девушка звонко рассмеялась.
- Я, конечно, не ангел, и здесь не рай, в том смысле, как его представляют себе люди, но я постараюсь ваше пребывание в Новой Германии сделать как можно приятней. -
Ивон протянула Стасу стакан с водой.
- Это тонизирующий напиток, он освежит вашу голову.
Калугин приподнялся на кровати и сел. Чувствовалось лёгкое головокружение.   Содержимое стакана имело странный привкус, но было приятным. Воздействие напитка почувствовалось сразу – предметы перед глазами перестали двигаться. Ивон приняла пустой стакан и поставила на тумбочку. Стас уже более осмысленно разглядел девушку. На вид ей было чуть за двадцать. Она сидела на стуле рядом с кроватью, закинув ногу на ногу. Пола халата сползла с коленки, откровенно оголив застёжку ажурного чулка, но это Ивон, казалось, ничуть не смущало. Перламутровая верхняя пуговица должна было вот-вот  отлететь в сторону под напором шикарной груди, рвущейся из-под одежд. Волнистые белокурые волосы спадали ей на плечи, приоткрыв с правой стороны с помощью заколки миниатюрное ушко. От девушки исходил знакомый запах цветов. Она тоже не сводила глаз со Стаса и не переставала улыбаться, демонстрируя белоснежные зубы. Кто на самом деле эта девушка, и что ей от него надо? Отчётливо вспомнилась недавняя аудиенция у группенфюрера Вольфа, вспомнились до мельчайших подробностей, вопросы фашиста и его, Стаса, ответы. Потом обратный путь по коридору и лестнице Управления имперской безопасности вплоть до поджидавшей конвой и его самого машине, и больше ничего. Помнилось, что Вольф упоминал фамилию доктора  Кляйна, который умел развязывать языки. У этого доктора, по словам группенфюрера, хорошо получалось вытаскивать из черепов людей мозги, но плохо -   засовывать их назад. Ивон сказала, что сейчас он находится в клинике именно  Кляйна. Прозвучавшая только что фамилия доктора заставило лоб Стаса покрыться испариной. Что с ним сделал этот потрошитель?
Девушка заметила изменения, которые на её глазах произошли с подопечным, и улыбка сползла с миловидного лица.
- Вам плохо, Стас? Может быть, позвать доктора Кляйна?
- Всё нормально, Ивон, никакого доктора мне не нужно, а уж этого Кляйна тем более. Скажите мне, почему я оказался в больнице, и что со мной делали.
Девушка мило улыбнулась.
- Вы помните, Стас, как вас принимал группенфюрер Вольф?
Калугин кивнул. Он вглядывался в глаза Ивон и, казалось, через них пытался пробраться в душу девушки, чтобы понять, кто она такая.
- Так вот после аудиенции, когда вас везли назад в изолятор, вам стало плохо, и вы потеряли сознание. Вас доставили сюда, и доктор Кляйн занимался вами. По его словам, вы плохо перенесли перелёт и изменение климата. Но теперь, я сама вижу, вы в полном порядке.
- Тогда почему меня не отправляют в конуру, где я находился до этого, которую вы  называете изолятором, а приставили ко мне вас?
Ивон провела ладонью по щеке Стаса.
- Вам не помешало бы побриться. Я это устрою.
- Вы не ответили на мой вопрос.
Девушка ухмыльнулась и качнула головой.
- Вы, определённо, Стас, не страдаете клаустрофобией. Забудьте вообще о камере изолятора. Возможно, группенфюрер Вольф вам показался человеком суровым, но смею заверить, что это напускное. Он добродушен, даже, может, излишне, учитывая должность, которую занимает. Мы, немцы, исторически гостеприимны, и Альфред Вольф – не исключение. Доктор Кляйн убедился, что вы не являетесь носителем опасных заболеваний, и теперь вы гость здесь, у нас, в Новой Германии. Тем более, вы пророчествуете о победе нашей идеологии на Земле и даже за её пределами. Такие люди ценны для государства, пусть даже они и варвары. Вы не согласны, герр Калугин?
Стас повернулся к девушке, сбросил простыню и спустил ноги с кровати. Он не сразу заметил, что абсолютно гол, а когда понял это и прикрылся простынёй, то совсем не кстати покраснел. На казус девушка никак не среагировала. Она бы, наверное, не изменилась в лице, если б даже Стас и не прикрылся. Ивон продолжила, как ни в чём не бывало:
- Вы видели будущее, какое оно? Если все люди будут верить в наши идеалы, то, думается мне, оно прекрасно! Ответьте, Стас, не томите меня!
Калугин поёжился, как будто его только что облили ледяной водой.
- Смотря, на чей вкус, - тихо ответил он. – Если кому-то кажется перспектива первобытного общества прекрасной, если гибель цивилизации и миллиардов людей не пугает, то значит, так оно и есть.
- То есть как, гибель цивилизации? Мне об этом вашем пророчестве ничего не сказали. Вы это придумали, Стас, хотите меня попугать? Так вот знайте, я не из пугливых.
- К сожалению, все вы здесь не из пугливых, - Калугин покачал головой, - иначе бы не случилось в будущем того, что случится.
- Я верю в пророчества, Адольф Гитлер был великим пророком, он предсказал победу фашизма во всём мире, и вы только подтверждаете его слова. Но пророки иногда ошибаются, я имею в виду, конечно, вас, герр Калугин. Учение Гитлера верно, потому что оно истинно, а истина есть сам Бог. Так что в следующий раз, когда опять войдёте в это своё состояние нирваны, повнимательнее рассмотрите картинки, которые вам привидятся.
Стас с некой печалью в глазах рассматривал Ивон. Ему казалось полнейшей нелепостью, что в голове этой девушки, красотой своей сравнимой разве что с ангелом, крепко сидит идеология зверя. Невольно вспомнилась Лоро, образ которой теперь отчётливо стоял перед глазами. Лоро была искусственным продуктом человеческого творчества над людьми. Неким запрограммированным роботом в живой плоти. Кто ж такая Ивон? Просто фанатик, воспитанный с самого рождения в духе фашистской идеологии? Или, может быть, тоже продукт генной инженерии, некое воплощение арийской мечты? Однако помнилось, как Лоро со временем и та изменила свои, казалось бы, незыблемые убеждения и стала нормальной милой женщиной и даже матерью. Стас подумал о том, что Ивон к нему подослали не просто так. В её задачу определённо входит повлиять на его жизненную позицию и попытаться сделать из него союзника. Сознание Калугина просветлело окончательно, и он был в состоянии анализировать. Результаты этого быстрого анализа говорили ему, что он почему-то ещё нужен своим похитителям. В сказку о том, что он попал в клинику Кляйна потому, что ему стало плохо, Стас не верил. Этот фашистский доктор, без всякого сомнения, занимался его мозгами и вытаскивал из них нужную этим людям информацию. Вот только что удалось вытащить потрошителю в белом халате? Присутствие обаятельной и дружелюбной Ивон говорило о том, что не вся информация, скрытая в его голове, оказалась доступной нацистам. Хорошо было бы узнать от самой Ивон, чем они теперь владеют. В конце-то концов, он, Стас Калугин, профессионал, хотя и бывший, а эта девушка всего на всего миловидное создание с извращённым мировосприятием. И подослал её ни кто иной, как Вольф. Что ж, придётся вступить в игру, тем более что выбора всё равно другого нет, кроме как умереть вдали от родины, на которую он сумел вернуться совсем ещё недавно даже из другого времени.
Ивон тем временем достала из кармана халата маленький круглый предмет, поднесла его к губам и произнесла:
- Ральф, принесите одежду гостя. – Потом она обратилась к Калугину: - Можно я буду называть вас Стасом, герр Калугин, давайте отбросим официальность и постараемся подружиться, я думаю, у нас это получится. А друзьям, пусть даже будущим, не гоже называть друг друга по фамилии. Моя фамилия, кстати, Шефер, но для вас я по-прежнему остаюсь Ивон. Ну, так что скажете?
- Не возражаю. – Калугин улыбнулся как можно обаятельней. - Разве я могу противиться предложению о дружбе такой очаровательной девушки.
Щёлкнул дверной замок, и в палату вошёл подтянутый молодой человек в чёрном мундире со знаками отличия шарфюрера. Через правую руку у него переброшена была одежда бежевого цвета, а в левой он держал высокие армейские ботинки. Одежду он положил на койку рядом со Стасом, а ботинки поставил на пол, после этого вытянулся и замер.
- Вы свободны, Ральф, спасибо.
Ивон встала со стула и отошла к двери, когда она захлопнулась за Ральфом.
- Вашу старую одежду, Стас, нам пришлось сжечь из санитарных соображений, да и с другой стороны в ней вам невозможно было бы выйти в город, чтобы не привлечь к себе внимание жителей. Надеюсь, вы не в обиде. Ральф принёс мундир вожатого гитлерюгенда, думается мне, он будет вам к лицу. Можете переодеться. Я отвернусь, если вы стесняетесь.
- Да уж, будьте так любезны, Ивон.
Девушка отвернулась к двери. Стас поднялся с кровати и стал разбирать одежду. Она  включала в себя штаны с напуском и застёжками внизу, куртку армейского образца с множеством карманов и орлом с распростёртыми крыльями на правой стороне груди, а также пилотку с маленькой круглой эмблемой со свастикой в центре. Размер подошёл один в один, и даже ботинки с высокими голенищами на липучках были в пору. Наличие липучек на обуви немного удивило Стаса и навело на мысль о контактах немцев Антарктиды с человеческой цивилизацией на остальных материках. Однако он не исключал, что до застёжек с липучками немцы дошли своим умом.
Ивон повернулась и захлопала в ладоши, весело улыбаясь, как ребёнок.
- Вам очень к лицу, Стас, эта форма, она подчёркивает в вас мужественность. В ней вы настоящий воин, ещё бы вам воинский дух, и вас уже нельзя было бы отличить от истинного арийца.
Стас рассматривал на себе чужую форму и проверял карманы, не лежит ли в одном из них какой-нибудь маленький незаметный сюрприз от группенфюрера Вольфа или доктора Кляйна. Он оторвался от своего занятия и глянул на девушку.
- Мужественность во многом связана с воинственностью, это мне понятно, а в чём, по-вашему, заключается женственность? На улицах вашего города я не видел не одной женщины в платье.
- Наши мужчины нас любят не такими, какими вы своих женщин. Прежде всего, женщина – это воин, как и мужчина, во-вторых, это подруга и, в-третьих, она уже мать. Чем бы мы, женщины, не занимались в это мирное время, мы всегда готовы к войне с самого детства. У каждой из нас есть воинское звание в зависимости от того, к каким войскам любая из нас приписана.
- Вы тоже, Ивон, военный человек? – удивился Стас.
- Я доктор филологии и военный переводчик, служу в ведомстве группенфюрера Вольфа.
- И воинское звание имеете?
- Имею, - ответила девушка, напустив на лицо суровость. Теперь она совсем не походила на ангела. – Я гауптштурмфюрер, если вам, Стас, это так интересно. Однако я повторяю, что по-прежнему можете называть меня Ивон. На вашем мундире нашивки унтер-вахмистра, но это так, для виду и для вашего, так сказать, самолюбия. Всё же вы теперь старше рядового солдата. Мне сказали, что в России вы носили погоны майора спецслужбы, это придаёт вам уважения в моих глазах, признаю. - Девушка заулыбалась, подошла к Стасу и положила руки ему на плечи. – Но не считайте себя разжалованным, здесь, как вы успели заметить, не Россия, и если вы придётесь ко двору группенфюрера Вольфа, вам предстоит подниматься по карьерной лестнице с самого низа.
- Вольф хочет взять меня, варвара, на службу? – Стас был искренне удивлён.
- Такой вариант не исключается. Всё зависит от вашей полезности Четвёртому Рейху. В армии Римской империи тоже служили варвары, насколько я знаю из истории.
Давайте до поры до времени оставим тему военной службы и займёмся тем, что я наметила для вас с самого начала, а именно знакомством с нашим миром.
Ивон опять достала миниатюрное переговорное устройство и попросила Ральфа выпустить их из палаты. Когда дверь открылась, и они вышли в коридор, Ивон повела Стаса к туалетной комнате, куда проследовала рядом за ним. Здесь размещались открытые кабинки и на стенах висели писсуары.
- Не хотите справить нужду, чтобы потом не появилось желание в неподходящий момент? – Не дождавшись ответа, девушка проследовала до кабинки и без всякого стеснения присела на унитаз. – Вы что, стесняетесь меня? – крикнула она со своего места. - Чувство стыда неестественно для человека разумного и присуще исключительно варварам. Я постараюсь искоренить в вас варвара, Стас.
- Лучше я останусь варваром, мне им быть как-то привычней.
- Как хотите. Тогда будьте добры, принесите мне из соседней комнаты с умывальником мой мундир, он висит там на вешалке. Не буду же я разгуливать в белом халате по городу.
Калугин прошёл в соседнее помещение и нашёл там встроенный шкаф, в котором одиноко висел чёрный мундир. Когда он вернулся в зал с писсуарами и унитазами, Ивон уже стояла посреди него абсолютно голая, не считая чёрных туфель и чулок, держа в руках свою одежду. Она швырнула её Стасу.
- Если вас не затруднит, отнесите это всё  в тот же самый шкаф, а мой мундир дайте сюда. В соседней комнате у зеркала на полочке лежит электробритва, крем и расчёска, можете побриться и привести себя в порядок.
Стас так и сделал после того, как оторвал взгляд от божественных форм Ивон. Когда же он увидел её в следующий раз, она предстала перед ним в обтягивающем тело мундире с юбкой до колен и в чёрной пилотке со старомодной эмблемой в форме черепа с костями времён Второй Мировой войны.
- Ну, как я вам, унтер-вахмистр, достаточно ли воинственности в моём внешнем виде?
- Не знаю, польщу ли я вам, Ивон, или наоборот обижу, но в вас, на мой взгляд, достаточно элегантности, прежде всего.
- Вы меня не обидели, Стас, элегантность тоже свойственна арийцам, хотя я сама считала, что во мне больше воинственности.
- Воинственность сказывается не во внешнем виде, а в умении действовать в  реальной боевой обстановке, - высказал своё мнение Калугин, обходя вокруг девушки и рассматривая её. Как не старался, он не мог разглядеть в ней воина, ей больше подходил образ топ-модели. Однако он не сказал об этом.
- Что такое воинственность мне очень хорошо известно, как и любому немцу, здесь, в Новой Германии, - ответила ему девушка. – Я успела поучаствовать во многих секретных боевых операциях на разных материках и не разу не ошиблась. Это вам к сведению. А теперь мы оба готовы к знакомству с Новым Берлином, и я буду вашим гидом. Прошу, - Ивон жестом предложила Стасу покинуть туалет, а тот с ещё большим интересом оглядел свою новую знакомую.
Из Управления имперской безопасности они вышли вдвоём, никто из мужчин их не сопровождал, и это вначале удивило Стаса. Но только в первые минуты некоего подобия свободы. Поразмыслив, он сообразил, что бежать ему всё равно некуда в этом чуждом и враждебном мире, удалённом от привычной человеческой цивилизации на многие тысячи километров. Сейчас он не представлял никакой угрозы нацистам. Им выгодно было сделать из него союзника, если предположить, что доктору Кляйну не удалось вытянуть из его головы нужную им информацию. Теперь эта задача лежала на Ивон. Джафар улетел в прошлый раз со своей командой с острова в сентябре, и о дате отлёта, возможно, не знают немцы, иначе бы что-то предприняли по захвату дисколёта, и он, Стас, им был бы уже не нужен. Оставалось предположить, что время старта ещё не наступило, или об острове фашистам ничего пока неизвестно. Хотелось бы знать, а что им вообще известно? Ответить на этот вопрос могла Ивон, если вести с ней себя правильно, выбрав верную линию поведения.
Девушка тем временем подвела его к миниатюрному автомобилю, если таким словом можно было назвать транспортное средство своими размерами похожее на двухместную  детскую машинку на аккумуляторном ходу с той разницей, что колёс эта машинка не имела. Ивон заняла место водителя, а Стас втиснулся в кресло рядом с ней. Хотя сидеть было немного тесновато, но довольно удобно – Калугин это отметил сразу. Его спутница положила руку на панель приборов и элегантными пальцами быстро пробежалась по ряду кнопок, после чего на маленьком дисплее высветился какой-то текст и схема. Машина бесшумно приподнялась над дорогой и тронулась с места.
- Удивлены? Насколько мне известно, такой транспорт в вашем мире ещё не изобретён, а у нас им пользуются все, даже дети, те, что постарше. Разве это не  говорит о превосходстве арийцев над остальными народами, стоящими на ступенях эволюции значительно ниже! Я ввела в компьютер программу предстоящей нам экскурсии по Берлину, и этот крептер совершенно безопасно будет нас возить по городу, останавливаясь в нужных местах. Я, конечно, могу вести его и самостоятельно, но просто хочу лишний раз продемонстрировать вам торжество немецкого гения.
Стас не ответил. Познакомившись с дисколётом, использующим принцип антигравитации, он и так уже успел оценить достижения немецкой инженерной мысли. Стоило ли удивляться компьютеру и навигатору в машине. Слово «крептер» ему тоже было знакомо из того отдалённого во времени будущего, в котором довелось побывать.
- Молчите, нечего ответить, я предполагала, что вы, Стас, будете обескуражены. Однако скоро я удивлю вас ещё больше.
- Неужто вам удалось разыскать врата в Преисподнюю, и вы общаетесь с чертями, а то, может, ещё и взяли их к себе на службу, - попытался отшутиться, Калугин.
Ивон громко рассмеялась в ответ.
- А вы шутник, как я погляжу, но в ваших словах есть доля правды. Мы, арийцы, взяли к себе на службу кое-что посерьёзней мифических персонажей. Нам служат  колоссальные и неисчерпаемые силы самой Природы, а над Природой стоит только Бог!
- Что вы имеете в виду? Атомную энергию?
Девушка повернулась к Стасу и ухмыльнулась.
- Энергия атома – это вчерашний день. Уран когда-то иссякнет на Земле, хотя его залежи здесь, в Антарктиде, почти нетронуты. Больше полувека назад Виктор Шаубергер и его вихревой генератор положили начало новой эры в истории человечества, а его современник великий немецкий ум Ганс Колер сделал открытие, которое позволило  расе истинных арийцев выжить, несмотря на неудачный исход последней войны. Конвертор Колера превращает энергию гравитации в электрическую. На базе таких конверторов были созданы тахионаторы – электромагнитогравитационные двигатели.  Дисколёт-V, который доставил вас сюда, оснащён таким двигателем. А что вы думаете движет наш крептер? - С превосходством во взгляде Ивон посмотрела на сидящего рядом Калугина. - Вы, Стас, уже догадались, что это тахионатор. Всё энергообеспечение нашей новой могущественной цивилизации зиждется на использовании гравитационного поля Земли, а как вы сами понимаете, оно вечно.
Слушая Ивон, Стас позволил себе усомниться в бессметных богатствах родной планеты, вспомнив о люзе, которую высасывали из Земли далёкие потомки, о сфере Геферкуса, окружившей Солнце, когда запасов этой самой люзы стало не хватать. Возможно, профессор Новиков был абсолютно прав, сравнив человечество с колонией вирусов в «теле» Природы. С другой стороны он не мог не восхищаться немецкой инженерной мыслью, превзошедшей в своей изобретательности всё остальное человечество. Пугал только тот исход, к которому всё это привело. Ивон тем временем говорила без умолку как хороший гид, обращая внимание своего пассажира то на одно здание, то на другое, рассказывая об их архитектурных достоинствах и о том, что в них расположено. Когда они проезжали по небольшой площади, девушка обратила внимание Стаса на довольно высокий памятник очень полному мужчине в военной шинели с распахнутыми полами, устремившему взгляд гранитных глаз в каменный свод, нависший над городом.
- Перед вами памятник маршалу Герингу, отцу, так сказать, воздушного флота Рейха. Лично я преклоняюсь перед этим человеком!
Стас вспомнил мёртвый космический крейсер, населённый киборгами-убийцами, с названием «Апостол Геринг», и его передёрнуло. Апостол, надо же! Более кощунственного словосочетания, казалось, найти невозможно. Но тем ни менее крейсер с таким названием в будущем был реальностью, от этого никуда нельзя было деться, пришлось признать. Невольно вспоминая своё посещение погибшего огромного межзвёздного корабля, Стас пропустил мимо ушей многое из того, что говорила ему Ивон. Он освободился от воспоминаний о будущем только тогда, когда крептер остановился около какого-то красивого здания, украшенного колоннадой и мраморными статуями воинов всех времён, полуобнажённых женщин и подростков с оружием в руках. На ступенях здания и на тротуаре перед ним стояли мужчины и женщины, а также группы детей всех возрастов. Все они были одеты в униформу самых разных покроев. У дверей замерли двое солдат с карабинами в руках в чёрных мундирах и таких же чёрных касках.
- Что это за здание? – спросил Стас. – Как я погляжу, оно пользуется у вас популярностью, судя по толпе желающих попасть в него.
- Скоро вы сами узнаете. Я обещала вас удивить, и я вас удивлю. Вы гость, герр Калугин, и поэтому мы пройдём внутрь без очереди, а очередь, хочу подчеркнуть особо, перед этими дверями не иссякает никогда. – Ивон достала из кармана мундира переговорное устройство и произнесла только два слова: - «Мы прибыли». После этого не прошло и минуты как, пробившись через толпу, по лестнице спустился служитель в белом френче, в белых галифе и таких же белых сапогах. Голова его была гладко выбрита. Завидев его, Ивон предложила Стасу выйти из крептера. На тротуаре бритоголовый вытянулся перед ними в нацистском приветствии.
- Хайль Гитлер! – ответила ему девушка, Калугин же только слегка кивнул головой.
- Прошу вас, гауптштурмфюрер, и гостя следовать за мной.
- Это Нойман – известнейший у нас человек, служитель бога, - прошептала Ивон Стасу на ухо за спиной лысого, когда они стали подниматься по ступеням вслед за ним. Толпа расступилась. После того как они миновали стражников с каменными лицами и вошли внутрь здания, Стас увидел, что находится в огромном зале с полом и стенами из полированного гранита. Помещение было освещено сумрачным голубым светом, исходящим от золотых светильников на стенах и от такого же золотого купола. Внутри него от пола до самого верха стояла прозрачная лёгкая дымка, она слегка светилась и создавала иллюзию чего-то таинственного, тем более что откуда-то издалека доносились приглушённые божественные звуки реквиема. Посередине зала на продолговатой тумбе полированного чёрного мрамора стоял стеклянный, а, может, и хрустальный то ли ящик, то ли гроб, внутри которого лежало чьё-то тело. Вокруг стеклянного гроба вереницей с молчаливой скорбью на лицах двигались посетители. Некоторые из женщин украдко вытирали навернувшиеся слёзы. Служитель вежливым жестом предложил Ивон и Стасу подойти к телу. Девушка первой уверенным шагом приблизилась к гробу. Она вытянулась перед ним, выбросила вперёд правую руку и замерла. Когда же к ней присоединился Калугин, он опешил и тоже замер, не веря своим глазам. В стеклянном гробу лежало, как живое, тело Адольфа Гитлера или человека очень на него похожего, только сильно постаревшего – те же черты лица, те же усики, и чёлка, но седые. Покойник был одет в тёмно-серый пиджак с широкими лацканами, и с левой стороны на нём  выделялся маленький круглый значок. Казалось, что Гитлер, если это был он, просто спит безмятежным сном. Стас не мог поверить в абсурд, что предстал перед его глазами. Он внимательно вгляделся в мертвеца и отметил для себя, что его тело не было сделано из воска или другого какого материала. Оно выглядело очень естественно. Но как такое могло быть на самом деле? Вспомнились кадры кинохроники времён войны с опознанием нашими военными у развалин бункера в Берлине останков Гитлера, многочисленные фильмы о его последних днях. Размышляя над всем этим, Стас даже не сразу почувствовал, как Ивон потянула его за рукав куртки.
- Нам пора, - тихо сказала девушка и медленным шагом направилась к выходу. Лысый служитель слегка дотронулся до плеча Калугина, чуть качнул головой и прикрыл глаза, говоря тем самым, что понимает и разделяет чувства гостя, но пришло время проститься с телом. Стас встрепенулся и последовал за Ивон.
Уже в крептере девушка обратилась к нему с нотками некой торжественности в голосе:
- Никому ещё из варваров не доводилось посетить мавзолей вождя! Вы, герр Калугин, первый. Это величайшая честь! Предоставленное вам право на посещение этого святого места говорит о доверии, которое вам оказывает группенфюрер Вольф, а его доверие ценится высоко – это я хочу подчеркнуть особо.
- Но как? Как такое возможно? Это тело в гробу не может принадлежать Гитлеру! Не может! Он застрелился в своём бункере в мае сорок пятого, и его тело было сожжено! Или?
- Что или? – усмехнулась Ивон, видя по лицу своего спутника, под каким впечатлением тот находится от посещения мавзолея.
- Или там, в гробу, лежит муляж, - выдавил из себя Стас, сверля глазами девушку.
Лицо её стало серьёзным и даже злым.
- Вы только что имели великую честь видеть нетленное тело величайшего из смертных, святого человека, первого после Бога, Адольфа Гитлера!
- Он не погиб в Берлине в конце войны? – Стас задал вопрос, но уже знал ответ на него.
- Капитан люфтваффе Петер Баумгарт тридцатого апреля сорок пятого года вывез фюрера из Германии вместе с Евой Браун и их личным доктором Людвигом Штумпфеггером в Норвегию. В одном из фьордов они пересели на подводную лодку, на которой и прибыли сюда, в Антарктиду. Фюрер правил Четвёртым Рейхом до последнего вздоха. Ещё при жизни он почитался у нас, как святой, как Мессия. Мы ходим в кирху и молимся ему о нашей победе. А поклонение нетленным святым мощам даёт нам силу и вдохновляет к настоящим и будущим свершениям.
Поверив в то, что он видел только что мумию Гитлера, Стас уже предположил, что главный злодей  всех времён здесь окружён неким ореолом святости. Он понимал, что стоит сейчас у истоков веры в будущего Адофгилера.
- А как же христианство? – спросил он, как бы невзначай. – Немцы на протяжении многих веков были христианами и поклонялись Иисусу Христу. Как быть с этим?
- Христианство – еретическое еврейское учение! – выпалила тут же в ответ Ивон, как заученную догму. - Что умного могут нести людям евреи, эти недочеловеки?! К сожалению, немецкий народ на протяжении веков был подвергнут влиянию сионистских агентов, вы абсолютно правы, Стас. И если бы не Адольф Гитлер, это влияние продолжалось бы на арийцев и по сей день. Нам бы никогда не удалось возродиться из пепла, как Феникс, и не было бы суждено создать Четвёртый Рейх!
Стас покачал головой и с печалью в голосе ответил на пылкую речь Ивон:
- Если бы Гитлер со товарищами не смог внушить немецкому народу свои бредовые человеконенавистнические идеи, Германия не лежала бы к сорок пятому году в руинах, и немецкому народу не пришлось бы возрождаться из пепла, как вы сами только что сказали.
Ивон состроила злую гримасу и тихо процедила сквозь зубы:
- Я терплю ваши еретические речи только потому, что вы гость и ещё варвар. Задача искоренить в вас, герр Калугин, варвара лежит на мне, и я только в начале пути к вашему перерождению. А Феникса я упомянула только в связи с истинными арийцами. Немцы в Европе давно мутировали и подвержены теперь рабской идеологии. Никто у нас здесь не считает их арийцами, они такие же варвары, как и вы. И прошу вас больше не кощунствовать, говоря скверные слова о великом человеке, нетленное тело которого вы только что видели! Это обязательное условие нашей будущей дружбы. Надеюсь, вы меня поняли Стас.
Калугину ничего не оставалось, как согласиться с девушкой – он посчитал, что для достижения своих целей ему не стоит делать из неё врага раньше времени.
- Вот и прекрасно, - сказала Ивон. - Я была уверена, что вы разумный человек, несмотря на то, что варвар.
- А что стало с Евой Браун? - спросил Стас уже из чистого любопытства.
- Здешний климат оказался для неё смертельным, - ответила Ивон. – Сказался ещё синдром замкнутого пространства, она прожила  три года и умерла. Мы, женщины, особо почитаем её из наших святых. Ева похоронена под главной кирхой города. Там же лежат останки Мартина Бормана и других героев Рейха.
- Так значит, и Борману удалось добраться до этих берегов?
- Партайгеноссе ещё двадцать лет оставался правой рукой фюрера. Удивлены? Будучи варваром, вы определённо ощущаете себя здесь, в Новой Германии, как на другой планете, - ухмыльнулась девушка и положила руку на панель крептера.
- Вот это уж точно сказано, - тихо ответил Калугин.
Ивон поняла ответ по-своему и согласно кивнула.
Машина приподнялась над дорогой и плавно тронулась.
- Чтобы у вас Стас, сложилось правильное впечатление о нашей империи, следующий пункт нашей экскурсии – музей. В нём собраны артефакты и документы, относящиеся к истории Четвёртого Рейха. Вы получите много полезной информации, и я постараюсь, чтобы у вас сложилось верное представление о нашей великой арийской расе и об её роле в истории человечества.
Стасу не хотелось больше разговаривать с девушкой. Он находился под тягостным впечатлением от посещения мавзолея Гитлера, ему казалось, что он только что своими глазами видел тело самого дьявола, в существование которого до этого не верил. Ему требовалось время, чтобы взять себя в руки и упорядочить свои мысли. Калугин отвернулся от Ивон и стал без особого интереса разглядывать здания, тротуар и прохожих, мимо которых двигался их крептер в потоке других машин. Ивон тоже молчала, видимо, она была неплохим психологом и дала своему спутнику время прийти в себя после посещения мавзолея. Она не сомневалась в том, что любой человек, будь он даже варваром, не сразу придёт в себя от созерцания бога.
За время пути Стас увидел ещё несколько памятников каким-то людям, они его абсолютно не интересовали, так как он ничуть не сомневался, что все они в прошлом были нацистскими преступниками.
Когда их крептер остановился, Ивон первой подала голос:
- Вот мы и на месте. В этом прекрасном здании расположен Музей Четвёртого Рейха. Думаю, посетив его, вы, Стас, сделаете для себя немало открытий. Я буду вашим гидом. Прошу.
Девушка выбралась из машины, и Стас сделал то же самое. Прохожие шли по своим делам мимо тяжёлых резных дверей музея, и на них с Ивон никто не обращал внимания. У дверей не было очереди, как у мавзолея Гитлера, более того никто не зашёл и не вышел из здания. Видимо, музей не был в этом подземном городе столь же популярным местом, как мавзолей. Однако внутри они с Ивон столкнулись с группой подростков, одинаково одетых, как близнецы. Стасу даже показалось, что и лицами они схожи. Все они с серьёзным не по годам видом в вестибюле выстраивались в шеренгу по двое под руководством молодого человека в такой же униформе, как и та, что была надета на Калугина. В этих детях не было задора и озорства, так характерного для их сверстников на других континентах. Все они выглядели пай-мальчиками и пай-девочками, даже отчасти какими-то ненастоящими. Стасу почему-то стало жаль этих детей, лишённых, по его мнению, детства. Ивон тем временем предложила ему подняться вместе с ней на второй этаж по массивной мраморной лестнице, ступени которой были немного стёртыми, и это могло говорить о многочисленных посетителях музея. Стас не увидел привычной ему кассы при входе, а это значило, что вход был бесплатным. Он впервые подумал о том, а существуют ли вообще здесь деньги. Пока они поднимались по лестнице, он спросил о них у своей спутницы. Его вопрос её сильно удивил.
- Деньги? - повторила она. – Я слышала о них из школьного курса, но никогда не держала в руках. Видеть мне их доводилось только на стендах здесь, в музее. Они назывались рейхсмарками и существовали в Третьем Рейхе. Зачем они были нужны, если честно, я уже не помню. По-моему, за них можно было получить какой-нибудь товар, возможно, я и ошибаюсь, ведь в школе я училась давно. Однако я знаю, что среди варваров эти самые деньги в ходу, ведь так?
Стас ответил утвердительно. Он был удивлён в очередной раз. Как цивилизация, пускай изолированная от всего мира, могла существовать без оборота денег? Он поинтересовался у Ивон.
- Зачем при нормированном распределении нужны ещё какие-то клочки бумаги или жетоны? Каждый и так знает, что ему взять и сколько, даже рабы.
- Какие ещё рабы? – не понял Калугин.
Ивон остановилась и посмотрела на Стаса с удивлением.
- В любой цивилизации, и в варварской тоже, существуют касты господ и касты рабов. Так изначально был устроен мир, и так он будет устроен всегда. Наши рабы довольны своим статусом, они исправно служат нам, своим господам. Вы их видели, все они одеты в красные робы. Эти люди -  потомки завезённых сюда, в Новую Германию, во времена освоения континента пленных варваров. Их почти столько же, сколько и нас, арийцев. Я не понимаю, как без рабов может существовать цивилизация. Кто-то же должен делать тяжёлую и непрестижную работу. Я хорошо осведомлена о мироустройстве, что царит сейчас на остальных материках. Вы станете утверждать, что там нет рабства?
- Конечно, нет! - почти выкрикнул Стас. - Во всех цивилизованных странах царит демократия, и даже там, где господствует диктатура, рабства всё равно нет!
- Сказки! – ухмыльнулась Ивон. - Иллюзия, которую в головы рабов вбили господа, чтобы держать тех в повиновении. Рабы зомбированы господами и служат им точно также как и нам наши. Только арийским врачам в своё время пришлось потрудиться, чтобы вывести особую расу рабочих людей – безропотных сильных трудяг, своего рода рабочий скот, который плодится и приносит такой же скот. Каждый из этих недочеловеков не представляет себя в иной роли, как вы, рождённый мужчиной, не представляете себя женщиной. Насколько мне известно, у себя на родине вы, Стас, не относились к числу господ, а были рабом, верой и правдой служившим власть предержащим. Хотя и не считали себя таковым. Господ ваша убеждённость устраивала. Однако вы же не могли себя считать им ровней, признайтесь.
Калугин не ответил, а только пожал плечами. Он вынужден был признаться себе, что не мог считаться ровней очень большому количеству своих соплеменников.
Ивон показалось по виду Стаса, что её слова его убедили. Она довольно хмыкнула и предложила пройти в первый зал. Калугин не стал её переубеждать, вступая с девушкой в полемику, которая ни к чему бы ни привела.
Зал с экспонатами был вовсе не лишён посетителей. По нему одновременно ходило несколько групп экскурсантов, в основном юного возраста. Вдоль стен зала и посередине него располагались стенды наподобие тех, что стояли в любом другом музее, а по углам размещались сюжетные панорамы. Ивон начала водить своего спутника от стенда к стенду, давая пояснения экспонатам, ни один из которых не относился во времени к периоду раньше начала двадцатого века. Все они рассказывали о зарождении в Германии фашистских полумистических малочисленных поначалу сект и о членстве в них молодого Адольфа Гитлера. Любой экспонат, кому бы он ни принадлежал раньше, обязательно упоминался в связи с его именем, наделяя этого человека необычными, порой просто сказочными, качествами. Весь огромный первый зал посвящался исключительно становлению фашизма в Германии под руководством известное дело кого. Экспонаты второго не менее просторного зала рассказывали о времени с момента захвата фашистами власти в Германии вплоть до начала Второй Мировой войны. Стас делал вид, что ему интересно то, о чём с пафосом в голосе рассказывала Ивон, хотя почти всё из ею сказанного ему было известно из истории. Слушать же небылицы о великих, чуть ли ни божественных деяниях Гитлера и его сподвижников, Калугину было отвратительно. По-настоящему его заинтересовали из всех только два экспоната – ржавые на вид, почти окаменевшие останки какого-то крупного механизма или даже целого агрегата, стоявшие отдельно на массивной тумбе, и чуть в стороне от него размером с мотоцикл продолговатое овальное тело жёлтого цвета, походившее издалека на некое подобие транспортного средства, парившее на высоте спичечного коробка от пола. Завидев их, Стас оставил Ивон у очередного стенда с выцветшими документами, после чего тихонько позвал.
«Вимана ариев – родоначальников арийской расы», - прочёл он на табличке под ржавым экспонатом.
- Что это такое? – спросил он в полголоса, когда девушка встала рядом с ним.
- Это подтверждение того, что арийские корни уходят в глубины тысячелетий и свидетельство избранности нашей расы. Этому вимана – летательному аппарату, как минимум пятнадцать тысяч лет. Он был найден в 1938 году здесь, недалеко от Нового Берлина, во время освоения Антарктиды в одной из пещер. Вам видно, что некоторые его детали превратились в камень. Находка была вывезена в Германию и передана учёным. Ганс Колер первым понял, что это такое. Это были останки антигравитационного двигателя летательного аппарата древних ариев. А в 1940 году десантная группа Циммермана доставила с Севера России артефакт, предположительно принадлежавший древним гиперборейцам – тоже арийцам - вот этот хорошо сохранившийся необычный предмет, который получил название крептер. К сожалению, почти вся группа Циммермана при выполнении задания погибла. Как видите, крептер обладает свойством парить над поверхностью. Колер сумел разгадать принцип работы обоих агрегатов и на его основе создал свой конвертор, а потом и тахионатор. Именно тахионаторы впоследствии стояли на электромагнитогравитационных двигателях «Туле» и «Андромеда», что выпускались на заводах «Сименс» и «АЕГ». Именно этот, на первый взгляд, бесформенный кусок железа и находка с формой двух соединённых между собой гиперболоидов вращения позволили сделать настоящий рывок в технике Третьего Рейха, благотворно повлияли на всю последующую историю арийской расы.
Стас с интересом разглядывал экспонаты.
- Нечто подобное, - он дотронулся рукой до ржавых останков, - только нетронутое временем, мне представлялось в моих видениях, которые касаются не только будущего, но и прошлого.
Он не стал вдаваться в подробности и рассказывать о техногенных цивилизациях Атлантиды и Рама, о посещении частью команды Джафара дворца императора Рипосапала, что располагался много тысяч лет назад на этом континенте, когда он ещё был тёплым и цветущим, о ядерной войне, которая, возможно, стёрла с лица земли обе цивилизации. Стас не стал откровенничать о прошлом, а Ивон его об этом не спросила.
Следующий зал был посвящён Второй Мировой войне. Всё там представленное говорило исключительно о превосходстве Вермахта над вражескими армиями, восхвалялись победы немецкого оружия, и, не зная исхода войны, можно было подумать, что такая несокрушимая сила обязательно должна была захватить весь мир. О разгроме Германии говорилось нехотя и вскользь. Несметные орды варваров смогли победить её только по  причине некомпетентности генералитета Вермахта, на который целиком полагался фюрер. По этой же причине не было суждено сбыться в Европе его гениальным планам, однако под мудрым руководством Гитлера Четвёртый Рейх возродился из праха Третьего здесь, на этом холодном континенте.
Последние два зала рассказывали о строительстве подземных городов – оказалось, что их было два. Кроме Нового Берлина - столицы, существовал ещё один город – Новая Швабия. Оба города соединялись широким туннелем, имели независимые инженерные коммуникации, хорошо оснащённые, скрытые от посторонних глаз морские порты для подводного флота и аэродромы для дисколётов. Существовали также многочисленные производственные зоны с посёлками, в которых проживали рабочие из касты рабов, а также размещались подземные сельскохозяйственные угодья, где по особым технологиям выращивались пищевая продукция и адаптированный к специфическим условиям скот. Немецким генетикам пришлось немало потрудиться, чтобы в кратчайшие сроки вывести специальные сорта растений и породы домашних животных, способные обходиться без солнечного света. Людям тоже каким-то образом удалось адаптироваться, возможно, опять же не без помощи учёных. Многочисленные фотографии на стенах и экспонаты давали полную картину жизни людей под землёй. И эта картина впечатляла. Здесь же Стас узнал, что на орбите Земли вращаются спутники, принадлежащие Новой Германии. Эти спутники были раньше собственностью других государств, но их экспроприировали и перепрограммировали здешние специалисты. Оказалось, что дисколёты некоторых серий способны выходить на околоземную орбиту, что и позволяло фашистам время от времени захватывать то один чужой спутник, то другой.  У немцев Антарктиды не было необходимости осуществлять запуск ракетоносителей с собственными спутниками на борту, им значительно проще было осуществлять скрытный захват чужих. Ведь любой запуск космического корабля был бы немедленно засечён спутниками-шпионами, а рассекречивать собственное существование в планы местных правителей не входило до поры-до времени. Последние залы показались Стасу наиболее интересными, здесь он узнал много удивительного о достижениях  науки и техники Четвёртого Рейха, и, если сказать честно, достижения эти вызвали тревогу в его душе, хотя он и так знал, что рано или поздно цивилизация Антарктиды выйдет из-подо льдов, и начнётся вторжение. Если не произойдёт ничего такого, что помешало бы этому вторжению, человечество будет обречено в будущем на гибель. Стасу было вдвойне тяжко оттого, что он стоял у истоков зарождения чёрной силы, знал, что эта сила сотворит с его миром,  и изменить ничего не мог. Ивон видела по лицу своего спутника, под каким впечатлением тот находится от увиденного, и душу девушки переполняла гордость за своих соплеменников. Она улыбалась, не собираясь скрывать этого чувства.
- Я даже не спрашиваю вас, Стас, о впечатлениях – они и так написаны на вашем лице, - сказала Ивон, обращаясь к Калугину, когда они вышли из дверей музея вместе с группой подростков. – На сегодня, думаю, достаточно. Вам необходимо отдохнуть и собраться с мыслями.
- Мы поедем к доктору Кляйну?
- По вашему виду я не могу сказать, что вы нуждаетесь в его услугах, - девушка добрым взглядом оглядела Калугина.
- Так значит, вы намерены отвезти меня в темницу, что называется у вас изолятором?
Ивон рассмеялась.
- Ну что вы, друг мой! Какая темница! Вы гость Рейха, а гостей не держат взаперти. Мы поедем ко мне, места на вас вполне хватит. Постараюсь быть радушной хозяйкой. Скажу вам по секрету, Стас, в моём доме ещё никогда не гостил никто из варваров. Вы первый.

Жилище, в котором жила Ивон, представляло собой однокомнатную квартиру в длинном шестиэтажном доме на одной из центральных улиц города. Кроме единственной довольно просторной комнаты с широким встроенным шкафом, в квартире была ещё миниатюрная кухонька, отделённая невысокой перегородкой, и совмещённый санузел с душем. Одно единственное окно выходило на тихую, хотя и оживлённую улицу. Мебель была, на взгляд Стаса, простенькой, без всяких изысков. Квартира освещалась настенными лампами дневного света, довольно яркими, которые создавали иллюзию солнечного дня за окном.
- Располагайтесь, герр Калугин, не чувствуйте никакого стеснения, так характерного для варваров. Примите душ, а я пока приготовлю нам что-нибудь поесть.
Стас принял предложение девушки и вскоре уже стоял под тёплыми струями воды. Он смыл с себя пену приятно пахнущего мыла и просто так стоял в некой неге под душем. Ему казалось, что только что вместе с пеной с него стекла грязь, в которой он перепачкался в этом нацистском мире. Стас не сразу услышал, как к нему обратилась Ивон, и только когда почувствовал прикосновение её руки к своему обнажённому телу, убрал лицо из-под тёплых струй. Девушка стояла рядом, держа в руке полотенце, и беззастенчиво его разглядывала.
- Вы в хорошей форме, герр Калугин, это похвально. Не зная, кто вы, вас можно ошибочно принять за арийца. Это не комплемент, это правда.
Стасу показалось, что под взглядом Ивон он начал предательски краснеть. Однако та не обращала никакого внимания на стеснительность своего гостя.
- Вот вам свежее полотенце, вытретесь им, когда закончите. А заканчивать, я думаю, уже пора – не стоит безрассудно расходовать воду. – С этими словами Ивон вышла. Стас закрыл два крана, лишённых современного дизайна, и начал вытираться. В это время в душевую вошла обнажённая хозяйка.
- Я тоже ополоснусь. Еду я приготовила. Вам, Стас придётся поскучать несколько минут. Можете включить телевизор, если хотите. Пульт лежит на столе.
Смущённый Стас пропустил под душ Ивон, коснувшись тела девушки в тесной кабинке, снял с крючков свою одежду и прошёл в комнату, где незамедлительно оделся. Он взял со стола пульт и огляделся, ища телевизор, о котором ему только что сказала хозяйка, но не нашёл его. Он покрутил в руке продолговатый, похожий на кастет предмет с кнопками под каждый палец и надавил подушечкой указательного на одну из них. На некоем подобии тумбочки у окна из плоского и длинного предмета, лежавшего на её поверхности, вырвалось вверх на полметра  нечто похожее на светящуюся бледно-голубым светом прозрачную шторку. Через несколько секунд шторка потеряла свою прозрачность, и её поверхность ожила. Появился незнакомый пейзаж: бескрайнее зелёное поле уходило под нависшим над ним светящимся каменным сводом далеко вперёд, и его край скрывался в дымке то ли тумана, то ли испарений. По полям бродили стада крупных животных, своим видом отдалённо напоминавших коров, только безрогих, и отличавшихся от последних более густой шерстью. В стороне виднелись ряды длинных бараков без крыш, видимо, коровников, возле которых суетились маленькие красные человеческие фигурки, и рядом с одним из строений стояла длинная цистерна с кабиной, но без колёс, к которой сверху подведена была гофрированная труба, выходящая из барака. Стас предположил, что это молоковоз принимает продукцию. В подтверждение его догадки на экране появился человек в униформе, который сообщил, что подчинённая ему ферма в этом месяце, благодаря новым пищевым добавкам, отгрузит на маслозавод на тридцать тонн молока больше, чем в предыдущих. Он заверил, что окрылённый идеями фюрера в будущем обязуется увеличить надои и приплод скота, а число рабочих сократить, тем самым заставит оставшихся работать интенсивнее. Высвободившийся рабочий человеческий скот он передаст на баланс в Имперское управление по труду. В конце своего выступления он вытянулся перед камерой в нацистском приветствии. Пейзаж пропал и на экране появился диктор, который продолжил обзор новостей, из которого Стас много узнал для себя нового, во что даже верилось с трудом, таким услышанное казалось сказочным. Калугин понимал, что  должен был уже осознать, что оказался в реальном, но в то же время нереальном для всех жителей Земли мире, должен был, но никак не мог. Например, мужчина в чёрной военной форме с экрана сообщил, что воздушный флот Рейха захватил в очередной раз на околоземной орбите разведывательный спутник США, и экипаж какого-то героического G-194-го перепрограммировал его для нужд Империи.  А ещё сдан комиссии новый док для глубоководных субмарин проекта К-39 «Борман». Но последнее сообщение удивило Стаса ещё больше, настолько, что он даже не услышал, как  к нему подошла Ивон, как она его о чём-то спросила. Новость была сногсшибательная, но Калугин устоял, только потерял на время возможность ощущать что-либо рядом с собой – и слух его, и зрение устремились к экрану. А на нём тем временем с высоты птичьего полёта уже в том, другом, родном мире далеко внизу горел и чадил чёрным дымом какой-то крупный завод. В самой картинке не было, по правде говоря, ничего необычного для человека, привыкшего к потоку негатива с экранов телевизоров, где то и дело сменяют друг друга теракты, катастрофы, стихийные бедствия и прочие катаклизмы. Однако слова диктора понятной Стасу картине пожара и разрушений придавали совсем другой, нереальный смысл. Сообщалось, что сегодня эскадрилья под командованием полковника Люфтваффе Коха нанесла удар возмездия по объекту рядом с русским городом Рязанью и уничтожила его почти полностью. Диктор пояснил, что именно там находился, недавно похищенный русскими V-31. Судьба экипажа дисколёта пока остаётся неизвестной. О местонахождении V-350, пропавшего несколько лет назад, пока тоже сведений нет, экипаж его официально считается пропавшим без вести, но поиски беспрестанно ведутся. Рейсхмаршал Хофман вызван сегодня для доклада по случаю инцидента с V-31-ым  в резиденцию фюрера Рудольфа Хермана. На экране потом появился вид какой-то улицы, по которой маршировал отряд подростков, но Стас уже отвёл взгляд от телевизора и пытался переварить в голове только что услышанную информацию. От размышлений его отвлёк негромкий, но в тоже время неожиданный голос Ивон, окликнувший его по имени. Калугин даже вздрогнул, чем развеселил девушку.
- Уснули вы что ль, герр Калугин. Зову вас, зову, и всё без толку. Уж не контузило ли вас взрывом на том русском заводе? Не правда ли у нас длинные руки?
Стас наконец-то полностью пришёл в себя.
- Ивон, ответьте мне, как попал к моим соотечественникам ваш корабль, V-31, кажется?
Девушка прищурила глаза и ухмыльнулась.
- А сами, что не можете догадаться с вашими-то способностями к ясновидению?
- Бросьте вы, какое ясновидение, я серьёзно спрашиваю!
Ивон отступила на шаг.
-А как же нирвана и пророчества, взгляд в будущее и прошлое?
Стас моментально осознал, что не сумел удержать эмоции под контролем, это его расстроило и заставило взять себя в руки.
- Я не могу моментально входить в трансцендентное состояние, - пояснил он. - Мне нужно одиночество, время и сосредоточенность, не проще ли вам не томить меня и ответить.
- Ладно, так и быть, не буду заставлять своего гостя расходовать внутреннюю энергию почём зря, она ему ещё пригодится. - Ивон взяла со стола пульт, и экран погас. – Русским удалось разыскать одну из наших материковых баз в Аргентине и из засады захватить V-31, прибывший туда в служебных целях. Скажу больше, ваши соотечественники, скорее всего, не уничтожили экипаж, а захватили в плен, иначе варварам ни за что бы ни поднять машину в воздух, а тем более пересечь океан и всю Европу. От пилотов вашим, конечно, ничего и так узнать не пришлось бы, но было бы лучше, если б они в момент нанесения удара оказались на объекте. Почётная смерть лучше постыдного плена. Никому из варваров не дано право красть то, что принадлежит нам. Откуда дикарям знать о маячках, которые мы уже год как ставим на свои дисколёты. Они включаются автоматически в случае какой-либо опасности. Вот только V-350… Тогда мы были беспечны и расплатились за это. Но мы найдём триста пятидесятый, обязательно найдём, и похитителей постигнет та же участь.
- И вы надеетесь отыскать его с моей помощью, не правда ли? – Стас пристально посмотрел в глаза Ивон.
Девушка мило улыбнулась ему в ответ и погладила ладонью его щёку.
- Не стану скрывать от вас, Стас, что именно на это я, а вообще-то мы все и рассчитываем. Я имею в виду ваш дар ясновидца. Вы же видели будущее, и даже прошлое, как вы сами мне сказали там, в музее.
Калугин отметил для себя, что тогда около останков вимана Ивон не пропустила его слова мимо ушей, а по какой-то причине только сделала вид, что это так. Сразу вспомнился доктор Кляйн с его экспериментами с человеческим мозгом. Что он вытащил из головы своего пациента - самого Стаса? И что известно этой милой фанатичке? Стоило всё же немного с ней пооткровенничать и саму её на откровенность вызвать.
- Вы хотите, Ивон, с помощью меня заглянуть в будущее, хотите подробностей?
- Конечно! – всплеснула руками девушка, и полы халата на её груди раздвинулись, едва не оголив ту прелесть, что под ними находилась. – Мне представилась уникальная возможность в вашем лице, и было бы глупо её упустить! Давайте, Стас, присядем за стол, поужинаем, и за едой мы с вами мысленно отправимся в прекрасной будущее, где наша раса, наконец-то, будет владычествовать. Вот ваше место, а я с кухни принесу то, чем  решила вас попотчевать, - Ивон отодвинула от стола стул и указала на него своему гостю, сама же скрылась за перегородкой. Она появилась тут же, держа в руках поднос с посудой. И сам поднос, и то, что на нём стояло не отличалось никакими изысками и напомнило Стасу столовку в военном училище, которую он когда-то в течение пяти лет посещал. Но вот сами блюда с точки зрения обычного европейца были, конечно, изысками. Калугин понял это после того, как Ивон назвала каждое блюдо, которым она намеревалась угостить своего гостя: почки моржа, тушёные ножки пингвина и паштет из печени касатки. Хозяйка стола сначала поставила перед гостем тарелку с аппетитно пахнущей подливкой, в которой плавали, очевидно, кусочки этой самой моржовой почки, потом намазала один из заранее нарезанных кусков хлеба паштетом, который доставала ножом военного образца прямо из открытой консервной банки.
- Ножки пингвина – это второе блюдо, - пояснила девушка. – Ну, что же вы, Стас, всё смотрите на еду и смотрите. Можно подумать, что есть собираетесь глазами. Вот перед вами ложка, вот вилка, приступайте, и не бойтесь, что я вас отравлю. Пища очень калорийная и полезная, а каждый из нас здесь заботится о своём здоровье, а эта забота, хочу особо подчеркнуть, - один из основных законов Рейха. Мы не можем себе позволить деградировать, ведь на арийцев возложена великая миссия, и все мы должны в скором будущем её с честью выполнить, а для этого нужно что? – Ивон с прищуром посмотрела на Стаса и сама ответила: - Нужна здоровая нация! Так что ешьте и наслаждайтесь тем, что послал нам Творец и Адольф Гитлер.
Стас закашлялся, то ли он поперхнулся слюной, выделившейся в избытке от аппетитного запаха угощения, то ли его смутило неуместное, на его взгляд, упоминание имени давно почившего фюрера.
- Прошу прощения, - извинился он и смахнул с глаза навернувшуюся слезинку. - Уж прямо так и Гитлер послал нам к столу эти продукты? Творец, ладно, ещё как-то могу понять, а остальное - явный перебор.
Ивон встала из-за стола и с сердитым видом облокотилась на него руками. Её глаза сверкнули.
- Вы забыли наш уговор, герр Калугин! Я не потерплю оскорблений в адрес фюрера, и тем более в своём доме! Я подумала, что вы это поняли. Возможно, я переоценила ваши умственные способности как варвара.
Стас сделал извиняющий жест руками, разведя их в стороны.
- Я никого не собирался оскорблять, поверьте мне, Ивон, видит бог, и в частности вашего фюрера, и вас, радушную хозяйку, обижать не хотел. Простите, если так ненароком вышло.
Ссориться с девушкой никак не входило в планы Калугина, во всяком случае, на этом этапе их знакомства. И ей, видимо, этого не хотелось тоже. Лицо её подобрело и приняло прежнее доброжелательное выражение, а скорее всего это была просто милая  на вид маска.
- Я принимаю ваше извинение, Стас, - сказала она и села на место. - Мы ведь друзья, а друзьям ссориться глупо. Прошу вас, угощайтесь.
Стас взял в руку пластиковую вилку и наколол на неё кусочек моржовой почки. Ивон последовала его примеру. Ужин прошёл в относительном молчании, только изредка девушка спрашивала гостя, как ему предложенные ею блюда. Стас подумал, что, видимо, она придерживается русской пословицы «Пока я ем, я глух и нем», хотя откуда ей знать такое. Когда выставленные на столе блюда были съедены, Ивон спросила:
- Вы, наверное, ждёте, как любой другой варвар, что я угощу вас шнапсом? Увы. В новой Германии нет ни табака, ни алкоголя, распространённых на других континентах. Арийцы – здоровая раса, я вам об этом уже говорила. А вот кофе предложить могу. Говорят, что я варю его хорошо. Я оставлю вас ненадолго, и вы скажете мне потом, правда ли это, - с этими словами Ивон удалилась за перегородку, и вскоре оттуда распространился по комнате чудный запах великолепного кофе. Стас из-за стола окликнул девушку:
- Простите за любопытство, Ивон, а кофе у вас тоже здесь произрастает или вы его импортируете?
Из-за перегородки показалась голова девушки.
- Можно сказать и так, импортируем. А точнее, завозим со своих материковых баз. Нашим учёным не удалось адаптировать это растение к несвойственным для  его произрастания условиям. Попытки были оставлены, тем более что дефицита в кофе Рейх не испытывает, как, впрочем, и в чае. За завтраком я угощу вас великолепным чаем, не возражаете?
Стас сказал, что будет только рад, и голова Ивон опять скрылась за перегородкой. А вскоре девушка занесла в комнату и поставила перед гостем издающий аромат пластиковый бокал, себя она тоже не обделила. Она заняла своё место и сделала маленький глоток.
- Вот теперь я хочу послушать рассказ о вашем путешествии в будущее. – Ивон одарила гостя ослепительной улыбкой.
- Вы сказали «путешествие», я правильно понял? – Стасу показалось, что девушка  многого не договаривает, и ей, возможно, известно со слов доктора Кляйна куда больше, чем она хочет ему показать. Доктор с его возможностями мог узнать от своего бесчувственного пациента очень многое о его путешествии в команде Джафара. Однако что-то всё же осталось им неузнанным, но что? – Давайте, Ивон, начистоту, - предложил Калугин. - Мы взрослые люди, и я хочу знать, что вам обо мне известно, ведь доктор Кляйн определённо поделился с вами появившейся у него после так называемого сеанса информацией. Я тоже расскажу вам много интересного, но только увольте меня от повторений.
Девушка помолчала какое-то время, эротично облизывая свои сочные губы, что-то обдумывая и глядя в глаза Стасу очень пристально. Стас этот взгляд выдержал.
- Ладно, расскажу, - прервала своё молчание Ивон, продолжая смотреть в лицо гостю, - но надеюсь и на вашу откровенность. Я знаю, где вы и кем служили, знаю, что существует такой учёный по фамилии Новиков, он ваш соплеменник. Мне так же известно о существовании некоего араба Джафара и его команды. В состоянии транса вы поведали, что этот араб благородных кровей, хотя какое может быть благородство у варвара, - посчитала нужным подчеркнуть Ивон. – Наши люди проверили, возможно, он и есть пропавший король Батанга, который исчез несколько лет назад и увёл чуть ли не всю государственную казну. Но это только предположение. Вместе с ним пропала и его жена Жамиля, её имя вы тоже упоминали. С ваших слов, где-то в Тихом океане этот самый араб приобрёл необитаемый остров и построил на нём секретное предприятие по производству огромного дискообразного космического корабля, и с этой целью он привлёк известные в варварском мире умы, некоторые из них на самом деле до сих пор находятся в розыске. Это можно назвать ясновидением, хочу я вас спросить, или вы на самом деле были участником событий, в которые и поверить-то невозможно? Полёт на другие планеты больше смахивает на фантастику, прозвучавшую из ваших уст. Но с другой стороны состояние, в котором вы находились, не должно было дать вам возможности фантазировать. Этот факт поставил Кляйна в тупик. Вы ничего не знаете о  V-350, однако якобы путешествовали по космосу на дисколёте, похожем формою на него, но только других размеров. А член экипажа Лютц Штефан? Человек именно с этой фамилией управлял пропавшим V-350. Не странно ли это? Вы вместе с остальными членами команды якобы побывали в будущем? Какое оно? Я хочу знать всё в деталях от начала до самого конца ваших удивительных приключении. Наяву они были или только в вашем воображении, вот мне вы сейчас, дорогой Стас, и поведаете. Я предполагаю, что рассказ будет длинным и обстоятельным, поэтому нам придётся выпить, возможно, не один бокал кофе. Так я вас слушаю.

В это время полковник Угрюмов держал в руках письменное донесение с грифом «Совершенно секретно» о нападении нескольких НЛО на оборонный завод, в подземных цехах которого велись работы по изучению принципов полёта захваченного в Аргентине дисколёта, принадлежавшего, видимо, существующему до сего дня на Антарктическом континенте тайному нацистскому поселению. Он не отрывал глаз от телевизора, что стоял на одной из полок огромной мебельной стенки прямо перед столом полковника, и в очередной раз прокручивал запись событий, произошедших накануне. На безоблачном небе он отчётливо видел пять дискообразных летающих объектов, появившихся буквально ниоткуда. Но это только на первый взгляд казалось, что ниоткуда. Радары соседнего с заводом авиаполка засекли приближение на огромной скорости пяти неопознанных объектов, и автоматически на цели были направлены телевизионные камеры визуального наблюдения. Они-то и сняли момент атаки. Тут же были подняты по тревоге три эскадрильи истребителей, но к тому моменту, когда самолёты поднялись в воздух, всё уже было кончено, а напавшие на объект НЛО скрылись из виду и с экранов радаров. Следственное управление ФСБ немедленно создало комиссию по расследованию факта случившегося, и Угрюмов знал, что сейчас уже работают специалисты на ещё дымящихся руинах завода. Средства массовой информации тоже по всем каналам вели репортажи с места событий, но по своему неведению интерпретировали их, как аварию или как террористический акт. Ко второму варианту большинство из них было более склонно, и корреспонденты с пеной у рта взахлёб на свой страх и риск обвиняли в теракте исламистов. Формируемое СМИ в сознании граждан мнение о случившемся вполне устраивало органы госбезопасности, и стоило очень позаботиться о том, чтобы информация об НЛО не попала в руки пронырливых журналистов. Хотя пять объектов и не были опознаны, руководство ФСБ и сам полковник Угрюмов не сомневались, чьих это рук дело. Стоило определить, каким образом секретные сведения о месте нахождения похищенного в Аргентине дисколёта попали в руки его хозяев, и этим сейчас вплотную занимались сотрудники следственного комитета и отдел внутренних расследований госбезопасности. Всё было плохо. Угрюмо выключил телевизор, встал из-за стола и начал прохаживаться по кабинету. Его сильно беспокоили произошедшие за короткий отрезок времени события: Калугин уволился из органов и пропал - по словам Иванникова его похитила летающая тарелка. Сам Иванников едва не был убит загадочными пилотами этой самой тарелки, и ему ещё, видимо, долго предстоит проваляться на больничной койке. Теперь, правда, подтверждается гипотеза о нацистском следе, однако пленённым пилотам захваченного в Аргентине дисколёта так и не удалось развязать языки до того, как все они погибли вместе с аппаратом на заводе под Рязанью. Рогов подозрительно долго не выходит на связь с агентурой в Австралии. Уж не случилось ли чего. Поэтому о профессоре Новикове по-прежнему нет никаких сведений. А нетерпеливое начальство не желает ждать, ему подавай результаты. Да тут ещё этого глупца Серова пришлось заставить молчать только радикальным способом, а ведь капитан третьего ранга был чем-то симпатичен Угрюмову. Возможно, он напоминал ему его самого в молодые годы своей целеустремлённостью и твёрдым характером. Однако совесть полковника не мучила – ему много раз за время службы приходилось отдавать приказы, которые с моральной стороны ему не нравились, но он отдавал их, осознавая, что делает это во имя Родины. Подытоживая проделанную работу, пришлось констатировать, что всё вернулось на круги своя, и списочный состав его подчинённых за это время поредел. Правда, кое-что всё же удалось разыскать. Загадочный бункер под Смоленском – там уже работают специалисты, но что бы они ни нашли, лавры придётся делить со смоленскими коллегами, и когда ещё это будет. А экспедиция из группы спецназовцев ФСБ в район Ловозера ещё только предстоит. Могут отправить на пенсию до того, как произойдёт что-нибудь хорошее. Полковник шагал и шагал по своему кабинету, размышляя, и всё больше и больше приходил к мысли, что в ближайшее время никаких заметных сдвигов в этом сложном, если не сказать фантастическом, деле ожидать не приходится.

За бокалом кофе, да не одним, Стас рассказал Ивон почти всё из того, что с ним приключилось в нашем времени. Он не был свидетелем событий развернувшихся на Марсе, так как спал в это время безмятежным сном. Он начал свою космическую одиссею с Юпитера, на орбите которого пришёл в себя, и закончил нахождением дисколёта в эргосфере чёрной дыры – Сатуса. Ивон слушала его с широко раскрытыми глазами, не перебивая. Было не ясно по её виду, верит ли она рассказчику. Потом девушка сама его прервала, после того, как из радиодинамика, встроенного в стену, прозвучал отбой ко сну.
- Мы здесь живём по режиму, я уже объясняла, поэтому здоровы и сильны. Надеюсь, Стас, вы не забудете до завтра, что с вами было дальше. А сейчас мы выключим свет и ляжем спать. Думаю, мне всю ночь будет сниться ваш зелёный дружок Саадомус, принявший облик Лютца Штефана. Кстати, меня совсем не удивил тот факт, что несчастный Штефан до конца своих дней остался преданным идеям фюрера. Любой из нас на его месте поступил бы так же.
После этих слов Ивон нажала на стене кнопку, на которую Стас не обратил внимания, и из стены выдвинулась не слишком широкая кровать с пристёгнутыми к ней подушками и одеялом. Одеяло девушка откинула, сбросила с себя домашний халат и легла обнажённой с краю. Стас остался стоять в растерянности.
- Чего вы ждёте, герр Калугин? Думаете, что появится ещё одна кровать? Должна вас разочаровать – кровать у меня одна. Зачем мне вторая? Она мне и не положена, ведь у меня нет пока мужа. Так что нам обоим придётся провести эту и следующую ночи в тесноте. Я не привередливая. В военном лагере мне приходилось спать ещё и не в таких условиях.
Стас хотел снять свой мундир, но вспомнил, что на нём нет нижнего белья, и почувствовал некое стеснение. Он сел на краешек кровати одетым, чем сильно рассмешил Ивон.
- Варвары все спят в одежде? Здесь Рейх, а не ваша дикая родина. Вам следует знать, что не гигиенично ложиться на чистую кровать в одежде, в которой вы где только не были.
Калугину ничего не оставалось, как раздеться и лечь, ощущая бедром тёплое тело девушки. В комнате было совсем не жарко, но он покрылся испариной от нервного напряжения. Он чувствовал неловкость оттого, что тело его стало влажным, и потел сильнее.
- Жарко у вас тут, - вынужден был он оправдаться, - даже не верится, что над нами вековые ледники.
Ивон сбросила одеяло, которым они были укрыты.
-Теперь хорошо? – спросила она, как ни в чём ни бывало, и погладила влажное тело своего гостя. Свет погас, и Стас не заметил, как девушка его выключила. Локон её волос щекотал ему щёку, над постелью витал цветочный запах, который в эти минуты ощущался особо остро. Тепло, исходящее от молодого тела девушки, казалось жаром. Ему раньше не доводилось спать в таких экстремальных условиях, и он не представлял, как заснёт в эту и в последующие ночи. Он вспоминал, как во время боевых действий в Африке и на Кавказе спокойно засыпал под канонаду и под свист пуль на камнях или на холодной земле и высыпался при этом, а тут опасался бессонных ночей. Ивон не пыталась его соблазнить, он понимал это – она была непосредственной, как ребёнок и, казалось, не видела в нём существо противоположного пола. Девушка очень быстро заснула, и подтверждением тому было её лёгкое посапывание. Стас пролежал с открытыми глазами, судя по всему долго, но, в конце концов, и его сморил сон. Проснулся он от громких звуков марша одновременно с Ивон. Та похлопала его по груди и встала с кровати, демонстрируя свою идеальную фигуру Афродиты. Пока её гость разминал кости, она справила нужду и быстро приняла душ, после чего подошла к окну и подозвала Стаса, оставаясь, в чём мать родила. Тот хотел было прежде одеться, но передумал. Он приблизился к девушке, глянул через её плечо на улицу и обомлел – всю пустую проезжую часть занимали стройные ряды обнажённых мужчин, женщин и детей. Искусственное освещение создавало иллюзию раннего утра, и играла бодрая музыка. Ряды людей еще не были полными, но прорехи быстро заполнялись прибывавшими. Ивон заторопилась и предложила своему гостю принять участие вместе с гражданами в физзарядке, на что тот вежливо и искренне отказался. «Варвар – он и есть варвар, хотя довольно обаятельный», - подумала хозяйка квартиры и выбежала на лестницу. Вскоре Стас увидел внизу её великолепную фигуру, вставшую в один из рядов по соседству с седовласым стариком со спортивной внешностью. По какой-то команде сотни и тысячи людей вдоль длинной улицы начали синхронно и заученно делать физические упражнения. Калугин смотрел на это массовое шоу в стиле «ню» и не знал чего в эти минуты в нём больше: зависти к здоровым телам людей этой таинственной нации или презрения к страшной болезни в их головах. «Муравейник!», - произнёс он в сердцах.
Через полчаса Ивон забежала в квартиру бодрая и жизнерадостная, она с неким превосходством посмотрела на своего гостя, быстро надела халат и бросила ему:
- Такого единения нации вы, я уверена, никогда не видели, разве что в будущем, о котором я с нетерпением хочу послушать, вот только заварю обещанный мною чай, и мы позавтракаем.
Стас вспомнил, что сам много раз чувствовал приподнятое настроение после спортзала, который старался посещать, как можно чаще. Ивон тем временем уже хлопотала на кухне. Ждать себя она долго не заставила. Вскоре девушка поставила на стол два тех же самых, что и вчера, пластиковых бокала с чаем, а рядом положила по бутерброду с паштетом.
Стас взял бутерброд в руку и разглядел его внимательно.
- Ещё вчера хотел спросить, вы здесь и пшеницу выращиваете? Хлеб какой-то странный на вид, и привкус у него необычный.
- Вам нравится? Но это не тот продукт, что вы знаете. Наш хлеб изготавливается из водорослей, у нас бескрайние поля на морском дне. Правительством ещё давно было принято решение перерабатывать водоросли и изготавливать из них продукт, мало отличающийся от пшеничного хлеба и по вкусу, и внешним видом. Настанет день, когда арийцы захватят весь земной шар, и нам придётся питаться хлебом, который будут выращивать для нас варвары. Наши организмы должны быть готовыми его усваивать. И мне хочется узнать от вас, Стас, произойдёт это при моей жизни или позже. Поэтому прошу вас продолжить свой прерванный отбоем рассказ. Можете есть и рассказывать, возражать я не стану.
Стас откусил кусок бутерброда, запил его прекрасным чаем, прожевал и начал:
- Так на чём мы вчера остановились?
- Ваш корабль вращался по орбите какого-то загадочного объекта, в какой-то там сфере.
- В эргосфере, - подсказал Калугин. – А объект этот – так называемая чёрная дыра, которая засасывает в себя буквально всё, даже свет. Время в её окрестностях останавливается.
Он рассказал о путешествии в прошлое на тот самый материк, подо льдами которого они сейчас находились, для того только, чтобы объяснить причину гибели цивилизации Атлантиды, подчеркнув, что именно на летательных аппаратах, которые назывались вимана, стояли те самые установки, окаменевшие останки одной из которых выставлены в музее.
- У нас любому известно, что атланты - наши предки, и что их цивилизация была на высоком уровне. Вимана – их воздушный транспорт.
- И всё, что вам о них известно?
- Нет не всё! - с гордыми нотками в голосе ответила Ивон. - Их материк покрыли льды, и атлантам не осталось ничего другого, как переселиться на европейский континент, где их потомки и оставались до середины двадцатого века, пока не вынуждены были вернуться на свою обледеневшую исконную родину, то есть именно сюда.
- Да, - покачал головой Стас, - как всё запущено. Если б всё было так, ещё бы куда ни шло. Атлантида погибла в огне ядерной войны, а вместе с ней и её противник империя Рама, слышали о такой?
Ивон молча помахала головой.
- Джафар и учёные, что сопровождали его на аудиенции у императора Атлантиды Рипосапала, предупреждали, что этим всё кончится, но тот не стал их слушать. Так, что ваши предки, если вы их таковыми считаете, тогда, пятнадцать тысяч лет назад, в первый раз погубили мир. Потом Вторая Мировая война едва не кончилась тем же самым. Но уроки, как видно, не пошли впрок арийцам. С третьей попытки мир вам всё же удастся захватить, и вы разовьёте такую бурную деятельность, что против вас восстанет сама Мать-Природа и уничтожит всё подвластное вам человечество вместе с вами, почти всё. Те из людей, что останутся, вернутся к камню и палке. Вот такие перспективы. Если интересуют детали, то расскажу о них в следующий раз, а то у меня уже язык устал.
Ивон долго сидела, молча, потом прошептала:
- Вы меня обманываете, Стас! Всё, что вы мне сейчас понарассказывали – бред какой-то!
- К сожалению, это не бред, а чистая правда, её я и пытался донести до человечества, когда вернулся в своё время, но меня никто не услышал.
- Вы, Стас, мастак врать, как я погляжу! – Ивон встала со своего места. – Вы помните в деталях всё, что проверить невозможно, но почему-то из вашей памяти улетучилось то, что произошло на Земле совсем недавно в наше время – ваше нахождение на острове в Тихом океане, например! Где он этот остров, как называется?
«Вот оно в чём дело, - обрадовался откровения Ивон Стас, - Кляйн не сумел вытянуть из меня координаты острова Уго. Прекрасно. Это мой теперь самый главный козырь и мандат неприкосновенности», - пронеслось в голове Калугина за доли секунды, в слух же он ответил с кажущейся искренностью:
- Вы, Ивон, наверное, наивно предполагаете, что человек, прошедший через то, что прошёл я, остаётся тем же самым. Кроме психического воздействия на меня, как и на остальных членов команды, оказывалось ещё чужеродное физическое воздействие. Я не уверен, что кроме острова, в моей памяти нет и ещё каких-нибудь провалов. Мне только кажется, что я всё остальное помню, но, возможно, что-то и упускаю. Никто бы здесь вообще не поверил ни единому моему слову, если бы я не упомянул Лютца Штефана. Разве не так? Я не такой старый, чтобы умереть на днях, у меня есть ещё время вспомнить этот чёртов остров, на котором меня похитили. Человечество вы погубите не завтра, и мы ещё пообщаемся, глядишь, и прояснится что-нибудь тут, - Стас постучал пальцем по собственному лбу.
Ивон продолжала стоять за столом, и пальцы её нервно слегка постукивали по крышке.
- Арийцам не за чем губить мир, которым они будут владеть, этого никогда не будет!
- Будет, только в далёком будущем. К этому времени наши с вами кости успеют окаменеть.
Девушка расслабилась, и напряжение сошло с её лица.
- Так это будет ещё так не скоро! Фу! Стоит тогда волноваться?
Стас нахмурился и покачал головой. После тяжёлого вздоха он промолвил:
- Точно такие же слова были произнесены на этом самом континенте пятнадцать тысяч лет назад. Они принадлежали императору Атлантиды Рипосапалу перед тем, как он погубил свой мир. Присядьте, Ивон, я расскажу о нашем визите в Атлантиду поподробней. Вам будет полезно это услышать.

На острове Уго работы по подготовке старта корабля шли полным ходом. Практически, всё было сделано. Люди, не покладая рук, с двойным упорством делали своё дело, и результат был налицо. Корабль мог стартовать хоть сейчас, если бы назрела такая острая необходимость, а все работы, которые велись в это время, можно было бы закончить в полёте. Но Джафар назначил день старта и не собирался ещё приближать сроки. Откуда было знать учёным, что работы по минированию острова ещё не были закончены. По планам Джафара в последний момент перед стартом, оставшиеся на Земле люди должны быть эвакуированы. Как только корабль поднимется в атмосферу, сильнейший взрыв уничтожит весь остров вместе со всем оборудованием и немецким дисколетом. Он ничего не хотел оставлять после себя. Джафар прощался навсегда со своей эпохой и хотел уйти, громко хлопнув дверью.

Стас закончил свой рассказ о путешествии группы во главе с Джафаром в Атлантиду.
- Продолжение следует, - сказал он и слегка хлопнул ладонями по столу. – Вы умная девушка, Ивон, подумайте хорошенько над тем, о чём я вам только что рассказал. Я не стану вас ни в чём убеждать, просто буду дальше рассказывать вам о мире, который грядет, а выводы делать вам самой, если только вообще в Новой Германии возможно самостоятельное мышление. У вас тут, как я погляжу, единая воля, единые помыслы, единая цель и религия одна. Каждый из вас - винтик большой и опасной, на мой взгляд, машины, которой суждено будет подмять под себя всё человечество. Зачем каждому из вас думать, если с вами тот, кто всё за вас решит. Если даже предположить, что вы, Ивон, вдруг совершенно случайно сделаете удивительные для себя выводы, то вас всё равно кроме меня никто не поймёт.
На такие слова девушка обиделась.
- Напрасно вы, герр Калугин, так думаете об арийском обществе! У нас каждый волен думать и говорить всё, что захочет. Я тоже могу сказать что-нибудь такое эдакое. Просто я сама этого не хочу, и никто не хочет.
Стас усмехнулся детской наивности.
- У вас есть мать и отец? – задал он неожиданный вопрос.
- Есть, конечно, только мы видимся редко – у всех у нас дела на благо империи. С семи лет меня, как и любого другого ребёнка, взяло на воспитание государство. С родителями я виделась один раз в тридцать дней.
- Вы любите их?
- Не больше, чем позволяет здравый смысл.
- А они вас?
- Тоже любят, инстинкты ещё никто не отменял. За исключением инстинкта самосохранения, что порождает трусость.
Брови Стаса поползли вверх.
- То есть?
- Любой из нас, арийцев, отдаст свою жизнь за торжество наших идей!
- Вы готовы убить себя и всё живое вокруг?  А именно так и будет. Тогда какой смысл в вашей борьбе и торжестве идей. Пиррова победа.
Отвечая на непонятливый взгляд девушки, Стасу пришлось пояснить ей, что в третьем веке до нашей эры грек Пирр был полководцем царя Эпира  в Северной Греции. Его с войском нанял греческий город Фурии в Южной Италии для войны с Римом. Пирр разбил римлян, но его победа над противником почти лишила его армии, а греков - всяких шансов на будущее. Пирру принадлежит знаменитая фраза: «Если мы одержим над Римом ещё одну такую победу, мы будем полностью разбиты». Ивон призадумалась. Калугин оставил её за этим занятием, а сам отошёл к окну. На улице уже возобновилось движение. Прохожие и водители куда-то торопились, наверное, воплощать в жизнь идеи своего давно почившего бесноватого фюрера. Стас смотрел на суетящихся внизу так называемых арийцев, и на какой-то миг улица под окном привиделась ему муравьиной тропой, где в обе стороны снуют члены муравейника, озадаченные единой целью. Они преодолевают препятствия, сметая всё на пути по приказу своей матки, убивая вокруг всё живое, что им под силу убить. Остановить их может только смерть. От грустных и тревожных мыслей Стаса отвлёк радостный выкрик Ивон:
- Я поняла! Пиррова победа - это бесполезная победа!
- Ну, слава богу, - облегчённо вздохнул он и отвернулся от окна, - сдвинулись с мёртвой точки. Мне кажется, ваши родители не желают вам смерти, да и вам хочется, чтобы они пожили подольше.
- Но Пирр же был греком, варваром, - Ивон как бы поставила точку в своих рассуждениях.
Калугин печально ухмыльнулся.
- Час от часу не легче.

К этому времени военное ведомство США уже переработало информацию, полученную со спутника, о сильной энергетической вспышке, зафиксированной в одном из районов Тихого океана. Характер вспышки был незнаком учёным, и потребовалось много времени для определения природы этого явления. По характеру полученной картины невозможно было установить эпицентр явления. Предположение о сильнейшем извержении вулкана на одном из необитаемых островов или под водой было отметено.  Кратковременность явления ставила ученых в тупик. Судя по данным спутника, можно было предположить, что силовые линии магнитного поля Земли сошлись в одной точке, расположенной в тихоокеанской акватории. Но это было полным абсурдом. Предположение о том, что из недр планеты вырвалась какая-то неведомая науке энергия, точнее, ее импульс, казалось тоже фантастикой. Учёные к единому мнению придти не смогли. Тем более что вспышки больше не последовало, и явление продолжало оставаться загадочным. Было решено отправить научное судно в заданный район для его детального  изучения. Группа учёных была подготовлена, укомплектована соответствующим оборудованием. Всей этой деятельностью руководили люди из НАСА в обстановке полной секретности. Но из ЦРУ стала поступать информация об интересе русских к этому району и об отправке ими туда эскадры военных кораблей. Поэтому в правительственных кругах США было принято решение вместе с научным судном направить в данный район Тихого океана группу военных кораблей.

- Сегодняшний день будет ещё одним днём знакомства с нашей цивилизацией, - заявила Ивон Стасу, когда они вышли на улицу, и за ними заехал парящий над дорогой автомобильчик – крептер по-местному. – Я отвезу вас на Райское озеро, - продолжила она, когда машинка тронулась. - Абсолютно уверена, что такого чуда ни вы, ни кто другой из варваров не видел. Но желание всё же кое у кого из них есть. Мы терпели вторжение мелких групп варваров из так называемых учёных на нашу территорию, пока они не стали совать свои носы туда, куда им их совать не следовало. Они, видите ли, обнаружили под ледником другое наше озеро Годсенд и с удивительной наглостью, что они, видимо, называют настойчивостью, пытаются проникнуть в него, не подозревая, что этого им мы никогда не позволим. Вы представляете, Стас, над озером четыре километра льда, и эти ненормальные задумали его бурить. Как мне известно, раньше в озеро пыталась проникнуть международная команда, но наши люди её так пугнули, что отбили у этих людей всякую охоту ковырять лёд. Не обошлось без жертв, - признала Ивон. -  С русской командой мы поступили так же. Те и другие не угомонились и прислали военных – пришлось от них избавиться. Думаете, ваши братья варвары угомонились? Куда там! Понавезли ещё больше оборудования и опять бурят. На этот раз мы их отравим. Отравим очень редким ядом, который вырабатывается только здесь, у нас. Пусть поломают головы, что именно сгубило людей. Кстати, когда шестьдесят лет назад наши исследователи подступили вплотную через туннель к озеру Годсенд, в километровой полости над ним было обнаружено огромное давление воздуха. Через систему трубопроводов его подвели к ряду предприятий и использовали в течение десяти лет, пока учёные не обнаружили в воздухе жизнетворных бактерий, которые чудесным образом действуют на организмы, живущие без солнечного света. Эта находка коренным образом изменила нашу подземную цивилизацию. Мы научились выращивать почти любые необходимые нам растения и разводить скот, проблемы со здоровьем исчезли, женщины стали плодовитее и рожать по два – три ребёнка. Население резко стало расти, а вместе с ним и рабочий человеческий скот. Жаль, Ева Браун не дожила до этих дней. За озером Годсенд было открыто Райское озеро.  Но к этому времени наши учёные научились выделять полезных бактерий из воздуха с помощью специальных сепараторов и переправлять их в систему общей вентиляции. Очищенный воздух пошёл на производственные нужды. Вы, Стас, тоже все дни, что находитесь здесь, вдыхаете в себя чудесные невидимые организмы.
С интересом слушая Ивон, Стас озирался по сторонам. Городские кварталы закончились, и в потоке машин их крептер, управляемый безмолвным широкоплечим водителем, выехал в сельскую местность, если только такое сравнение уместно в данном случае. Теперь Стас смог оценить размеры Нового Берлина, проехав от его центра до окраины. По его мнению, в городе проживало, как минимум четыре миллиона человек. Ивон его слегка поправила – оказалось, что только три с половиной. Сельским хозяйством занимались в основном рабы под надзором немногочисленных хозяев, и основная их масса концентрировалась за пределами Берлина. Заводы тоже располагались вне города, но все они были компактно размещены в противоположном направлении. Глядя на поля, проплывающие по обе стороны машины и не поднимая взгляда вверх, можно было представить себя проезжающим нежарким летом дорогой, бегущей по любому из  континентов. Искусственно освещённый свод наверху действовал на Стаса угнетающе. Он силился представить себе, какая масса камня и льда нависла над ним, и никак не мог этого сделать. Ивон – дитя этого подземного мира, не знающая другого мира, чувствовала себя прекрасно. Она с удовольствием подставляла лицо встречному потоку свежего воздуха. Стас подумал, глядя на неё, что в эти минуты девушка кроме физического наслаждения получает ещё и моральное удовольствие от исполнения своего гражданского и служебного долга, работая во имя империи с пленным варваром. За разговорами до озера добрались только к вечеру – искусственное освещение стало более тусклым. Каменный свод сменился ледяным. Размеры подлёдного озера поразили Калугина. Оно было огромным – из-за лёгкой дымки над поверхностью воды и из-за размеров озера противоположного берега видно не было. Вода была гладкой, как стекло, и это не удивительно, ведь в подземном мире не может быть погоды, как и ветра тоже. Самым необычным было то, что вода в озере светилась. Из пояснений Ивон следовало, что это происходит из-за одного из видов бактерий, населяющих воды, обладающих способностью к свечению. Казалось, что в глубине озера установлены по всей его площади миллионы мощных ламп, отчего всё вокруг него было залито зеленовато-голубым светом. Возможно, днём, когда во всю сияет потолочное освещение, свечение озера не так заметно, но Ивон со своим спутником подъехали к нему вечером, и Стас был поражён его красотой. Вокруг озера  и влево, и вправо от упиравшейся в него дороги стояли бесконечные ряды строений. Это были гостиницы, как пояснила девушка, для тех, кому кратковременный отдых на озере был положен. Ивон и её подопечный имели  полное право на проживание в одной такой гостинице в течение двух суток. Им была выделена одна комната на втором этаже с двумя кроватями и с видом на озеро. Водитель-раб отправился в барак для таких, как он, стоящий в стороне, где устроился на ночлег на жёсткой подстилке. Не успели молодые люди разместиться, поужинать в общей столовой и принять душ, как по трансляции был объявлен отбой. Искусственное освещение за пределами комнаты совсем погасло, божественный свет исходил теперь только от самого озера. После того, как Ивон выключила в комнате встроенные в стены светильники, темно в ней от этого не стало, как прошлой ночью у неё на квартире – свет с озера обстановку вокруг делал сказочной, инопланетной. Стас долго не закрывал глаза, он не сводил их с потолка, и ему виделись на нём фантастические картины, в то время как Ивон мирно посапывала на соседней койке.

Секретная служба Батанга «Сакар» после неудачной операции по ликвидации своего сбежавшего монарха, попыток его устранения не прекратила.  Разрабатывались новые планы нападения. Но агенты не могли не заметить интереса русских и американцев к району вокруг острова Уго. Это вызвало настороженность и подтолкнуло к более активным действиям.

Утро началось громкими звуками бодрого марша. Стас проснулся невыспавшимся, ему всю ночь снился муравейник и он сам маленький оказался среди копошившихся насекомых. Все они, похожие друг на друга, как две капли воды, были заняты своим делом, и на него не обращали никакого внимания. Муравьи толкали его со всех сторон и ни на секунду не оставались без движения. Он пытался остановить то одного из них, то другого, чтобы завести разговор об индивидуальности, но его никто из этих тварей не собирался слушать. Муравьёв двигал вперёд и вперёд невоспринимаемый им самим, но неподлежащий обсуждению приказ их царицы. Стас не слышал его, но знал, что он звучит в каждой из этих уродливых голов. Вместе с бесчисленной армией он двигался неизвестно куда, видя вокруг опустошённые ею земли. «Остановитесь!», – кричал он, но его голос тонул в шорохе бесчисленного множества ног и скрежета челюстей. Он упал, его начали топтать, движущиеся сплошной лавиной безмолвные воины, попытки подняться ни к чему не приводили, но в голове пульсировала только одна мысль: «Я должен! Я должен их остановить!». Где-то вдалеке раздались звуки марша, и твари задвигались с удвоенной скоростью.
Стас открыл глаза. Громко играл марш. Ивон уже была на ногах и прибирала за собой постель, оставаясь обнажённой. Калугина уже не шокировал её вид. «Начинаю привыкать», - мелькнуло в его голове. Девушка поприветствовала Стаса и, не пригласив с собой, выбежала из номера. «На зарядку», – бросила она на ходу. В этот раз ряды обнажённых отдыхающих выстроились вдоль берега озера и одновременно начали синхронно двигаться, за этим занятием они оставались в течение получаса. После этого также строем зашли в воду, побултыхались в ней несколько минут и, словно по команде, вышли на берег.  Наблюдая это зрелище из окна, Стас поначалу следил за Ивон, а потом потерял из виду. Отдыхающие двинулись к своему временному жилью, и вскоре девушка вошла в номер вся раскрасневшаяся от водной процедуры.
- Вода – прелесть! – заявила она с порога, - энергия из меня так и рвётся наружу.
Ивон надела свой мундир, привела себя в порядок и предложила Стасу подождать её до завтрака, пока она выполнит кое-какие неотложные служебные дела,  после чего вышла.
- Пошла докладывать начальству о результатах проделанной работы, - произнёс Калугин негромко вслух, ничуть не сомневаясь в том, что сказал.
Девушка появилась минут через сорок и пригласила своего спутника на завтрак в столовую. В просторном зале этой самой столовой было удивительно тихо, хотя он был заполнен  отдыхающими, молча поглощавшими пищу. Даже не слышно было звука посуды по причине того, что она была изготовлена из пластика. «Круче чем в армии», - подумал Стас, и они с Ивон присели за один из свободных столиков. На завтрак официанты в красных робах подали мясо омара с подсоленной икрой какой-то рыбы и кофе. Калугин был в восторге от съеденного им блюда. «Хорошо устроились ребята», - сказал он сам себе мысленно, а вслух похвалил повара. Ивон с ним согласилась.
- Сегодня, - сказала она, когда они покинули гостиницу и подошли к крептеру, поджидавшему их чуть в стороне, - мы поднимемся на поверхность, и вы увидите безграничные наши владения снаружи.
- Разве это возможно? – удивился Стас. - Насколько я понимаю, там, наверху, ранняя весна, и мороз стоит жуткий, а мы для этого одеты слишком легко.
- Вы хотите лохматую шубу, чтобы выглядеть, как настоящий древний варвар? – Ивон весело рассмеялась.- Успокойтесь. Уверяю вас, что проблем у нас не будет. Трогай, - бросила она небрежно водителю в красном.
Путь по дороге вдоль озера занял около часа, но Стас так и не увидел противоположного его берега. На протяжении всего этого пути они проезжали мимо двух- и трёхэтажных зданий гостиниц, жавшихся к светящейся воде, и только в конце него удалились от озера. Гладкая дорога привела их крептер к естественной отвесной гранитной стене, в которой был вырублен широкий вход со ступенями и крыльцом.
- Вот здесь и расположен наш путь наверх, - пояснила девушка.
Стас задрал голову и увидел, как далеко в вышине ледяной свод упирается в отвесную скалу. Ивон ему говорила, что толщина льда над Райским озером составляет четыре километра, а это значило, что их подъём должен составить все пять. Без подъёмника здесь явно не обойтись. Калугин оказался абсолютно прав. Они вошли в просторный вестибюль, где перед несколькими дверями уже стояла группа людей.
- Здесь двери в лифты, встанем у одной из них и дождёмся очереди.
Ждать им пришлось недолго, хотя в кабину они попали со второй партией желающих подняться наверх. Кабина была тесная, и десять человек стояли, плотно прижавшись друг к другу. Если бы не было так тесно, возможно, кто-то бы и не устоял на ногах, оттого что подъём начался с сильным ускорением. У людей начали подкашиваться ноги, но из-за того, что все они стали упираться коленками друг в друга, никто не осел на пол. Перед началом подъёма голос из динамика предупредил о кратковременных неудобствах, но Стас не думал, что эти неудобства будут сравнимы со стартом истребителя. Окружавшие его пассажиры лифта, включая Ивон, перенесли перегрузку легко, хотя Стасу пришлось сделать над собой большое усилие, чтобы разгон из него не вытряхнул завтрак. Одна часть объявления всё же соответствовала истине - разгон был кратковременным. Две минуты бесшумного подъёма и весьма неприятное торможение, и вот дверцы лифта разошлись в обе стороны, выпустив пассажиров в просторный светлый холл, заполненный многочисленными посетителями. Вдоль противоположной от лифтов стены проходило широкое и длинной панорамное окно, около которого и толпились люди, к ним присоединились и Стас с Ивон. За окном простирался бескрайний белый мир с естественным освещением. Хотя небо было покрыто серыми тучами, лучи солнечного света всё же пробивались сквозь них, и освещение соответствовало обычному пасмурному дню. Ледник уходил полого вниз за горизонт, и вдалеке справа из-подо льда поднимались к небу остроконечные горные пики, лишённые снега. Дул сильный ветер, и мела позёмка.
Ивон тронула рукой Стаса и предложила ему повернуться, что он и сделал. Над дверями лифтов светился щит, указывающий, что температура снаружи  составляет минус шестьдесят два градуса по Цельсию, и световой день закончится через один час и десять минут. В высоких широтах в это время года солнце над горизонтом показывается ненадолго. Стас поинтересовался у Ивон, не заметит ли какая случайная экспедиция панорамное окно, на что девушка ответила, что это исключено, потому что стекло снаружи непрозрачно, и на вид ничем не отличается от окружающего его фона. Посторонних в этом районе зафиксировано ещё не было, посторонние, как она уже говорила, словно мухи слетелись на ледник, что над озером Годсенд. Люфтваффе строго контролирует территорию материка и особенно те районы, где варвары установили свои научные станции. Пока их присутствие не опасно для Рейха, их никто не трогает, но при малейшей угрозе эти люди обречены. «Антарктида – собственность Новой Германии, и человечество скоро поймёт, что кроме этого континента, ей принадлежит весь мир!», - заявила Ивон Стасу с пафосом довольно громко, и на них обратили внимание стоявшие рядом посетители. Что они подумали на такое заявление девушки в офицерском мундире своему спутнику, осталось тайной, но Калугин ничуть не сомневался, что все были шокированы декламацией во всеуслышание прописных истин. Разглядывая бескрайние снежные просторы и слушая девушку, Стас подумал о Вселенском Разуме. Он недосягаем почти для всех жителей Земли, но присутствует везде во Вселенной и на этой планете тоже. Даже здесь, в этом зале. Всё под его контролём. Зачем он терпит нацистов, ведь, определённо, знает об их существовании, и знает то, что они сотворят в будущем с этим миром и мирами близлежащего Космоса? Неужели не пришло ещё их время с точки зрения Высшей Силы? По-видимому, Эта Сила даёт шанс человечеству разобраться самому в себе и выбрать правильный путь. Но ведь он, Стас, видел, страшное будущее, и, возможно, оно неотвратимо, потому что всё предопределено, по той причине, что ему, одинокому человеку, совладать с такой силищей, как Четвёртый Рейх, не по зубам. Он пытался найти союзников среди людей, но так и не смог этого сделать, и вот чем всё кончилось – он пленник нацистов, и всё, что в его силах, так это дать спокойно Джафару и команде покинуть Землю, правда, в этот раз уже без него. Человечество в будущем всё равно обречено, и Джафару со своими людьми выпадет доля возрождать его. Печальные мысли промелькнули в голове Стаса и исчезли. Он взглянул на стоявшую рядом Ивон, и ему подумалось: а почему бы не заполучить её в союзники. Конечно, нацистская идеология очень крепко сидит в голове девушки, ведь она никогда даже не пыталась мыслить по-другому, но то, что не под силу ему самому, возможно, под силу будет Вселенскому Разуму. Что если попытаться войти с ним в контакт, а для упрощения такой попытки сделать это через Богиню Мать, ведь сейчас, в эти самые минуты, Эбс вместе с ней – пленники Марса. Конечно, ни атлантин, ни его золотая богиня понятия даже не имеют о его, Стаса, существовании, хотя это абсолютно не значит, что Богиня Мать не в силах ему помочь. Возвращение в своё время не могло лишить его возможности оставаться частью Целого, если он сам помнит всё, что ещё не произошло, но уже было с ним. А если он теперь часть Целого, и стал им когда-то с помощью проводника, до этого даже не подозревая о существовании чего-то огромного и единого во Вселенной, то почему бы ему самому не стать для Ивон этим самым проводником.
- Что вы на меня так смотрите, Стас? Взгляд у вас какой-то странный, - девушка смотрела на него озадаченно.
- Да так, знаете, мысль тут одна в голову пришла на ваш счёт. Поделюсь этой мыслью с вами, когда мы вернёмся в гостиницу.
- Вы меня заинтриговали, герр Калугин. Мысль-то хотя бы стоящая того, чтобы оставить это прекрасное место и вернуться, - Ивон шутливо сощурила глаза. – Уж не хотите ли вы поделиться со мной той информацией, что всплыла вдруг из потёмок вашей памяти – я имею в виду злополучный остров, с которого вас похитили арабы?
- Не могу ответить с уверенностью, но думаю, вам будет, что доложить своему начальству. Давайте вернёмся в гостиницу, я уже довольно налюбовался этим прекрасным пейзажем.
- Ну, что ж, - Ивон состроила очаровательную улыбку с милыми ямочками на щеках, - теперь мне самой не терпится туда вернуться.
Стас весь был занят мыслями о предстоящем контакте со Вселенским Разумом и даже не почувствовал неприятных ощущения от спуска на лифте в подземный мир. На обратном пути Ивон его  о чём-то спрашивала, он что-то отвечал, порой, невпопад, в конце концов, девушка поняла, что её спутник весь в раздумьях, возможно, даже пытается вспомнить интересующую Рейх информацию, и оставила его в покое. Дальнейший путь вплоть до номера гостиницы они проделали в полном молчании, но как только пересекли его порог, девушка схватила Стаса за рукав униформы и повернула к себе лицом.
- Надеюсь, я достаточно дала вам времени, дорогой герр Калугин, чтобы побыть наедине со своими мыслями. За это время можно вспомнить всё, даже то, чего с вами не было. Сейчас мы в номере, по вашей милости я покинула раньше времени великолепное место на леднике, где могла бы наслаждаться его красотами ещё час, и я требую компенсации. Надеюсь, информация, которой вы со мной поделитесь, будет того стоить.
Стас отошёл к окну, за которым светилась волшебным светом бескрайняя акватория озера. Не зря его кто-то назвал Райским. Обычному человеку трудно предположить, что на его родной планете может быть такое чудо, но вот в раю… Калугин собирался с мыслями и пытался сконцентрироваться только на одном, на единении с Вселенским Разумом. Наконец он повернулся к Ивон, которая, глянув на его отрешённое лицо, даже отступила на шаг.
- Сейчас, Ивон, я отправлюсь в очень далёкое путешествие и предлагаю вам составить мне компанию. Смею заверить, что по возвращении вам будет, что доложить своему начальству. Вы согласны или боитесь?
Лицо девушки вспыхнуло огнём.
- Арийцы лишены страха, я вам уже говорила! Страх – удел варваров! Я арийка, и ничего не боюсь! Чего вы от меня хотите, герр Калугин?
- Для начала давайте ляжем рядышком прямо на пол и возьмём друг друга за руки.
Стас стал опускаться на пол и потянул за собой Ивон. Та подчинилась.
- Закройте глаза и не о чём не думайте. Сейчас мы отправимся далеко, далеко, я очень на это надеюсь. Готовы?
- Готова.
Если бы кто посторонний находился в номере, то мог бы подумать, что молодые люди просто решили отдохнуть на полу, хотя это выглядело нелепо, тем более что девушка из этой парочки была офицером СС. Но посторонних не было, комнату по-прежнему заливал зелёно-голубой свет, правда, не такой уже яркий, как ночью, и некому было оценить всю странность картины. Он и она пролежали словно мёртвые довольно долго. Однако оба  были живы, о чём свидетельствовали под закрытыми веками бегающие туда-сюда глазные яблоки. Живыми были только тела обоих, лишённые сознания – овощи, как принято говорить в таких случаях среди людей. Сознание же и Стаса, и Ивон было очень далеко и в то же время возможно, где-то рядом. Так бок о бок их тела, державшиеся за руки, пролежали минут тридцать – сорок, пока постепенно не ожили. Первым пришёл в себя Стас. Он приподнялся на руках и стал оглядывать комнату непонимающим взглядом, пока взгляд не остановился на теле Ивон. В эту секунду Калугина словно окатили ушатом  холодной воды. Он резко дёрнулся, перевернулся на колени и стал трясти девушку за плечи. Та не подавала признаков жизни. Стас расстегнул ей китель и приложил ухо к груди. Сердце Ивон билось, но очень вяло, как-то нехотя. По каким-то причинам она задержалась Там. Возможно, у неё было больше вопросов, чем у него самого, бывавшего Там ранее.  Посидев недолго над неподвижным телом, Калугин поднялся с пола, подошёл к окну и стал любоваться волшебным видом, ожидая возвращения Ивон. Он вспоминал недавний контакт с Богиней Матерью. Удивительно, но она его признала. А Сергей Сергеевич, а Вика? Он чувствовал их присутствие, хотя не общался. Там, являясь частью Целого, это было понятно, даже вопросы не появлялись, но вот теперь, вернувшись в свой земной, а точнее сказать, чужой подземный мир, Стас пытался понять, как такое возможно. Ведь не настало даже время, когда он впервые увидит Богиню Мать, когда Новиков со своей Викторией отправятся в вечность через клафинг. Он и она ещё здесь, на Земле, на маленьком острове в Тихом океане, и даже не подозревают о том, что ждёт их впереди. Ответ был только один: для Вселенского Разума не существует ни прошлого, ни настоящего, ни будущего, для него это одно временное поле во все стороны. Двигаясь по нему в том или ином направлении, можно из прошлого попадать в будущее и наоборот. Прошлое с будущим слито в одно Целое, связанное пространством. Там не работают знакомые землянам законы физики, Там теряет смысл формула неопределённости Гейзенберга, согласно которой предсказать события невозможно – Стас слышал о формуле от профессора Новикова, тысячи лет спустя.
- Где я? – раздался за его спиной жалобный голосок Ивон.
Калугин резко развернулся и подошёл к девушке. Он присел перед ней на корточки.
- С вами всё в порядке?
Девушка ещё не пришла в себя после общения с Вселенским Разумом, она не готова была отвечать на вопросы.
- Что со мной? Я будто бы не я. Даже вас Стас не узнаю, вы изменились.
Тот погладил Ивон по голове.
- Я тот же самый, это вы стали другой. Вам удалось с моей помощью стать частью Целого. Вряд ли кому на Земле, кроме нас с вами это посчастливилось сделать.
- Це-ло-го…, - прошептала Ивон по слогам. – Я знаю, что я часть Целого. Адофгилер… Великий Союз… Лит-Ор… Какой ужас! У-жас!... Адольф Гитлер… Война… Смерть… Это наших рук дело… И моих тоже… Как я могла?!... Как могла?!...
Девушка продолжала, присев на полу, произносит чуть слышно обрывки фраз. Стас видел, что её переполняют чувства, до этого неведомые ей, и она таким образом кается.
Он больше не теребил её, дал ей возможность окончательно придти в себя, если это вообще возможно после общения со Вселенским Разумом, после которого, став частью Целого, твоё «я» уже не то, что было раньше. Можно придти в себя, но уже другого. Так произошло и с Ивон минут через двадцать, в течение которых она непрестанно что-то шептала, уставившись в одну точку. Стасу странно было наблюдать перерождение человека, одетого в чёрный мундир СС. Правильно ли он сделал, дав возможность стать частью Целого второму жителю Земли – эсэсовцу? К чему это может привести?
Ивон сама ответила на его вопрос:
- Нам надо собираться и, как можно, быстрее. Я должна доложить обо всём начальству. Время не терпит! – Девушка с трудом начала подниматься с пола. Стас помог ей присесть на кровать.
- Ивон, послушайте меня и успокойтесь. Я сам в своё время испытал шок от общения с Вселенским Разумом впервые, а именно с ним мы только что и общались. Вы теперь, как и я, стали частью Целого. Это великая ответственность и нагрузка на сознание. Вы только представьте себе, Ивон, что нас только двое из семи миллиардов жителей Земли, которым дано познать Истину, став неотъемлемой частью огромного Вселенского сознания. Мы оба мыслим сейчас по-другому. Я могу понять вас, а вы меня. Я уже делал попытки достучаться до здравого смысла людей, но успеха не имел, меня не поняли. Теперь у меня есть вы. Мы оба знаем, что будет, и должны попытаться что-то предпринять, чтобы этого не случилось. Я пока не знаю как, но что-нибудь придумаю. Я твёрдо знаю, что вам, Ивон, не стоит идти к начальству и выкладывать ему своё новое мировоззрение. Наивно думать, что вас кто-нибудь поймёт здесь, в вашем Четвёртом Рейхе, если уж меня не поняли там, - Стас неопределённым жестом руки указал направление. Я думаю, нам лучше поступить по-другому. Слушайте, что я вам скажу.

Локаторные установки, размещенные на острове Уго и буи слежения, расставленные в его акватории, давали сведения о том, что интерес военных к этому району непомерно возрос. Появлялись военные корабли России и США, никогда ранее здесь не замеченные. Угроза вторжения стала реальной. Джафар принял решение стартовать. Весь остров заминировать так и не удалось, но времени на это уже не оставалось. Документация была изъята и загружена в дисколет, немецкий летательный аппарат заминирован – это было самым главным. Всё остальное могло быть оставлено. Эвакуация людей становилась необязательной. Они сами себя эвакуируют после старта – все корабли стоят у причала. Свои обязательства перед оставшимися работниками Джафар выполнил полностью. Поэтому в срочном порядке началась посадка участников экспедиции в космический корабль. Саид взял с собой десять самых лучших фанатично преданных бойцов, а остальные должны были оборонять остров от вторжения.
  - Сергей, я боюсь. Я реально осознала, что сюда, на нашу Землю, больше не вернусь. Может, останемся? – Виктория крепко сжала запястье профессора Новикова.
  - Да ты что, Вика?! Успокойся. Ни у кого на Земле нет такой возможности, как у нас. Мы избранные – ты и я. Мы вместе – вот, что главное. Поехали!
Вика нерешительно поспешила за Новиковым к джипу, в котором уже сидели двое автоматчиков. Русских усадили на заднее сиденье, и машина тронулась.  На большой скорости она мчалась извилистой дорогой, проложенной среди бурной растительности к единственной горе, возвышавшейся над островом. Дорога уперлась в стальные ворота, врезанные в скалу. Охранник по рации дал какое-то распоряжение на арабском языке, и толстые створки медленно раздвинулись. Машина въехала в чрево горы и метров сто прошла по освещенному тоннелю. Люди из неё вышли и, минуя дюжину дверей, воспользовавшись лифтом, попали в большой зал, в середине которого стояло их детище – гигантский диск, которому они доверят свои жизни, и с которым свяжут  свою дальнейшую судьбу.  Сергей Сергеевич и Вика в нерешительности постояли перед этой громадой и медленно пошли к трапу. Джафар в это время уже находился на мостике и о чем-то бурно разговаривал  по-арабски через микрофон, установленный на пульте управления. Когда охранник провел их к нему через весь корабль, тот ещё продолжал говорить. Повернувшись к вошедшим в рубку людям, Джафар сказал:
- Я на связи с отрядом охраны острова. Начался штурм с воды и с воздуха. Кто эти нападавшие, наши люди не знают. На вертолетах нет опознавательных знаков. А на побережье вышли аквалангисты. Наши защитники несут потери. Они заметили, что некоторые группы нападавших перестреливаются друг с другом. Это вообще не поддаётся объяснению. Десант противника уже недалеко  от главного входа в бункер. Охрана ожесточенно обороняется, но расстановка сил, по-видимому, не в нашу пользу. Мы недосягаемы для врага, пока мы в корабле. Единственное наше слабое место – жерло бывшего вулкана. Мы как раз находимся под ним. Оно закрыто замаскированным люком. И мы должны будем его открыть, чтобы вылететь. Но в этом случае движение створки может быть замечено с воздуха и обстреляно ракетами. Поэтому люк мы откроем в последний момент.
В рубку забежал офицер и сообщил, что посадка закончена. По трансляции Джафар объявил, чтобы все заняли свои места, согласно расписанию.  Рубка наполнилась какими-то людьми, которых Сергей Сергеевич никогда раньше не видел. Скорее всего, это были бойцы охраны или пилоты. Один из них, наверное, старший, начал давать распоряжения в микрофон.
- Профессор, займите своё место в каюте, - сказал отрывисто, с явным волнением в голосе Джафар, - и уведите свою даму.  Мы стартуем.
Саид подошёл к Джафару и передал ему в руки небольшой пульт.
- Пришло время взорвать на острове всё, что можно.
- Ещё рано, - отрезал Джафар.
Пилот уселся за пульт управления и забегал пальцами по клавишам и тумблерам с такой виртуозной проворностью, как будто он был в эти минуты не пилотом, а музыкантом и сидел за роялем. В рубке горели тысячи лампочек различных датчиков, светились все экраны. На одном из экранов был виден люк наверху, отделяющий корабль от яркого синего неба. Вот он начал медленно открываться и уже дошел до половины, представив взорам людей бездонную синь. И тут на фоне чистого неба, как вестник смерти, замаячил черный силуэт вертолета.
- Они засекли нас! Проклятье! – выругался пилот. Вверху ярко вспыхнул взрыв и тут же еще один. Было видно, как сверху на корабль сыплются обломки горной породы и самого люка.
- Нас сейчас завалит! – прокричал пилот.
- Стартуйте немедленно! – На лице Джафара напрягся каждый мускул.
  - Но мы под обломками, нас засыпало!
Джафар выхватил пистолет и закричал в ярости:
  - Стартуйте!
Пилот подчинился. Корабль шевельнулся и устремился вверх, прижав экипаж к креслам. В последний момент Джафар нажал кнопку пульта, что был у него в руке.
Со стороны вся эта картина выглядела фантастически. Несколько вертолетов, кружившихся вокруг горы, только что обстреляли люк, устроенный внутри жерла потухшего вулкана и обвалили внутрь сотни тонн камней. Военные лётчики наблюдали за происходящим и ждали дальнейших команд. Из усеченной вершины вверх, в синеву неба, поднимался дым от взрывов, смешанный с пылью. И в этот момент как будто произошло неожиданное извержение – все те камни, которые только что обрушились внутрь горы, полетели вверх. А за ними из чрева вулкана поднялся и устремился в небо гигантский, сверкающий сквозь пыль матовым отливом, диск. Не производя никаких маневров, моментально развив невероятную скорость, он исчез из поля зрения окружающих. От воздушной волны, последовавшей за вылетом диска, три из четырех, находившихся рядом с вулканом, вертолетов опрокинулись и рухнули на землю. Один кое-как выровнялся после сложных маневров, и его пилот, подняв голову в блестящем шлеме вверх, уставил взгляд в небо через стекло кабины:
  - Что это было? – пробормотал он в микрофон.
- Что это было? – вырвалось из уст многочисленных свидетелей  фантастического зрелища.

Ивон поправила причёску, одёрнула на себе китель и открыла массивную дверь кабинета группенфюрера Вольфа. Чеканным шагом она подошла к столу начальника Управления имперской безопасности.
- Хайль Гитлер! – её рука взметнулась вверх в приветствии.
- Я тоже рад видеть вас, фройляйн Ивон. Вы теперь даже выглядите как-то
по-особому, явно похорошели, хотя вы и так были прелесть. Так, видимо, на вашу внешность повлияли успехи в деле с русским варваром. Присаживайтесь, фройляйн. Должен вам сказать, что ваш прошлый доклад заставил меня  призадуматься, а в своём ли уме этот русский. Специалисты анализировали переданную вами информацию и все, как один, пришли к выводу, что всё это чистой воды бред. Учёные утверждают, что путешествие в будущее в принципе возможно, но пока не создано ещё на Земле техники, позволившей бы осуществить такой скачок. Чёрные дыры в пространстве тоже возможны, как и временные изменения вблизи них, но добраться туда сегодня не в состоянии даже наша передовая техника, что уж говорить о технике варваров. Возможно, ваш подопечный Калугин начитался научных и фантастических книг и пытается выставить себя суперменом. Я допускаю, что он каким-то боком принимал участие в похищении нашегоV-350-го и мог знать Лютца Штефана, а всё остальное устойчивый бред его воспалённого сознания. Доктор Кляйн тоже не отрицает такого варианта. Что же касается его пророчества о торжестве нашей идеологии во всём мире, то здесь не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понимать это. Я думаю, русский нам уже не нужен. Он, видимо, на самом деле не знает, где в данный момент находится наш V-350, и вы только напрасно тратите на него своё драгоценное время. Вам так не кажется, фройляйн?
Красивое лицо Ивон было похоже на гипсовую маску, не один мышц не двигался на нём, этого не мог не заметить Вольф. Сидя в неподвижной позе статуи, девушка ответила, чеканя каждое слово:
- Я не разделяю вашего мнения, герр группенфюрер, иначе бы не требовала, чтобы вы приняли меня со срочным докладом. Я склонна верить в историю русского. Её правдивость можно проверить.
- Каким же образом? - Вольф невольно подался вперёд.
- Калугин заявил мне, что наш дисколёт на самом деле был похищен арабами во главе с одним из них по имени Джафар и угнан на остров в Тихом океане. Русскому пришлось многое пережить в будущем, являясь пленником арабов, и, вернувшись в своё время, используя технику наших потомков, он обнаружил провалы в собственной памяти. И вот сегодня он вспомнил этот самый остров.
- Даже так? Не пытается ли он нас одурачить?
- Судить вам, герр группенфюрер. Он назвал остров и дал его координаты, вот они, - Ивон расстегнула нагрудный карман кителя, достала оттуда сложенный вдвое листок бумаги и протянула его Вольфу.
- Остров Уго, интересно. Никогда о таком не слышал.
- Этот остров необитаем. Так вот, именно там находится наш дисколёт. Но это не главное. На острове построен гигантский звездолёт – усовершенствованный аналог нашего V-350, и он именно сегодня стартует с Земли.  В двенадцать ноль-ноль.
Группенфюрер глянул на настенные часы.
- Сейчас половина двенадцатого. На пустые разговоры мы потратили двадцать минут!
- Я пыталась с этого начать свой доклад, но говорить стали вы, и я не осмелилась вас перебить.
Вольф встал со своего кресла.
- Излишние варварские интеллигентские штучки, недостойны арийца! Я удивлён вашей церемонности, фройляйн! Об этом мы ещё поговорим. А теперь?  Что мы можем успеть сделать за это время? Поднять эскадрилью и уничтожить остров? Высадить на него десант? Только первое. А что мы будем с этого иметь? Дадим возможность улететь арабам и сможем  вернуть назад свою технику?
- Это невозможно, герр группенфюрер. После старта корабля остров взлетит на воздух – так мне заявил русский.
Лицо Вольфа вдруг окаменело, он бросился к стене и открыл занавешенную шторками карту.
- Вот здесь находится этот остров, вот здесь находимся мы, нас разделяют несколько часовых поясов, а точнее тринадцать. - Он повернулся к Ивон с озлобленной гримасой. – Арабы уже почти всё это время, как в полёте. Мы упустили их!
- Я сделала всё, что смогла, герр группенфюрер.
Вольф сделал паузу, в течение которой злоба сошла с его лица. Он обратился к Ивон ласково, даже по-отечески:
- Я не виню вас, фройляйн. Конечно, вы сильно помогли Рейху.
Глаза девушки выразили крайнее удивление.
- Чтобы поймать беглецов и завладеть их техникой, если она на самом деле существует, а проверить это можно – один из наших спутников не мог не засечь старт корабля в этом районе, я даже отдам приказ задействовать установку «Зетта» Арабы полетели на Марс, ну-ну. Там мы их и встретим. Пускай даже придётся задействовать все наши энергоблоки и на несколько часов обесточить весь Рейх.
- О чём это вы, герр группенфюрер?
- Мы используем, дитя моё, нашу новейшую разработку. Установка «Зетта» способна сжимать пространство, но беда в том, что её работа требует гигантских энергозатрат, поэтому придётся нам всем посидеть какое-то время в темноте. Представляю, как удивятся арабы, когда на Марсе их встретят наши десантники. Благодарю за службу, гауптштурмфюрер. Вы свободны.
Девушка встала со своего кресла.
- Одно уточнение, вы позволите?
- Да, конечно, фройляйн.
- Русский сообщил мне, что на своём чудо-корабле группа Джафара достигнет Марса часов через десять-двенадцать, возможно, эти люди уже на его орбите.
Вольф уставился в дальнюю точку кабинета, потирая подбородок пальцами. Он производил какие-то расчеты в голове. Потом стукнул кулаком по столу и произнёс, почти выкрикнул:
- Если мы поторопимся, наши десантники засекут и накроют их там! У нас есть на это шанс! А теперь я вас не задерживаю, гауптштурмфюрер, у меня масса срочных дел.
- У меня к вам просьба, герр группенфюрер.
- Слушаю.
- Оставьте пока пленного русского со мной.  Для Рейха он не представляет опасности. Я попытаюсь вытянуть из него ещё какую-нибудь информацию, полезную нам, тем более что предполагается захватить корабль вместе с людьми, с которыми он предпринял необычное путешествие.
Вольф задумался, потом резко ответил:
- Вы правы, гаупштурмфюрер, русский нам ещё может пригодиться. Свободны! Хайль Гитлер!

Стас видел  из окна, как Ивон вышла из крептера и скрылась в подъезд. Он весь напрягся, дожидаясь её. Он вспомнил свои последние наставления девушке перед тем, как она направилась с докладом к начальнику Управления имперской безопасности.  Чего ему тогда стоило убедить Ивон сыграть несвойственную ей роль во имя дела, которому они теперь оба служат. Чего стоило заставить прямолинейную Ивон  лукавить, сдерживать в себе все те мысли, что рвались из неё наружу. Получилось ли у неё? Судя по тому, что она вернулась домой, да ещё без конвоя, Вольф поверил ей. Теперь стоило им вместе обсудить их общие возможности.
Ивон вошла в квартиру с каменным лицом. Отвечая на немой вопрос Стаса, он заявила с порога:
- Я чуть не сорвалась! Мне пришлось врать, а это так омерзительно! Мне очень хотелось сказать Вольфу всю правду! У меня появлялось такое желание, и даже вспыхивала надежда, что он поймёт меня, ведь он же умный человек. Но успокойтесь, герр Калугин, я этого не сделала.
- Вы сказали Вольфу, что Джафар стартует сегодня в 12-00?
- Сказала.
- И что Вольф?
- Поначалу он рассвирепел, так как из-за разности в часовых поясах арабы должны были уже стартовать с острова.
- Он не посчитал, что вы, Ивон, в сговоре со мной?
- Не думаю, во всяком случае, Вольф поблагодарил меня за службу. Он намерен преследовать арабов.
Стас опешил.
- Что?! Что вы только что сказали? Преследовать? Каким образом?
Ивон расстегнула на груди китель и присела на кровать.
- Я сама не знала, что Рейх располагает возможностями, которые кажутся мне не менее фантастическими, чем возможности вашего Джафара. Группенфюрер откровенно заявил мне, что намерен дать приказ задействовать некую установку «Зетта».
- Что это ещё за чудо?
- По словами Вольфа, «Зетта» способна сжимать пространство, но для её работы требуются колоссальные затраты энергии. Рейх останется без электричества на протяжении нескольких часов, но наши коммандос нагонят арабов на Марсе и захватят их вместе с кораблём.
Лицо Стаса помрачнело. Он задумался.
- Мы не можем этого допустить! – почти выкрикнул он. – Я должен предупредить Эбса!
- Кого, кого?
- Эбса. Он меня не знает, но мы знакомы. Нельзя терять ни минуты!
Стас заметался по комнате, потом бросился на пол, перевернулся на спину и затих. Ивон смотрела на него, как на сумасшедшего, широко раскрытыми глазами. Она понимала, что Калугин как-то хочет изменить ситуацию, но не знала, как именно. Он замер на полу, значит, хочет снова войти в контакт с Вселенским Разумом и попросить у него помощи или хотя бы совета. Ивон не верила, что найдётся такой совет, который поможет изменить данную ситуацию.  Если пилоты Рейха уже давно выходят в околоземный космос и перепрограммируют чужие спутники, работая в открытом пространстве, то, что им помешает высадиться на Марсе, если эта планета будет приближена к Земле, хоть руку протяни?

Корабль заканчивал торможение. На экранах Марс ещё казался маленьким шариком, но скорость движения была достаточно высока, и его размеры росли на глазах. Всё отчетливее просматривались невооруженным глазом детали в облике планеты. На экранах четко вырисовывалась его красная поверхность. Хотя полностью красным Марс назвать  было нельзя. Конечно, этот цвет доминировал, но с такого расстояния он перемешивался с голубыми размытыми пятнами, покрывавшими его. Но и здесь красные просветы просматривались даже через голубизну. Ярко белела ледяная полярная шапка, состоящая из смеси замерзшей углекислоты и воды. По мере приближения всё резче различались детали поверхности. Цвета окраски планеты постоянно менялись. Стали появляться участки желтого и зеленого цветов. Но, чем меньше становилось расстояние, тем характернее выделялись цвета конкретной местности.  Были видны огромные, даже по земным меркам, растянувшиеся на тысячи километров, районы красно-коричневого цвета, говорившие о большом содержании в породах окислов железа, желтый цвет говорил о пустынях из песка и пыли.
Дисколет вышел на орбиту и начал своё движение по ней. Вот безоблачные участки сменились облаками, которые были не такими плотными, как на Земле. Сквозь их рваные  клочья виднелась поверхность планеты. Но вот над белым полем появилась вершина – это чудо Марса. Высоко над облаками возвышалась  гигантская плоская поверхность горы Олимп. В миниатюре она представляла собой круглую кучу. Но «куча» эта имела высоту двадцать семь километров, а диаметр плоской вершины составлял семьдесят пять километров. Земная гора Эверест, наша гордость, по сравнению с этим монстром при всей своей высоте почти в девять километров, казалась жалкой кочкой. Красный цвет поверхности горы перемешивался с белым цветом льда, покрывающим вершину. Когда-то в центре этой гигантской горы было жерло вулкана,  который выбрасывал лаву наружу из глубин планеты. Лава стекала, застывала слой за слоем, поднимая вулкан всё выше и выше. Потом активность его спала, жерло заполнилось остатками жидкой лавы, которая затвердела, оставив только небольшое углубление в месте кратера. И несколько метеоритов, упавших позже на ровную поверхность вершины, закончили картину этого гиганта.
Дисколет стал входить в атмосферу планеты. Хотя она была значительно разряженной, тем не менее, оказывала сильное сопротивление движению.  Корабль потихоньку начало трясти и, чем ниже он  опускался, тем сильнее чувствовалась эта тряска. Пилоты быстро переключали клавиши управления, не сводя глаз с экранов. Обстановка за бортом менялась ежесекундно. Все, включая самого Джафара, ужасно волновались, ведь им приходилось осуществлять посадку на чужую планету в реальных условиях, а не на тренажере.
- Высота пятьдесят километров. Работа двигателей в норме.
       - Высота сорок километров. Температура за бортом минус сто двадцать четыре градуса.
            - Высота тридцать километров. Температура минус сто два градуса. Давление одна десятитысячная атмосферы.
Прямо под кораблем и до горизонта простиралась зона облачности. Облака казались бесконечным белым полем, над которым на высоте двадцати километров возвышается громада Олимпа. Глядя на экран и любуясь этим зрелищем, Сергей Сергеевич подумал, что на поверхности этой горы, на этом гигантском плато вполне мог бы разместиться крупный город с населением в несколько миллионов человек. Это был бы заоблачный город. Город богов.
На высоте в пятнадцать километров дисколет практически затормозил своё движение и завис над поверхностью. Его гравитационные двигатели позволяли осуществлять любые маневры без особого труда.
- Произвести снижение и поиск района посадки!
       - Есть, сэр!
       - Отключить гравитационные подушки.
            - Есть, сэр!
Пилот пробежал пальцами по клавишам пульта, и все члены экипажа почувствовали себя  настолько легко, как будто с них сняли тяжелую ношу. Искусственное поле тяготения внутри корабля было уже ни к чему, – корабль попал в поле тяготения Марса. Но это поле было значительно слабее того искусственного, к которому уже начали все привыкать. Тем временем корабль  осуществлял плавный спуск к поверхности планеты. Вот он начал погружаться в бело-голубые облака углекислого газа. Какое-то время видимость вокруг была нулевой, но облака стали редеть и сквозь них то тут, то там начали проступать контуры поверхности. Дисколёт опустился ниже и, теперь эти облака уже не казались бело-голубыми. Люди увидели перед собой красный мир. Всё вокруг было в красных тонах – от бледно-розового до багрово-красного, переходящего в коричневый.  Облака над ними тоже светились бледно-розовым светом. Создавалось впечатление, что на глаза наблюдателю надели очки с красным фильтром. Но нет, всё было так в натуре. Таким был мир Марса, непривычный для глаз земного жителя, но имеющий какую-то свою особую красоту.
Корабль начал движение с большой скоростью вдоль параллели планеты.  Под ним то и дело быстро менялся ландшафт – ровные плато сменялись глубокими обрывами, пустыни – бездонными каньонами.
- Вот этот район, что у нас впереди по курсу, – уникальная система каньонов Марса -  Долина Маринер, длиной около четырех тысяч километров и шириной около двухсот.
Дисколёт шёл на высоте шести километров над поверхностью планеты. Всё огромное плато было испещрено бесконечной сетью каньонов впечатляющей ширины и глубины. Сверху хорошо было видно русло некогда протекавшей между этих скал полноводной реки, которая чуть южнее разделялась на рукава, и широкой дельтой впадала, судя по всему, в море, которое когда-то плескалось на месте огромной равнины,  бывшей в глубокой древности его дном.
- Да, раньше здесь был живописный уголок – отвесные скалы, дельта широкой реки, впереди море до горизонта, бурная растительность, луга… Красота! - мечтательно сказал пилот-штурман капитан Джон Вест.
- У вас бурное воображение, - подал голос Новиков. - Я тоже считаю, что раньше климат на планете был другим. Атмосфера - более плотной с большим содержанием кислорода и водяных паров. Эта плотная атмосфера позволяла за счёт парникового эффекта задерживать солнечное тепло. Поэтому климат был более мягким. Только было это, конечно, десятки и сотни миллионов лет назад, может, даже миллиарды.  Но по какой-то глобальной причине всё резко изменилось. Можно предположить падение на Марс крупного астероида. Это привело бы к колоссальному взрыву с выбросом в атмосферу огромного количества грунта. И, в виду малой силы притяжения, тучи пыли длительное время плотно окутывали планету, не пропуская солнечные лучи. Температура на Марсе упала, вода замерзла. Постепенно оседающая пыль покрывала толстым слоем всю поверхность. Вода на планете есть, обязательно есть, но только в виде подпочвенного замёрзшего льда.  В атмосфере остался доминировать углекислый газ, имеющий более низкую температуру замерзания. Так что, для поисков каких-либо следов былой жизни посадку лучше всего осуществить в этом районе, у подножия скал, - закончил свои рассуждения профессор.
- Вы совершенно правы, док! – громко и, чётко выговаривая каждое слово, сказал Джафар. – Именно здесь и посадим наш дисколет.  Джекобс, произвести посадку!
       - Слушаюсь, сэр! Приготовиться к посадке! – капитан уже отдавал команду пилоту. - Отключить второй, четвертый и шестой генераторы. Подготовить шасси.
Вест то и дело включал какие-то датчики, нажимал бесконечные клавиши, не сводя глаз с многочисленных экранов.
       - Осуществить  реверс первого и пятого двигателей! - Джекобс четко отдавал команды.
       - Высота – четыре пятьсот. Работа двигателей в норме, - докладывал пилот.
Корабль опускался вдоль отвесной стены каньона. Высота этого обрыва была километров пять. Такие глубокие провалы в почве не имели аналогов на Земле.  Зрелище было впечатляющим, на экране вырисовывались мельчайшие детали каменной стены. Эти скалы были похожи на земные, но освещение в красных тонах делало их вид сказочным.
- Смотрите! Что это?! – закричал Вест, и указал пальцем на участок экрана. – Это какая-то дыра в скале и, похоже, у нее правильная геометрическая форма.  Может, это игра Природы?
       - Джекобс, - обратился Джафар к пилоту, - вы могли бы переместить корабль в район этого объекта и зависнуть напротив него?
       - Без проблем, сэр.
Дисколёт переместился в направлении северо-запада, вдоль отвесной скалы, и завис на расстоянии пятисот метров от огромной пещеры.
            - Увеличить изображение! - приказал Джафар.
Экран начал приближать изображение грота или тоннеля, но кроме черноты внутри ничего различить было невозможно.
            - Посмотрите, перед входом в эту пещеру есть ровная площадка, она, конечно, мала для нашего корабля, но для небольшого летательного аппарата в самый раз. До дна каньона еще два километра. Что это может быть? Отсюда мы ничего рассмотреть не сможем. Предлагаю продолжить спуск, если внизу ничего интересного не обнаружим, используем посадочный модуль для исследования этой пещеры, - предложил Джафар.
Корабль стал медленно опускаться на дно ущелья, и люди во все глаза рассматривали скалы, движущиеся перед ними на экранах, но, увы. Их взору не попался ни один объект, хоть сколько-нибудь отдаленно говоривший о его искусственном происхождении.
       - Высота – двадцать метров! Высота – десять метров! Контакт!
Дисколёт слегка тряхнуло. Но для такого гигантского корабля посадка была мягкой.
       - Вот мы и на Марсе, господа! Поздравляю вас всех! - восторженно произнес Джафар.
Джекобс сделал общее объявление:
       - Вниманию членов экипажа. Наш корабль осуществил мягкую посадку на планете Марс. Командор поздравляет вас всех с этим событием.

Сознание Стаса  в очередной раз слилось с Вселенским Разумом. Оно опять чувствовало исключительную лёгкость. Его не обуревали вопросы и сомнения, он испытывал спокойствие и умиротворённость. «Я» Стаса ощущало себя полностью частью Великого Целого. Богиню Мать он узнал сразу, представив очень ярко её золотой облик. Она обратилась к нему, хотя он не звал её, а только имел желание с ней пообщаться.
- Я знаю тебя, человек, - голос божества атлантинов заполнил невидимую и неощущаемую окружавшую «я» Стаса субстанцию. – Твоё имя Стас Калугин. Что заставило тебя обратиться ко мне?
- Мне нужен Эбс. Я знаю, что он в затруднительном положении, и хочу помочь.
- Ему скоро помогут другие люди с Земли.
- Мне это известно. Я знаю этих людей. Но и им, и Эбсу грозит опасность, я хочу предупредить его о ней. Сделай так, чтобы мы пообщались.
Едва уловимые вибрации смолкли, но Стас знал, что Богиня Мать где-то рядом. Теперь такого понятия, как время, не существовало, поэтому невозможно было ответить на вопрос, сколько молчала Богиня. Вместо её голоса раздался знакомый до боли голос Эбса.
- Кто ты и что тебе нужно?
- Моё имя Стас, оно сейчас ни о чём тебе не говорит, хотя в будущем мы много времени провели в месте.
- В будущем?
- Мои слова звучат, как абсурд, но напрягись, Эбс, и ты вспомнишь будущее и вспомнишь меня.
Наступила затянувшаяся пауза.
- Стас. Стас Калугин. Мне знакомо твоё имя, хотя я не могу представить себе, как ты выглядишь, и что нас может связывать. Но связь, несомненно, есть.
- Не силься вспомнить, это уже не важно. Важно то, что скоро ты встретишь на марсианской заброшенной базе людей, которые в состоянии спасти тебя. Ими руководит Джафар. Передай ему, что по его следу идут фашистские коммандос, они намерены захватить всю его группу вместе с кораблём. Возможно, это произойдёт на той самой базе, заложником которой ты сейчас являешься. Запомни слово  «фашисты». Это важно. Они располагают такими техническими возможностями, что в состоянии сжать пространство от Земли до Марса. Пусть Джафар и его люди будут готовы встретить врага. Передай ему, что Стас Калугин желает всему экипажу счастливого пути, и пусть он не забудет, что Лоро нельзя пускать в 1943 год. Так и передай: Лоро, 1943 год.
- Я понял тебя, друг, и сделаю, как ты сказал.
… Стас с трудом приподнял отяжелевшие веки, и первое, что он увидел, было встревоженное лицо Ивон.

Опустившись на поверхность Марса, дисколёт поднял большое количество красной пыли, которую постепенно сносило легким ветром, дующим с севера. Издавая характерный свистящий звук, присущий гидравлическим механизмам, из корпуса корабля выдвинулась  аппарель. Экипаж вездехода занял свои места внутри машины. На каждом члене этой команды был надет скафандр с баллонами воздуха, позволяющими дышать им в течение двух часов. На борту машины имелся достаточный запас таких баллонов, увеличивающий  автономность работы экипажа до десяти часов. Атмосфера Марса ядовита для человека. Оказавшись в такой среде без средств защиты, даже если он не погибнет от резкого перепада давления, то уж наверняка задохнется через минуту – углекислый газ смертелен для человеческого организма.
Машина резко дернулась и остановилась. Потом толчок повторился ещё раз. Это водитель никак не мог плавно её тронуть, но вот это ему удалось. Машина медленно подъехала к закрытым дверям. Створки раздвинулись, и вездеход въехал в тамбур, после чего створки снова сомкнулись. Через несколько секунд открылись дверцы следующего люка, и люди увидели перед собой чужой мир. Каждого из них охватили волнение и страх перед вторжением в него. Но мир этот манил их к себе, и машина тронулась. Она медленно миновала аппарель и покатилась всеми своими десятью колесами по марсианскому грунту, поднимая за собой столб красной пыли. Датчики показывали температуру за бортом минус тридцать два градуса по Цельсию.
- Да, не жарко, - покачал головой Новиков. - Марсианское лето знойным не назовешь. А сейчас именно лето, самый его разгар. Эту температуру можно назвать утренней прохладой. И вы посмотрите, друзья, какие здесь невыразительные облака, по сравнению с нашей Землей.
На  розовом небе виднелись редкие белые перистые облачка. Необычным зрелищем на марсианском небосводе были два белых спутника – крупный, имеющий угловые размеры нашей Луны - Фобос, который в течение суток трижды восходит и заходит, и Деймос, что виден с поверхности маленькой картофелиной, вращающийся по орбите почти так же, как Луна вокруг Земли.
- Док,  а сколько на Марсе длятся сутки? – спросил Новикова  Саид.
  - Почти столько же, сколько и на Земле – двадцать четыре часа тридцать семь минут.
       - А землетрясения здесь бывают?
       - Марсотрясения, если хотите. Да, бывают. Но меня беспокоит другое – с момента посадки до настоящего времени скорость ветра увеличилась на десять метров в секунду. А это плохо. На Марсе бывают сильнейшие пыльные бури, и лучше нам в них не попадать.
       - Салах, приблизьтесь к скалам, мы будем обследовать их в северном направлении, - обратился Сергей Сергеевич к водителю-арабу.
Вездеход двигался к отвесной, уходящей вверх на пять километров, каменной стене. Через толстые бронированные стекла окон она где-то в вышине сливалась с розовым небом.
- Произведите забор образцов грунта, - приказал  Новиков.
Вездеход остановился, автоматический манипулятор, расположенный вдоль его борта, ожил. Стальная рука, изгибаясь в суставах, стала своими искусственными пальцами собирать с поверхности камни и складывать в специальный отсек в корпусе. Закончив эту операцию, вездеход продолжил движение. Ему приходилось объезжать крупные камни и медленно переваливаться  через мелкие. Но удачно сконструированная подвеска машины и шасси позволяли достаточно комфортно преодолевать все неровности поверхности.
- Вот сейчас мы должны находиться  точно под той пещерой, что мы видели там,  на высоте. Отсюда нам её, конечно, не разглядеть. Предлагаю обследовать этот участок на расстоянии одной мили. Если не найдем ничего интересного, двинемся к руслу реки.
       - Я не возражаю, - согласился Джафар.
Вездеход передвигался медленно, и люди внимательно изучали все детали исполинской скалы.
       - Посмотрите, какой интересный камень – он имеет форму шара. Давайте возьмем его для коллекции.
       - Ну, что ж, возьмите, если он вам так понравился, - согласился с предложением Салаха Сергей Сергеевич,  - но учтите – нам нужно ещё собрать очень много проб, а отсек для них у нас не безразмерный.
Через несколько минут камень, привлекший внимание водителя, был уже в отсеке для образцов.
       - Вы только посмотрите назад, какую мы пыль за собой подняли. За ней даже нашего корабля не видать, - с удивлением в голосе сказал Джафар. Все повернули головы и убедились в справедливости его слов.
А в это время впереди показался какой-то пролом в скале. Может быть, просто трещина чернела на красном фоне породы – с большого расстояния определить это было невозможно. Но по мере приближения ракурс менялся, и кажущаяся узкая черная щель превращалась в большой грот. Люди молча и сосредоточенно всматривались в его контуры. Каждый  не решался произнести ни слова, хотя у всех в голове были одни и те же мысли. Первым нарушил молчание Санд.
- Невероятно! – прошептал он очарованно. – Это же дело рук разумных существ.
Сергей Сергеевич был потрясен. По всему его телу побежала дрожь, глаза широко раскрылись.
       - Я не верю своим глазам, - тихо сказал он, - это же вход. Вход куда-то.
От волнения учёный весь покрылся потом, но даже не заметил этого. Водитель по мере приближения к загадочному объекту резко сбавил скорость, а приблизившись к нему метров на сто, и вовсе остановился, не получив никакой команды. Все сидели в оцепенении. Перед ними возвышался метров на тридцать в высоту и такой же ширины построенный аркой вход в тоннель. По всему контуру этого огромного входа на ширину пяти метров фасадный камень был гладким, даже  отполированным. Такими же гладкими были стены внутри. Они просматривались ещё метров на пятнадцать-двадцать, а дальше тонули во мраке.
- Что это за сооружение? Возможно, там кто-то есть? Что дальше-то делать будем? – спросил водитель.
Все члены команды сидели молча, созерцая это творение чьих-то рук. Первым нарушил затянувшуюся паузу Джафар.
- Я предлагаю двигаться вперед. Возражений нет?
Никакого ответа не последовало.
       - Тогда вперед! – скомандовал он.
Машина дернулась и двинулась к тоннелю. По мере приближения к нему на венце арки стали появляться какие-то отблески, которые от попадания на него лучей восходящего солнца как бы зажгли гирлянду сверкающих и играющих огней по всему контуру. Вездеход приблизился к входу метров на тридцать.
- Стоп! – Джафар впился глазами в экран. – Наведите объективы камер на эти огни. Так! Дайте увеличение. Ещё. Ещё. Вот так. Ну-ка, что это там такое?
На экране каждый «фонарик» отчётливо представлялся сферическим телом с множеством граней, вращающимся на невидимой оси в углублении. Сам материал сферы напоминал стекло или что-то в этом роде. Сфера вращалась,  и лучи света играли на её поверхности. По контуру входа таких «светлячков» было установлено не меньше двухсот. Солнце поднялось из-за скал ещё выше, и свечение арки усилилось.
       - Какая красота! Эти шары так  сверкают, что напоминают мне бриллианты короны нашей династии, - заметил Джафар. – А, может быть, на самом деле они изготовлены из алмаза? – мечтательно протянул он.
       - Даже, если на Марсе существуют алмазные россыпи, они нам в нашем путешествии всё равно ни к чему, - серьезным тоном сказал профессор Новиков.
       - Давайте лучше оторвемся от этого прекрасного зрелища и посмотрим, что там внутри.
Вездеход тронулся и медленно миновал арку. Впереди была кромешная тьма. Лучи мощных фар машины пробили темноту и осветили лежащее впереди пространство.  Стены тоннеля были отполированы и ослепительно сверкали.  Метров через сто коридор поворачивал направо и уходил в темноту. Двигаясь вперед по большому радиусу поворота, машина светом своих фар уперлась в далекую стену.
- Тут тупик! - с волнением выкрикнул водитель.
       - Вижу, - озадаченно сказал Джафар. - Давай, потихоньку двигайся вперед, может, мы увидим какой-нибудь проход.
Вездеход медленно приближался к стене, освещая всё перед собой ярким светом  и оставляя тоннель во мраке позади себя. В этом мраке, слегка разбавленном отсветами блестящих стен, мелькнула какая-то тень и растворилась. Весь этот тупик был полукруглой формы, и машина сделала полный разворот, двигаясь вдоль одной из стен.
- Осветите потолок тоннеля, давайте его осмотрим, - предложил Сергей Сергеевич.
Но потолок ни чем не отличался от стен, – был таким же ровным и блестящим. - Но ведь кто-то и для чего-то сделал всё это - тоннель наверху, тоннель внизу у подножия скалы. Мне кажется, между ними должна быть какая-то связь, - заметил он.
       - Мне тоже кажется это очевидным, - подал голос профессор Краевский. Это были его первые слова, произнёсенные с момента высадки на планету. Казалось, всё это время он находился в полном оцепенении.
       - Нет смысла кружиться вдоль этих стен, - Джафар громко выдохнул, будто собравшись с духом. -  Я принимаю решение: двое остаются в машине, а группа из трёх человек  выходит наружу и обследует каждый дюйм стены. Мы должны найти проход.  Профессор Новиков, я и Саид будем в составе этой группы, - в голосе Джафара чувствовался азарт.
Машина развернулась, и её фары осветили тупиковую стену, открылся боковой люк, и трое человек вышли из вездехода. Каждый из них с волнением делал первые шаги по полу, покрытому толстым слоем красного песка. Одно дело, передвигаться по планете под бронированным панцирем машины, другое – выйти из неё наружу. Люди разошлись в разные стороны и стали внимательно обследовать стены, дополнительно освещая их фонарями, вмонтированными в скафандры.
- Абсолютно гладкая стена. По-моему, она собрана из полированных плит, идеально подогнанных одна к другой, - сказал в микрофон, вмонтированный в гермошлем, Джафар.
Внутри вездехода светились три экрана, работающие от телекамер, установленных на плече у каждого из трёх вышедших наружу людей.
       - Я тоже не вижу никаких изъянов в стене, - сказал профессор Новиков,  проведя руками в перчатках по гладкой поверхности.
       - Каждый из нас должен осмотреть всё внимательно, должна быть хоть какая-то щель. Я в этом уверен, - приказал Джафар.
Рифленая обувь людей оставляла четкие отпечатки на нетронутой поверхности песка. Была обследована вся стена в тупике, и люди продолжали изучать участок  за участком уже в направлении выхода. Саид поравнялся с вездеходом, стоявшим на месте и освещавшем тупик. Здесь лучи  фар машины не достигали поверхности стены, но его собственный фонарь достаточно ярко её освещал. Поверхность стены казалась идеальной, и не было видно ни малейшей щели. Обследуя  участок, соприкасающийся с полом, араб вдруг замер, нагнулся ниже и проговорил:
- О, Аллах! Вы только посмотрите сюда!
Джафар с Новиковым поспешили к нему.
       - Осторожно! Прошу вас! Светите себе под ноги.
Все трое навели свои фонари на засыпанный песком пол.
       - Краевский, вы видите это на экране?
       - Вижу. Это следы.
       - Да, но наши ботинки оставляют другой рисунок, - Саид посветил на пол позади себя, - вам видно? У нас у троих один и тот же след. А этот – совершенно другой. И принадлежит он всё же человеку. Посмотрите внимательно. След совершенно свежий. Вот следы от колес нашего вездехода, а вот этот – чужой отпечаток оставлен поверх них. Чей-то ботинок замял отпечаток протектора. Здесь кто-то был только что.
Люди смотрели друг на друга и молчали, охваченные сильным волнением.
- Давайте посмотрим внимательно, - пришёл в себя первым Саид.
       - След идёт от той стены к этой и кончается у неё. Нет сомнения, что этот её участок открывается. Вы только посмотрите, – след кончается в полушаге от неё. Кто-то шагнул вперёд. Давайте  пройдём на ту сторону тоннеля.
Следы точно так же неожиданно начинались у противоположной стены.
- Кто-то вышёл отсюда, пересек позади нас этот коридор и исчез в том участке стены. В этом сомнений нет. Значит, есть дверь на этой и на той стороне. Давайте смотреть внимательно.
       - Саид, оставайся здесь, а мы с профессором перейдем на ту сторону и обследуем её.
Группа разделилась. Вездеход развернулся и начал помогать в поисках светом своих фар. Сергей Сергеевич обследовал участок стены на уровне человеческого пояса, для удобства встав на колени. Ему показалось, что стена перед его глазами имеет темное пятно. В лучах света фонаря это пятно даже показалось слегка выпуклым. Может быть, это всё ему только показалось, но было похоже, что этот участок люминесцировал. Сергей Сергеевич выключил фонарь. Теперь оно, это пятно, казалось ярче окружающего фона.
- Джафар, выключите, пожалуйста, ненадолго свой фонарь, - попросил он. – Салах, и вы тоже выключите фары, я, кажется, что-то нашел.
Вездеход потушил все огни, и теперь на фоне стены отчетливо светилась зелёная точка.
       - У меня тоже находка! – раздался в наушниках голос Саида.
       - Салах, можете включить фары.
Тоннель опять осветился.
Сергей Сергеевич с волнением нажал светящееся пятно. Ничего не изменилось.
       - Сильнее давите, док, – посоветовал Джафар.
Новиков, что было сил, надавил большим пальцем на зелёный светящийся квадрат. В этот момент стена перед ними подалась вовнутрь. Образовались два метровых прохода справа и слева.
- Саид, у нас открылась дверь! - с волнением прокричал Сергей Сергеевич. - Идите скорее к нам!
 Саид поспешил к противоположному участку стены.
       - Что будем делать? Пойдем вперед?
       - Нет. Нам нужно взять оружие. Мы не знаем, с кем предстоит встретиться. Саид, принеси три автомата.
Пока боевик ходил за оружием, Джафар  с опаской заглянул вовнутрь.
- Там, впереди, я вижу свет, - сказал он, - свет какой-то неестественно зеленый.
Вооружившись автоматами, специально приспособленными для пользования руками, одетыми в толстые перчатки, все трое один за другим осторожно пошли в правый проход, следуя за Джафаром. Пройдя метров тридцать, люди оказались в большом зале, заполненном каким-то необычным оборудованием.  Это были, судя по всему, ёмкости в форме конусов и шаров, соединенные между собой трубами, проходящими через светящиеся полупрозрачные цилиндры, сделанные из материала, похожего на голубое стекло, со дна которых вырывались мелкие пузыри и медленно поднимались вверх.  Создавалось впечатление, что жидкость, находящаяся внутри, была вязкая и маслянистая.  На вершине конусов, где-то под потолком помещения, на высоте пятнадцати-двадцати метров вращались какие-то лопасти, напоминавшие пропеллер вертолета. И всё это происходило в абсолютной тишине. 
- Что это такое? – послышался голос Краевского. – Что за богадельня?
        - Похоже, здесь что-то производят, - предположил Сергей Сергеевич.
        - Командор! Дверь, через которую мы вошли, закрылась, - крикнул Саид.
        - Ничего страшного. Она не такая уж и толстая. При необходимости прошибём её снарядом.
Люди с опаской ходили между диковинным оборудованием, залитым матово-зелёным светом, и разглядывали его. Ничего  подобного  никому из них видеть не приходилось.
- Ясно, что это оборудование. Но вот его формы, дизайн, если хотите, совершенно не похож на наш земной. Марс, по-видимому, планета мертвая, и вдруг это.  Удивительно!
Между двумя ёмкостями в зелёном полумраке неожиданно промелькнула какая-то маленькая тень. Джафар краем глаза заметил это движение и насторожился.  Что это было? Он направил автомат перед собой и осторожно, вглядываясь в непривычную для зрения зеленую полутьму, двинулся к тому месту, куда скрылось это «Нечто». Его фонарь выхватывал из полумрака матовые стенки конусов, цилиндров и труб. Чем дальше он шёл, тем труб становилось больше и больше. Они сходились в пучок и уходили куда-то вперёд в кромешную тьму. И вот между самой нижней трубой и полом в темноте он увидел вспышку двух светящихся точек. Приготовившись моментально открыть огонь, при малейшей опасности, Джафар навёл фонарь в эту темноту и опешил. На него смотрела чёрная кошка! Обычная земная кошка! Он даже не поверил своим глазам.
- Смотрите, кого я нашёл! Вам хорошо видно, Краевский?
       - Не может быть! Кошка на Марсе?! Как она здесь дышит? Командор, проверьте свои газоанализаторы.
Все трое взглянули на приборы одновременно.
       - Здесь же обычный земной воздух! Где это мы? Что за чертовщина!
Джафар нагнулся, достал из-под трубы кошку и взял её на руки. Она была совсем ручная.
       - Может быть, попробовать снять скафандры, если здесь воздух, пригодный для дыхания и давление соответствующее? – предложил Джафар.
       - Дверь в тоннель была открыта нами, значит, была утечка. Но сейчас и давление воздуха, и его состав в норме. Выходит, все эти параметры регулируются автоматически, или кто-то этим занимается, – задумчиво проговорил Новиков. 
Все собрались около Джафара и рассматривали кошку. Каждый норовил её погладить. Саид первым медленно расстегнул гермошлем и осторожно вдохнул воздух помещения, за ним это сделали и остальные.
- Кис, кис, кис.  У-тю-тю, - Сергей Сергеевич не мог оторвать глаз от симпатичной мордашки, как и все остальные.  Все трое так увлеклись этим делом, что не заметили, как из-за одного дальнего конуса появилась фигура человека и направилась к ним. Люди увидели незнакомца, когда тот был в десяти шагах от них. Все вздрогнули и направили на него свои автоматы. Человек, стоявший перед ними, а это был, несомненно, человек, представлял собой странное зрелище. На нём был оранжевый костюм с широкими рукавами, перетянутыми у запястий, штаны, заправленные  в высокие ботинки белого цветы. Вокруг шеи были застегнуты яркие разноцветные оплечья, а на груди вышит золотой орел. Человек носил длинные черные волосы, собранные сзади в большой узел и украшенные венцом из красной ленты. Борода незнакомца была длинная и черная, она аккуратно заплеталась во множество косичек, а снизу её будто топором обрубили. Это был красивый мужчина лет тридцати крепкого телосложения. Он приблизился к людям и остановился. Одну руку марсианин положил себе на грудь, вторую, согнутую в локте, поднял вверх.
- Боже, кто это? – послышался в наушниках испуганный голос Краевского.
- Мы сами пока не знаем, профессор. Попытаемся выяснить. Будьте наготове.
Странный обитатель не менее странного места тем временем заговорил. Губы его не шевелились, но все трое услышали слова, произнесённые им.
- Я – Эбс,  османий вимана Орел, воин Великой Атлантиды. Кто вы, чужеземцы?
Люди переглянулись и остались стоять в недоумении. Каждому казалось, что он слышал слова незнакомца, но при этом тот не пытался даже открыть рта. Первым вышел из оцепенения Новиков.
- Он телепатирует! Несомненно, телепатирует! Вы что-нибудь поняли из его слов, кроме того, что его зовут Эбс и что он воин Атлантиды?
       - Я тоже кроме этого ничего не понял, - признался  Джафар. – Правда, он ещё что-то, вроде, сказал про орла.
Саид согласился.
- Давайте представимся ему, - предложил Сергей Сергеевич. Остальные кивнули в знак согласия. Профессор сделал шаг вперёд и улыбнулся странному хозяину марсианского подземелья.
- Мы, жители планеты Земля, совершаем космическое путешествие. Марс – промежуточный пункт на нашем пути. Мы летим дальше к Юпитеру, Сатурну и за пределы Солнечной системы. Меня зовут Новиков, это – Командор, а это – Саид.
Бородатый слегка склонил голову.
- Я вижу, что вы не атлантины, но вы и не воины Рама – вы не боитесь кошек. Кто же вы? – Эбс, как представился незнакомец, при этом не шевелил губами, но, когда слушал, не сводил глаз с говорящего.
       - Он, определенно, не понимает наших слов, но в состоянии читать наши мысли и внушать свои – это удивительно, - с восторгом сказал профессор и обратился к Эбсу. – Мы – жители Земли. На ней мы проживали в разных государствах, но твердо заявляем, что о государстве под названием Рама никогда не слышали. Из истории знаем, что в некоторых древних источниках упоминается об Атлантиде, но следы её самой ещё никто не обнаружил. Нет даже уверенности, была ли она на самом деле. О какой Атлантиде вы говорите?
Эбс удивленно посмотрел на Новикова.
- Моя империя Атлантида существует пять тысяч лет. На протяжении последних двухсот тридцати из них она воюет с империей Рама. Этой войне не видно конца, земля и воздух содрогаются от непрекращающихся сражений, а вы говорите, что ничего о нас не знаете. Если вы здесь на Нафокрисе, значит, вы не принадлежите к племенам неразумных варваров, но вам ничего не известно и о нас. Это странно. Кто же вы?
- Как я уже говорил, мы  жители Земли и говорим правду, Эбс, и хотим знать, где сейчас находимся. Что всё это? – Новиков обвел рукой вокруг себя.
       - Это одна из военных баз, принадлежащая великому императору Рипосопалу. На Нафокрисе их восемь.  Но меня самого мучает множество вопросов. Я здесь был всего три года назад. Тут стояли войска и базировались вимана императорского флота. Сейчас здесь всё вымерло. Я не узнаю эту базу – гордость Империи. Всё оборудование настолько ветхое, будто прошли столетия, а не три года. Чтобы создать условия для жизни, я с трудом сумел запустить машины. Они работают в аварийном режиме с перегрузкой в течение двух месяцев, что я здесь, и вот-вот остановятся. Я не смог сам починить свой вимана и не нашел топливо для его дозаправки. Здесь, на Нафокрисе, моя посадка вынужденная. Но что-то за эти годы здесь произошло. Кроме вас и меня нет на всей планете  ни одной живой души. Удача покинула меня! Я обречен!
- На чём вы прилетели сюда, Эбс. Где ваш корабль? – спросил Джафар.
       - Мой вимана в ангаре боевой площадки наверху.
- Мы ваши друзья, и поможем вам, насколько это возможно. Покажите нам ваш корабль.
- Я покажу вам его, чужестранцы, но прежде хочу спросить, нет ли среди вас человека по имени Джафар?
От такого неожиданного вопроса Новиков с Саидом опешили ничуть не меньше самого Джафара. Все они были настолько поражены, что на какое-то время потеряли дар речи. Откуда было марсианину знать имя Командора? Эбс тем временем склонил слегка свою бородатую голову набок и, молча, повторил свой вопрос.
- Я… я Джафар, - араб кое-как взял себя в руки. – Скажи мне, как там тебя? Эбс, вроде, откуда ты знаешь моё имя?
- Мне сообщил его другой человек, которого я как бы знал в будущем, или я ошибаюсь, и вовсе не в будущем мы с ним встречались. Одним словом, не могу сказать с уверенностью, кто он. Он назвался Стасом Калугиным.
Все трое опять были поражены
- Я уже где-то слышал это имя, - произнёс взволнованным голосом Саид.
- Этот человек каким-то образом выследил нас. Это он передал через Викторию устное послание мне, - уточнил Джафар. – Послание, представляющее собой абракадабру. Он служит в российских органах госбезопасности. Как он-то сюда добрался?
- Его здесь, на Нафокрисе, нет. Он на Земле. Мы просто общались с ним, - раздалось в головах у гостей Эбса.
- Ничего себе – просто, - буркнул Саид.
- Стас Калугин просил передать Джафару, что его преследуют эти, как их там? фашисты. Они хотят захватить корабль и всю команду. Фашисты могут сжать пространство между Землёй и Нафокрисом. Они скоро будут здесь, вы должны держать оборону, и я вам в этом помогу. Нас четверо, но, я надеюсь, что вы все – воины, как и я. Возможно эти фашисты где-то рядом. Вы мне потом разъясните, кто они такие. А сейчас я должен подняться наверх в свой вимана и вооружиться, а также пообщаться с Богиней Матерью. Вы можете составить мне компанию.
Новиков переглянулся с арабами, ни у кого из них не было слов, чтобы выразить своё изумление, как и у самого профессора.
- Да, вот ещё что, - вспомнил Эбс, опять не произнеся ни слова, - Стас Калугин просил передать, чтобы вы не сводили глаз с Лоро и не пустили её в 1943-й год.
- Опять какая-то Лоро и сорок третий год, я не в силах понять эту шараду, - признался Джафар. - Но вот сообщение о фашистах меня явно встревожило – мы ведь когда-то у них угнали дисколёт. Выходит, кроме моего кузена и русских, нас разыскивали ещё и немцы.
- Но они оказались круче всех, если намерены достать нас здесь, на Марсе, - добавил Саид. - Господин, мне кажется, необходимо подтянуть сюда всех моих людей с оружием. Наше преимущество – фактор неожиданности. Мы знаем о немцах, а они не ведают о том, что мы владеем о них информацией. Позвольте мне с моими парнями встретить незваных гостей.
- Ты думаешь, Саид, я тебе откажу в твоей просьбе? Я же не самоубийца. Эти ребята могут сорвать мою затею, на осуществление которой я положил всё, что имел. А имел я немало.
Эбс, стоявший с равнодушным видом в стороне, вмешался, молча, в разговор:
- Я предлагаю встретить ваших врагов на верхней галерее. В случае необходимости мы сможем укрыться в моём вимана – у него крепкая обшивка. Зовите сюда своих людей, и я провожу вас наверх. Со взлётной площадки мы заметим любое движение внизу.
- Эбс прав, - сделал вывод Джафар. – Вызывай сюда, Саид, свою армию. Остальные пусть задраят люки и сидят тихо, оставаясь с нами на связи.
  - Слушаюсь, господин! – с этими словами боевик опустил заслонку скафандра и направился к двери, ведущей в коридор.
- Краевский! – обратился Джафар к профессору в микрофон. – Не задавайте ради Аллаха вопросов, на которые у нас нет ответов. К вам направился Саид, он знает, что нужно делать.
Оставшись с Эбсом в ожидании подмоги, Джафар с Новиковым попытались выяснить у марсианина, кто всё же он такой, и как очутился  на планете, но это им так и не удалось, да и сам Эбс вряд ли что понял из объяснений своих гостей. Беседа, не внёсшая ясности в головы разговаривавших странным образом мужчин, закончилась с приходом группы арабских боевиков под предводительством Саида. Арабы с нескрываемым интересом разглядывали инопланетное помещение, а также странно выглядевшего и одетого чудно марсианина, передающего свои мысли на расстоянии, столпившись за спиной своего старшего, пока тот первым не подал голос.
- Предлагаю, господин, рассредоточиться здесь, укрывшись за оборудованием, и атаковать противника, как только он появится.
- Нет, Саид, мы сделаем по-другому. Эбс предложил занять оборону на верхнем уровне под прикрытием его звездолёта, я с ним согласен. С высоты мы сразу заметим приближение неприятеля.
- Как вам будет угодно, господин, - Саид склонил голову.
- Краевский остался на дисколёте?
 Боевик кивнул.
- На том и порешим. Веди нас, Эбс, наверх, мы все последуем за тобой.
Эбс сделал низкий поклон и пошёл в темноту, остальные двинулись следом. Люди прошли сквозь полутемные коридоры и остановились у основания шахты, уходящей высоко вверх. Вся площадка дернулась и стала подниматься, пересекая множество галерей.  Новиков пытался считать уровни, но скоро сбился и оставил эту затею. Подъём занял несколько минут. Наконец, лифт остановился, и группа вышла в большой остеклённый зал, совершенно пустой, в котором почти посередине стоял космический корабль чёрного цвета очень необычной формы. Длинное сигарообразное тело звездолета, абсолютно острое с одной стороны и усеченное с другой, составляло в длину метров пятьдесят и в диаметре имело не меньше десяти. С двух противоположных сторон к корпусу примыкали два овальных диска толщиной метров по пять. Эти диски издалека напоминали гусеницы вездехода, закрытые кожухом, но, конечно, таковыми не являлись. С боков этих дисков просматривались какие-то выступы полусферической формы, а наверху, на самой «сигаре», судя по всему, была огромная остеклённая боевая кабина. Весь корабль напоминал гусеничную машину необычной формы. Он был абсолютно чёрным, и большой золотой орел на его фюзеляже завершал картину.
- Вот он, мой вимана Орел. Если хотите, могу познакомить с ним поближе.
- Одну минутку, уважаемый Эбс, - Джафар поднял вверх руку с вытянутым указательным пальцем, покрытую толстой перчаткой. – Я с моим товарищем, - он кивнул в сторону Новикова, - приму приглашение, но прежде отдам команду Саиду расставить людей.
Саид подал рукой знак, что он и так без приказаний знает, что ему нужно делать.
- В таком случае мы с Новиковым в твоём распоряжении, Эбс.
Джафар с Сергеем Сергеевичем, следуя за атлантином, пересекли зал и подошли к огромному кораблю, распростёртому на гладком полу ангара.
Эбс указал рукой вперед и в пояс поклонился своим спутникам.
- Прошу вас, друзья. Вы мои гости, - прозвучало в головах у обоих.
Новиков с Джафаром и Эбс обошли гигантские овалы, которые, судя по всему, являлись двигательными установками, и сразу за ними в корпусе увидели открытый люк с опущенным трапом. Эбс ещё раз поклонился и жестом предложил пройти внутрь. Сергей Сергеевич с радостью принял предложение, но Джафар  крепче сжал в руках автомат и осторожно шагнул на чужой корабль.
- Не волнуйтесь, друзья, вас не ждёт здесь ловушка. Идите с миром. Вы мои гости.
Внутри корабль был освещён слабо, но тем ни менее двое землян заметили, что все его стены украшены рельефными изображениями различных сценок из жизни. Иногда это был просто геометрический орнамент. Казалось, что все эти излишества как-то не сочетаются с военным назначением корабля. Но, несомненно, они имели  какой-то свой скрытый смысл. Люди шли по коридорам, имеющим овальные потолки с золотым узором, ступая на мягкий рифленый пол, и не могли понять, кем был хозяин корабля, и как получилось так, что все они, жители одной планеты, встретились здесь, на Марсе, попав сюда, будто из разных миров. Всех  мучили одни и те же вопросы.
Коридор привел людей в совершенно круглое помещение, в центре которого на троне восседала статуя очень полной, обнажённой, женщины с сердитым лицом, на коленях которой лежала кошка. Всё: и сама женщина, и трон, и кошка, были сделаны из металла по цвету напоминавшего золото. Вот только глаза толстухи… Глаза были живыми человеческими глазами, смотрящими прямо перед собой. Люди даже испугались такого несоответствия. Эбс рухнул плашмя перед божеством, – судя по всему, это и была Богиня Мать. Он поднимался и снова падал на пол. Последний раз перевернулся на спину, немного полежал и встал. Казалось, что взгляд богини впивался по очереди в глаза каждому гостю.
- Она разрешает вам идти дальше – вы не враги на этом корабле.
       - Это сказала Богиня Мать? – Новиков не отводил глаз от золотой женщины.
       - Да, она прочла ваши мысли.
       - Но ведь вы, Эбс, тоже их читаете.
       - Да, это так, но я могу ошибиться, а Богиня Мать – никогда.
       - Ну, что ж, мы только рады, - развел руками Сергей Сергеевич
Коридорами люди прошли в боевую рубку, где стояли три белых кресла. Они даже не стояли, а висели в воздухе перед пультом управления, который со стороны казался примитивным: какие-то фаянсовые рукоятки, светящиеся щели с непонятными значками. И прямо над пультом в воздухе завис стеклянный конус, заполненный на одну десятую объёма чем-то похожим на ртуть.  Никаких экранов не было видно. И вообще в боевой рубке всё выглядело крайне просто. Можно было подумать, что это не военный корабль, каким-то образом оказавшийся на Марсе, а детская игрушка-тренажер, не более того. И обстановка, и божество, и сам хозяин казались сказочными, ненастоящими. Люди ловили себя на мысли, – уж не грезится ли им всё это.
- Друзья, вы видите то, что на самом деле находится перед вами. Вы в самом  сердце вимана Орел флота императора Рипосопала.
Не произнося ни слова, Эбс стал объяснять устройство своего космического корабля. Корабль имел гравитационные двигатели, и ещё его приводили в движение реактивные турбины, работающие на каком-то сверхэффективном топливе, которое как раз у пилота и закончилось. А на марсианских базах его тоже не оказалось. Эбс завершал свой рассказ об устройстве корабля, как вдруг  вместе с информацией о корабле в головы людей стали пробиваться какие-то неприятные сигналы, которые поначалу были просто легкой помехой, но вскоре превратились в невыносимый гул. Сергей Сергеевич с Джафаром схватились за головы, не зная, как избавиться от неприятных ощущений. Эбс, увидев это, провел перед своим лицом рукой и гул прекратился. Он жестом попросил остальных оставаться на месте, а сам стал как бы прислушиваться к каким-то неуловимым звукам. Так продолжалось несколько минут. Потом он опять провел рукой перед своим лицом, и люди ощутили в своем сознании его присутствие.
- Меня вызывала Богиня Мать. Дело плохо. Поднимается сильнейшая пыльная буря. Скорость ветра уже достигла трех полетов луа за жизнь. На Нафокрисе бури случаются, но очень сильные - редко. Это опасно. Где ваш вимана? Он может в ближайшее время оказаться полностью погребённым под песком. Вам надо спасаться.
- Эбс, мы обещали помочь, поэтому предлагаем тебе убежище на  нашем корабле. Он будет твоим домом. Там, в безопасности, мы сможем разобраться во всём вместе. Здесь ты один погибнешь. По-моему, помощи больше тебе ждать  неоткуда. Решайся, - сказал Джафар.
- Похоже, вы правы, чужеземцы. Выбора у меня нет. Прошу вас выполнить одно моё условие – я не могу оставить здесь Богиню Мать. Она всегда помогала мне раньше, поможет и впредь.
- Она же, наверное, тяжелая, мы не сможем её донести. Нам надо побыстрее убираться из этого гиблого места, пока не разыгралась буря и пока сюда не нагрянули наши недруги.
       - Об этом не волнуйтесь, - успокоил всех Эбс.
Он провёл людей в помещение, где восседала богиня, подошёл к огромной статуе, взял её за руку, лежавшую на коленях, и как бы повёл за собой. Вся эта громадина плыла над полом, следуя за Эбсом. Когда все оказались за пределами корабля, он оставил статую на месте, попросил  остальных подождать его и вернулся в свой звездолёт. Минут через десять Эбс появился на трапе  в скафандре, сделанном полностью из абсолютно прозрачного материала. Эта прозрачность создавала иллюзию ненадежности костюма, но, наверное, это была только иллюзия. Во всяком случае, Эбс  чувствовал себя в нём уверенно, судя по его виду. Поперёк груди у атлантина висело некое подобие винтовки весьма странной формы. Но тут уверенность на его лице сменилась тревогой.
- У нас гости. Мне только что сообщила об этом Богиня Мать.
- Саид, как обстановка? Тебе что-нибудь видно там сверху? – спросил в микрофон Джафар.
- Всё нормально, господин, - последовал ответ.
- Богиня Мать никогда не ошибается, - голос Эбса прозвучал очень уверенно. - Я даже чувствую, что падает давление – это гости внизу взорвали проход в машинный зал. И Джафар, и Новиков одновременно глянули на свои датчики, они и впрямь зафиксировали незначительное падение давления.
- Саид, скоро противник будет здесь, пусть все твои люди укроются!
- Господин, советую вам покинуть открытое место и зайти в этот чёрный корабль. Мы с моими парнями справимся. Заберите с собой профессора и марсианина.
- Не забывайся, Саид! – голос Джафара прозвучал угрожающе. – Хотя мы и на Марсе, я всё ещё твой повелитель, и мне решать, что делать! Новикова с Эбсом я, пожалуй, уведу, а сам останусь. Или я не мужчина?!
- Простите меня, господин, храбрее вас, Аллах свидетель, нет в мире человека, но мне бы не хотелось, чтобы вдали от дома мы все остались без лидера, а многоуважаемая мною госпожа Жамиля – вдовой.
- И то верно, - согласился Джафар. - Ни в коем случае экспедиция не должна сорваться. Вверяю тебе наши жизни, Саид. Аллах Акбар!
В это время со стороны второго подъёмника послышался шум. Джафар взял под руки Эбса и Сергея Сергеевича и повёл их к входному люку в чёрный звездолёт. Эбс немного посопротивлялся, но вскоре согласился с доводами араба, что это вовсе не его война. Новиков тоже реально оценил свои боевые качества и вовсе не стал возражать. Забирать с собой Богиню Мать уже не было времени – судя по едва уловимым посторонним звукам, невидимый враг был где-то рядом. Вскоре чёрная дверь люка космического корабля  захлопнулась, и это был последний звук, прозвучавший на просторной площадке ангара. В полной тишине на ней осталась восседать на своём троне грузная фигура золотой Богини Матери.

В пустое просторное помещение ангара с остановившегося круга второго подъёмника шагнула дюжина вооружённых людей, облачённых в неуклюжие скафандры. Подчиняясь неслышным командам, они начали расходиться в разные стороны. Их старший жестами подкреплял свои приказы. Сам он, озираясь по сторонам, находясь в центре расширяющегося кольца из своих подчинённых, направился прямиком к золотой фигуре Богини Матери, восседавшей на своём троне посередине ангара. Остальные коммандос, хотя и следили за обстановкой, но время от времени бросали короткие и любопытные взгляды на странное золотое изваяние. Старший группы майор Вернер, приближаясь к странной женской фигуре, не сводил с неё глаз. Боковым зрением он тем не менее видел своих людей, прикрывавших его и следящих за безмолвной обстановкой ангара со странной формы чёрным космическим кораблём и с не менее странной, особенно в этом месте, золотой женской фигурой. Карл Вернер, приближаясь к необычной находке и внимательно её разглядывая, был удивлён глазам на мёртвом золотом лице, когда подобрался настолько, что мог различать детали. Глаза металлической женщины неподвижно смотрели на него, они казались живыми. Это удивило и одновременно напугало майора. Он остановился и направил на изваяние своё оружие. В этот момент он уже не видел своих подчинённых, а видел только эти кажущиеся бездонными глаза. Вернер не мог оторвать взгляда. Поначалу он даже не услышал выстрелов, разносящихся со всех сторон, не увидел, как один за другим падают его бойцы, и, если бы странная золотая женщина не отвела от него своих завораживающих глаз, возможно, так и остался бы стоять, пока б не получил пулю. Но глаза статуи, метнувшиеся в сторону, освободили его на несколько секунд от чар и дали мимолётную возможность реально воспринять окружающую обстановку, но вместе с тем и вселили неведомый до этого ужас. Майор Вернер непроизвольно дал очередь из автомата по золотой женщине. Он слышал, как пули со звоном отскакивают от её металлического тела, не оставив даже царапины. Майор повалился на пол ангара, укрываясь от пуль нападавшего из засады противника. Он отвернулся от золотой женщины и направил своё оружие в дальний угол, откуда по нему велась стрельба. Он не смотрел на женщину, но чувствовал её гипнотический взгляд. Сил не было ему сопротивляться. Вернер повернул голову в скафандре к золотой фигуре и встретился с ней глазами. Ему показалось, что глаза золотой женщины засветились, если живые человеческие глаза вообще могут светиться. Но этот кажущийся ему свет пронизал каждую клеточку его тела и будто выжег всего его изнутри. Уже теряя сознание, смутно ещё слыша звуки стрельбы, майор увидел, как в тумане, что вокруг него меняется обстановка: или он сам каким-то образом вплывал в свой дисколёт, или он по-прежнему оставался на месте, а обстановка его корабля надвигалась на него. Это продолжалось до тех пор, пока чужой космический корабль и золотая статуя перед ним не исчезли, отделённые знакомой ему переборкой. Майор Вернер потерял сознание.

Стрельба в ангаре постепенно стихла. На полу в самых разных позах остались лежать неподвижно немецкие коммандос в своих громоздких скафандрах. Посередине побоища по-прежнему восседала на своём золотом троне Богиня Мать. Её глаза неподвижно смотрели перед собой. Из своих укрытий один за другим начали выбираться арабы. Когда все они собрались около Богини, Саид спросил своих боевиков:
- Вы видели это?
- Что именно? – подал голос один из них, толкнув ногой бездыханное тело немца.
- Здесь был ещё один, но он исчез, и не сразу, а как-то постепенно: сначала ноги, потом тело, а за ним и голова.
- Я тоже это видел, но подумал, что мне померещилось, - сказал другой боевик. – В этот момент я вёл стрельбу.
- А я ничего не видел.
- И я не видел.
- Ладно, - подвёл итог обсуждению странного явления Саид, - было, не было, теперь не важно. Важно знать до конца ситуацию. Есть ли здесь ещё одна группа немцев или это все наши преследователи? Мустафа, Салах, пройдите к подъёмнику и осмотритесь. Меня вот мучает вопрос: как немцам удалось незаметно пробраться к входу в коридор? Мы же сверху наблюдали за обстановкой. – Через несколько секунд он обратился к пилоту Весту, оставшемуся с остальной частью команды на дисколёте:
- Как там у вас дела, Вест? Не заметили никого из посторонних?
- Пусто, как на заброшенном кладбище, - ответил тот, полушутя. – Вы собираетесь возвращаться? Погода портится. Я слышал, на Марсе бывают сильные пыльные бури. Не попасть бы в одну из таких.
- Я в курсе, Джон. Но у нас тут не совсем штатная ситуация.
- Это из-за марсианина?
- Нет, это из-за нас. Потом всё узнаете.
Саид обратился по радио к Джафару:
- Господин, с немчурой мы разделались, но уверенности нет, что у них только одна группа.
В наушниках послышался ответ:
- Эбс говорит, что на Марсе теперь кроме нас никого не осталось, не считая мёртвых тел – об этом ему Богиня Мать сообщила. Мы выходим из корабля.
- Я бы не советовал торопиться. Сейчас Салах с Мустафой проверят обстановку на нашем уровне, и мы будем знать наверняка, что опасности нет.
- Эбс меня тут убеждает, что его Богиня никогда не ошибается. Нам ничто не угрожает. Можешь отозвать Мустафу с Салахом. Мы выходим.
- Как прикажете, господин.
Арабы толпились вокруг Богини Матери и с интересом её разглядывали. Она, казалось, тоже изучала людей вокруг себя – её глаза то и дело двигались. Из-за чёрного звездолёта вышли Джафар с Новиковым и атлантином. Сергей Сергеевич со страхом разглядывал мёртвые тела, распростёртые на полу, двое же его спутников казались безучастными к картине побоища.
- Нам надо быстрей уходить – поднимается пыльная буря, - заявил Джафар, когда вместе с остальными подошёл к группе боевиков.
- Господин, - ответил Саид, - здесь где-то остался ещё один немец – он исчез прямо у меня на глазах. Возможно, он использовал неизвестный нам камуфляж.
- Успокойтесь, друзья, - у всех в головах зазвучал голос Эбса, – Богиня Мать отправила одного из ваших врагов на его корабль. Этот варвар стрелял в неё, теперь он наказан. Нам всем стоит поторопиться – буря уже началась. Следуйте за мной.
Земляне двинулись за атлантином, «ведущим за руку» Богиню Мать. Пройдя шагов двести, тот остановился, и предложил всем закрыть скафандры. После этого участок пола, ничем не отличавшийся, на первый взгляд, от всего остального, стал опускаться вниз. Эта площадка круглой формы имела в диаметре метров сто и вполне могла поместить космический корабль. Когда спуск закончился, люди увидели, что они оказались в том самом тупике тоннеля, с которого начали все свои поиски. Там, впереди, стоял их вездеход, освещая пространство впереди себя фарами.
- Эбс, позволь тебя спросить. А как же кошка? Ты её оставляешь здесь?
       - Да, я должен оставить на Марсе символ власти империи Атлантиды – такова воля Богини Матери.
       - Тебе не жалко её? – спросил Новиков.
       - Я не знаю такого слова, - отрезал Эбс.
Люди подошли к вездеходу. Эбс и Джафар легко установили Богиню Мать в багажный отсек  вездехода, и вся группа по одному зашла в машину, пропустив атлантина первым.
       - Вест! – крикнул в микрофон Джафар. - Вы меня слышите? Ответьте.
       - Командор! Ну, слава Богу! Я уж не знал, что и думать. Какая-то нештатная ситуация, как сказал мне Саид.
       - Потом всё объясним. С нами гость с багажом. 
       - Марсианин?
- Верно. Вам его видно? Я включил камеру. Познакомьтесь. Это Эбс, воин Атлантиды. Прошу любить и жаловать. И больше никаких вопросов. Всё потом. Нам нужно быстрее уносить отсюда ноги. Там, снаружи, свирепствует  страшнейшая пыльная буря. Вперёд!
Эбс открыл прозрачный шарообразный шлем.  Остальные сделали то же самое.
      - Он говорит по-английски? – не утерпел спросить Вест. – Откуда он знает язык?
      - Джон, - ответил ему уже Новиков, - наш гость не знает английского языка. Он телепатирует. Просто передает в наше сознание свои мысли. Мы получаем знакомые нам образы, не облечённые в словесную форму. Все можем отвечать господину Эбсу, но слов он не понимает, он воспринимает наши мысли. А сейчас он приветствовал вас, мы все это поняли, - сказал профессор.
      - Чудеса какие-то! Всё, что с нами происходит – одно большое чудо. Вы не находите, друзья?
          - На корабле мы попытаемся разобраться, где чудеса, а где факты, хотя, может быть, и крайне удивительные, - подытожил разговор Джафар.
Вездеход тронулся вдоль туннеля, освещая его своими фарами. По мере приближения к выходу, видимость становилась всё хуже и хуже. А когда показался сам выход, впереди творилось что-то невообразимое. Сквозь свет фар были видны очертания арки в завихрениях красной пыли. Вездеход подъехал к выходу и остановился.               
           - Салах, передай на корабль, чтобы включили радиомаяк – в такой пыли не мудрено заблудиться. Они должны зафиксировать и держать нас на своих радарах. Дайте пеленг.
Машина вышла из тоннеля в красную мглу. На экране радарной установки были сплошные помехи. Очертания близлежащих скал были неясными и то и дело менялись.
       - Скорость ветра сто двадцать метров в секунду. Если бы мы были на Земле, нас могло бы просто унести вместе с вездеходом.  Но марсианская атмосфера крайне разряжена, а сила притяжения планеты мала -  вот пыльные бури и свирепствуют. Нашей  машине они не страшны. Вот только приборы барахлят, - заметил профессор Новиков.
       - Нам несколько километров нужно пробираться в этом аду. Угораздило же нас! - выругался Джафар. - Кто у нас на связи сейчас, Салах?
            - Джекобс, господин. Я его слышу. Правда, помехи очень сильные. Они включили маяк. Я иду на него.
Вездеход пробирался сквозь песчаную бурю, наезжая на крупные камни, ударяясь о какие-то невидимые большие препятствия, отчего кабину то и дело встряхивало. По бронированному кузову раздавался шелест от миллиардов песчинок, ударяющихся об него с огромной скоростью.
            - На экране пропал радиомаяк! Командор, я его не вижу! – Салах, управляющий машиной, заёрзал в своём кресле. -  Джекобс! Джекобс! Ответьте!
В ответ в динамиках звучало только шуршание радиопомех. Казалось, это песок стучится в мембраны.
       - Мы потеряли связь с кораблем. Видимо, вышли из строя наши антенны. Что будем делать, Командор?
       - При малейших изменениях курса, учитывая допустимые погрешности, мы можем в метре пройти от корабля и не заметить этого. Тогда мы потеряемся окончательно.
       - Да, это уже серьезная проблема. А, может быть, буря скоро кончится? – Джафар бросил взгляд на Новикова.
       - На Марсе песчаные бури длятся порой несколько месяцев. Ждать придется долго, - заметил учёный.
            - Попали в переделку. Нужно хорошенько обдумать ситуацию. У кого какие предложения? –  голос Джафара был спокойным.
Все сидели молча. Вдруг в сознании каждого зазвучала мысль Эбса.
       - Богиня Мать нас спасет. Ей это под силу. Сколько осталось до вашего вимана?
       - Около километра, - ответил вслух Салах.
        - Я не понимаю.
        - Где-то сто длин нашей машины.
        - Остановите движение! – прозвучала в головах мысль, похожая на приказ. - Я должен с кем-нибудь вместе перейти в отсек к Богине Матери.
        - Я пойду с тобой, - предложил Саид.
Двое людей осторожно вышли из вездехода, держась за выступающие детали кузова, и, преодолевая напор пыльной бури, обошли машину. Они открыли дверь багажного отсека и вошли внутрь. Статуя Богини Матери стояла посередине него, сверкая золотом в тусклом свете ламп освещения. Её живые глаза смотрели на вошедших людей. Эбс распростерся перед ней на стальном полу, стукнувшись об него стеклом шлема. Отсек моментально заполнился воздухом. Атлантин сел  напротив своего божества, открыл скафандр и затих. Саид стоял в стороне и косился на диковинную богиню. Ему казалось, что она не сводит с него своих живых глаз, блестящих на строгом золотом лице.
         - Я слышу их, - раздалось в мозгу Саида, -  они вызывают нас.
         - Передай, – нам нужен точный пеленг, - неуверенно проговорил Саид, чувствуя себя не в своей тарелке от непривычного разговора в такой диковинной компании.
         - Они спрашивают: кто говорит?
         - Саид.
         - Пеленг шесть.
         - Салах, - обратился араб через микрофон к водителю, - пеленг шесть. Держись этого направления.
Эбс с Саидом покинули багажный отсек, обошли вездеход и заняли свои места в салоне.
Вездеход тронулся вслепую курсом, переданным Богиней Матерью. Машина постоянно сбивалась с пути, но направление корректировалось с корабля, и минут через сорок движения в красной песчаной мгле Богиня передала, что вездеход находится в пределах восьмидесяти эрций от дисколета, что соответствовало пятидесяти метрам. Но в этой страшной буре ничего пока не было видно. На корабле зажгли прожекторы. Но даже их мощный свет пока не пробивался через толщу летящего песка. Машина продолжала медленно двигаться вперёд.
- Свет! Вижу свет! – закричал Салах.
       - Ну, всё, - облегченно вздохнул Джафар, - теперь мы вне опасности. Вперёд понемногу.
Вездеход двигался в свете фар корабля, но всё равно сумел зацепиться о какую-то деталь на его корпусе, отчего машину сильно тряхнуло. Но никто этого даже не заметил.
Через двадцать минут все беды закончились. Вездеход и люди прошли обеззараживание, и команда вышла из машины к встречающим её членам экипажа. А экипаж не сводил любопытных взглядов с Эбса, который, казалось, не чувствовал от этого никакого неудобства.
- Господа! Я рад представить вам нашего нового члена экипажа Эбса – воина Империи Атлантида, - Джафар сделал лёгкий поклон в сторону гостя. -  Это пока всё, что мы о нём знаем. Мы нашли его на их военной базе. Кроме него там не было ни души. Разобраться who is who ещё предстоит. У нас впереди дальняя дорога в Космосе, и ещё будет на это время…

Группенфюрер Вольф лично присутствовал при запуске «Зетты». До этого жители Рейха были предупреждены об отключении всех энергетических установок на неопределённое время в связи с проведением важной государственной операции. Уточнять, что предстоит за операция, средства массовой информации не стали. Ровно через час после того, как Вольф узнал о старте с острова Уго космического корабля, что собственно подтвердили данные, полученные с околоземных спутников, установка «Зетта» была готова к запуску. К этому времени уже собралась команда десантников во главе с опытным офицером воздушного флота майором Вернером. Все члены группы имели опыт выхода в открытый космос. Дисколёт G-210, укомплектованный самой современной аппаратурой, в том числе и аппаратурой слежения и поиска, был готов к старту. Вольф и его подчинённые рассчитывали на то, что, используя технические возможности корабля, отправляемая на нём группа, должна засечь или на орбите Марса, или на его поверхности чужеродное для этой планеты тело, которым и должен оказаться преследуемый звездолёт Джафара и его команды.
По приказу группенфюрера жизнь в Четвёртом Рейхе остановилась на неопределённое время. Подземный мир окунулся в кромешную тьму и могильную тишину. Только самые важные учреждения продолжали работать в автономном режиме.
Несколько учёных и офицеров Управления имперской безопасности стояли под открытым небом на берегу холодного океана под камуфляжной сеткой. Площадка, на которой стояли люди, была выдолблена из целой скалы, что нависла над ней. Дверь, ведущая из подземного мира на свет божий, была закамуфлирована под скальную породу. Вольф посмотрел на свинцовые тучи над головой, на тёмные океанские воды, бьющиеся внизу о камни, поёжился от холода в своей пуховой куртке и подумал о том, что более знакомый ему мир, укрывшийся под каменными сводами и километровыми ледниками, куда гостеприимней и уютней того, что простирался сейчас перед ним. Он поднёс ко рту переговорное устройство и отдал приказ о начале операции. Из скалы под площадкой, на которой стоял он сам со своей группой, бесшумно начала выдвигаться конструкция, похожая на гигантскую ракетку для пинг-понга. «Ручка ракетки» представляла собой расчерченную широкую дорожку, ведущую к абсолютно круглой взлётной площадке с красными кругами, как на мишени. Вся конструкция держалась на мощной стальной раме и висела метрах в двадцати над водой. Как только её движение прекратилось, по дорожке на специальной тележке с многоколёсным шасси выкатился отливающий чёрной сталью G-210 – гордость и самого Вольфа, и всего Рейха. Тележка остановилась в самом центре круглой площадки и покатилась назад после того, как из дисколёта выдвинулись опоры, на которых он зафиксировался.
- Всё готово к запуску установки, герр группенфюрер, - сообщил Вольфу стоящий рядом учёный.
- В таком случае чего мы ждём? Время работает против нас, Хофман! – с раздражением ответил тот.
Теперь уже Хофман поднёс ко рту переговорное устройство и начал отдавать команды.
G-210 слегка шатнулся и стал медленно подниматься. Под ним на площадке начали вспыхивать красным светом один за другим круги, начиная от центра, двигаясь к периферии. Когда зажёгся последний самый большой круг, воздух над площадкой заколебался, напоминая марево над раскалённым в жаркий летний день асфальтом. Колеблющееся воздушное пространство над площадкой росло ввысь, приближаясь к парящему над ней дисколёту.
- Сейчас, герр группенфюрер, свершится то, что прославит в веках арийский гений! - с волнением произнёс Хофман. - Я благодарю Бога за то, что он предоставил мне случай проверить работу моей «Зетты» на всю мощь.
После этих слов учёного колеблющийся воздух над площадкой поглотил зависший на одном месте дисколёт. Как только это произошло, каменный пол под ногами у Вольфа  задрожал. Он увидел, как вода под взлётной площадкой вскипела, словно на гигантской сковороде, выбросив вверх клубы пара. Группенфюрер оторвал удивлённый взгляд от воды и поднял его к дисколёту, а потом к свинцовому небу над ним. В облаках творилось невообразимое: огромная их масса пришла в круговое движение, словно вот-вот должен был зародиться смерч. Но вместо смерча, упавшего вниз, образовалось нечто рванувшееся вверх, вырвав из облаков огромный круглый клок. Теперь на сером фоне неба зияла чёрная дыра. В неё-то и рванул с места висевший до этого неподвижно корабль. Как только это произошло, дыра исчезла, и небо над головой стало обычным. Тем не менее, круги на взлётной площадке продолжали светиться, вода под ней кипеть, а скала слегка вибрировать.
- Ну, вот и всё, герр группенфюрер! - торжественно произнёс Хофман. – Старт состоялся без всяких отклонений от заданного режима. Установка работает на всю мощь, и дальше ситуацию мы не в силах контролировать. Уверен, Вернер со своими людьми справятся. Они знают, что у них четыре часа на выполнение операции.
- Надеюсь, что так и будет. Если всё пройдёт гладко,  доложу о вашем успехе фюреру. Хайль Гитлер!
- Хайль Гитлер! Рад служить Рейху, герр группенфюрер!
Вольф с офицерами покинули площадку и скрылись в скале за тяжёлой дверью.
Все эти события произошли накануне.
А теперь четыре часа, в течение которых Рейх был погружён во мрак, а сам Вольф с группой особо осведомлённых высших офицеров и некоторых учёных – в тревожное ожидание, истекли. Установку «Зетта» отключили, так как был израсходован запас энергии, выделенный на её работу, и G-210 опять завис над выдвинутой над океаном взлётной площадкой. Дисколёт опустился точно в её центр. К нему по дорожке покатилась тележка. Радиосвязь с кораблём восстановилась. Вольф не стал встречать корабли, - а он был уверен, что G-210 вернётся с трофеем, - а остался в своём кабинете и ждал доклада. Доклад был ему сделан незамедлительно. Некрасивое суровое лицо группенфюрера побелело, когда он слушал своего подчинённого, прижимая телефонную трубку к уху. Он не задал ни одного вопроса, а только рявкнул в конце доклада:
- Майора Вернера ко мне!

Вернер был доставлен в Главное Управление имперской безопасности уже через сорок минут после приземления в сопровождении двух офицеров СС. В кабинете Вольфа он долго и обстоятельно докладывал о провале операции на Марсе, которой руководил, постоянно покашливая при этом. Группенфюрер слушал его внимательно, время от времени перебивая доклад вопросами. Когда ему стало всё ясно, он откашлялся в кулак и уточнил у майора:
- Так вы уверены, что внутри скалы, там, где вы приняли бой, покоится инопланетный космический корабль?
- У меня не остаётся сомнений, герр группенфюрер. Дисколёт – почти точную копию нашего, только на порядок больше в размерах, мы засекли в каньоне в нескольких километрах от рукотворной пещеры с оборудованием. Нам было его не взять штурмом во враждебной среде Марса. Поэтому мы, сжимая пространство, двинулись дальше по каньону туда, где наши датчики зафиксировали скопление чужеродных для этой планеты тел, что в итоге явилось оборудованием скрытой в скале базы, а также ещё одним кораблём. Там же находилась группа живых существ, которых мы идентифицировали с людьми. Не было сомнений, что эти люди именно те, кто нам нужен. База оказалась заброшенной, судя по её виду, хотя и находилась в рабочем состоянии, а вот корабль на верхней площадке выглядел вполне современным, даже я сказал бы суперсовременным, если не инопланетным. Арабы каким-то образом знали про его существование, если оказались рядом с ним. И ещё эта золотая фигура женщины с кошкой на руках. Вы бы видели её глаза, герр группенфюрер! – Вернер закашлялся до слёз то ли от обуявшего его снова страха, то ли от хвори, что пожирала его с  каждой минутой, и теперь отчётливо была видна на его лице. Вольф не собирался акцентировать внимание на здоровье офицера, оно его не интересовало, его глаза зажглись дьявольским огнём.
- Он и сейчас там! – выдавил эсэсовский генерал сквозь зубы.
- Там? На Марсе? Вы о ком, герр группенфюрер? – не понял Вернер и снова закашлялся.
- О марсианском корабле, конечно! Что ещё может быть для Рейха сейчас самым главным? Арабов вы упустили с их дисколётом – это плохо, но ещё не беда. Они покинут Марс на своём корабле – во всяком случае, так сообщил нам русский.
- Какой ещё русский, герр группенфюрер?
- Вас это не касается, Вернер, забудьте. У нас есть шанс захватить куда более ценный трофей, чем арабский дисколёт. Вы меня понимаете? Вы, майор, оказали неоценимую услугу Рейху!  За заслуги я представлю вас к Железному Кресту.
Вернер вскочил со своего кресла, едва не опрокинув его, и надломленным голосом выкрикнул:
- Служу Рейху и фюреру! Хайль Гитлер!
Двое эсэсовских офицеров тоже вытянулись в приветствии.
- Все свободны.
Вольф остался один в своём кабинете и занялся разработкой плана следующей экспедиции на Марс.

Всё то время, пока коммандос Рейха пытались завладеть кораблём Джафара, Стас с Ивон не покидали её квартиры. Всё это время они просидели в полумраке при свете слабой лампы. Калугин понимал, что чем бы ни закончилась операция фашистов на Марсе, необходимость в нём самом, как источнике ценной информации, у них отпадёт. Он уже беспокоился не только за свою жизнь, но и за судьбу девушки. Ивон стала близка ему не только потому, что разделяла теперь его мировоззрение, став, как и он, частью Целого, Стас испытывал к ней некое влечение, которое усиливалось с каждым часом. Её эсэсовская форма уже его не отталкивала, потому что эта форма не соответствовала новому содержанию Ивон. У него рождался в голове план, и чёрный мундир девушки в его осуществлении мог сыграть не последнюю роль. За эти часы Ивон несколько раз порывалась отправиться то к группенфюреру Вольфу, то к доктору Кляйну, то к своим родителям, освещая себе путь фонарём, и всё с одной целью: объяснить своё новое видение мирового порядка и добиться взаимопонимания. Стасу стоило не малых усилий удержать её в квартире. Однако Калугин понимал, что долго удерживать Ивон он не сумеет, она вырвется, и тогда всё для неё будет кончено. Если бы его подруга была мужчиной, то, возможно, рассудительность в ней взяла бы верх над чувствами, но Ивон оставалась девушкой, и, наверное, не такой сильной, какой хотела до этого казаться. Кроме побега Стасу в голову ничего не приходило, и пришлось именно на побеге ему и остановиться.
- Оставьте пока эту затею, - прервал он очередную попытку Ивон отправиться теперь уже в телецентр для обращения к нации. - У меня созрела одна куда более перспективная идея. Вы должны понять, что любое ваше высказывание своих новых взглядов здесь, в Четвёртом Рейхе, обернётся для вас гибелью. Однако мир людей на Земле не ограничен только Антарктидой. Я пытался обращаться к человечеству, но признаюсь честно, меня не услышали. Но тогда я был один, а теперь нас двое. Там, в России, у меня есть друзья, с которыми мы сможем быть откровенными. Теперь-то я знаю, что мне под силу соприкоснуть кого-то ещё с Вселенским Разумом, сделать частью Целого. Мы с вами создадим команду, группу борцов за будущее, если угодно. Но для этого нам нужно покинуть это зловещее место.
- Покинуть Рейх?! - в голосе Ивон прозвучали нотки отчаяния.
- Для вас это будет временной эмиграцией. Возможно, в будущем вы вернётесь сюда, и вас встретит совсем другой мир. В настоящее время всё зависит от нас обоих.
Девушка окунулась в раздумья, во время которых из глаз её текли слёзы, и слёзы эти сейчас так не сочетались с эсэсовским мундиром, в который она была облачена. Стас понимал её чувства и не мешал побыть с ними наедине. Наконец, Ивон подала голос, с удивлением вытирая щёки:
- Я плакала? – её взгляд, брошенный на Стаса, выражал смущение. – Не помню, когда это было со мной в последний раз. Так странно.
- Это естественно, теперь я вижу в вас настоящую женщину, а не оловянного солдатика.
Девушка тяжело вздохнула.
- Вы правы, герр Калугин, сейчас я осознала в полной мере, что никто из моих соотечественников меня не поймёт, какими бы убедительными не были мои слова.
- Вот и чудесно. Мы единомышленники, можно сказать, друзья теперь, а друзьям как-то нелепо обращаться друг к другу на «вы» да ещё так официально, как «герр Калугин». Давай запросто на «ты».
Ивон улыбнулась.
- Вижу, что ты согласна, это радует. Радует и то, что в твоей голове наконец-то родилось осознание того факта, что здесь нам не место, если мы хотим изменить будущее.
Мы должны осуществить побег. Это будет непросто, - Стас положил руки на плечи Ивон. - Но у нас есть шанс, и он заключается в том, что ты для всех осталась гауптштурмфюрером, и вне всяких подозрений, даже у такого человека, как Вольф. Мы должны попытаться захватить один из ваших чудо-дисколётов вместе с пилотом и угнать его.
- А зачем нам нужен пилот? – не поняла девушка. – Он будет заложником?
- Пилот будет управлять машиной и доставит нас туда, куда мы ему прикажем.
- Ради этого не стоит брать на борт посторонних.
- Посторонних? – теперь уже не понимал Стас. – Ты хочешь сказать…
- Да именно это я и хочу сказать. Каким бы я была офицером, если бы не могла летать. Я многое чего могу ещё. Арийцы тем и отличаются от…, - Ивон замолкла и покраснела, как настоящая барышня, хотя полумрак немного и скрасил её румянец. – Прошу меня простить, не знаю, как это вырвалось. Одним словом, пилот нам не нужен.
- Это немного облегчает задачу. Давай посидим и помозгуем над предстоящей операцией.

В квартире Ивон зажёгся свет. Никаких разъяснений населению после этого ни по радио, ни по телевидению не последовало.
- Этого и стоило ожидать, - бросила Стасу девушка, встав перед зеркалом и поправляя на себе форму. - Хотя здесь, в Рейхе, шпионов быть не может, информацию такого рода не предадут гласности. Ты оставайся здесь, а я отправлюсь в Управление имперской безопасности. Наша операция вступает в свою первую фазу. Не выключай ни радио, ни телевизор – вдруг всё же что-то, да сообщат для нас важное.
Ивон закрыла за собой дверь, а Стас сел за стол и устремил взгляд на экран, на котором картины цехов какого-то завода сменялись картинами сельскохозяйственных угодий, а они в свою очередь уже - военной казармой с солдатами. Офицер на экране рассказывал о службе своих подчинённых, не забывая подчёркивать то и дело, что все они преисполнены великим порывом служить Рейху и фюреру и отдать за них свои жизни. Стаса заинтересовал следующий сюжет, транслирующийся из огромного ангара с дисколётами. Дисколётов было много, они стояли рядами, опираясь на треножники. Вокруг них суетился персонал, и всё бы казалось обыденной жизнью какой-нибудь лётной воинской части какого-нибудь военного гарнизона в какой-нибудь стране мира, ни будь вместо самолётов, пускай даже самой последней модели, фантастического вида тарелкообразных машин. Если бы вокруг этих машин сейчас суетились не люди, а странного вида монстры, картина вполне могла бы сойти за эпизод из голливудского фильма о звёздных войнах. Но картина была реальной, и всё происходило в настоящее время на Земле – это пугало Стаса и в то же время восхищало. Ему вспомнился цех фашистского завода в далёком сорок третьем году с одним единственным дисколётом – прообразом тех, что он сейчас видел на экране. В том цеху охраны было больше, чем персонала, а здесь её не было вовсе. Современным фашистам она была не нужна – весь их мир был надёжно скрыт под камнем и ледником от посторонних глаз до поры – до времени. Посторонними были сейчас только его, Стаса, глаза. Он смутно себе представлял, как им с Ивон удастся угнать один из дисколётов, пусть даже и при отсутствии охраны. Однако выхода другого всё равно не было. Операция нацистов на Марс завершилась – об этом сразу же стало ясно после того, как зажёгся свет. Вот только чем она кончилась? Стас надеялся, что его предупреждение Эбсу помогло команде Джафара благополучно покинуть Марс. А что, если нет? Калугин размышлял. Если нет, то тем более, нужно быстрее достучаться до человечества, ведь в этом случае чёрная сила будет обладать куда более совершенным кораблём, чем её собственные, да ещё с группой гениальных учёных, его построивших.
Размышления Стаса прервало появление Ивон, державшей в руке пакет.
- Ну, что удалось разузнать? – бросил он ей с нетерпением.
Девушка положила пакет на стол и присела рядом.
- В Управлении никто ничего не знает, а группенфюрер Вольф и высшее руководство никого не принимают. Я не могла напрямую задавать своим сослуживцам  интересующие меня вопросы – у нас это не принято. Офицеры мне все показались какими-то вялыми, возможно из-за провала операции, о котором им известно, но они предпочитают помалкивать. Если б ты знал, Стас, как мне хотелось не задавать вопросы своим товарищам по службе, а просветлить их!
Калугин изменился в лице и подался вперёд.
- Но я им не открылась.
После этих слов он выдохнул с облегчением.
- Единственное, что мне удалось, так это достать форму капитана Люфтваффе, думаю, она будет тебе в пору.
Ивон развернула пакет и выложила на стол голубой офицерский мундир и пару высоких ботинок.
- Примерь, и займёмся уточнением плана побега. За тобой могут придти в любое время, если операция на Марсе сорвалась, хотя особо торопиться, я думаю, не станут – тебе всё равно деться некуда. Но чем быстрее мы осуществим задуманное, тем лучше для нас обоих.

Возле стальных ворот авиабазы в нескольких километрах от Нового Берлина остановился маленький крептер. Из него вышли двое: офицер Люфтваффе и молодая женщина в форме гауптштурмфюрера. Женщина подставила глаз сканеру, и вскоре щёлкнул замок двери в одной из воротных створок. Оба офицера прошли на территорию базы. Их удивило наличие сразу нескольких крептеров с красными крестами на бортах. Встречавшийся по пути персонал то и дело кашлял, а несколько пар санитаров в красных робах, транспортировавших носилки на колёсах с больными, казалось, и вовсе едва держались на ногах. Стас, одетый в форму пилота, бросил взгляд на свою спутницу.
- Здесь что-то не так, - сказал он ей в полголоса.
- Ты заметил, как мало транспорта нам сегодня встретилось по пути?
- Не могу ничего сказать, Ивон, здесь тебе видней.  Уж не эпидемия ли какая началась?
- Наш мир никогда не знал серьёзных болезней, а уж тем более массовых. Может быть, объявили о каких-то ученьях, а мы странным образом прослушали информацию о них. Думаю, в диспетчерском пункте мы всё узнаем. Нам нужна вон та дверь.
Стас огляделся. На огромной территории базы жизнь не замерла, хотя казалась какой-то замедленной, многие из персонала кашляли, а, может, только притворялись, что им не здоровится, приближая тем самым условия предполагаемых учений к реальным.
Ивон первой вошла в диспетчерский пункт. Встретившийся в дверях офицер выбросил руку в нацистском приветствии, но сделал это не так браво, как показалось Стасу.
- Хайль Гитлер! – в один голос ответили ему Ивон с Калугиным.
Внутри просторного помещения с множеством пультов перед огромным панорамным окном, выходящим в ангар, сидели военные, и почти все они кашляли. Ивон прошла к дальней стене, около которой за просторным столом сидел офицер в чине полковника Люфтваффе, Стас встал рядом с ней. Оба они выбросили правые руки перед собой в приветствии и вытянулись
- Герр полковник, я гауптштурмфюрер Шефер из Главного Управления имперской безопасности, имею пятую степень допуска. Со мной капитан Шварцмайер, откомандированный в моё распоряжение из Новой Швабии для выполнения ответственного задания. Наше задание в высшей степени секретное.
Полковник попытался встать из-за стола, но передумал и плюхнулся в своё кресло. Он глянул на экран компьютера у себя на столе.
- Вы идентифицированы, фройляйн, а вот капитан Шварцмайер нет. В базе данных на него отсутствует информация.
- Вы что же не верите офицеру Главного Управления имперской безопасности?! Вас когда-нибудь подводили люди группенфюрера Вольфа? А что касается капитана, то мне наплевать, есть на него данные в вашем компьютере или их нет! Шварцмайер откомандирован в моё распоряжение из Новой Швабии, из шестого лётного полка, во всяком случае, такую я получила о нём информацию. Меня, герр полковник, поджимает время, и для нелепых формальностей его совершенно нет.
- Хорошо, фройляйн, вы меня убедили, теперь хочу знать, что вам от меня нужно.
Ивон великолепно играла свою роль, и Стас позавидовал её актёрским данным. Он даже подумал о том, что в этом муравейнике вполне может быть театр или на худой конец  художественная самодеятельность, и Ивон её участница.
- Для выполнения моего задания мне нужна машина серии «WX», как наиболее маневренная и с большой автономностью, к тому же она двухместная. Мы вылетаем немедленно.
Полковник ухмыльнулся.
- Вы так активны, гауптштурмфюрер, похоже, простуда вас не одолела, как многих тут. Да и ваш спутник, видно, на здоровье не жалуется.
- Нам некогда болеть, герр полковник, нас ждут дела.
- Что же, в таком случае «WX» сейчас будет в вашем распоряжении.
Офицер нажал кнопку на пульте внутренней связи.
- Шульц, немедленно подготовить к полёту WX-21 с полным комплектом.
- Он готов, герр полковник! – послышался ответ из динамика.
- Прекрасно! Проследите лично за его отлётом.
- Яволь!
Мужчина за столом поднял затуманенный взгляд на Ивон и откашлялся в кулак.
- Прошу прощения, нездоровится. Итак, вопрос с вашим отлётом решён. Позвольте уточнить у вас, фройляйн, какую запись я должен сделать на ваш счёт в журнале полётов?
Ивон ответила незамедлительно:
- Я думаю, будет достаточно, если вы запишите, что вами был предоставлен гауптштурмфюреру Шефер WX-21 для выполнения конфиденциального задания группенфюрера Вольфа. А теперь я хочу знать, где стоит мой дисколёт.
- В третьем ряду четвёртый, - полковник промокнул платком вспотевший лоб и тяжело вздохнул.
Ивон со Стасом вышли из диспетчерской и зашагали по территории ангара.
- Похоже, на самом деле в Рейхе разразилась какая-то молниеносная эпидемия, и это вовсе не учения, - Ивон головой кивнула в сторону техника, который присел на каменный пол у стойки треножника дисколёта, мимо которого они проходили, запрокинул голову и закрыл глаза. Было видно, что этому человеку жутко плохо. – Странно, но я чувствую себя прекрасно, а ты, Стас?
- Да, вроде, тоже никаких симптомов болезни у себя не замечаю.
- Никакой эпидемии не должно быть в помине – у нас сильное здравоохранение. Наши учёные всегда понимали, что в замкнутом мире, вентилируемом искусственно, распространение носителей различных болезней будет очень быстрым. Поэтому на пути воздуха стоят обеззараживающие фильтры, которые убивают все известные на сегодняшний день науке болезнетворные микроорганизмы. Однако я вижу, что людям вокруг становится с каждой минутой всё хуже. Наши врачи, конечно, справятся, но на это уйдёт время. Главное, нам сейчас вырваться наружу и самим не заболеть. Вон стоит наша машина, она в третьем ряду четвёртая.
Стас посмотрел вперёд. Они миновали два ряда дисколётов, отличавшихся друг от друга формой и размерами. Тот, что стоял четвёртым в третьем ряду, был значительно меньше других. Его размеры не превышали в диаметре размеры трейлера, и высотой он казался с него. Он был окрашен в грязно-зелёный цвет с бледно-жёлтыми разводами. Люк в днище у него был открыт, и опущенная до пола дверца служила одновременно и трапом. Никаких опознавательных знаков на корпусе не было, даже бортового номера.
- А это точно наша машина? – не удержался от вопроса Стас.
- Ошибка исключена. Внутри на панели ты увидишь номер – это будет два больших кольца и одно маленькое.
- Кольца? – не понял Стас.
- Наша секретная нумерация. Никто из варваров не должен заподозрить, что машина, если по каким-то трагическим обстоятельствам она попадёт к ним в руки, принадлежит нам, и даже вообще жителям Земли. Это до тех пор, пока мы не выйдем из своего подземного мира, чтобы править…, - Ивон осеклась. – Прости меня, я хотела сказать, пока арийская нация не выйдет, чтобы править человечеством.
Тем временем оба они подошли к дисколёту, что предназначался им. У трапа стоял техник в тёмно-синей робе и пилотке. Он вытянулся перед ними в нацистском приветствии и едва не упал при этом, сильно качнувшись. Человек едва сдерживал кашель.
- Герр капитан, - обратился он к Стасу как к пилоту, - WX-21 готов к полёту, техник-лейтенант Шульц!
- Надеюсь, что машина нас не подведёт, - ответил Стас.
Техник промолчал, но бросил удивлённый взгляд на Ивон. Когда оба они поднялись на борт дисколёта, и люк за ними закрылся, девушка сказала с упрёком:
- Ты повёл себя с этим техником подозрительно, усомнившись в надёжности машины, тот человек первый раз услышал такое.
- А что, эти машины не ломаются?
- Может, когда такое и случается, только о такой возможности не принято говорить. Ладно, проехали. А теперь занимай место первого пилота – оно слева, а я – место второго. Я тебе буду шептать, что нужно говорить в микрофон и как отвечать на команды диспетчера. Через стекло кабины не поймут, кто управляет машиной. Держи себя естественно и не озирайся по сторонам. Вот видишь – перед тобой на панели три кольца – это цифра двадцать один, о чём я тебе и говорила. Сел, пристегни ремни. Я сейчас включу связь, а ты скажешь в микрофон: - WX-21 к старту готов. Давай.
Стас крепко сжал руками штурвал и чётко доложил диспетчеру о своей готовности.
- Полёт разрешаю, - послышалось в наушниках, а потом кашель.
- Включаю транспортёр, - прошептала Ивон.
- Включаю транспортёр, - повторил за ней Стас.
Ивон сделала несколько щелчков клавишами на пульте управления. Послышался лёгкий свист, и машина слегка колыхнулась, потом приподнялась над полом и медленно двинулась вперёд. Калугин бросил взгляд на сидящую рядом Ивон – девушка не делала никаких манипуляций руками. Дисколёт выруливал из ряда сам – видимо, им управлял в эти минуты автопилот или  какой-то там транспортёр, о включении которого он сам только что доложил диспетчеру.
В эти минуты начальник диспетчерской службы полковник Шрёдер, связавшись по телефону с шестым авиаполком и сделав запрос о капитане Шварцмайере, получил ответ, что тот в данный момент находится в полку на базе в Новой Швабии. Такой ответ озадачил Шрёдера. Он чувствовал себя отвратительно – его подташнивало, кружилась голова, и не удавалось никак сосредоточиться. Если капитан Шварцмайер сейчас на базе шестого авиаполка, то кто тогда управляет WX-21? Или всё это хитрые ходы людей группенфюрера Вольфа? Поразмыслив немного, полковник попросил по телефону перевести на экран его компьютера фотографию этого самого капитана Шварцмайера. В это время в третьем ряду WX-21 слегка приподнялся над полом и начал выруливать из ряда в направлении портала. На мониторе компьютера появилась фотография круглолицего и светловолосого молодого мужчины с «ёжиком» на голове. Он не был похож на того, что сидел сейчас в дисколёте - это был совершенно другой человек. Шрёдер тяжело дышал и обливался потом. Если бы ему сейчас не было так плохо, и мысли его были бы в порядке, он ни за что б ни осмелился связаться с таким ведомством, как Главное Управление имперской безопасности, перед сотрудниками которого всегда испытывал некий трепет, как перед представителями более высокой касты. Сейчас мысли в голове полковника путались, он не был в состоянии проанализировать ситуацию и предположить, что выполнение секретного задания группенфюрера Вольфа требует некой конспирации в отношении пилота. Шрёдер связался с оперативным отделом Управления. Он сбивчиво, надломленным голосом доложил о сложившейся ситуации в связи с отлётом WX-21, на что не менее болезненный голос офицера на другом конце провода предложил не разъединяться и подождать ответа. Шрёдер с трудом сидел в своём кресле, держал у уха трубку и затуманенными глазами смотрел через окно, как маленький дисколёт уже вырулил на прямую перед воротами портала. Вот он получил команду от диспетчера и двинулся вперёд. За сто метров от него створки ворот начали раздвигаться, открывая взору через щель между ними серое небо, сливающееся на горизонте с такими же серыми водами океана. В эту минуту в трубке раздался возбуждённый голос оперативника. Шрёдер даже вздрогнул от неожиданности. Слушая, он с силой прижимал трубку к уху, потом крикнул: «- Яволь!» и бросил её на аппарат.

Сидя впервые за штурвалом, пожалуй, самого удивительного летательного аппарата на Земле, Стас смотрел, как впереди раздвигаются огромные створки ворот, открывая им с Ивон путь к свободе. Он не осмелился говорить вслух, а только похлопал сидящую рядом девушку по плечу и с весёлым видом показал ей поднятый вверх большой палец. Створки уже раздвинулись на полкорпуса дисколёта, как вдруг их движение остановилось. Они начали двигаться в обратном направлении.
- Спроси диспетчера, в чём дело? – прошептала Ивон. Стас так и сделал.
- WX-21, взлёт не разрешаю до особого распоряжения. По приказу фюрера в связи с эпидемией полёты временно отменяются. Вам, господа, придётся подождать. Оставайтесь на своих местах.
- Объясни этому идиоту, что у нас срочное задание самого Вольфа, – сказала девушка очень тихо.
- Диспетчер, диспетчер, у меня с гауптштурмфюрером Шефер срочное сверхсекретное задание группенфюрера Вольфа! Вы не имеете права его сорвать! Вам придётся ответить!
- Ничем не могу помочь, герр капитан, – приказ самого фюрера. В отношении вас мне необходимо соблюсти некоторые формальности, думаю, это не займёт много времени, - последовал ответ.
Стас сдёрнул с головы наушники и прикрыл ладонью микрофон. Он начал паниковать.
- Они раскрыли наши намерения! Думаю, теперь нам крышка!
Ивон была, конечно, расстроена, но спокойное выражение её лица говорило о самообладании.
- Возможно, ничего страшного пока не случилось, и диспетчер говорит правду. До этого в Рейхе не было эпидемий, и я не знаю, какие команды в этом случае отдаются. Возможно, начнётся карантин, и за дело возьмутся врачи, до нас никому не будет дела.
Подождём, коль другого выхода у нас всё равно нет.
Проведённый в дисколёте час показался Стасу вечностью. От свободы их с Ивон отделяли сейчас только створки ворот портала. Наушники молчали, и Стас начал терять самообладание.
- На этой машине есть пушка? – спросил он свою спутницу, зажав ладонью микрофон. – Мне кажется, мы в ловушке.
- У нас на борту четыре ракеты. Ты собрался взорвать ворота и улететь?
- А что ещё остаётся?
- Остаётся ждать и надеяться на лучший исход. Если даже нам удастся разнести в дребезги створки ворот и не повредить при этом свой дисколёт, наш побег пресекут быстро - это есть, кому сделать, поверь мне. В конце концов, я всё же не ас-пилот. Наберёмся терпения и подождём.
В это время в наушниках раздался голос диспетчера:
- Герр капитан, вам с гауптштурмфюрером  необходимо покинуть дисколёт и прибыть в диспетчерскую.
- Теперь нам точно крышка, - сказал Стас Ивон с грустью в голосе, сняв микрофон и наушники. Спокойный вид девушки его немного успокоил и заставил взять себя в руки.
- Давай выбираться из машины, чтобы не вызвать подозрений. Нам приказали явиться в диспетчерскую, и мы туда сейчас явимся, - Ивон поднялась с кресла.
Дисколёт остался стоять на треножнике у ворот портала, когда Стас с Ивон покинули его и бодрым шагом зашагали по ангару. Сейчас ангар был пуст, не было видно ни пилотов, ни техников. Только медицинских крептеров у ворот базы стало больше. Около них по-прежнему суетились санитары в красных робах. За дверями диспетчерской также сидел за своими пультами персонал, только теперь некоторые кресла были пусты. Как только Ивон, а за ней Стас шагнули внутрь помещения, их тут же обступили военные в чёрных мундирах с пистолетами в руках.
- Прошу без глупостей, господа, а то нам придётся применить оружие, - сказал уставшим болезненным голосом офицер с погонами штурмбанфюрера. Он достал из кармана кителя фото и сравнил его с лицом Стаса. – Мы так и думали, что таинственный капитан Шварцмайер никто иной, как наш русский гость. В крептер их! – отдал он приказ своим подчинённым.
Стас видел, что их конвоиры едва держатся на ногах, однако понимают это и соблюдают дистанцию, позволяющую применить оружие, если уж не силу. Можно было, конечно, попробовать разметать конвой и завладеть оружием, но что это в итоге могло дать, когда путь во внешний мир неизвестно кем отрезан, да и подмога эсэсовцам появится незамедлительно. Нужно было признать, что на этом этапе игра проиграна, и подумать над тем, как вести себя дальше. Конвоиры препроводили их с Ивон к большому открытому крептеру, что стоял за воротами базы. Управлял им, как и остальными в Рейхе, широкоплечий водитель в красной робе. Ни Ивон, ни Стас не сомневались, что их ждёт встреча с самим Вольфом, во всяком случае, девушке не избежать её точно. Территория за пределами базы казалась безжизненной, как и дорога, проходящая мимо, если не считать нескольких медицинских машин, проследовавших по ней. Весь путь до Берлина прошёл в полном безмолвии, эсэсовцы сидели молча, не выпуская из рук оружия. Они только все время от времени бросали любопытные взгляды на Ивон, видимо, пытаясь понять, по какой причине она пошла на предательство, ведь это понятие было так неестественно для арийца. Никто из них никогда не слышал о таком поступке их соотечественника, а уж тем более не видел человека, его совершившего. И вот такой человек сидел сейчас рядом с ними. Вдруг крептер резко бросило вправо, его корпус со скрежетом задел высокий бордюр, и машину швырнуло в противоположную сторону. Водитель подался корпусом вперёд и затих, уткнувшись головой в панель. Машина ударилась о противоположный бордюр дороги и начала со скрежетом драть левый борт. Сидевший на переднем сиденье эсэсовец скинул безвольную руку водителя с рычага управления и затормозил движение машины.
- Что там с этим животным, Вальтер? – спросил впередисидящего офицера тот, что носил погоны штурмбанфюрера и поджимал своим левым плечом Стаса.
- Похоже, он потерял сознание или вовсе издох.
- Так выброси его прочь и займи его место.
- Яволь, герр штурмбанфюрер!
Офицер выбрался из машины, обошёл её спереди и за плечи выволок с водительского места безжизненное тело в красной робе. Он перетащил его через бордюр и бросил на землю. После этого эсэсовец занял место водителя, вытер потный лоб рукавом кителя и двинул вперёд рычаг управления. Крептер рванул вперёд. Стас видел по внешности конвоиров, что всем им сильно нездоровится, но никто из них даже словом не обмолвился о своём состоянии. Сам же Калугин чувствовал себя вполне здоровым, да и по виду Ивон нельзя было сказать, что с ней что-то не так. В их ситуации это был пока единственный положительный момент.
Миновав безжизненное предместье, крептер въехал в город. И тут Стас увидел ужасающую картину быстротечной массовой болезни. На улицах лежали безжизненные тела, которые пытались оттаскивать куда-то едва державшиеся на ногах люди. Но тел этих становилось всё больше. Двигавшиеся по своим делам неуверенным шагом прохожие падали и оставались лежать без движений. Их обходили на тротуарах, как препятствие, другие, ещё державшиеся на ногах и продолжавшие движение, напоминая своим видом зомби. Часто крептеры на дороге сталкивались друг с другом, врезались в бордюры, создавали заторы. Некоторые пассажиры выбирались из машин, иные оставались в безжизненных позах внутри. На улицах царил хаос, но эсэсовцы рядом со Стасом и Ивон, казалось, его не замечали или замечать не желали. С большим трудом их крептер пробрался сквозь кошмар на улицах к зданию Главного Управления имперской безопасности.  Стас встретился взглядом с Ивон, когда их выводили из машины. Он повёл головой, обращая её внимание на то, что творится вокруг, и подмигнул девушке, вселяя в неё надежду, которая зародилась в нём самом.
Конвоиры провели их на второй этаж в тот самый кабинет Вольфа, в котором Стасу уже довелось однажды побывать. Первыми вошли штурмбанфюрер и двое его подчинённых с коротким докладом, потом остальные втолкнули задержанных в раскрытую дверь, вошли следом и встали около них.
Вольф сидел за своим огромным столом. Его нельзя было узнать – так он изменился. Кожа на лице сморщилась и побледнела, стала почти белой. Губы отдавали синевой, а глаза казались водянистыми, как у безумца или маньяка. Он держал скрещенные руки перед собой на столе и опирался на них, пытаясь удержать в вертикальном положении своё тело. Он рассматривал беглецов, а те смотрели на него с отвращением. Группенфюрер ещё не успел произнести ни слова, а офицер, стоявший рядом со штурмбанфюрером, рухнул на пол. Никто из присутствующих, включая самого Вольфа, не обратил на него никакого внимания.
- Так, может, объясните мне, детка, - обратился, наконец, он к Ивон, - что за секретное задание вы намеревались выполнить по моему якобы приказанию за пределами Рейха с этим варваром? Уж не он ли занёс к нам сюда заразу, и теперь, после того, как сделал своё грязное дело, пожелал сбежать, а вы, гауптштурмфюрер, попытались ему в этом оказать содействие? Русский дал вам, Ивон, противоядие, признайтесь? Вид у вас, как и раньше, цветущий.
Девушка молчала, не сводя глаз с Вольфа, а тот продолжил, не дождавшись ответа:
- Вы умная девушка, Ивон, в чём-то даже талантливая, вас ждала впереди блестящая карьера, и я никак не могу понять, что могло вас толкнуть на измену Рейху? Неужели нелепые доводы варвара вам показались весомей идей Адольфа Гитлера? Я не узнаю вас, Шефер. Я думал, что, общаясь с русским, вы будете окрылены его подробными пророчествами о торжестве наших идей, и после его смерти донесёте их до нации. А вместо этого вы предали нацию! Предали! – Группенфюрер из последних сил стукнул кулаком по столу. Удар прозвучал, как взрыв гранаты, от которого рухнул на пол ещё один эсэсовец. – Нашим коммандос удалось побывать на Марсе, и я теперь убеждён, что пророчества этого варвара правдивы. Арабы смогли уйти от нашего возмездия, но бог не оставил нас, послав в подарок инопланетный корабль. Скоро он будет здесь! – Вольф ткнул указательным пальцем в крышку стола.
«Слава Богу, - подумал Стас, - команде Джафара удалось уйти, и её ждут впереди славные приключения, только теперь уже без его участия».
- Эпидемию, занесённую, видимо, русским наши врачи победят, у меня нет сомнений, тем более в наших руках тело, - Вольф метнул взгляд на Калугина, - неподверженное заражению. Наши учёные его выпотрошат и узнают, что служит ему защитой.
Калугину и самому хотелось бы знать, что именно оберегло их с Ивон от заразы. От жителей этого подземного мира их двоих отличает только то, что оба они - часть Целого, и, возможно, именно это спасает им жизни. Неужели заступился Вселенский Разум? Что это – кара небесная двум фашистским городам, как в своё время Содому  и Гоморре, или обычная инфекция? Не стоит исключать, что именно он, Стас, на самом деле - причина беды Четвёртого Рейха, ведь именно он мог занести из внешнего мира какой-то опасный вирус, к которому у подземных людей нет иммунитета. В таком случае, почему не подверглась заражению Ивон? У Калугина ответа не было. Версия с Вселенским Разумом  казалась ему наиболее правдоподобной.
Вольф в это время потянулся рукой к телефонной трубке, приняв, видимо, какое-то решение, но рука его остановилась около самого аппарата и безвольно упала на стол. Сам он подался телом вперёд, глаза его закатились, и лоб громко стукнул по полированной поверхности. Штурмбанфюрер, стоявший около Стаса, сделал несколько неуверенных шагов вперёд с намерением оказать помощь своему начальнику, но сам рухнул на пол. Оставшиеся на ногах трое офицеров качались, точно пьяные, и по их безучастным глазам было видно, что им уже ни до чего нет дела. Ивон слегка подтолкнула одного из них, и он тут же упал к её ногам. Оставшихся двух через несколько мгновений и толкать не пришлось. Стас посмотрел на девушку и пожал плечами.
- Похоже, что ваш Четвёртый Рейх превращается в мёртвое царство, и вот-вот нас останется с тобой в живых только двое или это уже случилось. Думаю, пора выбираться на улицу и действовать по обстоятельствам.
Ивон согласилась. Оставив бездыханных эсэсовцев в кабинете Вольфа, Калугин со своей спутницей беспрепятственно прошли по коридорам Управления Имперской безопасности, перешагивая через мёртвые тела его сотрудников, и открыли массивные входные двери. За дверями перед ними предстала ужасная картина массового мора. Проезжая часть была забита остановившимся транспортом, внутри которого и рядом  лежали безжизненные тела водителей в красных робах и пассажиров. Тротуары тоже были завалены трупами, как взрослых, так и детей. И над всем над этим нависла гробовая тишина. Зрелище было ужасным. Стас с Ивон несколько минут смотрели молча на картину массовой смерти, не в силах выйти из оцепенения. Калугин первым пришёл в себя и обнял за плечо девушку. Та повернулась бледная, со слезами на глазах, потом упала головой к нему на грудь и разрыдалась. Так они, обнявшись, простояли довольно долго, пока Ивон немного не успокоилась.
- Это был мой мир, и теперь он погиб, а я надеялась его переделать! – сказала она, всхлипывая. – У меня теперь нет никого!
- У тебя есть я, ты забыла? – Стас нежно поцеловал Ивон в лоб, а она ещё сильнее прижалась к нему. – Нам нужно убираться из этой братской могилы – не люблю покойников. Мы должны вернуться на авиабазу, открыть ворота портала и улететь.

Им пришлось добираться пешком, перешагивая то и дело через трупы, почти до окраины города, где дорога была более-менее свободной от перекрывшего её транспорта, и только там уже сесть в один из крептеров. На авиабазе их ожидала точно такая, как и в городе, картина массовой смерти. Мёртвые тела лежали кругом, даже внутри санитарных крептеров и около них. Медицинскую помощь оказывать было некому. Персонал диспетчерской тоже был мёртв. Полковник Шрёдер лежал, уткнувшись головой в крышку своего рабочего стола. Этот большой могильник не был безмолвным: пульты светились огоньками, в динамиках слышалась немецкая речь. Прислушавшись, Стас понял, что это пилоты дисколётов за пределами авиабазы и, возможно, антарктического континента пытаются связаться с диспетчерской.
- Ты знаешь, как открыть ворота портала? – обратился Калугин к Ивон.
- Можно попробовать, - ответила она и направилась к одному из пультов, рядом с которым не было мёртвого тела. Девушка села в кресло и стала изучать кнопки и клавиши. Потом несколько раз щёлкнула какими-то из них, и в дальнем конце ангара створки ворот портала перед оставленным рядом с ним WX-21 начали расходиться.
- Ну, вот и всё, путь наружу открыт. Уходим? – спросила Ивон, и в её голосе прозвучало столько тоски и трагизма, что Стасу её стало искренне жаль.
Калугин не ответил, он остался стоять на месте, думая о чём-то своём. Теперь, когда путь к свободе был открыт, когда удивительная машина ждала их, чтобы доставить в Россию, когда с фашистским осиным гнездом было покончено, перед ним встала вдруг ещё одна проблема, о которой он до этого не задумывался. Как поступить с информацией о мёртвых подземных городах, хранящих множество передовых технологий, способных позволить человечеству сделать большой скачок вперёд по пути прогресса? Стасу виделись пока только три возможности: информацию получает или же российское правительство, или ООН, как организация, объединяющая всё человечество, или она не передаётся никому вовсе. Получив в руки передовые немецкие технологии, российские военные, без сомненья, сделают рывок вперёд в негласной гонке вооружений, и баланс сил в мире сдвинется в пользу России. К чему это приведёт в будущем? Одному Богу известно. Если же поступить по второму варианту, то почти наверняка руководство ООН тоже не станет делиться с человечеством бескорыстно новыми революционными технологиями. Скорее всего, все они станут собственностью США, и это государство превратится в могущественного мирового диктатора. Нужно ли это человечеству, и что ждёт его впереди в этом случае? Разумнее было бы скрыть от людей координаты Новой Германии, но как это сделать, если за её пределами курсируют ещё где-то дисколёты, управляемые её осиротевшими пилотами?
- Ты что, Стас, решил остаться? – вывел Калугина из раздумий голос Ивон. Он вздрогнул и глянул на девушку. Та стояла с отрешённым видом, казалось, что ей уже нет ни до чего дела.
- Нет, не решил. Нам нужно уходить. Вот только о возвращении сюда я пока никак не могу принять решения.
- Зачем возвращаться в мир мёртвых, зачем их тревожить?
- Думаю, ты права, Ивон, для всех будет лучше, если Новая Германия останется только мифом. Вот только как это сделать? Об этом нам ещё стоит подумать. Пойдём, нужно улетать. У нас с тобой впереди много дел.

В этот день океан был на удивление спокойным. Невысокие холодные волны набегали на отвесную прибрежную скалу, покрытую сверху толстым слоем  льда – в этом месте огромный ледник, уходящий за горизонт, сползал в океан. Сквозь пелену в небе пробивались лучи холодного солнца, кричали неугомонные чайки, мешавшие своими голосами дремать на дрейфующих  льдинах толстым, ленивым тюленям. Вся картина казалась обычной для этих высоких широт, пока вдруг стена скалы не разверзлась чудесным образом, открыв взору чаек и тюленей чрево пещеры. Однако тех эти изменения в привычной картине берега, похоже, ничуть не удивили, во всяком случае, ничто в их поведении не изменилось – чайки по-прежнему покачивались на волнах, а сонные туши тюленей даже не шелохнулись на льдинах. Ничего не изменилось и тогда, когда из скалы медленно выплыл и завис на несколько минут над водой круглый стальной диск. Он висел до тех пор, пока два огромных камня позади него не сошлись друг с другом, закрыв собой вход в пещеру. После этого диск резко взмыл в небо и исчез в полупрозрачных облаках. Один из тюленей на льдине долго махал ластом, как бы прощаясь с ним навсегда.