Любовь не терпит объяснений. Ей нужны поступки. Э. Ремарк
Шериф Дональд Страф сидел в домашнем кабинете, медленно перелистывая одну страницу за другой. В его руках был предмет, отдаленно напоминающий толстую тетрадь. Вода не смыла чернила, но после сушки страницы топорщились в разные стороны, втрое увеличивая объем. За свою долгую карьеру полицейского Страф насмотрелся всякого, но вот эти листы бумаги, испещренные ровным женским почерком, вызывали у него чувство бессилия и безысходности - с каждой прочитанной строкой ему становилось яснее, что жизнь той девушки не могла сложиться никак иначе, а ее трагичный финал, казалось, был предопределен с самого рождения.
«Дон! Ужин готов, спускайся, милый!», - голос супруги выдернул шерифа из омута мыслей, и он поспешил в столовую, где его ждали жена и дочь. С нежностью и какой-то смутной тоской он посмотрел на красивую, стройную девушку. «Как же мне тебя уберечь от этого жестокого мира?», - подумал он и, поцеловав дочь в макушку, уселся за стол.
…Этот вечер должен был стать особенным для Дженни. Девушка с забавным именем, напоминавшим звон колокольчика, не спеша разделась в прихожей и, вместе с покупками направилась прямиком в ванную комнату. Там она вынула из пакета и красиво расставила по всему периметру свечи; зеркала и полочки с милыми дамскими штучками украсила золотым серпантином и нежными звездочками. На мраморную столешницу установила маленькую ладью, сделанную из камня с отверстием на одном конце, вынула из футляра с надписью «Zen» одну из десяти тонких палочек, осторожно подожгла ее и установила в отверстие ладьи. Тонкий дымок отражался в большом зеркале напротив, и Дженни, полюбовавшись на творение рук своих, с улыбкой развернула последний пакет. Ванна уже наполовину была заполнена водой, и девушка, что-то тихо напевая, вынула из обертки букет лилий. Взяв в руки ножницы, Дженни стала аккуратно срезать соцветия и каждый белый цветок осторожно клала на воду, с удовольствием втягивая в себя воздух, наполненный ароматами иланг-иланга, сандала, можжевельника и множества других растений, среди которых явно доминировал запах лилий.
Прихватив из бара бокал и бутылку безумно вкусного армянского коньяка двадцатилетней выдержки, который ей привезли коллеги из этой маленькой республики, она включила медленную музыку и, сбросив одежду, легла в нежную теплую воду, заставив белые цветы окружить все ее тело.
Дженни сделала глоток восхитительного напитка и огляделась. Верхний свет был ни к чему - обилие свечей создавало интимно-утонченную картину красоты: отражаясь в зеркале, десятки маленьких огоньков испуганными бабочками трепетали от малейшего движения воздуха. Их подвижный огонь отражался в серпантине и звездах, которые разбрызгивали золото по воде и нежным белым лепесткам лилий.
Торжество красоты…
…Шериф Страф вместе с другими полицейскими и криминалистами буквально застыли, глядя на безмятежное лицо девушки, полусидевшей в ванне с закрытыми глазами. Казалось, она просто уснула среди этого великолепия, и даже алый цвет воды, на которой покоились белоснежные соцветия лилий, казался им гармоничным. И только большой осколок бокала, на кромке которого застыла кровь, казался здесь явно лишним. Он ломал красоту, выкрикивая в тишину одно короткое слово: СМЕРТЬ!..
…Вернувшись после ужина к себе в кабинет, Страф вновь принялся читать дневник Дженни Брайт, который они обнаружили там же, в ванне погибшей. Судя по последней записи, кардинально отличающейся от всех остальных, аккуратно заполнивших страницы, девушка писала ее навесу, может быть, пристроив дневник на край ванны. «Банальное самоубийство – несчастная любовь», - произнес тогда один из коллег Страфа, а у него заныло сердце, когда он подумал о своей дочери. Что станет с нею? Как сложится ее жизнь, когда она вырастет и станет жить самостоятельной жизнью? Читая дневник Дженни, Страф отчетливо понимал, что не сможет всегда быть рядом со своим ребенком, да и она, когда вырастет, сама захочет строить свою жизнь, свою семью. «Но как мне ее уберечь от разочарования, боли и предательства?», - мысленно задавал вопрос Страф-отец Страфу-полицейскому. Он пытался утешить себя тем, что его девочка, как бы тяжело ей не пришлось, все же не решится на крайнюю меру, потому что она не одна: в отличие от погибшей девушки, у нее есть отец и мать.
У Дженни не было никого…