Около шести лет до этих событий.
Россия.
Питер.
Общий план. Улица.
Глубокая осень. Деревья голые и мокрые. Листва с них осыпалась и валяется грязно-бурым покрывалом на земле. Идёт моросящий дождь, небо сплошь затянуто свинцовыми тучами, они так низко висят над городом, что создаётся впечатление — сейчас пики деревьев вспорют брюхо проползающим сверху тучам, и вниз на землю прольётся дождь из тяжёлых свинцовых пуль.
Пятиэтажки серого цвета, с влажными от непрекращающихся, затяжных дождей, стенами дополняют депрессивную картину осени.
Приближенный план.
Из-за угла дома выходит молодой человек. Он сутулится и втягивает голову в плечи от холода, и промозглой погоды. Из его рта идёт пар при выдохе. Лицо под капюшоном тёмной куртки, видно только его нижнюю треть. Озябшие руки засунуты в карманы грязных голубых джинсов, заляпанных небольшими бурыми пятнами, похожими на засохшую кровь. На ногах, давно мечтающие о помойке стоптанные коричневые кроссовки.
Человек идёт неуверенно, нетвёрдой походкой. Он явно не торопится, не смотря на то, что ему холодно и он продрог до костей. Дойдя до двери первого от угла подъезда, он останавливается и смотрит на дверь. Дверь железная, с домофоном. Человек кладёт руку на входную ручку и тихонечко дёргает за неё. Дверь не поддаётся. Он разворачивается и идёт к следующему подъезду. Его действия повторяются, но опять безрезультатно. Он направляется в сторону третьего. Подойдя к третьей двери, он дёргает ручку, немного сильнее, чем до этого. К его удивлению дверь широко распахивается. Он секунду смотрит в образовавшийся проём и решительно шагает внутрь. Дверь за ним, с характерным железным грохотом, захлопывается.
Камера внутри подъезда.
Общий план на вошедшего.
Человек вздрогнул и втянул голову в плечи до предела, испугавшись резкого металлического лязга.
Он не торопится подниматься по лестнице и какое-то время стоит прислушивается к обстановке.
Всё тихо. Нигде ни лают собаки, не кричат дети, не играет музыка, никто не выходит из своих квартир.
Он поднимается несколько лестничных пролётов и между третьим и четвёртым этажами, садится на ступеньки, прижимается плечом к стене, руки просовывает в рукава куртки, скрестив их на груди, в надежде немного согреться. Через минуту его глаза начинают медленно слипаться, он какое-то время борется с одолевающим его сном, но вскоре сдаётся, и его голова падает и упирается подбородком в грудь.
Слышно его тяжёлое, сопящее дыхание.
Следующая сцена.
Камера внутри жилой квартиры.
Перемещается от входной двери вдоль по неосвещённому коридору на кухню. Видно мебель прихожей, тумбочку, на которой лежат ключи, рожок для обуви, блокнот и сложенная газета.
Дальше узкий проход мимо бежевых дверей с табличками, изображающими писающего мальчика и девочку в душевой.
Дальше светлая кухня, кремового цвета обои в мелких коричневых цветочках. Уголок, столик и кухонный гарнитур. Кастрюля на плите, в ней на медленном огне томится какая-то еда.
За столиком расположились два молодых человека. Перед ними лежит открытая тетрадь, в ней аккуратные записи мелким почерком. Две чашки, с налитым в них зелёным чаем и небольшой заварочный чайник.
В руках одного человека блокнот, в котором он что-то только что записал. Сам человек крепкого телосложения, с широкими плечами, крупными руками, он едва помещается за маленьким столиком. У него светлые, жёсткие волосы, коротко постриженные. На его лице рубчики от подростковых угрей, что придаёт ему немного суровый вид.
Его собеседник - длинный, худощавый обладатель бледной кожи, которая выглядит слегка болезненно. Лицо его вытянутое и худое, на нём слишком выделяются скулы, щёки ввалились, вокруг глаз тёмные круги. Волосы тёмные, отросшие, судя по ним, он давно не был в парикмахерской. Он подпирает рукой голову, и неосознанно лохматит свою шевелюру.
- Что скажешь, Лёш? - спрашивает заросший парень и озабоченно посматривает на собеседника.
- То, что ты прочитал, вызвало у меня беспокойство. Переживаю я за тебя, Олег. Наша болезнь — коварная зараза. Ты видимо, даже не замечаешь, как она тебя разводит. Вроде с виду — благие намерения, вот например: найти вторую работу. Да, понимаю, нужны деньги, но на что, Олег? - Серьёзно глядя на Олега, спрашивает Лёша у него.
- Ну как? - Возмущается Олег. - Долги там отдать побыстрее.
- А тебя чего, сроки поджимают какие-то? Ты три месяца, как выздоравливать начал, до этого сколько лет ты торчал? А? И плевать, наверняка, ты хотел на эти долги с высокой колокольни. И не парился вообще по этому поводу, так? - Лёша пристально смотрит Олегу прямо в глаза.
- Ну так, то оно так, - нехотя, признаётся тот и угрюмо вздыхает. - Ну, а что мне теперь делать-то, как разбираться с долгами.
- А вот это уже совсем другой вопрос. Ты пойми, Олег, тебе сейчас самое главное трезвым оставаться и по максимуму в своё выздоровление вкладываться. Смотри, сейчас ты работаешь полдня, а остальное время шаги пишешь, на группу каждый вечер ходишь, так день за днём, уже три месяца чистый и трезвый. Это же, реально чудо какое-то! Чтобы наркоман несколько месяцев прожил без наркотиков. Раньше сколько ты дней мог без них протянуть? - Лёша внимательно смотрит на Олега, ждёт.
- Неделю. - Потупившись в стол, отвечает Олег.
- А ну, как ты эту неделю не бухал совсем и колёсами не закидывался?
- Было дело. - Видно, что Олегу трудно даются эти признания.
- Вот видишь, - констатирует Лёша, - я себя, Олежка, помню. Максимум без дозы — это часов двенадцать. А дальше пофиг чем, лишь бы сняться! Ты уже три месяца не торчишь, не бухаешь, колёс никаких не хаваешь. Это же для тебя настоящее достижение. Личная победа. А представь, ты сейчас на вторую работу выйдешь, времени свободного совсем не будет. Уставший каждый день, чувства не проработаны, так как некогда даже на группу сходить. День за днём эмоции давишь, давишь, а недовольство копится и растёт, как снежный ком. Как ты думаешь, на сколько тебя хватит?
- Ну, не знаю, - растягивает слова Олег, - может год, несколько месяцев хотя бы, пока часть долгов не отдам.
- Олег, да ты после первого инцидента на одной из твоих работ к барыге побежишь! - Лёша убедительно качает головой. - Не веришь?
Олег хмурится и смотрит на Лёшу исподлобья. Молчит, и при этом недовольно сопит носом.
- Хочешь, можешь проверить сам. - Спокойно предлагает ему Лёша. – Но по своему опыту, да и по опыту других анонимных, скажу, я уже убедился пару раз. У меня так два раза было. В первый раз хотел хорошим перед родителями казаться, долги им вернуть, всё что украл в употреблении отдать. Ну и скатился сразу. На работу устроился, ходил — грудь вперёд. Смотрите, мол, на меня, как я крут, какой я молодец. И денег там хорошо платили. А потом мой напарник забухал и пропал с недельной выручкой. Меня к директору, а тот хоть и не обвинял меня прямо, всё равно так орал, что мы с моим напарником мудаки и быдло рабочее, которое без бутылки ничего делать не умеет. А я стоял и молчал, потому что пересрался со страху, что даже оправдываться не мог. Вышел из его кабинета, кинул свои шмотки в рюкзак и ушёл вообще с работы, не отпрашиваясь. Сам не знаю, куда собирался идти. Да только, как вышел за ворота, встал, киплю от обиды и ярости, в голове крутится — успокоиться бы, сняться чуть-чуть. Не раздумывая ни секунды к барыге прямо поехал, и даже мысль не шевельнулась, может позвонить кому-то из ребят с группы или на группе вечером подравняться.
Лёша останавливает рассказ, наливает остывшего чая и выпивает кружку залпом, жадно глотая.
Олег смотрит на Лёшу заинтересованно и ждёт продолжения.
Лёша продолжает:
- Так я в этом срыве, братишка, после двух месяцев трезвости, из дома вынес больше, чем за предыдущий год употребления. - Он вздыхает и трёт ладонью вспотевший лоб, после небольшой паузы, говорит, - А второй раз пять месяцев набрал чистых, и спонсор у меня был, и работа нормальная, и шаги начал писать. Как-то пришёл на группу и увидел девушку — богиню, как мне тогда показалось. Влюбился, как подросток, начал на эту группу каждый день ходить. Пораньше приезжал, в надежде пообщаться с ней перед началом собрания. А у неё трезвости было уже около трёх лет, она в мою сторону и не смотрела совсем. Ну, я и решил, что это я одет просто, как лох, и машины у меня нет. И всё представлял, как приеду я на «мерсе», вылезу из него, весь такой красавчик, джинсы модные, ботиночки дорогие, золото и всё такое...вот тут она и обратит на меня внимание. А я с ней так, с высока, что мол, детка, как сама...и после группы она сядет ко мне в машину, и поедем мы домой, без предисловий. - Лёша иронично улыбается, продолжает, - Вот, с этими мечтами, я, как и ты, братишка, сразу на вторую работу стал устраиваться. Меня мой наставник тоже предупреждал, что мотивчики у меня подозрительные. Сказал мне, что не в шмотках и в машине дело, а в моей уверенности и надёжности. Я тогда не понял, подумал, свистит он всё, сам на тачке ездит и телефон у него крутой, девушка есть, независимая, молодая и красивая. Заподозрил я его в зависти и плюнул на то, что он меня предостерегает. Нашёл я работу быстро, стал пахать, как папа Карло. На всё забил, Шаги, группы — всё по боку. Приоделся за пару месяцев и вперёд на группу. Правда, без машины, но все равно, такой весь красавчик. Приехал, сел на лавочку ждать, когда она придёт. Смотрю, идёт и как всегда божественно хороша. А рядом с ней какой-то невзрачненький парнишка, - Лёша делает паузу, слегка подаётся вперёд, продолжает, - они идут, Олежка, и за руки держатся, и всё! Я в ауте, полном. Пока, я значит пахал, чтобы приодеться и ей понравится, она уже другого нашла, причём обычного, без всех этих пафосных штучек. - Лёша тяжело вздыхает, и лицо его становится иронично-грустным.
Олег не выдерживает тяжёлого молчания и осторожно отпускает комментарий:
- Вот сучка.
- Да не. Не сучка она, это я был дурак, не слушал никого. И спасибо ей за то, что показала мне, что любят не за шмотки и машины, а просто так, потому что человек дорог, - Лёша утвердительно покачивает головой и продолжает, - так вот, это я к тому, что на группу я тогда не пошёл, а подумал, что поеду торчать, ей на зло. Кому хуже сделал, это я теперь знаю. А тогда мне так отомстить хотелось и ей, и Богу, и всему миру за такую несправедливость.
- И что, вмазался? - Как-то приободрился Олег, на его лице появляется улыбка, которая выглядит немного высокомерно.
- Да, Олег, вмазался. И не один раз, как сам понимаешь. Полгода прошло. Не отойти никак было. Решил, что лучше сдохну от наркотиков, чем на группе от стыда сгорю. Так бы и помер наверно, если бы в ментовку не приняли. Тут уже совсем мне хреново стало. Отпустили меня под подписку, так я прямо из отдела на группу поехал. Часа три ждал до начала в подъезде соседнего дома, чтобы не замёрзнуть. Вот с того дня и выздоравливаю, - Лёша внимательно смотрит Олегу в глаза, как бы подтверждая серьёзность сказанного им.
Олег немного смущается от такого взгляда, но потом заинтересованно спрашивает:
- А как же суд? Тебя отпустили что ли?
- Нет, Олег. Не отпустили. Условный срок дали, так как адвокат посодействовал, сказал на суде, что я выздоравливаю в сообществе Анонимных Наркоманов. И на суд друзья анонимные пришли и наставник по выздоровлению, поддержали меня и подтвердили, что я трезвый и на группы хожу регулярно. И вообще, судья, оказывается, тоже знал об АН, поверил мне и остальным. Тогда, Олежка, и я в Бога поверил. Дал сам себе слово, что чтобы в моей жизни не случилось, буду делать всё возможное, чтобы трезвым оставаться. Мне Бог авансом свободу дал, и я благодарен за это, - Лёша улыбается искренне и продолжает, - а теперь, Олег, вернёмся к твоим долгам. Придётся пока повременить с компенсацией, твоя задача сейчас — над собой усиленно работать. Построй прочный фундамент для своей будущей жизни. Окрепни морально и физически, обретай уверенность день за днём. Для родителей твоих это важнее, чем деньги. Научись сначала в долг больше у них не брать, а свои ежедневные расходы возьми на себя, понятно? - Лёша вопросительно поднимает брови и ждёт ответа.
Олег, немного ёрзая на сиденье, выпрямляется и отвечает:
- Да, понятно. Спасибо тебе, Лёш, - последние слова даются ему не легко, видно, что он не привык благодарить кого-то за помощь, да и вообще делал всегда всё сам, исходя из своих, только ему понятных соображений.
- На здоровье, брат! - Лёша ободряюще похлопывает Олега по плечу, - Ну ладно, если больше вопросов нет, то я пошёл, мне сегодня группу вести надо.
Лёша поднимается, идёт в прихожую. Олег включает свет и подаёт Лёше куртку с вешалки. Лёша возится с ботинками, засовывая в них поочерёдно рожок для большего удобства. Надев ботинки, он выпрямляется, протягивает Олегу руку, в крепком рукопожатие подтягивает Олега к себе и приобнимает его. Олег отвечает ему тем же, но немного неловко.
- Ну, давай, Олежка! Звони, если что...увидимся.
- Угу, пока. - Олег отвечает робко, стесняясь проявлений братской любви и дружбы, ещё не привык к этому.
Лёша выходит на лестницу.
Продолжение следует...