Марат плакал. Он ревел как в детстве, когда просыпался от мучительных кошмаров; слезы теплым градом катились по щекам, повисали на подбородке, уже успев остыть, и срывались вниз, разбиваясь о колени.
Марат плакал о себе. О своей трусости; о том, что не решился бы умереть за кого-то, если бы мог.
"Проси, и дано тебе будет". Он жарко просил, запрокинув к кухонному потолку мокрое лицо:
- Умоляю, Господи, помоги мне умереть, когда нужно будет! Пожалуйста, помоги мне, если я струшу! Дай мне сил умереть, если будет нужно! Пожалуйста, дай мне сил, пожалуйста, дай мне сил, пожалуйста, пожалуйста.
И ревел от страха,и снова просил,шепча в сжатые руки.
А устав просить, но почувствовав, что ему легче, чо он, возможно, теперь сможет, Марат гладил руками экран телевизора, по которому показывали людей, перемазанных в крови, и приговаривал, будто пытаясь убаюкать всех тех, кто, казалось, просто заснул на полу:
- Не бойтесь, не бойтесь... Я спасу вас, спасу. Обязательно! Я обещаю вас спасти. Я смогу. Я спасу! - и снова плакал.
* * *
Марат с Леной договорились встретиться у "Космоса" в два. Сейчас, в 13:24, Марат спустился в метро. Под мышкой был зажат небольшой букет, свободной рукой он держал пакет чипсов. Руки резко и вкусно пахли специями; высокий воротник свитера немного колол горло.
Марат жевал чипсы и прикидывал, что летом надо бы устроиться подрабатывать. Сноуборд себе купит, Лену в кафе за свои деньги водить будет.
Было тепло. Ветерок из тоннелей шевелил волосы на его голове, и пахло так, как нигде, кроме метро, пахнуть не могло. Эхо разносилось над головами спешивших людей, людей красивых, молодых - днем на метро только такие и ездили... Марат облизнул пальцы и пошел к колоннам.
И тут его толкнуло - сначала упруго в грудь, а потом сразу же под колени. Марата будто обхватила огромная рука, обхватила, как шоколадную фигурку, и сжала в железных пальцах, не оставив ему воздуха.
Марат начал качать головой:
- Нет, нет, не надо!
Он не мог сдвинуться с места. Боже, как нелепо, как глупо! Как невовремя... В десяти метрах от него стоял мужчина с чеченской бородкой, в длинном черном пальто и с чемоданом. Он никуда не шел и как-то нелепо стоял наискосок и к обрыву, в котором ворочался вагон, и к текущей ему навстречу толпе. Люди то закрывали его от Марата, то будто специально раздвигали свои ряды, выставляя смертника напоказ.
Марат понял сразу, что это - шахид, и это ЕГО шахид... Он все качал головой, и теплые слезы застилали ему глаза, умывали щеки. Не сейчас! Марат не готов, и ему страшно. Он только что ел чипсы, шел на свидание с девушкой, а теперь... Теперь - все?
А шахид сосредоточенно смотрел перед собой. Милиция его не видела - ее не было; мужчина отсчитывал минуты, ни о чем не думая.
- Нет, нет... - прижимал Марат руки к лицу... Он повернул зачем-то голову, и его отчаянные глаза, залитые трусливыми слезами, встретились с глазами проходившей мимо маленькой девочки. Мама уводила ее вперед и вперед, а она все оглядывалась назад, на Марата, засунув пальцы в рот - у нее чесались десны.
И тут его...залило светом? Укутало теплом? Но как описать тепло, согревшее внезапно не тело - душу - словами, предназначенными для ПЛОТИ? Это можно разве что сравнить со свечой, загоревшейся на белом свету...
Марат выпрямился и вытер слезы. Цветы и чипсы валялись рядом, и по ним уже кто-то прошелся. У него было мало времени - Марат чувствовал нетерпение мужчины, и думал: вот с ним мы умрем!
Марат счастливо заулыбался, заулыбался до слез. Последним отчаянным взглядом он окинул, кажется, весь мир, спешащий, спешащий... Толстая цыганская игла вошла ему в сердце и мучительно провернулась, заставиви Марата коротко разрыдаться.
А теперь. Где его шахид?
Он был на месте, и время уже подходило. Марат кинулся к нему, как во сне, распихивая людей, крича и плача; люди падали, он бежал, и бежал, и бежал, переставляя ноги, и казалось ему - он не добежит.
Марат налетел на смертника так, что оба чуть не упали. Вцепился ему в плечи в объятии почти братском и исступленном, прижался к нему нему всем телом и коленом только пытался подтянуть чемодан поближе к животу. Мужчина почти не сопротивлялся. Он закричал, зажмурился, и тут они взорвались - Марат почувствовал, как огромный, острый жар раздирает ему низ живота.