С чувством обожания смотрю на фотографию прабабушки Анны Михайловны: визуальный памятник-послание из прошлого. Несказанно привлекает меня лицо ее, пронизанное внутренним сиянием. Не увидеть этого, не ощутить при беглом взгляде. Всю жизнь прожила она ради благополучия семьи своей – мужа и семерых детей. И годы ее уже почтенны (пятьдесят лет), а нет заметной седины в волосах. Скромно одеяние матушки Анны, как и положено по принадлежности к духовному чину. Уважительно обращались к ней в письмах, обозначая адрес «собственный дом Ея Высокопреподобия госпожи Анны Михайловны Магницкой»; перемещался отсвет заслуг мужа и на нее. Несла она с достоинством ношу свою праведную, не оступившись ни разу.
Были они с прадедом Владимиром Павловичем ровесниками. Повенчались в возрасте двадцати лет. По воспоминаниям внуков отличалась она добротой мудрой, способностью к пониманию и состраданию. Все домашние заботы лежали на ней. Муж постоянно отсутствовал, обремененный многочисленными обязанностями: служба в церкви, уроки Закона Божиего, земские дела по вопросам образования уездного, разъезды по подведомственным школам. Вот и оставалась она по нескольку дней одна, без опоры и поддержки мужа. Не роптала Анна Михайловна на судьбу свою. Содержала большой дом в опрятности и чистоте. Успевала еженедельно отправлять письма деткам, обучавшимся в различных городах России имперской. Все они получили достойное образование, согласно своим устремлениям, даже доченьки. После завершения учебы в Москве старшая Серафима стала врачом, а младшая Катенька – полноправной учительницей.
Но не бывает все в жизни ровно и спокойно. Пережили супруги смерть четверых детей: скончался от тифа юнкер Николай, не вернулся с первой мировой войны прапорщик Михаил, погиб земский врач Иван, унес тиф и Катеньку.
Наступил злополучный и горестный 1920 год. Несмотря на выход за штат по возрасту попал прадед с женой в списки неблагонадежных лиц, лишенных права голоса. Из всеми уважаемого и почитаемого человека превратился во врага народа своего. Опускали при встрече глаза люди, которых крестил он, учил и венчал. Не смог перенести отец Владимир унижения. Отошел в мир иной. Слегла после его смерти матушка Анна, не поднялась больше. Были они как единое целое – сорок семь лет. Ровно через сорок дней последовала она за мужем своим. Если бы не знала этого факта, то могло закрасться сомнение - так ли было? Тонка грань, отделяющая жизнь от смерти.
Печально завершается повествование. Утешает меня лишь осознание того, что дожили они до рождения последнего внука – папы моего, нареченного в честь деда Владимиром Павловичем. Здравствует сейчас уже Владимир Павлович третий, внук папы. Передаются из поколения в поколение имена родовые, сохраняя память о предках.
Каждый день источаю из души своей слова: «Упокой, Господи, души усопших раб Твоих… и прости им вся согрешения вольная и невольная, и даруй им Царствие Небесное». Не ведаю только - слышат ли они меня?