-Открой! - ору я и барабаню в дверь. Соседка выглядывает в коридор.
- Ну, Ирина Игоревна, хоть вы! Она не открывает!
Я ехал домой, вдруг что-то щелкнуло. Что-то не так! Я свернул - через переезд - её дом. Домофон орал, как безумный. Соседи заходили, меня впустили тоже.
- Открой!
Ключ повернулся в замке. Только её спина.
-Уходи, - бросила через плечо.
Она сидит уже на кухонном диванчике, тянет плед на лицо. Глаза и губы - опухшие от слез.
-Он? - злюсь я, - это опять он?
Я знаю, что он есть. Он есть где-то в воздухе, он всегда есть. И она его любит. Я знаю, что иногда она с ним видится. Я знаю, что он живет в Москве, что он прочно и навсегда женат, что у него никогда нет недостатка в бабах. Что он хорош, высок и ироничен. И еще он уверен, что она вся "в шоколаде" - хороший муж, дочь, достаток. А все их встречи - не более развлечения. Она, и правда, умеет так выглядеть.
Но иногда она воет. Как раненная волчица. От одиночества.От невозможности что-то изменить. После этих встреч она вот так сидит в углу дивана по три дня, пьет водку. Потом глотает "колеса",прописанные врачом, потом моет квартиру, меняет постельное бельё, трет полы, делает маникюр... И с холодными мёртвыми глазами ползёт "в люди". И это ещё страшнее, чем вой волчицы.
-Тихо, тихо, - говорю я ей.
Я укладываю её в постель, заворачиваю в одеяло и прижимаюсь, всё поглаживая ей спину.
-Тихо, тихо..
Но сначала я звоню Наташке.
Наташка - самое святое, что есть в моей жизни. Она никогда не спрашивает, почему меня не будет. Она всё знает. Она просто меня ждет.Она просто меня любит. Мне стыдно и больно за Наташку, мне очень больно и очень страшно за вот эту женщину, что любит не меня.