Оказывается, чтобы победить зло, нужно всего-то навсего быть намного добрее. Намного... добрее.
П.В.
И вот тут неясное что-то: по всему колыбельному ряду раскинулись дворцы Ъ.Ъ.Хрюшникова. Как за спрошенное воскресенье по над берегом реки Вья. Переливаются садовьи крыши клубничным пралине. Прокрадываются ладошками по несушкам деревьев сладкие стоны от рикошета ветра. Рыдают полковничьи псы над ореховой оправой и охают скалами песни со слюнками и клыками.
А в лесу хорошо.
Буйная черешня - дикая и покусанная безмятежной саранчой. Тихая тропка - примятая плющом, ступой. И большегрудая козырная оса - у паласно схороненного пня юлит хилую безделушку для гнезда на ужин.
А подальше за серебром водяного Харона – девки дико полощут сафьяновые трусы до белизны в глазах и обрезают берег косы надувными простынями, кожухами. Ленятся, таская заноз со ступень - босые, бесправные охламоны: Сашка Январь и Гром Тимка.
Небо грузится чистотой. А у отца Силантия страшный понос. Он забрался глубоко в тын куста, где трещят барабаны берез.
Арбузы по всему кювету смирительной рубашкой ластятся - и будто по полю заливной палаты крадется синий мохнатый паук. Курица застрявшая в окороке забора несется на прополую, с прокрутками наперевес. Разбросанные сапоги по лубрикатам заборных пик. Кубики дыма спросонья вламываются в солнечную карусель и катаются на облаках. А в стогу уже родился кто-то. Криком хватаясь за воздух, разрывая в среде спелых устриц свободной любви освобожденный, от порока мир. Мир звонкой лиры...
лиры...