Канат – над полнолунием
и выше – только облака
канатоходец,
только ты
сумеешь дать моей строке,
моей руке
и телу –
в белом молоке –
ту белоснежную пространственную даль,
то равновесие, которое достойно высоты,
то потрясение, которому не сладко,
когда не рядом...
ты –
сорвавшаяся капля с губ моих
и мне не дотянуться до каната,
парящему...
смешной!
какой смешной и ограниченный порыв ветров!
весьма жесток, когда он –
линией сплошной –
в условностях студёного заката –
пытается, не повредив себе нутро,
сорвать канатоходца с ветки жизни
который год отчаянные люди
торопятся стереть с лица земли канат –
как недостойное творенье человека –
и сжечь чехлы,
и уничтожить нитки,
по прочности сродни лишь пуповине
и всё сметающей в душе лавине
в стеклянной банке –
образы, обличья...
игра на прочность
крестик – нолик
прах...
слетают – прахом –
перспективы восхожденья
на берег жизни
воздуха нехватка,
но предостаточно цветов живых,
в которых цифры заменяют сердцевины
здесь – в шляпке изо льда –
лавины
как ком у горла
больше ничего
да ничего
не стоит выше...
выше – море
не стойте рядом –
рвётся нить
канат – как прах
у неба на губах...
и эта двойственность судьбы
канатоходца
в условиях распятого каната,
когда судьба ни в чём не виновата,
ты не заметишь собственного взгляда
да и не надо
канатоходец, воздух теребя,
отталкивая время,
вне себя
от беспросветного ущелья среди скал,
протягивает небесам цветы
и вторит эхо –
ты...