Летчикам военной авиации
Маленькое предисловие
Поехали мы тут на съемку в Троицк. А мне с утра, честно признаюсь, было плоховастенько. Накануне часам уже к 12 ночи заехали две закадычные подружки, и мы весело с ними погудели. Когда ставила будильник на 6 утра – телефон издевательски написал – до сигнала осталось 3 часа с какими-то там копейками. В общем, очнулась я в итоге ни черта не в 6, а в 7:31… При том что в восемь ровно – должна была стойким оловянным солдатиком стоять перед конторой. Осознаю все это дело, подхватываюсь, ломлюсь на кухню умыться (ага, еще спросите, почему на кухню) и первым делом почему-то старательно мою вчерашние стаканы… Ну, сразу понятно, в каком еще состоянии. Но в 8:10 я на работе была, тем не менее. Нечесаная-некрашенная, зато почти не опоздала. В машине сразу приняла лежачее положение и отрубилась с мыслью, что даже не попытаюсь приподняться, пока не доедем до этих дурацких полей, которые снимать должны, а это даже не сам Троицк, а куда-то там за него…
Долго ли, коротко… Сквозь сон слышу возглас своего оператора: вертолеты! И еще не успеваю понять, что происходит, а уже подскакиваю и жадно шарю глазами по небу. Ну правильно, Троицк же! И как могла забыть, ворона. Мои-то ребята, они же здесь базируются… И у них – тренировочные полеты. Вертолетчики мои… Произношу мысленно, а физиономия сама собой расплывается в улыбке… Летчики мои… И правда – два вертолета идут над городом невысоко, метров 500… Один делает крюк и снижается на посадку, второй прямо перед нами уходит в сторону. Грустно вздыхаю. А он, как по заказу, снова выныривает откуда-то сбоку и летит рядом. Выворачиваю шею, пытаясь усмотреть номер борта, и всех, кто в машине, заставляю делать то же самое… Кажется, 24-й. Значит, это вообще тот самый вертолет, и тот самый командир. И второй пилот – Сергей, и борттехник – Вадим. Как же я успела по ним соскучиться всего за три недели, а… И когда теперь еще поднимусь в небо на этой шумящей, но такой родной железной штуке... И вместо похмелья меня вдруг накрывает такая волна нежной ностальгии, что понимаю – нет, не отвертеться. Придется писать.
Перелет Троицк-Караганда
- Предполетные указания на перелет группы по маршруту «Троицк-Караганда». Доложить о готовности к полету.
Обычная комната, похожая на университетскую аудиторию. Классная доска, с которой штурман Слава только что, чтобы мы случайно не сняли, стер какие-то секретные шифры. Несколько карт. На одном плакате – нарисован отдельно каждый вертолет, причем если под всеми бортами написаны номера, под которыми они пойдут в воздушной колонне, то под нашим 24-ым почему-то – «роспуск группы». Нам с оператором Мишкой весело и забавно – выбрались из рутинной работы, теперь неделю будем существовать совершенно в другом ритме и мире. Причем я на вертолете уже летала и знаю, что не укачает и не поплохеет, но Мишка-то чего веселится – он первый раз… И с бодуна, между прочим. Хорошо еще, наш командир Алексей Сергеевич давление перед полетом велел померить только мне. Черт знает, что бы оно у Мишки там показало.
В предполетных этих указаниях настораживает только одно, несколько раз и разными людьми произнесенное слово – «болтанка». А тут еще московские медики уверяют, что при таком ветре лететь будем не обещанные 4, а целые 5 с половиной часов… Но от ребят-летчиков, которые сидят в этой крохотной комнате с неудобными стульями, веет такой уверенностью, такой стабильной силой, что не переживаю. А вообще-то – на секундочку – летать я боюсь.
О готовности отчитались, ждем разрешения на вылет. И ничего, что он должен был быть уже час назад. Отношение к этому очень спокойное, фатальное такое. Еще и шутят, черти – хочешь быстро – вертолет. Хочешь вовремя – поезд.
Но наконец – мы на борту. Это еще не значит, что полетим скоро. А потому что лететь – в Караганду, а это другая страна. Соответственно – проверка документов, таможенный и пограничный контроль. В случае вертолетных перелетов происходит эта штука хитро – всех отбывающих рассаживают по машинам, а таможенники встают между, чтоб, значит, народ перебежать не мог. И только тогда – проверяющие идут по бортам. Заглядывают внутрь вертушки и в паспорта – вот, собственно, и все. Надо было что-нибудь вывезти, что ли… Чем можно в Казахстане спекулировать?
Пассажиров на 24-м борту трое. Кроме нас с Мишкой, еще екатеринбургский полковник Шубин. Его я хорошо помню по прошлому году, когда из Костаная летели в славный город Аркалык. А вот он меня, кажется, нет, что даже странно. В общем, как бы то ни было – тогда Шубин на пару с товарищем произвел впечатление. Видимо, бравых военных позабавил факт наличия в вертушке лица женского пола, и они принялись всеми силами это лицо – меня то бишь – развлекать. Сначала, еще на земле, пытались кормить пирожками. Когда я стала отказываться под предлогом того, что не знаю реакции собственного организма на полет и боюсь последствий, Шубин вдруг спросил – ты замужем? Нет, - удивилась. Ну с мужиком же была хоть раз? Трясет-то не больше!
А уже через 10 минут полета они пытались перекричать рев двигателей, осыпая меня всевозможными историями, и курили в полуоткрытую дверь. Кстати, уже в эту командировку летчики сказали про Шубина – ничего удивительного! Он же парашютист. Но тогда – я этого не знала, поэтому очень удивилась, когда друзья-товарищи начали ее приоткрывать. Даже попыталась спросить еще у одного парня, который рядом случился – они всегда тут выходят? Но, кажется, шутку он в шуме пропеллеров не оценил.
В общем, когда я увидела, кто наш сосед, сразу успокоила курильщика-Мишку, который очень переживал, как перенесет без сигареты пять часов в воздухе. Мишка, кажется, подумал, что я шучу. Поняла я это по его лицу, когда на трехстах метрах над землей Шубин начал дверь открывать. Но – похлопал глазами, поудивлялся, а когда товарищ полковник докурил, вежливо попросился на его место. Я жестами показала – страхуйте его хоть, мало ли… Все-таки первый день командировки, а это мой оператор… Шубин похихикал, но рядом честно постоял.
Держа в голове 5 часов, первые три я даже не пыталась думать – ах, когда прилетим, ох, устала сидеть… Почитала, что-то съела, прилегла поспать. Проснулась оттого, что Мишка укутывает меня летными форменными куртками – стало подмораживать. Поспала еще. Часа через три с половиной из кабины вышел борттехник Вадим, который загадочно поманил меня пальцем. Завел к пилотам и посадил на свое собственное место – такая скамеечка за спинами летчиков. Протянул наушники. Зачем? – заорала я, перекрикивая шум. Командир говорить будет, - весомо ответил Вадим, кажется, совсем при этом не напрягая голос. Надела, и сразу услышала голос сидевшего слева и рулившего нашей вертушкой Алексея Сергеевича – «Только об этом – никому». Конечно, - закивала и, наконец, посмотрела вперед. На горизонте виднелся город. Что-то довольно большое и современное, с точной геометрией улиц и ярким цветным пятном справа. А прямо под нами – пока еще голая степь, но не такая, какой я ее помню по зимнему вертолетному полету, а очень зеленая, живая, дышащая. От всего этого я вдохнула и забыла выдохнуть. Про город – очень хотелось спросить, что это, но я даже не успела попытаться. В наушниках голос Алексея Сергеевича вдруг сказал – Караганда. Уже? – удивилась я, потому что летели мы часа 3 с половиной, не больше, ну может быть, 3:40.
Мы немного снизились и пошли уже над городом. Яркое пятно оказалось свежевыкрашенными крышами домов. «Смотри-ка, - ожил в наушниках голос второго пилота, однофамильца моего Мишки, - этого не было в прошлый раз… Только покрасили». Командир кивнул.
Мы прошли через всю Караганду и стали забирать куда-то за город. Удивиться смене маршрута я не успела, потому что прямо по курсу показался аэродром. Ребята в наушниках доложили земле о прилете и готовности к посадке, нам ответили – садитесь, ждем. Тут я поняла, что как-то подзадержалась в кресле борттехника и оглянулась на Вадима – пустить? Сиди – кивнул. И я не стала спорить.
А еще через пару минут поняла, зачем меня сюда посадили на время посадки. Наша командирская вертушка шла первой – вроде как выполняла разведку погоды. И садилась, соответственно, тоже первой. Мы стали делать круг над аэродромом, и тут я увидела всех остальных. И замерла уже по-настоящему, потому зрелище было величественное. Друг за другом на посадку заходили десять вертушек. Синхронно, на одинаковом расстоянии, делали круг и снижались над полосой. Кажется, у них даже винты крутились идеально в такт… И я чуть не бросилась за оператором, чтобы снять, не упустить, перенести на экран… Сразу поняла – не успею, это действо всего-то на несколько минут. И тогда стала смотреть сама, не отводя глаз, чтобы навсегда запомнить, оставить в памяти эту потрясающую картинку.
На аэродроме мы, как положено старшим, дождались всех. И все уже вместе – снова пошли отмечаться на таможне. То есть южноуральские пограничники нас выпускали, а теперь казахстанские должны впустить. Процедура тоже забавная – посередине зала стоит кабинка, через которую надо проходить, и не дай бог ты после прохождения выйдешь к тем, кто еще не прошел. Такая сортировка получается. А туалет (напоминаю – с момента последнего его посещения у каждого истекло часов по пять), так вот, туалет остается на половине тех, кто таможню еще не прошел. Понятно, что первые экипажи очень хотят оказаться на российской стороне. А проходит процедуру регистрации по меньшей мере человек восемьдесят…
Что ж – осталось поселиться в гостиницу, и можно считать командировку открытой.
Хохляцкий «Эдем»
Хохляцкий – потому что у тех, кто проектировал, строил, засаживал зеленью нашу гостиницу – довольно странное представление о райском саде. Подъездная площадка вымощена огромными булыжниками, по которым крайне неудобно ходить даже на самых скромных каблуках. Перед входом – две искусственные оранжевые пальмы и деревянные качели, кстати, очень милые. Тут же какой-то каменный грот и детские всякие песочницы-качельки. Вход в пригостиничный кабачок оформлен сельскохозяйственно –кадки, деревянные тачки с землей, подсолнухи… То же самое внутри. В общем, наш рай ощутимо отдавал каким-то национально-украинским духом…
Кстати, о том, что она будет называться «Эдем», я знала. И даже знала, что номера у нас с Мишкой – 401 и 501. Не знала только, что за час до нашего приезда из этого самого 501 выселили кого-то из летчиков под предлогом того, что номер забронирован для важных гостей. Летчики ругались и тоже тогда еще не знали, что жить там буду я.
В одной гостинице с нами получились несколько вертолетчиков и почти все самолетные экипажи, которые прилетели еще накануне. Командиров, руководителей всяких и медиков поселили в некий «Тулпар» на другом конце города и «Грацию» совсем близко от нас.
Наш «Эдем» оказался полон сюрпризов. Началось с того, что у меня в 501-ом (5 этаж) была горячая вода, а у Мишки в 401-ом (4-эй) – ее не было. Как такое вообще возможно – для меня загадка до сих пор, разве что вода в Караганде идет не традиционно снизу вверх, а наоборот. Второй сюрприз состоял в том, что в номере всегда работало только что-то одно из бытовой техники – либо холодильник, либо телевизор. При этом у Мишки холодильник не работал в принципе. А вот у меня, если включить в тройник вилки того и другого, врубалось что-нибудь одно… А третий сюрприз мне преподнес сам Мишка. Когда через час после заселения (умывшись и отдышавшись после перелета) я сначала позвонила по телефону, а потом постучала в его номер, ответа не последовало. Сначала я подумала, что он ушел, например, за сигаретами, но быстро сообразила, что все местные деньги – у меня. Постучалась еще раз, через полчаса, и снова никакого эффекта. Тогда пошла прогуляться одна.
От нашей гостиницы до центра Караганды идти было минут 15. И через эти самые 15 минут я прогуливалась по центральной аллее и набирала номер того, ради кого и была изначально затеяна вся эта командировка. Ах да, и о нем пришло время рассказать.
Доктор
Ему 27, не женат, родом из Чебоксар, последние два года – в Москве. Работает в ИМБП (институт медико-биологических проблем) в отделе обеспечения полетов и космической медицины. Мы познакомились 4 апреля на Байконуре. Дату я запомнила только потому, что это было накануне запуска, снимать который я и приехала почти за две тысячи километров от Челябинска. Был доклад о готовности перед стартом, на который нас взяли, и после – мы стояли перед микроавтобусом и ждали запропастившегося куда-то водителя. Вмести с нами стояли эти космические медики, один из которых все поглядывал и поглядывал на меня. А потом – просто подошел и познакомился, спросил – откуда я и что тут делаю. Я дала ему визитку, а уже через полчаса он заглянул в мой номер и пригласил вечером поужинать или прогуляться. Помню, когда раздался стук, я как раз стояла посреди комнаты в одной рубахе и выбирала, что надеть. Наспех натянула юбку, и пока разговаривали через полуоткрытую дверь – все придерживала ее сзади рукой, потому что застегнуть молнию не успела.
Он мне понравился, этот доктор, поэтому я согласилась. И вовсе не удивилась, получив вечером смс-ку – «я зайду через 10 минут». Все происходило как-то очень естественно, очень по-настоящему, и я не сомневалась, что нравлюсь ему, что он хочет провести со мной время…
Он зашел, и мы пошли гулять. Не останавливаясь, гуляли те 4 или 5 часов, которые оставались до отъезда на космодром. И расставаться не хотелось. Договорились, когда вернемся утром после старта (а был он назначен, кажется, на 4 утра по местному времени), созвониться и снова встретиться, потому что уже через несколько часов в тот же день медики должны были улетать.
Мы и правда созвонились. Точнее, он написал сообщение типа – мы уже едем обратно, а я потом написала – освободилась, приходи. У меня в номере мы ели мороженое, потом пили кофе, причем он оставил мне в подарок банку меда, а потом снова пошли гулять и встречали рассвет над речкой Сырдарьей. Возвращались практически бегом – ему позвонили, что уже ждут.
Они улетели, а я завалились спать – все-таки полночи на стартовой площадке, а утро – на побережье этой Сырдарьи. Потом он снова писал сообщения – что долетели, что пошли пить кофе, что собираются на Урал, что ему было хорошо со мной гулять… В общем, трое суток дороги обратно я провела в режиме нон-стоп переписки. И когда вернулась домой – это продолжилось, и вылет им по погоде не давали, и он даже приехал из Южноуральска, где они ждали, в Челябинск, и мы несколько часов снова гуляли, разговаривали, нравились друг другу…
Когда до его отъезда оставался час, зашли в кафе на вокзале. Пили кофе. У меня был свитер с длинными рукавами, которые я закатала, потому что стало жарко. И он вдруг взял за руку и начал указательным пальцем вычерчивать на моей коже узоры, едва прикасаться, рисуя линии от пальцев, от запястья, до впадинки на внутренней стороне локтя. Это было так неожиданно и вместе с тем так потрясающе эротично, что я замерла. Никто и никогда ТАК ко мне не прикасался, целомудренно и вместе с тем возбуждающе, и снова это было правильно, естественно, так, как должно быть. Мы вышли из того кафе за руку, а на вокзале, пока ждали его автобус, стояли обнявшись. Я прильнула к нему, а он обхватил меня одной рукой так, что моя голова получилась у него на груди, и я услышала, как бьется сердце. И я знала в тот момент, что он вдыхает запах моих волос, и не хочет меня отпускать.
Мы прощались на перроне – знали, что не увидимся теперь пять недель до следующей командировки, куда я пообещала ему приехать, хотя вполне можно было бы обойтись – на встречу космонавтов мы ездили в прошлом году… Но я быстро придумала, что это будет фильм не про космонавтов, а про летчиков, которые их встречают, и все это в рамках моего космического проекта… Не могло не получиться. И мы прощались, и смотрели друг в другу в глаза, и целовались немного, потому что целоваться всерьез было бессмысленно сейчас… И он уехал. На пять недель.
Переписывались… Потому что звонить по телефону он упорно не хотел. Первое время писал сообщения, а потом вообще перешли на общение через Интернет. Пару раз я просила – позвони, он отвечал – конечно, и не звонил. Тогда я решила, что это просто привычка у человека такая, что ему удобнее общаться посредством написанных букв… К концу наших 5 недель он писал реже, но все же регулярно выходил на связь. И когда я говорила – соскучилась, отвечал – все хорошо, увидимся. И я ждала этой встречи. С ним я вообще впервые за очень долгое время – поверила в какие-то высокие чувства. Поверила, что могу влюбиться сама, и что в меня могут, и что это вообще существует… И когда начинала сомневаться – вспоминала те поцелуи на вокзале, тот его взгляд в кафе, то собственное ощущение, что пазл наконец сошелся, и сомнения уходили.
Когда перед перелетом мы приехали в Троицк, я все высматривала его по сторонам. А увидела неожиданно – на выходе из этой аудитории, где давали указания, в коридор. Он стоял у стены, рядом с кучей баулов, и что-то набирал на своем телефоне. Улыбнулись, но не кинулись друг к другу, как представлялось, и, может быть, это была первая моя ошибка… А может, моих ошибок там не было, не знаю…
В общем, до отлета мы так особенно и не пообщались. И летели в разных вертушках. Поэтому и ждала я так встречи в Караганде, и нервничала, решая, звонить ли ему самой… Летчиками я тогда, в первый день, еще не была увлечена, и друзей среди них у меня не было, поэтому некому было отвлечь, заставить успокоиться, улыбнуться… И я сидела на лавочке в этом центральном карагандинском сквере, и мучительно прикидывала – насколько правильным будет напомнить о себе? А потом вспоминала то прощание в Челябинске, и все мысли о корректности сами-собой испарялись. И номер я набрала.
Он ответил, бодро со мной поговорил, сказал, что они еще не совсем поселились, потому что попали втроем в двухместный номер, и, наверно, будут переселяться… Но встретиться мы договорились – у магазина с замечательным названием ЦУМ.
И вот я стою у этого ЦУМа. Темнеет. Пять минут стою, десять. Звоню ему. Ой, - говорит, - а мы только переселяемся. Хорошо, тогда как будешь близко – позвони, я пока погуляю… И через минут 40, когда я стою на кассе в магазине, телефон звонит. Ой, - говорит он, - сегодня, наверно, не получится… Но здесь я еще верю в эту свою бестолковую любовь, поэтому отвечаю так спокойно – конечно, ничего, завтра… И возвращаюсь в гостиницу по темнющим улицам, и даже не отдаю себе отчет, что фактически он только что, в первый же день, оставил меня поздно вечером одну в центре Караганды…
Первый полет на Джез
Нас с Мишкой посадили в АН-26. Когда я спросила, почему не в 12-й, главный пилот этого самого 12-го коротко сказал – «командир приказал». Еще пару дней назад я бы неуважительно хмыкнула, но теперь – только понимающе киваю. Я теперь тоже – хоть и гражданский, но вполне полноценный участник военной операции, и участь моя периодически зависит именно от приказа командира… И самое поразительное, что это не раздражает, а вызывает скорее уважение и некоторую даже зависть. Оказывается, это удобно, когда у тебя есть командир.
Наш 26-ой запускает двигатели. Слышу – летчики орут в еще открытую дверь – Саня, трап укатывай, мы закрываем! Мишка мнется рядом – может, выйдем, пока не поздно? Поздно, - отвечаю, - они трап укатили… Мишка вздыхает.
- Мишк, ты что, летать боишься?
- Ну… не совсем летать… взлетать боюсь… и садиться тоже…
- И как тебя угораздило в эту командировку… Кстати, а ты знаешь, что мы сегодня конец света пропустили?
Это мне с утра уже позвонила мама, которая всегда знает все обещанные человечеству неприятности, нас о них на всякий случай предупреждает, а потом спрашивает, как дела.
- Конец света?
- Ну да, он же час назад был… Пропустили, представляешь?
- Нееет… Я не пропустил… У меня он как раз сейчас…
Смотрю на Мишку и понимаю, что после выпитого за вчерашний день у него на самом деле как раз сейчас должен быть самый настоящий конец света. Хотя вообще-то должен был выспаться – сразу по прилету вырубился так, что я до него достучаться не могла. Бедняга... А тут еще и самолет наш на взлетную полосу вырулил и разгоняться начал…
Правда, это все происходит не совсем так, как я привыкла в гражданских самолетах. Почему-то разгон мы начинаем плавно и аккуратно, а взлетаем очень мягко… И это не иллюзия, не самовнушение оттого, что летим со своими. Даже мой боязливый Мишка с интересом смотрит в иллюминатор… Елки, если возможно летать ТАК, почему чаще пилоты летают совсем по-другому?
Летим до Жезказгана, где через два дня должны приземлиться космонавты. Расстояние – 500 км, это чуть больше часа. На месте – нам выдают наушники, и вместе со всеми честно слушаем, как ребята отрабатывают связь с землей. Сначала что-то работает не очень, но наши парни достают чемоданчик с набором отверток, выбираю средненькую и смело тыкают ей в недра какой-то электронной штуки у кабины пилотов… И… связь налаживается.
Пока в наушниках дежурит Мишка, замечаю разговор двух товарищей рядом: - Ну что, обратно, наверно, не полетим? Здесь, похоже, посадят… И только теперь понимаю, что выселяться из номеров перед полетом на тренировку, выносить все вещи и загружать их в самолеты – это была не прихоть пилотов, а вполне такая оправданная осторожность. Вот черт… А наши вещи тихо дожидаются в наших закрытых номерах… Пусть даже с неработающими холодильниками, но в наших номерах! А мы еще хихикали над летчиками, которые вытаскивали с утра из гостиницы свои баулы… Нет бы спросить…
Слава богу, нас тогда не посадили. А может, те ребята вообще пошутили так, не знаю… Но с тех пор мы тоже, как нормальные командировочные летчики, выселялись каждый раз…
Кстати, на обратной дороге нас напоили вполне приличным кофе. Кто не знает – а я сама до этой командировки не знала – в АН-26 есть штука, похожая на титан в поезде. Можно налить чай или лапшу заварить. И это еще что! Ребята из 12-го тем же вечером (это я еще остановлюсь в подробностях) рассказывали, что у них вообще плитка электрическая подключена. И когда летать приходится долго, им борттехник что-нибудь эдакое готовит. В этот раз, например – пожарил мясо с овощами. Разнес нам, - говорят, - покушали… И так че-то спать захотелось! Молодцы.
А, между прочим, этот 12-й летел всего на две тысячи километров выше нас. Видимо, еду и напитки в военных лайнерах выдают по высотам…
Фигуры на карте
Это интервью штурман Женька мне потом в кабаке долго припоминал.
- А скажите, вы на постановке задачи что на картах чертите?
- Чертим маршруты все… Просто есть основной полигон посадки, есть резервный, если по баллистике пойдет… А еще надо зону посадки с каждого витка рассчитать… Вот это все и чертим…
- А скажите, когда вы вот это все нарисуете, у вас какая фигура получается?
Бедный парень в ступоре. Такого вопроса ему явно еще никто не задавал.
Но вообще постановка – штука не очень веселая. Почти час – сплошных секунд и координат… По каждому аэродрому – чуть ли не поминутно – положение солнца, температура, облачность, дымка, даже высота полетов птиц… Кто, интересно, отвечает за то, чтобы об этом сами птицы узнали… А особенно забавно стало на моменте, когда экипажам раздавали позывные. Ночь, Посредник, Подмога, Отважный, Корсар, Сверчок и даже Стержень с Перфоратором… Ребята потом говорили, что лицо у меня ощутимо вытянулось как раз на последнем…
Зато в конце этого серьезного действа были подарки. Кое-кому – часы памятные за прошлую, особо сложную работу. А командирам экипажей – наборы сувениров – вымпелы, ручки, наклейки, значки… Когда у вручавшего все это дело летчика-космонавта остался в руках один пакет и он задумался – кого забыл, наш командир Алексей Сергеевич по-театральному громко зашептал: журналистам, журналистам! Так что теперь Мишка – обладатель зажигалки с надписью «РКК Энергия», а я – уже прилепила на свой системный блок картинку с «Союзом ТМА-20».
Летчики и биздык
После всех этих полетно-указательных дел сидим с Мишкой на любимой лавочке у гостиницы, пиво пьем. Только что сходили прогуляться, и даже заглянули в кинотеатр. Среди прилетающих на космические операции почему-то модно ходить в кино. Вот пока ехали из аэропорта, ребята за нами очень активно обсуждали, на что бы сходить – Пиратов Карибского моря-2, которые вышли несколько дней назад, они все посмотреть уже успели.
Но мы-то были круче всех. А потому что пошли не просто в кино, а на 5D. Да, в Караганде есть и такое чудо. Из десятка предложенных десятиминутных лент я выбрала, конечно, космические гонки. Причем пока шли от гостиницы, Мишке говорила – представляешь, сегодня у нас с тобой единственный день за всю командировку, когда нет никакого полета… И вот садимся мы в эти кресла, надеваем очки, хватаемся за подлокотники… И по первому же толчку понимаем, что сейчас будет происходить…
- Ты же сказала, мы сегодня не летаем! – орет бедный Мишка.
Тут уж ори – не ори. Нас девушка сразу предупредила – ноги не спускать, не спрыгивать и вообще – держаться покрепче. Так что только и остается теперь… держаться.
А, между прочим, наши вертолеты мягче приземляются, чем эти звездолеты после полета садятся…
Кстати, когда шли обратно, потрясающее объявление обнаружили. Я всякие такие штуки люблю, есть в коллекции «белье на развес», «духи на разлив» и даже «сбор ягод, грибов, цветных и черных металлов запрещен»… Но ЭТО – переплюнуло все. «Куплю старые рога сайгака» - каково, а? Причем именно – старые, а не старого… Видимо, рога человеку нужны выдержанные, хорошо отлежавшиеся… А мы лежали рядом с тем заборчиком от хохота, а потом всю оставшуюся поездку всем показывали фотографию…
Так вот, к пиву… Сидим. Как говорится, ничто не предвещает, наоборот, очень мило, на качельке... И тут мимо в сторону кабака… самолетчики. Конечно, они тормознули и позвали нас с собой. И конечно, мы пошли.
Я, правда, через час сбежала… Доктор мне смс-ку написал и погулять в кои-то веки позвал. Но – сразу оговорился, что они заказали баню, поэтому в девять ровно ему нужно будет уехать. Золушка, блин.
Как мы погуляли – я даже рассказывать не буду. А потому что когда вспоминаю летчиков – картинки в голове наползают одна на другую. А когда вспоминаю это… ничего. Вроде было весело. Вроде чего-то там шутили. Кажется, про этих… тушканчиков. А может, и про сайгаков. И, кажется, он проводил меня только до моей улицы, потому что торопился. И вернулась я в настроении «так себе».
А нам еще в этот же вечер надо было отдать для продления миграционные карты. Снова – «командир приказал». И вот в десятом часу вечера захожу я грустная такая в кабак, молча вытягиваю у Мишки из кармана паспорт, а оттуда миграционку, и ухожу. Летчики провожают взглядами. И я понимаю, что вернусь. Что просто не могу не вернуться, потому что вот оно – мое лекарство от доктора. Не хочет – и не надо. Я найду, чем заняться.
Миграционки я отношу в соседний со мной номер, где тоже, конечно, пьют. Очень зовут присоединиться, особенно Вова, который даже пытается закрыться изнутри, но каким-то чудом выскальзываю. И спускаюсь в кабак.
Быстро понимаю, что мы с ребятами на одной волне. Особенно с тем самым Женькой, которому я днем вопросы каверзные задавала, и он теперь просит себя вырезать… Не знает еще, бедный, что его сделаю героем всего фильма и проведу сквозняком…
А ведь я всегда не любила военных. Считала их недалекими, неумными, зажатыми и такими… застывшими, что ли. А теперь – вижу перед собой нормальных молодых ребят, которые пьют, смеются, шутят, танцуют с местными девицами, но ни в коем случае не бросают меня одну. А может быть, просто летчики – это какая-то отдельная категория военных, и такое мнение я уже потом слышала. Но по факту – умные, молодые, симпатичные, веселые. Я даже завидую их женам – всем сразу. Ах да, и женатые, конечно. Хотя один пилот, Леха, сразу предлагает мне руку и сердце, и вообще уверяет, что влюбился с первого взгляда… И мне с ними так легко и весело, что я расслабляюсь. По-настоящему расслабляюсь впервые за очень долгое время.
А еще мы там выбрали слово, которым решили заменять все нецензурные выражения. Потому что нет-нет – да и проскальзывало что-нибудь эдакое. И причем – не я об этом попросила, ребята сами одергивали друг друга – мол, ты что, тут же Ксюха. А Ксюха кстати вспомнила прочитанное сегодня на каком-то плакате в городе слово «биздык». «Казахский язык – биздык казахского народа!», ну типа, гордость это. Вот этой «гордостью» мы и пользовались активно весь вечер. Причем борттехник Саня даже придумал иерархию нашего ругательства – «биздык» и «полубиздык» - в зависимости от того, насколько емко хочется выразиться. И жест еще сообразил – как люди часто на фотографиях делают, когда хотят хорошее настроение изобразить – поднимал вверх руку с растопыренными указательным и средним пальцами и окликал: «Ксюха, биздык!» И я, конечно, отвечала: «Биздык, Саня»!
Мы несколько раз фотографируемся все вместе. На удивление – физиономии на фотографиях совсем не выглядят помятыми и хмельными. И даже летчик Джейсон, который похож на какого-то актера и которого почти унесли спать, и Борис, который заранее начал отмечать день рождения, и Паша, который курит электронную сигарету и активно охаживает носатую девицу … Зато настоящими – выглядят все. И надежными. Даже сейчас, в этой, очень гражданской ситуации – мне с ними спокойно. Редкое ощущение.
И эти фотографии штурман Женька ну очень хотел сбросить себе. И мы стали обсуждать, что надо сходить в номер, сделать это, но главное, чтобы кабель подошел, а то ничего не получится… И уже через две реплики хохотали оба, потому что двусмысленность разговора получилась очевидная. В общем, в итоге скидывать фотографии ко мне в номер пошли вообще все вместе. И кабель… не подошел. Ни один. Хотя Мишка за своим даже в номер бегал. А Леха, который где-то по дороге с 1 до 5 этажа умудрился разжиться бутылкой мартини, все пытался остаться и продолжить, и даже плеснул мне его в стакан. Но в итоге – мы переобнимались и распрощались.
Не успела я раздеться – стук в дверь. Думала, Леха пришел опять меня мартини поить. Открываю – вертолетчик Вова. Тот самый, которому я миграционки отдавала. Привет, - говорит, - а я к тебе сейчас приду. Мы будет каркаде пить. Чего, - переспрашиваю. Может, ослышалась? У меня есть каркаде! Я хочу выпить его с тобой. Щас принесу, - да нет, слово «каркаде» он произносит четко. Не успеваю решить, как правильнее будет реагировать, как из-за спины Вовы показывает еще один вертолетчик, Слава. Я ЭТО заберу, - говорит, и правда забирает. Спасибо! – вслед ору. А Слава мне потом еще и припоминал, когда звонил после командировки – что, мол, с летчиками я пью, а с вертолетчиками даже каркаде – отказываюсь…
Второй полет на Джез
Второй раз мы летели уже как правильные ребята. С сумками, предварительно выселившись из Карагандиского «Эдема», с едой… Хотя лететь-то, по сравнению с перелетом на Урал… Да ерунда, два часа с копейками… Единственный момент, где наша правильность заканчивалась – миграционные карты, которые мы так и не забрали с продления. Да и вообще как-то потеряли из вида – где они? Спросили у командира – он сказал – выясню – но пока молчал. Так что в этот полет мы отправились нелегалами.
На Жезказган у меня были особые надежды в плане доктора. Потому что накануне он мне сказал, когда гуляли, что там есть очень милые места, где тоже можно погулять. И вот мы прилетели, заселились в гостиницу. А так как наш командир Алексей Сергеевич нас везде брал с собой, снова получились отдельно от всех остальных, только с вертолетными экипажами. Зато гостиница… Ооо, после «Эдема» Жезказганский «Космонавт» был сказкой… Огромный номер, огромная кровать, огромная ванна… Кабинка со стенками… Мыло-шампуни-халат… И даже биде – на черта б оно нужно, но было… И все ра-бо-та-ет! Хоть тебе холодильник, хоть телевизор. А когда в верхнем ящике трюмо обнаружился фен, я вообще решила, что попала в рай… А уж зеркало в полстены…
Видимо, в благодарность за все это великолепие, в «Космонавте» я забыла часть своего гардероба. А потому что сумку разбирать не стала – отъезд в три часа ночи, спать всего-ничего. Достала только мнущееся – блузку красную и голубой костюм юбка-пиджак. Кто теперь носит их в Жезказгане, интересно? А вообще-то – не жалко. Вполне достойная плата за достойные каникулы…
Но – к прилету. Джез южнее Караганды, и мы это почувствовали еще в аэропорту. Летели в свитерах и брюках, а тут сразу начали раздеваться до маек. И вечером, когда пошли ужинать, я наконец-то надела белую юбку, которая с начала командировки лежала на дне сумки… И босоножки, которые тоже зачем-то же взяла… По взглядам летчиков поняла, что выгляжу неплохо, и почувствовала себя совсем хорошо.
Смущал только доктор, который не брал трубку и не отвечал на сообщение. А я, конечно, уже успела накорябать ему свое фирменное: «Сегодня увидимся?» Ответ все-таки прилетел, часам ближе к 10 вечера, когда начало темнеть. «Сплю в номере, чет срубило» - кажется, так. И я в очередной раз одна прогулялась по центру незнакомого казахстанского города, вернулась в гостиницу… и легла спать.
Посадка
Будильник зазвенел в два часа ночи. Легла – в первом. Как я вообще его услышала – загадка. Но – соскреблась, вымылась в замечательной ванной и пошла пить кофе. Еще одним достоинством этой гостиницы оказалось то, что они всегда устраивали летчиками завтраки тогда, когда надо. В три ночи – значит, в три ночи, какие проблемы? Хотела бы я посмотреть на реакцию менеджеров в России, если попросить их приготовить завтрак для 40 человек в три часа утра…
А уже полчетвертого – мы дружно загрузились в автобус и поехали на аэродром. Посадка – на минуточку – полдевятого. Вылет нашей вертушки к месту приземления – в 7:41… На месте мы были почти за 4 часа.
Но вообще-то – это тоже стоит увидеть. Ночной аэродром, редкие фонари, серые вертушки, которые скоро потихоньку начнет подкрашивать встающее солнышко. А пока – ночь полностью в своих правах. Отчаянно стрекочут кузнечики, носятся какие-то ночные птицы, которым вообще-то на аэродроме не положено… Но кто их знает, какие у них ночью дела.
К вертолетам неспешно идут летчики. На фоне света от здания аэропорта – одинаковые силуэты с фуражками на головах и спортивными сумками. Миш, - прошу, - давай снимем. Ага, - отзывается Мишка и ставит камеру на штатив. Включает свет. О! – восхищаются летчики – идем на свет! Идем на свет! Он нас манит! Это вы для нас включили? Конечно, для вас, - отвечаю, - для кого же еще?
В общем, до вылета мы успели поесть, поспать, сходить на очередную постановку задачи, со всеми пообщаться… А еще я заметила, как мой (тогда еще мысленно мой) доктор (а пассажиров привезли часов полседьмого) очень активно общается с журналисткой, кажется, НАСА. Тоже что-то у нее выспрашивает, записывает, видимо, телефон. Схема примерно та же, что была у нас на Байконуре. Вот интересно, может, у него хобби – знакомиться с журналистками?
Кстати, летели мы как раз с его коллегами, на борту, который вез медицинскую палатку, куда космонавтов уносят переодевать. И на обратном пути другой доктор ИМБП мне значок с логотипом презентовал. Кажется, даже с себя снял. Крохотный такой, стильный.
О том, почему же у нас так упорно не получается, и можно ли обозначить то, что происходит, словом «не получается», я думала весь полет до места посадки. Благо, сто километров вертолет преодолевает быстро. И вот мы уже открыли дверь, привязали Мишку на шлейку, чтоб не выпал, и смотрим в небо. А я все думаю, думаю… Медики, которые парашют умудрились заметить раньше, подтянули меня поближе, велели опереться на собственные коленки, и выглянуть. И я увидела. И забыла и о докторе, и обо всех своих проблемах сразу. Потому что увидеть это… Ну я не знаю. Даже если у вас нет некого благоговения перед космосом, перед этой таинственной штукой, которая всех нас окружает… Но тут вы своими глазами видите предмет, только что был ТАМ. И внутри – люди, которые тоже были ТАМ. И эта штука спускается на самом обычном (правда, довольно большом) парашюте.
Кстати, на посадке есть отдельный человек, который этот парашют сворачивает и должен в целости и сохранности доставить в Роскосмос. А раньше была традиция – отрезать себе по кусочку. И, видимо, и сейчас кто-то такое проворачивает по старой памяти. Сама слышала и видела, как этот ответственный за парашют не только отмахивался от спасателей, но даже защищал свой ценный груз, когда кто-то пытался трогать его руками. Вашу мать! – орал, - вы – по кусочку, а с меня потом спросят! И так в прошлый раз с дырками привезли! Кто когда успел – непонятно!
Я видела и сам момент посадки, и это тоже – что-то особенное. Там срабатывают двигатели, и со стороны – капсула приземляется на такую пыльно-воздушную подушку. Хотя говорят – ребят внутри ощутимо встряхивает.
А еще запах… Мы оказались у обгоревшей капсулы одними из первых, еще даже ограждение натянуто не было. И вот по ветру, со стороны парашюта, пахло… Даже слова не подберу. Что-то жженое, но при этом не металл, ничего такого…земного. Я сразу вспомнила, как космонавт Сураев ответил мне на вопрос – чем пахнет космос? Тоже долго соображал, с чем бы сравнить. И сказал в итоге – «такой запах… горелого камня, что ли». Я тогда не поняла. Поняла теперь. Видимо, это был тот самый запах. Запах космоса.
Командира-россиянина и американскую астронавтку достали быстро. А вот с итальянцем медикам пришлось повозиться. Нэсполи то ли плохо тренировался перед посадкой, то ли рост его подвел – говорят, у высоких людей больше круг кровообращения, поэтому они переносят перегрузки хуже… Но в общем, бедному Паоло было плохо. Очень плохо. Так плохо, что врачи прикрыли беднягу своими спинами, чтобы в объективы в нехорошем виде не попал. Поприводили в чувство, минут на 5 показали серое лицо, и снова прикрыли. А в Караганде – он даже на пресс-конференцию не вышел – в больнице под капельницей лежал.
Хотели мы еще поснимать в той самой палатке, с которой летели. Журналистов туда обычно не пускают, но не зря же – с медиками на борту были… Только собирались туда нырнуть – командир, с которым мы возвращаться должны, стал всех на борт скликать. И пришлось бежать.
Долетели быстро, но неудобно. Я-то еще нормально, а Мишка сидел на полу между баками с горючим. Да это еще ничего, в прошлом году с посадки мы с оператором летели НА этих баках, и вот тогда было что-то…
Ребята из Роскосмоса и НАСА, пока летели, успели обработать кучу фотографий и даже отправить их своим. А параллельно – умеренно пили коньяк, к которому у меня в сумке чудом нашлись конфеты. А просто мы их купили еще в первый день попробовать – там какая-то модная карагандинская фабрика – и не понравилось. Вот хоть ребятам скормила.
Злачные места Караганды
А потом была ночь, которую я точно никогда не забуду. Начиналось снова – очень мило. Уже не помню, встречалась я в тот вечер с доктором, или нет, но грустно мне было. Утром – вылет домой, мы уже запаслись продуктами и почти подвели под командировкой черту. Не тут-то было…
Сижу в номере, читаю книжку под какое-то печенье. Стук в дверь. А я еще и как-то полуодето сижу. Вскакиваю, во что-то заматываюсь. Открываю дверь – Ба! Паша! А пошли к нам! – говорит Паша, - мы внизу, где в прошлый раз. Опять будем под «Девушку с Урала танцевать»! Ой, нет, только не эта ужасная песня! Ну, не будем. Пошли!
Конечно, я пошла. Ну не сидеть же в номере, тоску разводить. Заглянула к Мишке – оказалось, он наших летчиков только что покинул. И вообще – ложится спать.
Но в этот раз в кабаке мы просидели недолго. А потому что летчики соблазнили меня поехать… в боулинг. И даже уговаривать особо не пришлось. Я подумала – какого черта? Сегодня в аэропорту доктор рассказывал мне, как пьянствовал с товарищами, проснулся в каком-то кресле… И, видите ли, даже не слышал, как я звонила… Ему, значит, можно, а мне нельзя? Ха! Но мстительные мысли я тут же с позором выгнала. И поехала уже просто потому, что поехать на самом деле хотелось. А что – ночной карагандинкий боулинг – романтика же!
Дорожки, правда, оказались кривоваты. А в остальном… Поехали мы втроем, еще боттехник Саня должен был приехать прямо туда. Саня, кстати, отличается кроме умения придумывать забавные жесты, пропадать ночью и находиться под утро, еще и фамилией – Спиненко. Вроде, ничего особенного, но товарищи называют его – Спина. И рассказывали даже, что как-то во время полета командир их экипажа сказал по внутренней связи кому-то из летчиков другого самолета: Ой, чего-то так спина ноет… А Саня, который сидел рядом, тут же отозвался в микрофон – «че я ною? Я не ною…»
Так вот, нашей скромной компанией мы поехали в боулинг. И тут же обнаружили, что на соседней дорожке – играют наши же десантники и медик, который разрешение на вылеты дает. Завтра у самого руки будут трястись – ржали мои штурманы.
А еще через 15 минут на другую соседнюю дорожку приехал с парой девиц тот самый Паша, который меня из номера вытащил. Стало совсем весело.
Кажется, по очкам я оказалась на втором месте. На первом – Женька, а за мной – Леха, который жениться уже не предлагал, но комплименты говорил. И вообще – был не особо трезв, но вполне уверено стоял на ногах. А вот шары кидал… ну… с переменным успехом.
Когда закрылся боулинг… А было это в час ночи… Поехали мы… в караоке. А я вообще-то это развлечение не очень люблю, но снова позволила легко себя уговорить, увезти, закрутить… Решила – если уж погружаться в командировочную жизнь летчиков – то до конца. Ты же хотела? Пожалуйста.
О караоке мы никому из соседей не сказали. Но – и те и другие приехали вслед на нами с интервалом в 10 минут… А просто любимые места у летчиков – общие.
Там, в караоке, Женька все наклонялся ко мне и озабоченно спрашивал – ну, тебе не скучно? Точно не скучно? Вот чего-чего, в скучно мне не было ни минуты. Журналистско-писательское воображение просто пело от восторга – столько эпизодов, событий, мелочей, типажей… И я сама – выбирала песни, танцевала, пела даже… И с Лехой, который крутил меня по всему залу, и со спокойным Женькой, и даже с оставшимся для меня безымянным десантником, который сказал, что у меня потрясающие волосы… А может, это мое особенно-расслабленное настроение наступало оттого, что я всем им нравилась, и они не считали нужным это скрывать… Летчики мои.
В гостиницу мы вернулись то ли в 5, то ли в 6 утра. Отъезд от нее был в 8. Это у меня. Мои ребята с чистой совестью отправились спать. А я – попила кофе, сходила в душ… Честно пыталась не уснуть… И, конечно, уснула – на 15 минут, полвосьмого. Встала разбитая и с ужасом подумала о пяти часах в вертолете. Выселились, забрали документы… И снова – на аэродром.
Вылет домой
А я еще не говорила, что аэропорты в Казахстане называются «ауежай»? Ну, то есть слово там, конечно, на казахском, и первая буква выглядит чуть-чуть по-другому, но читается именно так. Типа – да вали уже, нам пофиг! И вот в этот «ауежай» мы и приехали с утра. Кофе хотелось до жути, и как назло – автомат брал только мелкие деньги, которых не было. А тут еще по толпе прошел слух, что вылет могут и не дать по погоде…
Как и в начале нашей командировки, относятся к этому все очень спокойно. А видимо, просто прекрасно понимают, что ничего не изменить, чего на это тратить энергию? Вот только как с такой постоянной работой планировать какие-то личные дела…
Теперь, к концу путешествия, меня знают уже все, подходят потрындеть, улыбаются, здороваются. Один летчик в возрасте все норовит за руку ухватить, другой – не сильно трезвый – ходит за мной и пытается познакомиться поближе. Телефон я ему, конечно, дала, все равно он есть уже у половины части… Конечно, он ни разу не звонил…
И с этим же летчиком подсматриваю классный эпизод. В Караганде очень приличный аэропорт, работают эскалаторы, только едут медленно. И вот он встает на верхнюю ступеньку, чтобы вниз поехать, и начинает печально так опускаться, как на тонущем корабле. Когда сам это понимает, прикладывает руку к козырьку и грустно смотрит на тех, кто остается. А те – хохочут, конечно, а что еще.
Мой доктор подходит сам. Покупает мне кофе и снова говорит, что вчера не слышал звонок, или спал, и еще какое-то оправдание… А я, честно говоря, уже и не вслушиваюсь. После ночной Караганды, такой настоящей, и летчиков – тоже настоящих, этот роман стал выглядеть как-то придумано… бледно… Жалко, конечно… Не доктора, а того ощущения, которое было на Байконуре… И в то же время… Наверно, есть вещи, которые лучше понять сразу, а не через год, когда будет кольцо на пальце и детеныш в пузе.
В общем, вылет нам не дали. Хотя вообще-то – на улице вполне ясно и солнечно. Но это – только на ближайшие сто километров, а дальше – мы бы прямиком угодили в грозовой фронт… И вспоминаю тут, что самолетчики-то вчера говорили, что никуда мы сегодня из-за погоды не улетим…
Возвращаемся в ту же гостиницу, снова селимся в те же номера. Четвертое заселение за недельную командировку.
Выходим с Мишкой пообедать и сталкиваемся с нашей веселой ночной компанией. Эти-то черти только проснулись и выглядят вполне бодро. Что, - улыбаются, - уже слетали? А мы говорили…
Договариваемся погулять вечером и расходимся. Куда они – не знаю, а я спать. Потому что за двое последних суток поспать три часа – ну это как-то очень… не по-детски.
Из вечера помню, что был весело и уютно. Доктору я уже даже не звонила и не писала. С летчиками мы не пили, просто прогуливались по центру Караганды и вокруг местного озерца. Когда проходили по парку, у одной из торговых палаток заметили фурчащий генератор.
- О, - сказал Женька, - у нас на самолете такой же!
- Ты уверен, что вас на самолете все еще такой же? – спросила я.
- Кстати, нет. Не уверен. Я ж его больше суток не видел… Там как раз тот, кто за него отвечает, куда-то к местным ходил…
- Ну вот и все! Хватит мясо с овощами в полетах трескать…
Домой. Попытка вторая
А вот на следующий день – было очень даже пасмурно. Дождик противный накрапывал, тучи висели. А вылет дали. Странные они все-таки люди, метеорологи.
Уже минут через двадцать после взлета – в иллюминаторы можно было не смотреть. Сплошная белая пелена, такое молоко, в которое нырнули наши вертушки. Иногда – чуть выныривали НАД, осматривались, и снова опускались… Мы все гадали – на какой высоте идем? Тысяча? Полторы? А туда летели – шестьсот метров. Спросили потом, уже на земле у нашего командира. 3400 он сказал. А я и не знала, что вертолеты так высоко вообще могут подниматься…
Вот тут мы летели честные пять часов. А долетели-то сразу до Троицка – только три вертушки. У остальных – не хватило топлива, они сели на дозаправку в Костанае. Нам повезло.
А еще по какой-то странной логике повезло доктору, который летел вообще один на борту. Его вертушка села, пока мы делали последние подсъемки. Он подошел, сильно ежась, рассказал, что у них печка сломалась, что он надел на себя все, что нашел, что чуть ли не бегал по вертолету. А бедным пилотам еще и на месте приходилось сидеть…
А потом доктор спросил – есть ли у меня в машине место. И я даже подвезла его до Южноуральска, где его ждал номер в очередной гостинице. На прощанье – поцеловались в щечку, как делали последние две или три встречи. Я сказала – позвони как-нибудь. Только именно позвони, а не пиши. Конечно, - ответил он. И я поняла, что и не позвонит, и не напишет. А еще подумала, что так в нас и не разобралась. И что теперь по этому поводу почему-то уже не расстраиваюсь.
«Сушки» в подарок
Они иногда звонят мне, мои летчики… И вертолетчики тоже. И даже зовут еще куда-нибудь с ними слетать. Но такая командировка, которая больше всего похожа была на каникулы, на такие бонусные каникулы за пять лет работы в новостях… так вот, такая командировка, как и волшебница, которой я для них ненадолго стала, и которой меня дразнил один из моих летчиков, может быть только одна.
Я часто о них вспоминаю. Даже – каждый вечер, когда мимо моего окна, как специально, с интервалом в час, пролетают то по две, то по три «сушки». Все правильно, в Челябинске училище штурманов, и у них учебные полеты, но ведь раньше они тут не летали? Почему начали именно после Караганды? Не иначе ребята мои постарались?
Это, конечно, не так… По почему бы мне еще разочек не поверить в сказку? Я же все-таки… Волшебница.
Июнь 2011