Уже который день подряд наглухо задернутые шторы из тяжелого лилового бархата придавали комнате мрачноватый нежилой вид. Томик Донцовой в глянцевой обложке на тумбочке, мутноватый свет бра над изголовьем - слабое дыхание теплящейся жизни. Время от времени Анжела брала книгу в руки, чувствовала, как она приятно холодит ладони, и обессильно клала ее обратно. Еще месяц назад чтение забавных детективов спасало от неприятных мыслей о болезни, о предстоящей сложной операции, о неутешительных прогнозах врачей. Теперь книга просто заменяла подругу, молча, но неусыпно дежурившую у постели больной.
Болезнь не отступала. Разламывающие на части боли в пояснице и внизу живота, сопровождавшиеся затяжным кровотечением не прекращались уже десятый день. Анжела с трудом, согнувшись в три погибели, обливаясь кровью, слезала с кровати, чтобы доползти до туалета и обратно. Муж, приходя с работы, только вздыхал, не в силах ничем помочь. Понуро шел в кухню и сооружал какой-нибудь немудреный ужин себе и пытался хоть как-то накормить Анжелу.
- Лика! Посмотри, кого я к тебе привел, - однажды вечером Анжела услышала его нарочито бодрый голос из прихожей.
Перепуганная Мила, только что приехавшая от родителей из родного города, куда уезжала на месяц, стремительно вошла в комнату, неся с собой свежие запахи и ароматы новостей, нежных цветочных духов и фруктов.
Щелкнул выключатель, и Анжела зажмурилась от потока брызнувшего на нее яркого света люстры.
- Господи, - всплеснула руками Милочка, увидев осунувшуюся побледневшую подругу, - а врачи то, что говорят?
- Привет, - Анжела с трудом натянула на лицо подобие улыбки, - операцию назначили, а у меня внезапно температура подскочила и горло, - охрипшим голосом с трудом выговорила она. – Пришлось перенести.
- Все-таки операция? - Испугалась Мила, - серьезная?
- Говорят внутриполостная и очень обширная, и еще кучу всяких диагнозов поставили, – она немного помолчала и грустно добавила, - говорят, последствия абортов…
- Оёёшеньки! – причитала Милка, доставая фрукты и сок из пакета и расставляя у кровати на тумбочке, немного потеснив томик Донцовой, - а к монашке то ты ходила?
- Ходила, да только не стало мне лучше. – Анжела постаралась поудобней присесть на кровати, - Лучше послушай, что хочу рассказать. Интересно осудишь ты меня или наоборот?
- Не представляю, подруга, за что тебя осудить можно? Ты же, как мать Тереза, свое последнее отдашь. Ты лучше не волнуйся, выздоравливай, потом расскажешь! – Но, взглянув внимательно на Анжелу, поняла, что той очень важно выговориться. – Хорошо, Анжел, я - само внимание.
- Помнишь, у меня подруга была на работе - Тася. – слабым голосом начала Анжела.
- Ну, да. Она еще без мужа ребенка родила?
- Ага. А знаешь, кто уговорил ее оставить этого ребенка?
О своем романе Тася не любила никому рассказывать, но однажды в обеденный перерыв, когда они с Анжелой вместе обедали, она внезапно разговорилась:
- Надоело! Каждое наше свидание заканчивается одним и тем же!
Анжела знала, что Тася уже много лет любит парня по имени Сергей, с которым они вместе занимаются парашютным спортом. Узнала случайно, потому что как-то хотела познакомить ее с одиноким другом мужа, и тогда скрытная девушка поведала ей, что сердце ее занято.
- Тась, но вы же взрослые люди. Это нормально, если между вами отношения, - по-своему поняла Анжела.
- Да нет ничего между нами, - разоткровенничалась Тася, - хочу девушкой замуж выйти, понимаешь? Принцип у меня такой!
- Дааа, - смешалась Анжела, прикидывая в уме, сколько лет подруге. – Понимаю.
- Ничего ты не понимаешь! Он трусы вчера на мне порвал! – выпалила она. И тут же показала язык, застывшему от неожиданности у их столика Леонида из их отдела, который, кстати, не один раз пытался ухаживать за миловидной, но неприступной Тасей.
- Так ты что, из-за трусов расстроилась? – почти шепотом спросила смущенная Анжелка.
- Так последние же, китайские!!! – и Анжела снова не поняла, шутит Тася или говорит серьезно.
- Знаешь, а Юра до сих пор о тебе спрашивает. Может, ну его этого Серегу! Давай познакомлю с другом мужа. Давно бы замуж вышла, тебе все-таки двадцать шесть уже.
- Нет, Анжела, - став вдруг совсем серьезной, сказала Тася, - должно же чем-нибудь у меня с Сергеем закончится. Да и Юре не хочу жизнь ломать, не полюблю я его. – и закончила внезапно с веселыми нотками в голосе, - отдамся кому-нибудь на сеновале!
А еще через два месяца Тася рыдала на плече Анжелы, умоляя устроить ее на аборт.
- Сергей уехал на год в экспедицию в Арктику… Сегодня по телеку даже показывали, а я ему так и не решилась сказать…
- А предложение он тебе хоть сделал? – Анжела была потрясена, - негодяй!
- Знаешь, - всхлипывала Тася, - я давно поняла, что он на мне не женится, а может быть, и ни на ком. Он как-то рассказывал мне о своих планах, там даже намека на женитьбу не было.
- Во гад! – снова не сдержалась Анжела, - как детей делать, они свое дело хорошо знают.
- Да мы всего один раз…, - перебила Тася, - ну, понимаешь, это было только один раз.
- Как это?
- Представляешь, залетела с первого раза. Получается, что дитя одной ночи.
- Бедненькая! Ну, ничего, - расхрабрилась Анжелка, - вернется, никуда не денется! И ребенка признает, и женится.
С этого момента, почему-то чувствуя свою ответственность за жизнь малыша и счастье подруги, Анжела взяла чуть ли не шефство над сотрудницей и уговорила таки ее не делать аборт. Ей пришлось прибегать даже к запугиванию, что первый аборт делать опасно, а родить в двадцать шесть, почти двадцать семь лет – это, может быть, последний шанс.
- Ну, так что это ты вдруг вспомнила о Таське, - голос Милы выдернул Анжелу из воспоминаний, - ты, что ли уговорила ее родить?
- Представь себе. Только ничего хорошего из этого не вышло. А я себя чувствую всю жизнь виноватой.
Понимаешь, монашка мне сказала, что грех я свой смогу частично искупить, если смогу уговорить женщин не делать аборты. Но, один раз я уже вмешалась в чужую жизнь, и что из этого получилось?
И Анжела рассказала, как намыкалась Тася по жизни матерью одиночкой, с маленьким названным в честь отца Сережей, или ласкательно - Зезей, как плевали ей вслед соседки, как потеряла она свою специальность и работала, где придется, в основном нянечкой в яслях, детском саду, потом техничкой в школе. Превратилась из веселой смешливой начитанной девушки, заядлой театралки в поблекшее высохшее существо. Но самое страшное во всей этой истории было то, что ребенок оказался с гипертрофированной психикой. По малейшему поводу начали случаться с ним истерики. Тогда он падал на пол, часами бился головой и сучил ногами. В школе же быстро связался с компанией, где его, вдобавок ко всем несчастьям, посадили на наркотики.
- Ужас, какой…! – простонала Мила, - а его отец?
- По странному стечению обстоятельств, он приехал из экспедиции в тот день, когда Таська рожала. От соседушек узнал, что ее в роддом увезли, и больше не появился… Она потом от соседей только и узнала.
- И они что, больше не виделись?
- Когда Сереже исполнился год, она поехала с ним к его отцу сама. Сергей старший тогда с матерью жил. Так вот, его дома не оказалось, а мать категорически отказалась признать внука, хотя Таську знала не один год.
- Грууустно, - Мила пригорюнилась, - так что, Тася до сих пор одна?
- Ходил к ней один офицеришка из военного городка, вроде выпивоха какой-то. Да Сережка не дал им долго встречаться. Таська рассказывала, что ревновал. За каждый кусок колбасы истерику устраивал, и спать только между ними укладывался.
- Да, вот и уговаривай не делать аборты.
- Я ведь все время помогать им старалась, деньгами там, вещами. – Продолжала Анжела, а теперь сама Сережку боюсь приваживать. Ему уже семнадцать, вымахал под два метра, кулаки здоровенные, и деньги на наркоту все время нужны. Тася то уже смирилась… Иногда, мне кажется, что она и сама, чтобы забыться от горя вместе с ним что-то употребляет. Не понравилась она мне, когда в последний раз приезжала, да еще и без звонка. То ли пьяная, то ли под дурью, только спиртным от нее не пахло. Павел мой в шоке был, запретил с ней общаться.
- Дааа, - протянула Мила, - я вот не родила ребенка, теперь думаю, может быть, даже к лучшему. Вырастет такой вот, как этот Зезя.
- Прости, Милочка, голова разболелась, давай в другой раз, - сильная слабость навалилась на Анжелу, и она быстро уснула.
Ночью она падала, падала бесконечно долго куда-то в темную пропасть, пока не начала задыхаться. Анжела мгновенно вынырнула из сна, резко села в кровати, судорожно хватая воздух.
- Что случилось? – Павел спросонья испуганно таращил глаза в темноту, пытаясь хоть что-то понять.
Кое-как успокоив мужа, которому надо было рано вставать на работу, Анжела поняла, что больше уже сегодня не уснет. Ночь наваливалась какой-то незнакомой тягучей тревогой и, казалось, собралась поселиться в ее жизни навечно.
Мрачные образы, тени прошлого оживали в этой темноте, терзая ее мозг, бередили память.
- Я первая пойду, - заявила рабитная бабенка, сбившимся в кучу побледневшим женщинам в коридоре гинекологического отделения, - не люблю после всех, инструменты будут грязные.
Анжела, робея, сидела на больничной скамейке, обессилено наблюдая, как стонущие, скрюченные женщины одна за другой выходят из операционной.
- Твоя очередь, - толкнули ее в бок.
- Здравствуйте, - робко проблеяла она, открывая дверь.
- Давай проходи, не задерживай очередь, - подбодрила ее медсестра.
- Разделась, и на стол! – гаркнул мужиковатого вида врач, больше похожий на мясника. От вида крови, которая в изобилии была везде: и на переднике мужика, и по локоть на его руках и в тазу, который стоял под гинекологическим креслом. Анжелу затошнило, ноги подкосились.
Но привыкшая к разным ситуациям медсестра быстро сориентировалась и через минуту несчастная женщина уже совершенно беспомощная лежала распластанная на столе, который позже в воспоминаниях представлялся ей столом пыток. Потому что, все, что происходило дальше, никак по-другому назвать было нельзя. В начале, чтобы не было так страшно, она пыталась что-то говорить:
- Сделайте мне укол, пожалуйста…
- Мы не делаем без укола, - равнодушно ответил врач. Только позже, уже в палате от товарок по несчастью она узнала, что уколов они не делают специально, чтобы не снизить тонус матки и не проколоть ее случайно.
Вдруг резкая боль пронзила все тело до лопаток, острыми когтями впилась в сердце.
- Больноооо! – как только смогла что-то произнести, буквально взвыла Анжела.
- Мы еще даже не начали, - возмутился мужик в кровавом переднике, - а она уже кричит!
- Укол! Сделайте укол! Ну, пожалуйста, - как в бреду повторяла Анжела одно и то же.
Боль дикая, несовместимая с жизнью, накрыла ее, разрывая внутренности, сжигая, добираясь до сердца, до самого мозга, буравя его миллионами сверл, вонзаясь и убивая разум, делая ее животным, обуянным ужасом. Время растянулось в искривленном пространстве и стало бесконечно-тягучим.
- Руки! Руки! – Кричала медсестра откуда-то из вне. Ее крик урывками вонзался в сознание вместе с собственными животными стонами и волнами накатывающей пронзающей прокалывающей, словно калеными спицами болью, - руки на грудь, сжимай грудь! Сильней!
Она не помнила, как очутилась в палате. Похоже, все-таки потеряла сознание, и ее взмокшую, с прилипшими ко лбу и затылку спутанными волосами привезли на каталке.
«Неужели все позади?» - страх не спешил отползать, боль внизу живота постепенно затихала, и уже это было похоже на чудо избавления.
- В прошлый раз, - услышала она разговор повеселевших соседок, - у меня был большой срок, нельзя было аборт делать, так знаешь, как я Петю уговорила?
Из разговора соседок Анжела узнала, что кровавого врача пациентки зовут между собой просто Петя, что многие здесь частые посетительницы, что из-за множественных абортов у них уже истончены стенки матки настолько, что мало кто из гинекологов хочет браться за операцию. А вот Петя - благодетель берется за все! И за аборты с большим сроком беременности и за частые аборты, а плату берет всего-навсего… натурой!
Ошеломленная, она и верила, и не верила своим ушам.
- А знаете, он мне признался, - продолжала соседка откровенничать, - что когда баба от боли при аборте кричит, он оргазм испытывает. Говорит, что иногда специально больней делает.
Из больницы Анжелка бежала галопом, благо, что боли никакой тогда не чувствовала. И только дома ее скрючило, скрутило судорогой низ живота, и жар багровым румянцем покрыл все ее тело. Началось воспаление, сопровождаемое кровотечением.
- Нет, - категорически отказалась она от вызова врача, - второй раз ни за что! Я умру только при одном виде кресла. Лучше пусть это произойдет дома.
Две недели встревоженная мама не отходила от нее, пичкая антибиотиками и отпаивая травяными чаями так как, к счастью, все-таки была медиком и понимала что к чему. А муж Павел заботливо бегал на рынок за черешней, которую так любила Анжела, и, утешая, обещал впредь предохраняться. Тогда они все вместе победили болезнь.
Жизнь входила в свое русло. Спустя год до Анжелы дошли слухи, что Петю уволили, правда она так и не поняла за что. То ли он кому-то занес инфекцию, то ли кто-то на него все же пожаловался, что он берет взятки таким вот необычным образом. Муж честно пытался предохраняться. Но несовершенные резиновые изделия то и дело рвались, и не существовало ни одно стопроцентного способа предохранения. Даже хваленые спирали не давали никакой гарантии, зато часто давали осложнения, так же сопровождающиеся мучительными кровотечениями.
А родить еще ребенка все время мешала какая-нибудь причина: то мужу защититься надо, то самой на работе удержаться, то болезнь свекрови, и всегда эти бесконечные «то». Поэтому время от времени приходилось обращаться к всемогущей Григорьевне и, улетая под действием внутривенного укола по черному коридору небытия убивать, убивать, убивать…