Не думаю, что это случилось со мной. Не думаю, что это вообще когда-либо могло произойти с кем-либо. Сон, а, может, это был один из тех героиновых приходов, что так внезапно оказывался слишком реальным. Кажется, старик Дюмах в очередной раз решил слегка пошутить, надо мной. Не стоит обижаться..
Она родилась ночью, когда ведьмы устраивали очередной свой шабаш. Ей не дали имени, потому каждый раз, она представлялась иначе, придумывала для себя новую жизнь и искала очередную смерть. Так легко – жить только одним днем. Быть тенью, которая медленно, но верно ворует судьбу у живых. Единственное, что она не могла изменить – это Город, что въелся в кожу, обещал будущие наслаждения и потери. Она верила его сказкам, потому оставалась.
Очередной день рождения, уже и не вспомнить, какой по счету. Это было не важно, ведь на кукольном лице время не может оставить своего отпечатка, как бы не старалось.
Ночь с тридцать первого апреля на первое мая. Казино "Блеф". Закрытая вечеринка. Как говорится: "только для посвященных". Она оказалась одной из посвященных. Не ведьма, но года проведенные в городе открыли почти все двери тайного. Она знала многие его грани, но такую видела впервые.
Знаете, как раньше праздновалась Вальпургиева ночь? Самые тайные места вдалеке от городов, песни, танцы, обряды, костры и всевозможная нечисть. За последнее столетие все немного изменилось. Публика стала более требовательна, а то, что раньше скрывалось, сейчас стало более явным, хоть и не утратило некой загадочности. Молодые ведьмочки желали феерии, и они смогли найти ту, которая организовала так, как им хотелось. Хозяйкой ночи была Вилетта, неизвестно как, но она смогла разослать приглашения всем, кто хоть как-то был причастен к другой стороне города.
Сегодня не имеющая имени выбрала роль куклы. Кукла по имени Эмили, которая только начинала свою жизнь, а потому хотела попробовать все. Светлое существо, которое хотело научиться жить так, как живут современные порождения тьмы. Впрочем, она не была еще готова. Она была… Нет. Она играла в ту наивность, которую утратила, еще не родившись.
Наверное, девушка смотрелась нелепо в своем ажурном полупрозрачном белом платье, с распущенными светлыми волосами, и детской улыбкой на устах. Ангел? Так и напрашивался вопрос, но нет, никто не задавал, ведь знали – лишь кукла. Кукла без кукловода.
Посетители прибывали на празднование, словно безликие тени, лица были спрятаны под капюшонами, а в сердцах тихо звучал ритм предвкушения. Эмили же, подобно мотыльку – впорхнула в здание, кутаясь в легкую мантию, такого же цвета, как и платье. Оставив ее в гардеробе, куколка проследовала в зал, откуда доносилась музыка.
- Приятной ночи. Шепнул кто-то, но, обернувшись, Эмми не увидела обладателя голоса.
Все было на высшем уровне – музыка, угощения, даже персонал, который был незаметен, но в нужный момент появлялся именно с тем, чего больше всего желал приглашенный.
Внезапно музыка оборвалась, будто кто-то случайно нажали на "стоп", но возражений не послышалось. Зал погрузился в полнейшую тишину, потому стук каблуков по отполированному паркету был отчетливо слышен каждым его ударом. Вилетта вышла на импровизированную сцену, улыбнулась так, как умеют делать это лишь фаэри, и в груди защемило от восторга. Ее голос был негромок, но слышен всем, будто стояла она всего в паре шагов от тебя.
- Доброй ночи. Думаю, всем известно, зачем мы собрались сегодня здесь. Мир изменился, но традиции должны соблюдаться. Потому, этой ночью мы будем славить тех, кто людьми уже забыт, но изначально дал нам жизнь. Зал, словно погрузился в транс, все взгляды были прикованы к госпоже де Мериан. – Забудьте, что за стенами этого здания есть прочий мир. Здесь и сейчас есть только то, что мы сами захотим создать. Свет на миг потух, а после – заиграла музыка, и вместо потолка возникло ночное небо, усеянное звездами, а бледно-алый блин луны казался реальным и недосягаемым, но в то же время – близким.
Видеть все это – уже чудо, которое может и не повторится более никогда.
Эмили подозвала официанта, который уже был с ее любимым коктейлем. Присев на один из многочисленных диванов, кукла начала наблюдать за происходящим. На танцполе появлялось все больше и больше гостей. Тела двигались, будто в агонии, пылали изнутри, порождая неописуемое безумие вокруг. С каждой минутой становилось все жарче, а ритм завораживал, звал присоединиться.
Кукла и сама не поняла как, но оказалась почти в центре танцующих – двигалась как они, становилась ими. Воздух был пропитан возбуждением и потом от разгоряченных тел, и Эмили это нравилось. Танец становился то бешеной пляской, то походил на медленные и плавные, слегка ленивые и, даже, сонные движения. Невозможно было сбиться, будто кто-то извне управлял каждым в отдельности и в целом всеми сразу. Перед глазами плыли неимоверные образы прошедших веков.
В какой-то миг все танцующие упали, погрузившись в забытие, наполненное воспоминаниями уже ушедших.
Страшно.
Весь мир был объят огнем и криками. Кричали рыжеловолосые женщины, которых называли ведьмами и сжигали на кострах. Они кричали проклятия, которые черным пятном ложились на весь род человеческий. Кто-то тихо смеялся, заглушая эти крики, и повторял проклятия ровным спокойным голосом. Крики, как и смех, затихали, только тошнотворный сладковатый привкус сожженных тел оставался на языке. Дурманил и так пьяный рассудок.
Эмми не осознавала больше себя единой – только одной частицей целого. Тело сводило судорогами, а видения продолжались.
Мертвые дети пели песни, их тоненькие голоса срывались на старческий хрип. Они откашливали ошметки себя, но продолжали петь забытую в веках песню. Малахитовые глазки сверкали и плакали, будто кто-то убивал их каждый день, а после воскрешал, чтобы повторить прожитый ужас вновь.
Привкус гари заменялся горечью. И лишь губы сжались, будто кусая что-то. Капельки крови проступили через мелкие порезы от зубов.
Грязные бинты на тонких пальцах – не принесут спасения. Гниль, наполовину разложившиеся трупы, бешеные псы с пеной у рта – именно в это превратилось человечество за прожитые столетия. Время испортило людей. Время подарило жалкой расе способность мыслить.
Очнувшись, Эмили жадно глотала сухой воздух пересохшими губами. В помещении было темно и накурено. Кто-то следил за ней из темноты. Всего несколько секунд хватило на то, чтобы понять, что кукла находится все там же – в квартире у Дюмах. Жуткий приступ социопатии сжался стальными клешнями на горле, запрещая дышать. Даже здесь, почти в одиночестве, она не чувствовала себя одной. Хозяин квартиры примостился в кресле, кажется, даже спал, но с Этьен никогда нельзя быть уверенным наверняка. Эмили посмотрела на свою руку – лишь маленькая точка, которая исчезнет через несколько часов. Но воспоминания еще отдают болью в висках, а из окон на них смотрят мертвые дети, которые так и не допели свою сумасшедшую песенку.