СТЕФАНИЯ
Проснулись мы поутру и отчего-то все разом: просто увидели друг друга сидящими на расстеленных на земле ветвях и сонно моргающих.
- Доброго утра, и солнечного неба, – приветствовал нас Златобор, сладко потянувшись.
- Доброго… - отозвались Лира с Яром почти в голос, и тут же оба, забавно насупясь, отвернулись друг от друга.
- И доброй дороги нам бы не помешало… - улыбнулась я Грифону, не став гадать о причинах странного поведения парочки. В свое время все должно было стать ясным и так.
Ратияр, размявшись, принялся раздувать почти угасший за ночь костер, а Лира отправилась с нашими седельными фляжками к журчащей неподалеку речушке.
Проводив ее взглядом, я принялась донимать Златобора:
– Куда нам теперь? Планы-то есть у кого-нибудь?
Мужчины переглянулись, напустили на себя деловой и озабоченный вид.
- Пускай наш разведчик выскажется, доложит обстановку – рассудительно предложил Ратияр, не прекращая ломать набранные окрест сухие ветки для костра. – Вот же авиация... – добавил он что-то непонятное.
Златобор в изысканных выражениях поведал нам, что неподалеку, буквально в нескольких верстах, находится деревня. Туземная. Храм на окраине огромной лесной поляны, да хижины, орнаментом дикарским расписанные. Жители выглядят весьма дружелюбно, ходят почти голышом: в набедренных повязках, и без оружия.
Это обнадеживало. Кто-то из местных, способный рассказать о Пасмуре, стал бы настоящей находкой! Не долго думая, мы согласились отправится туда, разузнать побольше, а дальше действовать по обстоятельствам.
* * *
Позавтракав и прицепив пожитки к седлам, мы углубились в чащу. Ее зелень радовала глаз, и напоминала бы те леса, в которых я провела свое детство, если бы не некоторые странности...
Одной из них был мох. Он рос совершенно невероятным образом: свешивался с ветвей подобно толстым канатам, протягивался и цеплялся за рядом стоящие деревья. Это выглядело как пушистые зеленые качели, сотворенные причудливой фантазией шаловливого ребенка. Благо эти «качели» висели на достаточной высоте, чтобы мы могли беспрепятственно проехать.
Вокруг возвышались дубы. Это были поистине величественные деревья. Стволы этих лесных гигантов можно было обхватить, лишь взявшись вчетвером за руки.
Златобора, уроженец мира, почти целиком покрытого усеянным мириадами островков океаном, все не мог поверить в то, что деревья могут быть такими громадным. Ничего подобного в Пимории не встречалось.
- Ниэллар, кажется, заглянул в воспоминания кого-то из вас, когда сотворил этот мир... в смысле, увидел сон. Признавайтесь, кто из вас больше всех скучает по этим вашим... дубам?
Мы трое одновременно откликнулись - и расхохотались.
- Наверное, это все же не мои воспоминания, - подумав, добавила Лирэя. - Мои мысли были заняты другим в то время, когда он... - Лира сделала паузу, подыскивая слово, - ворочался с боку на бок.
Мы замолчали, вспоминая момент, когда менялся сон чародея. Пыль и серость – и вдруг такое великолепие! Если бы еще не зубастики в кустах, да змеи в траве... И все-таки, несмотря на то, что опасности могли подстерегать и тут, я была довольна переменой.
- Зато теперь мы знаем, что способны повлиять на сновидца, - обратилась я к сестре по Силе. - И я убеждена, что мы сумеем отыскать его!
- Хочу в это верить, - отозвалась Лира. – Может, на этот раз получится пробудить Ниэллара.
- Я готова пробовать столько раз, сколько потребуется! – заявила я как можно бодрее, постаравшись не выдать, насколько сильно меня обуревала тоска по дому.
Дубовые рощи перемежались участками, заросшими соснами, елями и пихтами. Я, признаться, таких идеально выросших сосен и елей никогда не встречала… Или нет: попадались! В родном Светограде росла подобная красота, пусть и не в таких количествах. Но тут, почитай, все деревья превосходили любые фантазии светоградских корабелов: мохнатые лапы и прямые, словно солнечные лучи, изящные стволы… Можно было представить, что это мачты огромной флотилии, вышедшей к далеким берегам, а мы – отважный экипаж, дружный и неунывающий.
Густой хвойный запах пронизывал чащу. Звонкоголосые птицы рассыпали свои трели. Иногда яркий мазок врывался в царство зелени, чтобы вспыхнуть и исчезнуть. Больше всему радовалась таким моментам Лира, отбросившая в лесу маску сдержанной строгости, которой прикрывалась – наверное, по привычке - до сих пор. Некоторые знакомые мне ведуньи стремились производить на людей впечатление величественных жриц, загадочных и недоступных. И многим это удавалось настолько, что делалось их «Я». Лира была не из таких: маска оставалась лишь маской, и ничем более.
- Смотрите! Смотрите, там! Такой синий, что даже светится! – с детской непосредственностью восклицала ведунья, указывая куда-то вверх. Я улыбалась, любуясь в эти моменты ее лицом, излучавшим теплый свет. – Нет, Аня, ну посмотри же! – не унималась Лира до тех пор, пока я не переводила взгляд с нее на мерцающие грибы, огненно-красные ягоды, огромные цветы.
От яркости красок и насыщености ароматов кружилась голова.
- Осторожней, впереди заросли папоротника! – Ратияр натянул поводья вороного. – В таких обычно змей полно. А уж тут…
- Но какие у него красивые цветы! – перебила его Лирэя, соскакивая с кобылы. – Цветы папоротника - подумайте только! Я сорву несколько…
- Не думаю, что это своевременное занятие, - нахмурился оборотень, в нетерпении кусая губы. – Кто знает, что в это время происходит с Ларом?
- Лира, поберегись: воевода дело говорит! – меня обеспокоила беспечность ведуньи.
- Хорошо-хорошо, не беспокойся, сестра, - девушка уже вошла в заросли, раздвигая руками длинные резные листья. Меня отчего-то сковало напряжение, хотя видимой опасности не было.
- Лира, туда не стоит идти, – обманчиво-ровным тоном проговорил Ратияр. – Помнишь, что я тебе говорил?.. Я чувствую!
Но Лирэя не обращала на нас внимания - и он последовал за ней.
Кажется, общим напряжением проникся и Златобор, который минуту назад думал только о том, чтобы поскорее продолжить путь. Вглядываясь в заросли чудо-папоротника, он достал два остро заточенных метательных диска-бумеранга. Его глаза были чуть прищурены: так, словно он высматривал добычу с огромной высоты.
Между тем, Лирэя уже подошла достаточно близко к действительно очень красивым красно-желтым цветам. Их лепестки кровавого цвета были раскрыты не до конца, а в середине золотой короной возвышался зубчатый венчик.
- Птичка! – воскликнула ведунья, заставив меня вздрогнуть.
К бутону подлетела птаха, яркая и многоцветная, с бирюзовыми крыльями, пронзительно желтой головкой и отчетливо видной даже с большого расстояния алой иглой клювика.
- У нее хоботок, как у бабочки! – восторженно ахнула Лира.
Я заметила, как приподнялась бровь у оборотня, он снисходительно хмыкнул: «Ну дитя малое!». Мы понимающе переглянулись, и поймав серый ироничный взгляд, я уже не с могла от него оторваться.
Отчаянный птичий крик заставил меня очнуться и осознать, что я выпустила из внимания подругу.
Прекрасный цветок папоротника ожил! В ужасе я наблюдала, как бутон развернулся в зубастую алую пасть и, резко прянув вперед, ухватил неосторожную летунью. Послышался хруст - и птичье тельце превратилось в жалкий комок перьев. Обманчиво нежные лепестки сомкнулись, скрывая добычу от взглядов.
От неожиданности Лира взвизгнула, отскочила от хищного растения так, что натолкнувшись на Ратияра, едва не сбила того с ног. Он оттащил ее подальше от цветов и обнял за плечи, отворачивая от кошмарного зрелища.
- Не думаю, что твои пальцы остались бы целы, попробуй ты сорвать цветочек, - упрекнул он ее, когда девушка слегка успокоилась.
Ведунья, надув губки, попросила воеводу подсадить ее в седло и до конца поездки больше не проявляла интереса к местным красотам.
* * *
Наконец, из-за деревьев показалось поселение, о котором рассказывал Златобор.
Нашим взорам предстала веселая, праздничная, словно сплошь пропитанная сочными летними красками деревня. Конусовидные крыши хижин были устланы соломой и украшены ленточками: синими, красными, оранжевыми, желтыми... Все это довольно живописно трепетало на ветру, и красиво смотрелось издалека.
- Вполне мирное впечатление деревня производит. – Златобор подался чуть вперед, разглядывая очертания построек, виднеющихся сквозь деревья.
- Впечатление может быть обманчивым. Не стоит нам туда соваться, - Ратияр скрестил руки на груди.
- С чего бы? – усмехнулся Златобор.
- Зло затаённое чувствую, - набыченный взгляд воеводы был мне хорошо знаком.
- Что в них опасного-то? Ты посмотри: все улыбаются, детишки играют. Вон, собаку и ту никто не пнет.
Я была склонна согласиться с оборотнем. Люди, которых мы видели, вели себя беспечно и непринужденно. Женские голоса звенели неподдельной радостью, крики резвящихся детишек рождали ощущение полнейшего счастья.
Жители занимались обычными деревенскими делами: огородничали, носили воду. Мастера сидели у хижин, занимались своим ремеслом. Некоторые тащили корзины с фруктами и всяческой снедью, девушки с кувшинами на головах скользили вдоль улиц, изящно покачивая бедрами.
Тихо… Благодатно… И совершенно не воинственно. Я нахмурилась. И чего это Ратияр опять страху нагнетает? Надо доверять себе, верить в силу доброго намерения.
- Те, что в шкурах зверей, похоже, воины или охотники, – заявил Ратияр таким тоном, будто видит перед собой вооруженную до зубов армию.
- С чего ты взял? – отозвалась Лирэя, отводя от лица веточку, при малейшем порыве ветерка норовившую пощекотать ей щеку, – У них нет оружия совсем…
- Тихо, прислушайтесь! - зашипел Златобор.
Шум и шорох шагов пробирающегося по лесу человека заставил мужчин переглянутся, на некоторое время отбросить разногласия и нырнуть в кусты. Мы с ведуньей последовали их примеру, чувствуя себя маленькими девочками, играющими в прятки.
Через некоторое время из-за дубов и сосен появился увешанный бусами, перьями и пятнистыми шкурами туземец. Вид его широко улыбающегося лица внушал доверие. Он смотрел в ту сторону, где прятались мы с Лирой, и кивал: мол, выходите, гости дорогие! Нечего вам таиться!
Лирея вышла первой, непостижимым образом умудряясь сохранить грацию, передвигаясь в полусогнутом положении, с достоинством отряхнула подол и благосклонно кивнула туземцу.
Ратияр и Златобор выдвинулись вперед, заслоняя нас.
- Тау-а-ли-таира, – провозгласил пришелец.
- Тау – ли – чего? – я не удержалась и переспросила.
- Тау-а-ли-таира – это мое имя, - пояснил толстячок, утирая вспотевший лоб и пыхтя. - Как я рад, как же я рад гостям! – ни за что бы не поверила, если бы не видела сама, что улыбка обычного человека может быть такой широкой. – Что же вы стоите? Идемте скорее в деревню! Долг гостеприимства повелевает мне принять вас со всеми почестями, подобающими таким славным, добрым людям!
- Ну что, идем? – невольно разулыбалась я. Боря и Лира с готовностью кивнули.
- Давайте хоть лошадей с собой не потащим? А то есть среди нас любители животных… – махнул рукой Ратияр, понимая, что убедить нас в опасности туземцев не сумеет. – На случай, если бежать придется, - добавил он. Возражать ему в этом мы не стали - и кони остались пастись на окраине леса.
* * *
Мы следовали по узенькой пыльной улочке за туземцем, представившемся вождем деревни. Не было слышно ни ссор, ни ругани, даже ни единого раздраженного лица было не видно. Вождь совершенно не боялся нас и не ждал удара в спину, спокойно шел впереди. Он то поглаживал виляющую хвостом поджарую псину, то подхватывал на руки несущегося к нему со всех ног ребенка.
- Ну, что опасного в этом простодушном человеке? – Златобор, понизив голос, обратился к Ратияру, продолжая спор. - Воплощение мирных намерений! Видно, что он и предположить не может, что люди могут таить злые помыслы. Но лучшее ли это доказательство, что местным жителям неведомы раздоры и агрессия?
- Чист душой и не ожидает зла от других, – согласилась Лирэя.
Ратияр только пожал плечами, ничего не говоря.
- Нельзя сразу думать о плохом, – я сочла нужным высказать свою точку зрения. - Так мы можем сами предрешить ход событий, причем…
Меня перебил Златобор:
- Ты о мысленном влиянии на события? – я кивнула. - Вряд ли в чужом сне мы можем закручивать бытие и намерение как-то по-своему.
- И все же я за позитивное восприятие положения, в котором мы оказались! – ответила я тоном, не принимающим возражений.
- Вообще-то Стефания права, – подтвердила Лира мои слова. – Чем меньше думаешь о плохом, тем меньше вероятность, что оно случится.
Мы с оборотнем зыркнули друг на друга, и каждый вложил во взгляд чуточку своей звериной сути.
Мои глаза натолкнулись на холодный изумрудный розблеск зрачков Златобора. Не мигая, я встретила его взгляд, давая понять, что наш спор еще не окончен.
Тем временем вокруг собрались почти все жители деревни. Местные ребятишки с длинными гирляндами тропических цветов в руках выбежали вперед и обступили нас. Лирэя наклонилась, подставляя голову, - и сразу четыре цветочных ожерелья оказались у нее на шее. Белые лепестки по-новому подчеркнули золотистый оттенок ее волос, и даже в своей неизменно-черной одежде она стала похожа на лесную фею. Она гладила детишек по голове и улыбалась.
Нас провели к хижине с остроконечной соломенной крышей и окнами без стекол, зато щедро разукрашенной белыми лентами. Укрывающие вход длинные занавеси, повинуясь движению воздуха, взмывали красивыми прозрачными волнами. Снаружи жилище выглядело весьма уютно, а войдя внутрь и осмотревшись, мы не поменяли своего мнения.
Хижина была поделена на четыре одинаковые комнаты. Посередине располагался открытый очаг, над которым шипел и булькал громадный котел с водой, предназначенной, как нам объяснили, для умывания.
Мы разошлись по комнатам. Лира выбрала ту, которая была занавешена шторой с изображением лесных зверей, меня же привлекли райские птицы.
Помещение пронизывал запах свежескошенной травы и южных цветов. На стенах висели маски одного и того же лица, но разных цветов и с разными эмоциями. Белые шкуры покрывали низкое ложе. Присев, я погладила шерсть рукой. Мне вдруг отчего-то сделалось нехорошо и грустно, словно я в чем-то глубоко ошибалась или обманывалась… Или душа неведомого белого зверя, которого убили на охоте, хотела предостеречь меня? «Что за ерунда лезет в голову? Скоро, как воевода, от теней шарахаться начну,» - я отогнала тревожные мысли.
Наверное, не менее часа мы приводили себя в порядок, и нас никто не беспокоил. Мы с Лирэей даже успели вплести друг другу в подсыхающие после мытья волосы яркие крупные цветы.
Когда все мы были готовы, за дверью послышался какой-то неясный мелодичный звон, и на пороге возникли две девушки с щедро уставленными всяческими яствами подносами и пузатым кувшином. На щиколотках девушек были надеты браслеты, как мне показалось, из чистого золота. Они-то и звенели при малейшем движении обладательниц.
- Заходите, - встретил туземок Златобор, галантно отбирая у одной из них тяжелый поднос. – М-м-м… пахнет вкусно.
- Отрава всегда пахнет вкусно, – с видом крайнего недовольства пробормотал Яр, но я услышала.
Мне показалось не лишним проверить пищу, ведь воевода мог оказаться и прав. Местные жители - народ дружелюбный, но все же мы были не дома. Я не мигая посмотрела на блюда… долго… запоминая все в мельчайших подробностях... Потом закрыла глаза и втянула аромат яств.
- Нет. Пища сия чиста, – я не учуяла ни одного неправильного запаха.
Мы набросились на еду, оголодавшие после утреннего путешествия в эти благие места к добрым людям.
Угощение, живописно разложенное на зеленых листьях, состояло в основном из невиданных, но сказочно аппетитных фруктов. Я с удивлением взяла огромную едва помещающуюся в ладонь ягоду, внешне больше всего похожую на ежевику-переросток, и надкусила. Сок так и брызнул в разные стороны. Лира немедленно попробовала повторить фокус – и у нее получилось! Еще как!
С визгом и хохотом мы принялись хватать с подноса ягоду за ягодой, стараясь достать друг друга сладкими брызгами, - и остановились, облизываясь и хихикая, только окончательно загубив результаты умывания.
- Наигрались? - Златобор оторвал от громадной грозди спелую фиолетовую виноградину и продолжил:
- Надо бы расспросить местных о Ниэлларе.
- Думаешь, о нем тут слышали? – у меня отчего-то возникли большие сомнения насчет этого, уж больно сильно отличалось это место от Серого города: ну не мог человек вот так сходу взять и измениться!
- Наверняка. В своих-то снах Ниэллар не может быть никем, кроме бога. Уж я-то знаю. Я когда-то пытался описать моего друга в стихах, правда, не слишком удачно вышло…
- Прочитай, а? – немедленно откликнулась Лирэя, отрываясь от попыток отмыть перепачканное соком лицо.
- Ну-у-у… - Боря не заставил себя долго упрашивать. – Примерно так это звучало: «Зная о своём предначертаньи, с детства шёл отдельною дорогой. Не смирение познал он - а восстанье, он дерзал мечтать о власти Бога.» Как видите, Ниэллар еще в молодости привык к власти и могуществу.
Мы с Лирой, приготовились слушать поэму дальше, но тут раскатистая барабанная дробь заставила нас, бросив все, выбежать на порог хижины.
Перед нами сиял украшениями наш гостеприимный вождь, по обоим сторонам от него двое молодых туземцев ритмично били в разрисованные яркими маками тамтамы.
Сейчас Тау-а-ли-таира выглядел еще более величественно, чем утром. Голову его украшала огромная корона, сделанная из длинных переливающихся разными цветами перьев, на груди висели гирлянды сверкающих цепочек из золота и клыков хищников, и золотое же массивное украшение в виде лица смеющегося идола.
- Рад видеть вас, рад видеть дорогих гостей, - улыбался и радостно кивал головой туземец. – Честь несказанная – принимать вас в нашей скромной деревне!
- И мы приветствуем тебя, Тау-а-ли-таира, – без запинки произнес его имя Златобор. Я втихоря позавидовала его памяти и образцовым аристократическм манерам.
– Ну, для дорогих гостей просто: Тай, - развел руками вождь, не переставая улыбаться.
- Ага, Тай, и тебе поздорову, - буркнул Ратияр.
Мы с Лирэей ограничились поклоном.
- Ах, ты же до сих пор не знаешь наших имен, - вдруг спохватилась подруга и по очереди представила нас вождю.
- Очень, очень приятно слышать. – пропыхтел толстяк. – А ведь я не просто так. Я пришел почтить ваше пребывание в моей родной деревне… Ну… Благословить на хороший отдых и как можно более приятное течение времени, что отведено вам судьбой… - вождь вдруг замолчал, глаза его подернулись слезой. «Видимо, от счастья чистосердечного,» - решила я.
- Еще я искренне извиняюсь, что помешал вам насытиться и как следует отдохнуть, - он обвел глазами наши с Лирой мокрые после чистки одеяния. - Сразу с приветствиями набросился… Но я не отниму у вас много времени, - его лицо снова приобрело радушное выражение, и он продолжил:
- Дорогие наши чужестранцы! В благой день судьба занесла вас в наши жизни! Сегодня мы устраиваем Великий пир! И он будет в вашу честь! Ну и в честь нашего всемилостивого и беспечального бога Жутко Доброго Па!
- Мы с великой радостью и почтением принимаем ваше приглашение, – склонился Златобор в изысканном поклоне. – И поверьте, нам не терпится как можно больше узнать о вашем боге, Добром Па... – Златобор выразительно подмигнул мне: дескать, «я же говорил?!» Я кивнула. Мне тоже имя местного бога показалось неслучайным. - У него, этого Па, нет другого имени?
- О, вам интересен наш бог? Кто бы мог подумать! Это же замечательно! – вождь просиял. - Я могу отвести вас в нашу святыню и все подробно показать! Великое уважение оказываете вы нам, интересуясь нашим божеством!
Мы двинулись за вождем. Я, честно признаться, сгорала от любопытства.
Нас провели в центр деревни, к живописному алтарю, сплошь уставленному кувшинами с каким-то напитком - судя по запаху, алкогольным. Огромное количество маков украшало алтарь и возвышавшуюся над ним мозаичную стену, на которой очень ярко и реалистично был изображен молодой черноволосый мужчина со странной короткой стрижкой, темными глазами и росписью непонятных символов на виске. Автор изображения, кем бы он ни был, обладал истинным даром.
- Жутко Добрый Па! – туземный вождь упал на колени перед алтарем. – Да расцветают Сны твои! Да притекут к тебе новые красные реки!
Мы посторонились, оставляя вождя наедине с его религиозным экстазом.
- Он смотрит на нас, словно живой, – высказала Лирэя вслух мою мысль.
– Да, и во взгляде спрятана чуточка безумия и боли, - подтвердила я и повернулась к Златобору. – А что на виске написано?
- Это язык Примории, и символы эти означают: «Заблудившийся в лесу,» - оборотень выглядел напряженным, точно хищник, почуявший добычу. – Дорогой Тау-а-ли-таира, рассказывайте же скорее об этом боге!
Прервав свою молитву и не выказав ни малейшего неудовольствия, вождь торопливо поднялся на ноги.
- Сейчас-сейчас! – засуетился он, делая нетерпеливые жесты, адресованные столпившимся окрест туземцам.
Сообразив, чего хочет вождь, несколько жителей деревни тут же притащили к алтарю большие набитые соломой подушки, поднос с таким же, как на алтаре, беловатым напитком и целую охапку огромных листьев, напоминающих формой сердечки.
- Опахала, - пояснил коротко жрец, заметив, как я с сомнением отщипнула кусочек этого сердечка и поднесла к носу. – Не съедобно.
- Опахала? – Златобор завертел головой, точно ожидая увидеть еще что-то иди кого-то.
- Ну да, – Тау-а-ли-таира взял в руки один из листьев и принялся обмахивать себя им.
- А… - слегка разочарованно протянул Златобор. - И впрямь. Не приморский дворец. Чего я ждал-то?
Мы расселись полукругом перед алтарем, потягивая напиток и обмахиваясь местными «опахалами».
- Так что, о прекрасные ликом и душой чужестранцы, вы хотели узнать о нашем боге?
- Нам нужно отыскать его! Как можно быстрее! – оборотень подался вперед.
- Отыскать Жутко Доброго Па? Что же, чужестранцы, это нелегкое, хотя и исполненное истинного благочестия дело. Только самые достойные попадают к нему. Это нужно еще заслужить. Для этого вам нужно знать, кто такой Па и для чего он сотворил наш мир, и нас, и…
- Да знаем мы! – перебил его Златобор. – Нам нужно только…
- Тс-с-с… - одернула Лирэя оборотня, заметив, что благодушие на лице вождя сменяется раздражением. – Не мешай, пусть говорит.
- Так вот… На чем я остановился? - Вождь полузакрыл глаза, сплел пальцы на животе, покряхтел. – А, да! Вам, дорогие чужестранцы, нужно знать историю сотворения этого мира и его обитателей.
- Да-да, мы слушаем тебя, о Тау-а-ли-таира, – учтивейшим тоном проговорил Ратияр, тайком показывая кулак Златобору. Я отвлеклась, сдерживая веселье, вызванное реакцией оборотня: Боре явно не улыбалось тратить время, изучая местные легенды о своем друге.
А вождь уже вовсю старался:
- В тот миг, когда солнце впервые вспыхнуло на небе огненным диском, мир был лишь в голове Великого Па. Он почувствовал, как палящие лучи нагревают его макушку, и понял, что больше не может терпеть этого обжигающего зноя. Добрый Па задумался: что же делать, чтобы умерить эту беду? Но вокруг ничего не было, только мысли и воспоминания летали по кругу, складываясь в Синюю Стену…
- Может, перейдем уже к созданию мира? – Златобор поморщился, как от зубной боли.
- Мы как раз приблизились к этому моменту, о нетерпеливый чужестранец. Итак, Па думал. Думал он, думал… Думал, значится…
Сжатый кулак, еще раз продемонстрированный Ратияром, остановил готового вспылить поэта.
- Па подумал-подумал, да и породил мир из своей головы! – сказано это было таким тоном, что я поняла: в этом месте вождь ожидает услышать возглас удивления и восхищения, а быть может, и аплодисменты.
- Не может быть! – постаралась я не разочаровать рассказчика. Выпитый напиток, «вулаха», как его называли местные, изрядно способствовал раскрытию во мне лицедейских талантов. Вождь удовлетворенно кивнул.
- Но даже и в прекрасном зеленом мире Жутко Доброму Па было грустно и одиноко. Он подумал: если бы вокруг был кто-нибудь, кто разделил бы со мной мои мысли и грезы, кто скрасил бы мою тоску, кто послужил бы усладой моей души, кто стал бы отныне и навсегда отрадой для моего сердца…
Я скосила глаза на Лиру. Девушка изо всех сил пыталась сдержать зевок.
- И тогда наш Создатель взмахнул рукой, и на свет появились мы, его Дети.
- О, какая замечательная история, - вновь вмешался Златобор. – И куда же этот Па делся после свершения таких славных дел?
Не обращая внимания на вопрос, вождь гнул свое.
- Он создал множество народов, разных и необычных, и поселил их в деревнях, чтобы они могли развлекать его, и служить для него увеселением, и отрадой… И среди них были девы, прекрасные, как закатный воздух… И олени, несущиеся к… - Тут уже и я не выдержала и зевнула, как-то само собой внимание переключилось на жизнь вокруг и на какое-то время нить повествования была мной упущена. - …Он завещал нам радовать и развлекать его, ежечасно и неустанно. Взращивать Святые Маки… И в этом заключается основа нашего служения…
- А он является вам в человеческом образе? – сделала я попытку повернуть рассказ в нужное русло.
Вождь с важностью кивнул и продолжил:
- Мы устраиваем великие праздники в его честь! Мы отдаем ему самое лучшее из наших хижин и самое прекрасное из наших сердец! О-о-о, Жутко Добрый Па! Мир не знает бога добрей и прекрасней тебя! Веселей и беззаботней, душевнее и милосерднее!
- А как он выглядит? – вставила Лирэя словечко в поток восторженных излияний вождя.
- Жутко Добрый Па прекрасен, о юная чужестранка! Он глубок, как сама ночь, он волшебен, точно сон в ней… - патриарх мечтательно закатил глаза.
- Удивительно точное описание! Теперь мы не сможем его не узнать! – плюнул в сердцах Златобор.
- Он прекрасен, удивителен и нечеловечески умен! – вдруг донесся до нас резкий голос, звучный и сильный, контрастировавший с пыхтением и сопением вождя. Мы вздрогнули и обернулись.
Позади нас стоял человек, с головы до ног увешанный бусами, браслетами, серьгами, и просто шнурами, закрученными вокруг лодыжек и увязанными на все свободные места. В руках он держал сразу два жезла: один увенчанный изображением алого цветка, а другой - черного полумесяца или серпа.
- Шаман, что ли? - спросила я, разглядывая самую уродливую из всех, что мне доводилось видеть, маску, закрывавшую лицо разукрашенного туземца.
- Скорее, жрец, - покачал головой Ратияр, до этого сохранявший невозмутимое молчание. – Редкостный мерзавец, если судить по внешности.
- Вот кто видел нашего создателя воочию! Огненносильный Ракт-и-уау в неистовой молитве и служении удостоился этой чести! – представил вновь прибывшего вождь.
Огненносильный Ракт-и-уау оказался куда менее многословным и более понятливым, нежели Тау-а-ли-таира, и побеседовав с ним несколько минут, мы уже знали, что Па, по своему обыкновению, меняя обличья, странствует туда-сюда по сотворенному им миру и требует от своих почитателей радости, счастья и Жуткой Доброты.