«Ура! Свершилось! Да здравствует самостоятельная и взрослая жизнь!»,- примерно с таким текстом в голове радостная и счастливая Света переносила и раскладывала вещи в своем новом жилище. Это была старенькая «однушка» в «хрущевке» под снос, которую почти расселили. Но пока окончательно не расселили, там продолжали жить люди. Некоторые, как хозяева квартиры, которую сняла Света, купили себе новое жилье, там жили, а из этой раздолбайки не выписывались, ждали новую от государства. Плата за квартиру была чисто символическая, практически ничего, поэтому Света очень радовалась, что теперь имеет свой угол, а хозяйка радовалась, что, наконец, кого-то заселила. С надеждой, что надолго, ибо нужны были не столько деньги, сколько присмотр за нестабильной жилплощадью. У Светы, пока она жила с родителями и младшим братом, была договоренность, что приходит она домой не позже одиннадцати, если задерживается где-то, обязана отзвониться и доложить о своем месте пребывания и ближайшем окружении. А так же ей приходилось мириться с невозможностью устраивать дома танцы-шманцы-вечеринки и караоке до утра с многочисленными друзьями. Отягощал ее, и без того почти бесправное житье-бытье, вечный факт бесконечной войны с младшим братом. Война шла за все: чтобы в ее комнату не ходил, чтобы в ее компьютере не рылся, чтобы на звонки подруг всякими глупостями не отвечал, не посылал непристойные эсэмэски ее друзьям. Он еще умудрялся собирать на Свету совершенно разнообразный компромат и вымогать деньги за молчание. Сестру свою он окончательно достал, что и явилось двигателем и основополагающим фактором в Светином стремлении отделиться от родительского крова и зависимого материального положения. Света успешно прошла практику в одной организации, убедила начальство, что в ее лице они со временем обретут великолепного работника и предложила им растить незаменимого специалиста в стенах своей организации. А она, в свою очередь, готова с блеском совмещать работу с учебой. Начальство пошло навстречу целеустремленной девушке и ей предложили гибкий график, отпуск на сессию и неплохую зарплату для подрастающего специалиста. На нее, конечно, не разгуляешься, но денег хватало как раз на аренду этой самой «однушки» и на «немножечко поесть». Родители одобрительно отнеслись к Светиному обучению взрослой жизни, и они даже согласились, пока она учится, помогать материально по мере необходимости. Вот так радостно, полная жизненных планов и чаяний, Света обустраивала свой быт. Квартиру ей сдали с мебелью и кое-какой домашней утварью. Квартира, сама по себе, была маленькая, старенькая, ремонта бы никакого не выдержала точно. Все время что-то где-то подтекало, отрывалось и трескалось. Света как-то вызвала сантехника, а он, осмотрев повреждение, с грустью констатировал, что сделать ничего не может, ибо коммуникации такие гнилые, что тронь в одном месте, рухнет в десяти других. Весь дом и так на ладан дышит, а потому подставляйте тазики, господа, и следите, чтобы не прорвало ничего нигде! Вскоре Света научилась жить с тазиками, совершать по утрам обход аварийных участков в квартире, не включать горячую воду на кухне, чтобы кран не снесло, принимать только душ, а не ванную, потому что потом ванная не сливается и в туалете смывать не сразу одним махом, а в несколько приемов, маленькими порциями. Причем при смыве нужно было совать руку в бачок и дергать за поршень. Света не только в совершенстве овладела этими нехитрыми премудростями, но и обучила всех своих друзей. Они отнеслись к этим техническим тонкостям с пониманием и их, даже, это дисциплинировало. Им безумно нравилось ходить к Свете в гости, потому что там была свобода! Никакого родительского ока, никаких младших братьев и сестер, все взрослые и вольнодумные! Слава Богу, у них хватало ума не экспериментировать с «дурью». Так, что еще? А! Варить можно было только на двух конфорках, а духовкой вообще нельзя было пользоваться. Ну и не надо! Главное – одна! Главное – свободная, молодая и любящая весь белый свет! Обстановка в комнате была демократичная, имелось все необходимое. Все выглядело довольно прилично. Смущал только коврик на стене над диваном. Он там был совершенно не к месту, никак не вписывался в интерьер и напоминал инородный элемент. У Светы постоянно возникало желание снять его и выкинуть, но руки все не доходили. Прошло две недели Светкиной самостоятельной жизни. По утрам она училась в институте, с обеда шла на работу, трудилась, приумножая и совершенствуя знания, умения и навыки, а по вечерам она уходила тусить с друзьями или у нее дома собиралась толпа друзей. А там и песни и танцы, и хохот и веселье. И сил на все хватало, и забот особых не было, живи, наслаждайся вечной молодостью и временной беспечностью! Но этого наслаждения хватило не надолго. Как-то раз, в субботнее утро, после вчерашней гулянки, Света сладко спала, и спать планировала аж до обеда. Сквозь уютный и «в одеяло завернутый» сон, Света услышала пение. Причем это было не просто пение, а дикое завывание мимо нот, с подвизгиванием и противной голосовой вибрацией. Света сморщила все лицо и сунула голову под подушку. Не помогло. Пытка нестандартным вокалом продолжалась и набирала обороты. Света сдернула подушку с головы и резко приняла сидячее положение. Прислушалась. Ну да, звук доносился прямо из-за стены, которая разделяла ее квартиру и соседскую. Кроме того, в этой стене находилась розетка, и через нее звук проходил сильнее и слышался отчетливее. Света сделала озадаченное лицо и стала слушать, о чем поется в песне. Она даже не сразу сообразила, что это были «Ландыши», которые любила ее бабушка. Эти «Ландыши» исполнялись омерзительным, высоким, почти ультразвуковым и …детским голосом. «Откуда там дети? – подумала Света,- там же никто не живет. По крайней мере, за две недели моего пребывания здесь, никого не было не видно, не слышно. Когда же этот ребенок напоется?» С такими грустными мыслями Света пошла в душ. Выйдя из душа, она обнаружила, что пение сменилось просмотром телевизора. Причем телевизор был включен на полную мощность, ужасно громко и шла по нему какая-то дребедень вперемешку с рекламой. Слушать было невозможно. Света закрылась на кухне, постаралась позавтракать, но и туда звук от работающего телевизора проходил, минуя все преграды. «Ладно, - подумала Света,- надеюсь, это не навсегда. Пойду, погуляю где-нибудь, может, к вечеру обстановка стабилизируется». Света вернулась поздно вечером. Дома было тихо, что очень обрадовало ее. После водных процедур Света улеглась на диван полная готовности заснуть. И она почти заснула, как вдруг прямо у нее над ухом запел оперный певец. Надо признаться, голос у певца был необыкновенно красивым, мягким и ярко окрашенным. И слушать его было намного приятнее, нежели утренний пример, но Света была абсолютно не готова к ночному концерту, очень хотелось спать. Тем временем голос пел «Куда, куда, куда вы удалились». «А!- осенило Свету,- это же Лемешев! Моя бабушка его очень любила. Это он Ленского поет. Хорошо, что не «Ландыши». Ладно, буду засыпать под Ленского, это лучше чем под рекламу подгузников или пищевых добавок». Однако, просыпаться Свете пришлось от все того же воплеобразного завывания детским голосом. Это уже било плетью по нервам. Причем время было шесть утра! И это в воскресенье! И деваться было некуда, так хотелось поспать! Света спрыгнула на пол, подняла гантельку и занесла руку, чтобы ударить по стене. Второй рукой она подняла коврик, который все не могла выбросить. И тут ее рука, которая держала гантельку, сама опустилась, а глаза выпучились от созерцания страшного зрелища, которое скрывал коврик. Участок стены, который находился под ковриком, выглядел ужасно: обои были разодраны, местами процарапаны, и виднелся бетон с выдолбленными местами. Стало понятно, что по этой стене били чем-то тяжелым и большим, причем били долго, регулярно и отчаянно. У Светы молниеносно пронеслась мысль о том, что застенные песнопения и порсмотр телевизора на полной громкости, это только начало. И оказалась права.
Первым делом Света решила, что для начала нужно пойти, познакомиться с неожиданными соседями и поговорить. Договориться о взаимном спокойном проживании. Это ей казалось цивилизованным и культурным решением вопроса. Она оделась и пошла в соседний подъезд. Определила квартиру, где ее упорно лишали покоя, и позвонила в дверь. Пение, вопреки ожиданиям, не прекратилось. Оно усилилось, и к нему добавились танцы. Наверное, африканские ритуальные, потому что это были не просто танцы, а художественный топот. Топот был таким остервенелым и оглушительным, что отдавался в дверь, за которой стояла Света и давила на кнопку звонка. К топоту и завываниям добавились еще какие-то гортанные звуки, вместо слов непонятная тарабарщина и в довершении к этой какофонии добавились ритмичные удары половником об кастрюлю. Стоять под дверьми и ждать, когда весельчак за дверью устанет развлекаться, было совершенно бесполезно. Света вышла из подъезда, совершенно не зная, что делать. Из того же подъезда вышел мужчина, лет сорока. Она его видела как- то раз, когда он уходил рано утром из этого подъезда. Наверное, он тут живет и тоже дожидается новой квартиры.
-Здравствуйте,- сказала Света. Скажите, пожалуйста, Вы тут живете?
-Да, а чем обязан?
-Скажите, Вы всех жильцов знаете в этом подъезде?
-Да, я тут сорок лет живу, с рождения, можно сказать. А что Вас беспокоит?
-Меня беспокоят соседи, о существовании которых я ничего не подозревала. Я сняла квартиру в соседнем подъезде, а через стенку, оказывается, кто-то живет. Да живет так, что я второй день с ума схожу. Представляете, какой-то ребенок поет, топает, а потом кто-то включает телевизор на полную мощность, а по ночам…опера.
У Светы в это время были круглые испуганные глаза и вид, как будто она про приведения рассказывала или про людоедов. Мужчина, тактично выслушав ее рассказ, в ответ расхохотался.
-Она и Вам житья не дает! Ну, это не удивительно. Она весь дом с ума свела. Мой Вам совет, съезжайте с квартиры, пока не спятили окончательно. Она не даст Вам житья, это определенно.
-Вы о ком говорите? У вас тут домовой тиран, хотите сказать?
-Совершенно верно. Как Вас…?
-Света.
-Николай Константинович. Очень приятно. Так вот, о чем я. Да. Соседку Вашу зовут Баба Аня. В народе БабАнька. Ей лет сто уже. Я еще пацаном был, когда она уже была этой сумасшедшей БабАнькой. Всю жизнь людям жизнь портит. И в милицию люди обращались, и участковые ей лекции читали, воспитывали. Даже через суд ей определили у психиатра обследоваться, ничего не помогло. Психиатр говорит, вменяемая, психически здоровая. Просто одинокая, скучно ей, вот и развлекается. А сейчас, вот, расселяемся, до БабАньки дела уже никому нет. Съезжайте, Светочка, БабАньку уже не переделаешь, а Вам нервы портить ни к чему.
-Спасибо, Николай Константинович, прояснили ситуацию.
-Всего доброго.
Николай Константинович направился к своей машине, а Света домой. Появившись в квартире, света обнаружила, что топот и песнопения прекратились. Им на смену пришла игра на ударных инструментах. Причем, роль барабанов исполняли кастрюли, а вместо палочек использовались поварешки и другие предметы, которыми можно бить. Слушать этот грохот было невыносимо, поэтому Света собрала кое-что из вещей и поехала к родителям. Она поплакала маме в жилетку о том, что за соседка у нее обнаружилась, потом поругалась с братом, который из ее комнаты устроил полигон и куда-то поубирал ее книги. И вообще, комната имела такой вид, будто ее все это время сдавали цыганскому табору. Масла подлил папа, который просветил Свету на предмет ее неготовности к тяготам существования в социуме и полной незрелости, а так же абсолютной неготовности улаживать элементарные бытовые неурядицы. «Кто тебе сказал, что тебя всю жизнь все облизывать будут и стараться изо всех сил сделать тебя счастливой? С чего ты взяла, что все вокруг обязаны тебя холить и лелеять, обеспечивать спокойную и безмятежную жизнь? Нужно учиться, дорогая, ладить с любыми людьми и уметь находить золотую середину во всем. При этом, не навредив никому. Легче воевать с людьми, а ты попробуй жить в мире, даже когда это кажется невозможным.» В итоге Света закрылась в своей комнате, поплакала для приличия и начала размышлять. Папа был прав. Нужно учиться жить среди разных людей, выживать, отстаивать свои позиции, помогать, извлекать выгоду, воспитывать других и получать уроки самой. И идти при этом по пути созидания, а не разрушения. Все довольно просто, но поскольку Света с такой правдой жизни столкнулась впервые, ей стало не себе. И самое грустное, папа ей теперь не защитник. Хотела самостоятельной взрослой жизни – получи. Барахтайся, как хочешь. А что, собственно, произошло? Какая-то бабка, которая спасаясь от скуки, спать не дает? А чего это наше сиятельство сразу запаниковало? Это же просто бабка, не маньяк, не бандит-рецидивист. В конце концов, там не наркопритон, не пристанище террористов со всеми вытекающими, а просто БабАнька. Жить с родителями уже не сильно хотелось, глоток свободы свое дело сделал. Найти жилье такое же почти бесплатное было делом нереальным. Оставалось искать способы разрешения ситуации путем мира и добра. Все в той же убитой хрущевке. С такими оптимистичными чаяниями Света провела остаток дня, всю ночь и после трудового дня, она, все с тем же настроем, вернулась в хрущевку. Ни танцев, ни пения уже не было. Телевизор за стенкой молчал. «И чего это я так разволновалась? Действительно, ничего страшного». Света уже спала, как в дверь позвонили. Света даже не сразу проснулась. Звонили все активнее. Света поднялась, посмотрела на часы. Было пол-третьего. Накинув халат, она пошла к двери, посмотрела в глазок. На лестнице было темно, только угадывались силуэты фигур.
-Кто там?- спросила Света.
-Скорая помощь.
-Скорая?- Света открыла дверь.
На пороге стояли врачи с чемоданчиками в руках. Они спокойно прошли в комнату и уставились на Свету.
-А где больная?
-Какая больная?- ничего не понимающая Света пыталась собрать в кучу мозги и пытаться сообразить, что произошло. А врач начал заметно злиться.
-Викторова Надежда Степановна, семьдесят шесть лет, которой с сердцем плохо. Где она?
-Ее здесь нет, Вы, должно быть, ошиблись…
-Адрес такой?- врач сунул Свете под нос листок, на котором был написан ее нынешний адрес.
-Да, это мой адрес. Но я никого не вызывала, и больных здесь нет. Вам, наверное, неправильно адрес при вызове продиктовали…или записали неверно.
-Хрен редьки не слаще,- сказал врач, у нас и так вызовов куча, всю ночь катаемся.
Когда врачи удалились, Света легла на диван, приняла попытку продолжить сон, как вдруг за стеной снова начался концерт классической музыки. В классике Света была не сильна, но то, что это был Бах, она поняла сразу. Его ни с кем не спутаешь. Так это БабАнька скорую к ней вызвала! Ну, бабка, держись! Завтра твоя очередь концерт слушать!
На следующий день Света позвала к себе кучу друзей, и они устроили самый натуральный балаган. Набрали много выпить и поесть, врубили «клубный музон а-ля тумц-тумц -тумц» на полную мощность и пошло-поехало! Ребята резвились как могли, исполняли танцы живота на ушах товарищей, двухэтажный балет и акробатические трюки на шкафу. Когда резвиться устали, начали петь в караоке. Им-то в этот момент было весело и здорово, но только тому, кто это слушал со стороны, было не до веселья. Пели уже осипшими голосами, мимо нот, но громко и от души. Особенно когда все хором в один микрофон. Особенно из репертуара «Король и шут» или «Рамштайн». Когда ребята пошли на балкон покурить, они увидели подъезжающую к подъезду милицейскую машину.
-Свет, кажись по нашу душу, чуваки с погонами, глянь вниз.
-А как же, это БабАнька вызвала, как пить дать. Выключайте быстро свет, музыку, все распихивайтесь по щелям и замирайте!
Света за секунду накинула халат, бросила подушку с одеялом на диван, смыла макияж и разлохматила волосы. Пока она преобразовывалась, ребята за это время сделали все, как она сказала. Еще сгребли все бутылки и верхнюю одежду, выставили все на балкон и предали помещению безжизненный вид. Попрятались кто куда. В дверь позвонили. Света не сразу пошла открывать, подождала немного и, подойдя к двери, спросила сердитым, осипшим и сонным голосом:
-Кто там?
-Откройте, милиция.
-Сейчас, секундочку, я не одета. А что случилось?
-Жалобы от соседей.
Света открыла дверь, и милиционеры увидели бледную, заспанную, лохматую девушку, замотанную в халат и в тапках с собачьими мордами.
-Доброй ночи. А кто жалуется, на что?
-Жалуются, что шумите, песни поете и порядок нарушаете…
-Я? Я не нарушаю порядок, я болею. И я сплю давно.
Милиционеры заглянули в комнату. Действительно, все тихо, пристойно, было видно, что девушку с постели подняли, никакой музыки и посторонних…
-Странно, - сказал один милиционер,- может, адрес неправильно записали…Извините за беспокойство…
-Я, кажется, догадываюсь, кто постарался,- сказала Света. У нас в доме бабулька с приветом живет. Она всем соседям, оставшимся в доме, житья не дает. И ко мне то скорую, то пожарную вызывала. Вот, теперь, Вас ко мне в гости пригласила.
-А, есть такая тема. Эта бабка еще в прошлом году шухер наводила. Сергеев, участковый, рассказывал, какие она коры мочила!!! - милиционеры оба засмеялись.
-Ну, вот, в этом году продолжает. Вы будьте, добры, где –нибудь отметьте себе и другим скажите, чтобы, хотя бы по моему адресу не приезжали. Она ж и меня и вас всех вместе взятых замучает.
-Это Вы к участковому пойдите, заявленье напишите, он скажет, что еще сделать можно. Спокойной ночи, Извините, еще раз.
-Всего доброго.
Дверь закрылась, Света проследила, как милицейская машина уехала. Из всех щелей повыползали хохочущие друзья. Все просто сгибались пополам от смеха, валялись по полу и утирали слезы. Дальше шуметь не было ни желания ни сил, друзья посидели еще немного и начали расходиться. Следующее утро непременно началось с песен за стеной. Но на этот раз Света уже не обращала внимания на эти вопли, она с ними уже сроднилась. Она быстро собралась и поехала в институт. Вечером к ней снова собрались друзья. Шуметь и плясать им не хотелось, позвали Сережу Гуляева, который классно играл на гитаре и превосходно пел. Да еще песни сам писал, можно сказать, неплохие. Местами, даже очень приличные. Сережа был объектом обожания всех девчонок, которые его знали, еще он играл в КВН, в баскетбол и снимался в эпизодических ролях в разных сериалах. Персонаж приметный, с обещанием «выстрелить». Пока Сережа готовился к своему вожделенному залпу на поле боя отечественного шоу бизнеса, он зажигал маленькими фейерверками на студенческих посиделках, в тайной боязни затянуть этот процесс надолго. Так вот, Сережа принес гитару, собралась толпа друзей, и начался комнатный концерт. Сначала все шло превосходно. Сережа пел, ему подпевали, девушки делали задумчиво-романтичные лица, изучая глазами потолок, парни делали умные суровые лица, особенно когда песни были армейского или военного толка. Но вот все волшебство самодеятельного бенефиса прервало застеночное исполнение песен Высоцкого. Причем исполнение было приближено к оригинальному. Вместо привычного детского подвизгивания раздавался басок с хрипотцой. Голосовой диапазон у БабАньки был впечатляющим. Друзья замерли в испуге, а Света спокойно подняла коврик над диваном и постучала гантелькой по стене. Голос на несколько секунд замолк, потом заработал с удвоенной силой. Вся аудитория была парализована таким примером настойчивости и самозабвенного исполнения, не растерялся один Сережа. Он пододвинулся поближе к розетке и сходу заиграл и запел ту песню, которая пела БабАнька. Вместе они допели песню до конца. Дальше последовало наслаждение обеих сторон состоявшимся импровизированным дуэтом. Причем БабАнька старалась на совесть; либо сама начинала песню, которую с азартом подхватывал Сережа, либо ладно исполняла свою партию в той песне, которую Сережа начинал. После каждой песни гости отпускали щедрые аплодисменты и испускали восторженные возгласы. Что греха таить, концерт удался! Когда все гости разошлись, Света улеглась спать в надежде на тишину, но снова заиграла классика. На этот раз за стеной давали «Кармен». Далее в жизни соседок установился примерно такой ритм: просыпалась Света под звонкие песнопения репертуара от сороковых годов до восьмидесятых, далее шла на учебу и работу. По вечерам, если Света не уходила тусить с друзьями, были вариации на тему «либо я слушаю твой концерт, либо ты мой». Если БабАнька предлагала топот под звон кастрюль и сковородок, концерты Лемешева, Козловского или Утесова с Руслановой, то Света, в свою очередь, предлагала репертуар исключительно последних хит парадов как отечественного розлива, так и импортного. Иногда БабАнька включала телевизор на всю мощность, так, что Свету наушники с музыкой не спасали. Света просто ходила в соседний подъезд и рубильником гасила свет в БабАнькиной квартире. После шести или семи раз обесточивания, эксперименты с телевизором прекратились. Время от времени Свету навещали врачи скорой помощи, пожарные, приходили специально обученные люди искать у Светы то бомбы с террористами, то наркотики с наркодиллерами, то просто осведомлялись на предмет проживания на Светиной жилплощади двух десятков нелегалов из Китая. Света БабАньку уже не «закладывала», понимая масштаб наказания за такие шуточки, стоически выдерживала натиск разных специалистов. Друзья Светины БабАньку, тоже можно сказать, признали. Когда у Светы устраивались посиделки, даже без шума, друзья просто приходили поболтать, а БабАнька начинала отчаянно мешать, любой из друзей спокойно брал гантельку, поднимал коврик и долбил три раза, что означало «не мешай!». БабАнька подчинялась. Если гантелькой никто не стучал, это означало, что БабАнька никому не мешает. Ее порой уже никто не замечал. Шум, издаваемый за стенкой, уже стал неотъемлемой частью звуковой составляющей соседского сосуществования. Так шло время. И вроде Света и БабАнька прижились друг к другу, как грянула сессия. Нужно было усердно готовиться к экзаменам, тем более, что на работе дали отпуск. Сначала Света сидела дома тихо-тихо, чтобы БабАнька не заподозрила, что Света не на работе, но бабка все равно ее выследила и продолжала изощренный террор. Теперь бабка отстукивала по Светиной стене разнообразный ритм всякими предметами, причем могла это делать часами, неуемная. То в розетку частушки пела, даже с ненормативной лексикой. Иногда с ней случался приступ лирический и она часами читала Есенина, Блока, Пастернака и много кого другого. Света поначалу спасалась на кухне, но часто нужно было работать за компьютером, и желательно в полной тишине, а на кухне с компьютером разместиться было не возможно, и БабАнька не давала сосредоточиться. Света пошла к БабАньке с мировой, но та ей не открыла, даже разговаривать не стала, Света ушла, не достигнув никаких соглашений. Однако, подловив момент, когда БабАнька точно была в комнате, Света прокричала в розетку:
-БабАня, милая! У меня сейчас сессия, мне надо к экзаменам готовиться. Ты же не хочешь, чтобы я сессию завалила. Ты уж пожалей меня, не губи, дай позаниматься!
-Это мне чего, теперь целыми днями в тряпочку молчать, пока ты знаний набираешься? А я попеть да поплясать хочу, имею право!
-БабАнь, давай договоримся, целый день, прямо с утра пой и развлекайся, а часов с пяти вечера до ночи я заниматься буду. Ты потерпи, родная, войди в положение. А я тебе, чтоб не скучала, книжек интересных принесу, почитаешь.
-Книжки, говоришь? Давай. Но только интересные. Ежели не понравятся – пеняй на себя, петь буду, когда захочу!
-Только ты мне дверь открой, не пускаешь, ведь!
-И не пущу, нечего ко мне шастать. Ты книжки под дверью оставь, я заберу.
На том и порешили. Света сбегала в книжный магазин, накупила детективов самых разных, любовных романов и кое-что из фэнтэзи. Выбирай, БабАнька, тут на любой вкус. И ведь сработало! БабАнька, видимо, так подсела на предложенную литературу, что всю сессию ее не было не видно не слышно. Но однажды у Светы над ухом запела Зыкина. Света ее любила, но расшифровала музыкальный сигнал как требование новой партии литературы. Она снова приволокла БабАньке вязанку книг. На этот раз насобирала у своих подруг, и еще у мамы подрезала всю Донцову с Устиновой. Еще собрала все свои глянцевые журналы и торжественно отволокла все это добро БабАньке под дверь. Этим прогрузом БабАньку удалось нейтрализовать аж на целый месяц. Видимо, она читала с утра до вечера. Иногда, когда Свету напрягала упорная тишина, она кричала в розетку: «БабАня, с тобой все нормально? Жива-здорова?» В ответ обычно было: « Все путем, тут сейчас бандита обнаружут!» У Светы начались каникулы, и она придумывала с друзьями, куда бы хотелось рвануть всем хороводом. Сидя как-то вечером в поисках возможных вариантов отдыха, Света, на всякий случай покричала в розетку: «БабАня, с тобой все нормально? Может еще книжечек принести?» Но в ответ ничего не услышала. «Наверное, спит, или в магазин пошла», - решила Света. Но какая-то тревога в душе все-таки нашла себе пристанище. Вечером Света пошла с друзьями гулять, и вернулась она довольно поздно. Она снова позвала БабАньку, но ответа не было. Света почувствовала, что что-то не так. Не похоже это на бабку. Через пять минут Света уже звонила в дверь БабАньке и кричала в дверь, чтобы та открыла, но когда Света чуть сильнее надавила на дверь, та открылась. Света зашла в квартиру. Было душно, пахло старыми стенами, какой-то тухлятиной, и вообще, можно сказать, смрад стоял приличный. Света прошла в комнату и увидела БабАньку, которая лежала на кровати и спала. Слава Богу, живая. Рядом с кроватью стояла табуретка, на которой были разные пузырьки и таблетки. Заболела, значит. Света не стала будить БабАньку, только открыла окно, чтобы проветрить. Обстановка была жутковатой. На старой мебели лежал толстый слой пыли, занавески были похожи на тряпки со времен Куликовской битвы, окна не мылись лет десять, точно. На полу лежал ковер с дырками, сами полы были грязными и везде, в каждом свободном пятачке валялся мусор. На потолке висел намек на люстру, обмотанный добротно связанной паутиной. Далее изучать сей интерьер Свете не хотелось совершенно. Убедившись, что старушка жива, она решила зайти к ней завтра. Утром, Света, как и намеревалась, пришла к БабАньке. БабАнька уже не спала, но на Светино появление никак не отреагировала. Не поздоровалась, не обрадовалась, не рассердилась. Видно было, что она была очень слабой, и единственной ее едой были лекарства, которые стояли на табуретке. Света пошла на кухню и обнаружила, что еды там нет. Никакой. Вообще. А жуткий запах исходил от мусорного ведра, из которого уже сыпался мусор. Света даже не знала, за что хвататься. Первым делом она побежала в магазин и накупила продуктов. Дальше дело шло так: Света сварила куриный бульон и попыталась напоить им БабАньку. На удивленье, БабАнька от еды не отказывалась, есть она хотела, но была настолько слабой, что еда ей давалась большим трудом. Пахло от БабАньки не просто плохо, а жутко совершенно, она, кажется, под себя ходила, но Свету это почему-то нисколько не смутило. Она старалась по ложечке скормить бульон, а потом напоила бабульку сладким чаем. Бабулька была настолько плоха, что даже говорить не могла. Она только мычала или головой мотала. Потом Света пыталась разобраться с лекарствами, которые пила БабАнька, но ничего не поняла, а потому просто вызвала скорую. Пока Света ждала врачей, она решила привести квартиру в нормальный вид. Для начала вынесла мусор. А потом пошло-поехало. Света так вошла в раж, что не заметила, как в квартиру вошли врачи. Спустя минут сорок, она уже знала, как и чем лечить БабАньку. Света позвонила своей подруге и продиктовала список лекарств. Потом позвонила нескольким друзьям и попросила приехать помочь. Самое удивительное, что друзья не стали придумывать «отмазы» от общественно-полезных трудов, а тут же пообещали приехать. Последующие два дня у БабАньки дома творилась генеральная убока. Благо, БабАньке не до чего не было дела, и она абсолютно спокойно наблюдала за тем, как молодежь мешками выносит мусор из квартиры, чистит, драит и переворачивает все с ног на голову. Поснимали занавески с окон, окна помыли, выкинули ковер и постелили другой ковер и повесили другие занавески. Кто-то даже люстру приволок, повесили и порадовались на плоды трудов. Ребята долго и с интересом любовались обнаруженным музыкальным агрегатом. Любопытная штуковина, которая играла черными пластинками. Они ее включали для создания веселой атмосферы. В итоге атмосфера оказалась еще и развивающе-познавательной. Пока наводили порядок, изучили всю классику. Тоже полезное занятие. В промежутках между уборкой, БабАньку кормили, давали лекарства и даже умудрились отнести ее помыть и постель выкинули. В общей сложности, выкинули все, что можно было выкинуть и с миру по нитке, насобирали нового приданого для БабАньки. БабАнька оказалась маленькой сухенькой старушоночкой, с лицом, похожим на печеное яблочко, с тоненькими ручками, остатками зубов и толстыми очками. Когда на квартиру было уже приятно смотреть, БабАнька и сама как-то преобразилась. Еда и лекарства сделали свое дело. Как-то Света вынесла стул на балкон, с которого тоже все выкинули, и посадила на него БабАньку, предварительно поставив стул так, чтобы бабулька не завалилась.
-БабАнь, ты сейчас сиди и воздухом дыши усердно, а я тебе сейчас покушать сделаю.
-Спасибо, тебе, доченька,- вдруг сказала БабАнька. Это были первые слова, которые старушка произнесла за последнее время. Да еще какие слова! Света даже не знала, как реагировать. Толи радоваться, то ли соображать, в чем подвох. Света ушла на кухню, готовить еду. Когда она покормила БабАньку и отвела ее в комнату, БабАнька неожиданно сказала:
-Красивые занавески вы повесили, и люстра вон, какая нарядная!
-Это хорошо, если тебе нравится. Ты не сердишься, что мы твои вещи выкинули?
-А чего старое барахло жалеть? Я б и сама все выкинула, только сил нет.
-Ага, нет! Так я и поверила! Как ты плясала да по стенкам била, явно сил не жалела! Ты, БабАня, еще мировые рекорды по метанию копья поставить можешь. Хочешь, завтра на стадион пойдем?
-Будет тебе ёрничать! Мне уже знаешь, сколько лет! Помирать бы давно пора, да все никак. Вот, думала, заболела, помру, значит. А ты пришла и помереть то мне не дала спокойно.
-И не дам. Чего на тот свет спешить? В жизни всего столько интересного!
-Это вам, молодым все интересно. А у нас, старых, весь интерес прошел. Время идет, а ничего не меняется. Все, тоже самое, только люди разные.
-Ну почему же тоже самое? Времена меняются, жизнь меняется. Ты ж нигде не бываешь, не видишь ничего. Нельзя же знать о жизни все, глядя только в телевизор!
-А куда ж мне еще смотреть, если у меня кроме этого ящика ничего больше нету? Я вот, книжки твои читала, много чего интересного нашла, но непонятного больше. Вот как.
-А чего дверь никогда не открываешь, я ж не бандит какой, не мошенница на доверии?
-Да кто вас сейчас разберет? Все вроде добрые и хорошие, а потом раз, и убили, потом ограбили. Или наоборот, сначала ограбили, потом убили. Сколько случаев по телевизору показывали. Где ж это видано, ветеранов войны, старых и больных убивают, чтоб медали забрать и продать! Нелюди. Немец на войне не убил, так свои же жизни лишили. И ради чего? Ради медалей, которые кровью достались, чтобы эти молодые да сильные жили. Горько все это. А у меня и медали и ордена имеются. И мои, и мужа моего покойного. Не хочу я, чтобы меня за них убивали. Страшно мне.
-Ты воевала? – у дивлено-растерянно спросила Света. - А шумишь от того, что страшно?
-Страшно. Не столько за медали, сколько от того что одна совсем. Помру, никто не спохватится. А жить и помирать одной, знаешь как лихо? Сколько таких как я? И не пересчитаешь. Вот и тебе я шумела, шумела. А перестала шуметь, ты и пришла.
-ААА, дверь открытой оставила, значит, спокойно помирать не очень хотела? Подстраховалась немного?- улыбнулась Света.
-Даже если б померла, кто-нибудь бы обнаружил. Меня ж даже хоронить некому.
-А как же вышло, что ты одна живешь, говорила, что муж был, а дети остались?
-С мужем мы в сорок четвертом познакомились. Я же в войну снайпером была. Била так, что мужики завидовали. Много на моей совести вражьей силы побитой. А Сашенька мой командиром был. Молодой, красивый. Хорош. Вот и поженились мы с ним прямо на войне. Я ж, когда молодая была, петь, плясать любила, заводная была, веселая. Вон, в серванте, в углу, фотокарточка моя. Так до Берлина вместе и дошли. А потом в Москву. Я ж москвичка коренная. Приехала, а дома нет. Разбомбили дом. Где родители мои, не знаю, никто не знает. И сестра куда сгинула, тоже никто не знает. Надо было обустраиваться. Нам комнату в бараке дали, оба на завод пошли работать. Так и жили. Тяжко было, да никто не жаловался, все помогали друг другу, кто как мог. А в сорок девятом у нас Мишенька родился. Все бы ладно было, да вот мужа моего на заводе зашибло, он и умер. А я одна с Мишенькой осталась. Как жить? Я на заводе работала, а с Мишенькой то соседи сидели, то подружки помогали. Я на смену ухожу, молока нацежу, вот его и кормит тот, кто приглядывает. Я еще прибегала с завода, кормила, пеленки меняла и обратно. Вот так и бегала. Потом полегче стало, в ясли его взяли. И растила я своего Мишеньку одна. Замуж не вышла, да и выходить было не за кого. Война всех женихов унесла. А я всю жизнь на заводе и работала. А Мишенька мой на военного выучился, хотел как отец, офицером быть. И стал. Хорошо служил, женился. Внучка у меня родилась. А там война в Афганистане. Его туда отправили. А его там убили.
БабАнька заплакала. Света обняла ее и как ребенка, погладила по голове.
-БабАнь, не плачь, пожалуйста, а то я сама сейчас разревусь. Тяжко это, детей терять, никто не знает, что достанется твоему ребенку. А как же внучка? Где она?
-Да кто ж ее знает? Мишенькина жена через год замуж вышла, и с Женечкой уехала. Больше я ее никогда не видела. И писем она не писала. И где она и что с ними, я не знаю. Может уже я прабабкой давно стала, да видишь, не нужна никому.
Свете в этот момент было так тяжко на душе, так горько, что в груди что-то сильно сдавило, и было трудно дышать. До безумия ей было жалко БабАньку. И страшнее всего было от мысли, что никто на свете, и сама Света, не застрахован от такого удушающего, страшного и безысходного одиночества. Как это страшно жить и отдавать себе отчет в том, что ты никому не нужен, ты как собака, которую изгнали из стаи и обрекли на гибель. Никто не поможет, никто не защитит, никто не скажет, что он тебя любит, никто не заплачет по тебе, когда тебя не станет. Особенно это страшно, когда ты один, старый и беспомощный. Как жить, когда жизнь уходит быстро, все вокруг меняется с дикой скоростью, а у тебя уже нет сил, чтобы ее догнать, мозг не способен все понять и правильно оценить. А если жить не на что, если все вокруг дорожает быстрее, чем увеличивается пенсия, так называемая «благодарность» от государства за положенную жизнь на благо этого самого государство? Свете стало не по себе от осознания того, что сейчас, пока она молодая и здоровая, готовая трудиться, рожать детей и быть достойным гражданином, у нее нет никаких гарантий, что в старости она не будет голодать и жить в полной нищете. Глядя на БабАньку, все нутро Светы выло : «Я не хочу так же, я не хочу умирать в одиночестве, в грязной разбитой квартирке, насквозь больная и запуганная». Света разрыдалась. То ли от к жалости к БабАньке, то ли от жалости в себе. Тут БабАнька ипугалась:
-Дочк, а дочк, чего ревешь то? Ой, да я совсем тебя расстроила своей болтовней.
БабАнька постаралась принять бодрый и веселый вид.
-Ты не плачь, дочка. Я вот тебе, давай, чего покажу.
БабАнька встала, добрела до серванта и достала из глубин домашнего хранилища старый альбом с фотографиями. Дальше часа полтора Света рассматривала фронтовые фотографии БабАньки и ее мужа, фотографии ее сына Мишеньки, их совместные фото, где они на море, на Красной площади, в Ленинграде, в Риге, в Киеве. Вот его фотографии, где он офицер, свадебное фото, фотография маленькой Женечки, вот он в Афганистане, и все, больше его фотографий нет. Дальше шли фотографии БабАни. Было видно, как из полненькой веселой девушки с огромной косой и в военной форме, она медленно превращалась в уставшую седую женщину с потухшими глазами. И Света ясно почувствовала, как хочет жить эта старушка, с каким отчаяньем она цепляется за все, что может поддержать ее жизнь. Пусть ей страшно, одиноко, но она тянется к людям, ей хочется элементарного небезразличия к себе. И способы для общения она выбирает такие жуткие от безысходности, от отсутствия представления, как ей достучаться до этих людей, сказать, что она все еще есть. Вот и дубасит по кастрюлям и по стенкам как ребенок, который хочет поиграть с родителями, а они уставились в телевизор. Как то само собой получилось, что Света стала часто приходить к БабАньке. Она ее подкармливала, приносила книги и журналы. Водила гулять. Или они могли пить чай и часами разговаривать. Больше говорила БабАнька, конечно. Она много рассказывала о войне, о том, как дружно и весело жили всем бараком, о том, как все радовались, когда им отдельные квартиры дали. И много еще чего о своей трудной, но радостной жизни. Именно радостной. Была работа, были друзья, поездки, интересы. Главное, был Мишенька, ради которого жила БабАнька. Когда Мишеньки не стало, радость от БабАньки ушла.
Скоро решился вопрос, куда Света с друзьями поедут отдыхать. Покидать БабАньку одну было как-то страшно. И тут Свету осенило! Правильно говорят, не имей сто рублей, а имей сто друзей. Света договорилась со своим другом Валериком, который больше был известен под названием «Процессор». Он жил в компьютерах, связь с миром держал через компьютеры, и на жизнь зарабатывал тем, что писал разные программы. Так вот, этот Процессор, добрый парень, пожертвовал Свете для БабАньки устаревший, по его понятиям, ноутбук. Для него устаревший, для БабАньки, в самый раз. Света провела интернет БабАньке, благо, что все еще можно было это сделать, и положила начало БабАнькиной новой жизни. Дня два Света показывала бабульке , зачем и на какие кнопки можно нажимать. Нарисовала большой плакат, где указала большими буквами что и как нужно делать и повесила его на стене. Эти технические премудрости БабАньке давались тяжело, но она так хотела научиться «чтобы как в кино» нажимать на кнопочки и смотреть на монитор, что обучение тихонечко, но прогрессировало. Далее Света научила БабАньку пользоваться интернетом и самое, главное, к чему она так стремилась, видеосвязью. Когда несколько пробных сеансов связи прошли успешно, Света выдохнула. БабАнька остается под присмотром. На всякий случай Света оставила БабАньке телефоны своих родителей, если вдруг нужно будет, координаты Процессора и улетела отдыхать. Каждый день Света выходила к БабАньке на связь и радовалась, как преобразила ее жизнь в сети. БабАнька довольно лихо лазила по поисковикам, открывала для себя новый информационный мир и радовалась всему, что теперь могла видеть и знать. Света прилетела в Москву, надарила БабАньке кучу сувениров, показала по интернету, где они были с друзьями, и похвалила БабАню, за стремление к новым познаниям и посоветовала не сидеть за компьютером долго. Пользу свежего воздуха еще никто не отменял. Вскоре всем оставшимся жильцам, включая Светину хозяйку и БабАньку, дали ордера на новые квартиры. Поскольку Светиного сиюминутного выселения никто не требовал, она решила остаться в квартире до самого крайнего срока. Тем более, нужно было переселять БабАньку. Светины друзья уже по умолчанию принимали активное участие в жизни своей новой старенькой подруги. Они, усадив БабАньку в машину, повезли ее смотреть квартиру. Новостройка находилась в этом же районе, недалеко от дома БабАньки. Поэтому, кто в машину не поместился, просто пошли пешком. Новая квартира показалась королевским дворцом. Большая комната, просторная кухня, балкон. К тому же и ремонт неплохой. Завози скарб и живи! Ребята со знающим видом ходили, проверяли трубы и краны, а в каждой девчонке мгновенно проснулось по дизайнеру интерьеров. Они стали с жаром обсуждать, что где поставить, что повесить, куда прилепить. И все так увлеклись новым пространством, что на время забыли про БабАньку. Когда вдруг бросились на ее поиски, обнаружили бабушку, сидящую на коленочках в углу кухни. Она сидела и плакала. Вся толпа начала ее дружно успокаивать, а БабАнька сквозь слезы только и повторяла:
-Ну, надо же! Дожила. Новую дали. А куда мне эта красота? Что ж я здесь делать буду? Ох, не знаю, как же я теперь?
-БабАня, милая, не переживай, все мы тебе устроим. Не бросим мы тебя, не плачь.
Немного прикинув, что же можно сделать, друзья решили, что БабАнькину мебель перевозить бессмысленно. Развалится на этапе выноса из старой квартиры. Решили кинуть клич и собрать по друзьям денег на бэушную, но добротную мебель. Благо, этого добра можно через тот же самый интернет найти сколько угодно. Однажды вечером, когда Света насобирала нужных ссылок, она решила пойти к БабАньке и показать, что нашла. Они только вчера пили чай и обсуждали, какой диван и стол БабАнька хочет. Страх перед переменой места у БабАньки прошел, и она теперь была полностью поглощена вопросами обустройства. Света открыла БабАнькину дверь своим ключом, который сделала с позволения бабульки, и вошла в квартиру.
-БабАнь, привет! Я тебе сейчас столько интересного покажу!
БабАнька сидела в кресле за компьютером. На мониторе в слайдовом режиме менялись фотографии гор, лесов, озер. Самые красивые картинки природы со всего мира.
-БабАнь, сворачивайся!
БабАнька даже голову не повернула. А рука так и лежала на мышке. Когда Света подошла к креслу поближе, она поняла: БабАнька перестала жить.
На кладбище, видавшие множество похорон рабочие, с любопытством наблюдали за прощанием с покойной. Маленькую, худенькую старушечку, одетую в синий костюм, годов семидесятых, с прикрепленными орденами и медалями, провожали молодые ребята и девушки, еще студенты. Их было много, человек тридцать. И ни одного, более старшего по возрасту. Что было общего между этой старушкой и студентами, предположить было затруднительно. Ребята стояли с серьезными лицами, девчонки плакали. Растеряно смотрела Света на землю, падающую на крышку гроба. В ее жизни больше не было БабАньки.