Володя, очень приличный человек. Умный, воспитанный, хорошо зарабатывающий. Приехал он как-то к своему давнишнему другу фермеру, обитающему ужасно далеко от Москвы и от всех благ цивилизации. Друга звали Колян. Хозяйственный, рукастый малый, который сам с нуля поднял свое хозяйство и каким -то чудом умудрялся держаться в условиях климатических сюрпризов и законодательно-финансово-налогово-политического и так далее несовершенства. Но зато места в тех краях были фантастические! Воздух необыкновенно чистый, от которого кружится голова и спать хочется. Прозрачная тишина ночами, и поля, леса как в народных песнях или стихах Есенина. В общем, эдакая природно-ландшафная романтическая среда, сражающая урбаниста и навечно привязывающая к себе местных деревенских. Хозяйство у Коляна приличное, техника своими руками собранная, даже было кое-что новенького куплено… Всякая домашняя живность, молоко дающая, яйца несущая, а так же блеющая, хрюкающая и кукарекающая. Жена добрая, домовитая, очень ему подходящая. Колян другу очень обрадовался, жена собрала перед домом в саду на стол. Овощи-фрукты свои, все из сада-огорода, шашлычок нанизали, картошечки выкопали. Володька водки хорошей из Москвы приволок, да и у Коляна своя в заначке имелась, в общем, все как надо. Сидели, говорили за жизнь, под холодную водочку, шашлычки, огурчики соленые, грибочки маринованные, перчики фаршированные. Картошечку вареную укропчиком да чесночком и пахучим подсолнечным маслицем приправили. Сидели долго, разговоров было много… Да вот как это обычно бывает, сколько водки было (а было вполне достаточно), вся кончилась. Ночных супермаркетов в деревне не оказалось, зато оказалась баба Люба, у которой «завсегда имелось». Привыкшая к ночным визитам баба Люба, продала дорогому соседу какой-то жбан непонятной конфигурации с такой же непонятной по составу мутноватой жижей, достаточно вонючей. Но наших героев это ничуть не смутило, потому как у бабы Любы продукт качественный, «не отрависся». Так вот взяли они этот жбан и пошли дальше в саду доедать и доразговаривать. Еду запивали приобретенной жижей и все веселей и веселей им становилось…Стало так радостно на душе и по-мутному кашеобразно в голове, что захотелось петь. И они запели. Пели громко, пытались петь что-то веселое, а потому залихватски присвистывали. Возюкали вокалом по нотам, дружно давали «петуха», на длинных словах вязли и, не заморачиваясь на чистоте произношения, перешагивали через слова и смысл песни, с усердием брали голосовыми связками новые рубежи. В общем, опера не для обладателей абсолютного слуха и тренированных нервов. Такой оказалась жена Коляна, которая вышла в сад и, угрожая сковородкой и используя ненормативную лексику, довольно эмоционально и настоятельно порекомендовала друзьям покинуть территорию и отправиться в дом. СПАТЬ!!! Тут Коляна осенило:
-Вовк, а зачем нам спать, када у нас ищще половина недопи-питая?
-А зачем? Давай не бум спать, давай допивать….
-Зесь низзяя, Наташка руаеся…А! Падем на задние дворы, там де мои трахторы стоят!
-Подем! Жбан не забудь…А чем закуссываить буим, мы все съели…
-Уже все съели? Оййй. А у меня вон арбузы есть, мы ими закусываить буем! Пошли.
Вот так они, с половиной жбана мутной жижи, двумя арбузами, поползли через кусты и грядки в сторону задних дворов. Где-то как -то пристроились и стали «сидеть» дальше. Темнота была - вырви глаз. Луна как-то не особо напрягалась освещать землю, но нашим друзьям это совершенно не мешало. Тут Володя вгляделся в темноту, пихнул в бок Коляна и спросил:
-Слуш, брат, а че это за агрегат вон там впереди стоит?
-А пес его знает, трактор наверна…А чего?
-А давай в него корки арбузные кидать, кто попадет!
-А давай!
И начался тут полет корок в сторону агрегата! Поскольку повышенной меткостью наши бойцы уже отличиться были не в состоянии, корки летали по совершенно различным траекториям и поражали незапланированные цели. Но вот один арбуз закончился, ребята, не теряясь, разрубили второй, а поскольку есть его уже не хотелось, а кураж все еще присутствовал, они стали кидать в агрегат целые арбузьи куски с мякотью и косточками. Разделавшись с арбузом и утомившись от физических нагрузок, доблестные метатели бахчевых культур заснули прямо на поле боя.
В непонятное время следующего дня Володька проснулся от того, что Колян бил его в бок, то ли плакал, то ли смеялся, при этом тыкал пальцем куда-то в сторону и издавал кучу непонятных всхлипывающе-протяжных звуков. Володька постарался навести резкость, но солнце слепило глаза, вместо головы была гиря, в которую поселился симфонический оркестр. Он как раз что-то репетировал. Володя постарался повернуть свою гирю в сторону, куда тыкала Колянова рука. Когда гиря повернулась, а взор сфокусировался на объекте, гиря тут же превратилась в голову, оркестр мгновенно переквалифицировался в двух, а может и в четырехъядерный процессор, а в области грудины что-то стало ухать и потряхивать. Облепленный запекшейся на солнце арбузной мякотью, весь в подтеках застывшего сладкого сока с завтракающими мухами, весь, в намертво прилипших косточках и закиданный корками с налипшей грязью, зловеще блестел на солнце новехонький Володькин джип, стоимостью как хорошая квартира в Подмосковье. Володька издал такой отчаянный, полный боли и неистового страдания вопль, что мирно похаживающие кошки и куры приняли решение дружно ретироваться. Все бы хорошо, но в тех местах в радиусе ста пятидесяти километров не было ни одной автомойки….Правильно догадались, кто мыл машину! Такого отборного мата и зверской ругани в этой деревне не слыхали даже во времена перестройки….