Дело было в те времена, когда двести рублей, были вполне приличные деньги. На них семья среднего достатка могла жить недели две совершенно спокойно. Так вот. У Маринки было пианино, которое постоянно расстраивалось, дребезжало в одном и том же месте, и Маринка совершенно с ним измучилась. Настройщик приходил, что-то подкручивал, подтягивал, брал честно заработанные купюры и отбывал по другим адресам. Инструмент держался бодрячком какое-то время, потом снова начинал показывать характер: подвизгивать, недовольно брюзжать и раздваивать звуки. Маринку это жутко раздражало, и она решила просто заменить инструмент. На новый у нее денег не было, но приобрести бэушный в хорошем состоянии она вполне могла. Все что требовалось – найти покупателя на свой инструмент (хоть за сколько нибудь!), найти инструмент для себя за приемлемую цену, ну и денег найти для покрытия разницы. План элементарный, усилия минимальные. Покупателя на свой инструмент она нашла сразу. Мама ученицы Маринкиной преподавательницы по музыке как раз подыскивала инструмент для дочки. Маму звали Ольга Степановна, очень милая женщина. Маринка честно призналась, что инструмент хороший, добротный, но время от времени расстраивается, за ним нужно следить. На что Ольга Степановна сказала, что у нее есть очень хороший знакомый настройщик, талантливый парень, обязательно что-нибудь придумает. Сговорились они за четыреста рублей и вынос-доставку пополам. Расклад устраивал обеих дам. С покупкой другого инструмента оказалось сложнее: как назло, на тот момент времени, никто не торопился расставаться со своими инструментами, по крайней мере, никто не ответил на Маринкины объявления в музыкальных учреждениях и местных газетах. Как-то вечером, Маринка пожаловалась брату на такую несправедливость, и Миха обещал поспрашивать среди своих. Буквально на следующий день, Миха сказал, что жена его начальника как раз решила продать пианино и очень обрадовалась, что покупатель нашелся так быстро! Женщину звали Оксана Николаевна. Это оказалась очень солидная дама, ухоженная, элегантная, с дорогими украшениями и блестящими манерами. Прямо настоящая леди! Когда Маринка оказалась у нее дома, чтобы посмотреть инструмент, была поражена! Обстановка была роскошной: дорогая антикварная мебель, хрустальные светильники по всей квартире, мягкие ковры, каких Маринка даже в кино не видела, картины на стенах, фарфор в буфете и множество разных интересных фигурок, подсвечников и просто занятных вещиц на полках, столиках, этажерках и на самом пианино, собственно. Сам инструмент Маринке очень понравился. Был он явно не антикварным, но произведен довольно давно, лет за двадцать до Маринкиного рождения, и как выяснилось, в Германии. С виду он был очень красивым, выполнен из хорошего дерева, оформлен резными украшениями, подставка для нот тоже была резной, а клавиши чуть пожелтевшими, что предавало инструменту особую привлекательность.
-У него прекрасный звук,- сказала Оксана Николаевна. Я когда-то любила устраивать музыкальные вечера. Мы очень любили собираться с друзьями, я всегда старалась приготовить для них что-нибудь новенькое! Потом мы пели песни, романсы… Это сейчас каждый норовит развлечься, глядя в телевизор, каждый сам по себе.
Речь у Оксаны Николаевны была неторопливая, голос мягким и убаюкивающим. Наверное, она хорошо пела в свое время, а может, и сейчас хорошо поет. И все в этой женщине было красиво, спокойно, правильно. Ничто не напрягало, не царапало глаз, ничего не хотелось немедленно исправить. Маринка в тот момент сама себе поклялась, что когда ей будет столько же лет, обязательно будет такой, как эта женщина! Маринка была рада, что сегодня она увидела образ, к которому нужно стремиться!
- Теперь, знаете ли, не играю совсем. Никого музыкальные вечера не вдохновляют, сын уехал жить и работать за границу, ему инструмент не нужен. А инструмент, он как живое существо, я думаю. Ему необходимо жить, работать, иначе он погибнет. Вот и решилась продать его. Пусть он служит тому, кто будет ему дарить эту жизнь.
Маринка смотрела на Оксану Николаевну во все глаза, и даже залюбовалась тем, как она могла красиво говорить: глаза светятся воспоминаниями и доброй грустью, а в уголках губ угадывается легкая улыбка. «Обязательно буду такой же!»,-твердо еще раз решила Маринка,-«Надо именно такой себя воспитывать. Вот.»
-Сыграйте, что-нибудь, пожалуйста,- попросила Оксана Николаевна, а я посижу и послушаю. Оксана Николаевна уютно устроилась в старинном кресле с высокой спинкой, мягкими подлокотниками и резными ножками. Голову наклонила чуть набок, руки сложила на коленях и все так же необыкновенно красиво улыбалась. И смотрелась она как на каком-нибудь старинном портрете, ей Богу!
Маринка села за фортепиано, откинула крышку и заиграла вальс Шопена. Звук действительно оказался очень красивым, и играть было очень приятно, музыка бежала из-под пальцев, и казалось, что у этого фортепиано есть душа. И она вместе с музыкой вырвалась наружу и летала по комнатам, садилась в кресла, обнимала фигурки и безделушки, играла хрустальными подвесками на люстрах. Маринка закончила играть. С минуту она сидела неподвижно, потом повернулась к Оксане Николаевне. Женщина улыбалась так, что у Маринки сердце сжалось: какие же у нее добрые и необыкновенно выразительные глаза! Маринка почувствовала, что Оксане Николаевне очень жаль расставаться с инструментом, она слушала его голос в последний раз, но оставить его она не могла. Слишком она его любила, чтобы дать ему просто превратиться в элемент интерьера, подставку для фарфоровых фигурок. И тут Маринку осенило: сколько же может стоить это фортепиано? Инструмент был настолько хорош, что даже примерная стоимость была выше той, на которую могла рассчитывать Маринка. Ну, даже если совсем минимальная, то рублей тысячу, или полторы. Таких денег Маринке не сыскать, это точно. Оксана Николаевна, будто услышала мысли своей гостьи и спросила: «Мариночка, а по какой цене Вы предполагали приобрести фортепиано? Говорите, не стесняйтесь, дорогая.» Маринка покраснела, опустила глаза и еле слышно выдавила: « Рублей за шестьсот, где-то». И в тот момент ей стало так душно и невыносимо тяжко, что хотелось выбежать из этого дома и забыть навсегда про него, про фортепиано, про хозяйку… Нет, пожалуй, про хозяйку не надо забывать, это был свежеоткрытый идеал, к которому нужно было всю жизнь стремиться и огромное количество сил положить, чтобы этого идеала достичь. Оксана Николаевна прервала поток Маринкиных мыслей простой и спокойной фразой: «Хорошо, тогда за шестьсот рублей инструмент будет вашим. Только будьте, добры, организацию вывоза возьмите, пожалуйста, на себя.» Маринка даже не сразу поняла, о чем говорила Оксана Николаевна. По мере того, как смысл прозвучавших слов, доходил до Маринкиного сознания, глаза ее как -то медленно округлялись, челюсть ползла вниз и шея неестественно вытягивалась вперед. Так и сидела она с умилительно глупым видом: круглыми вытаращенными глазами, разинутым ртом и вытянутой шеей. Оксана Николаевна добродушно рассмеялась и погладила клавиши фортепиано.
-Ну как, можно считать, что мы договорились?
-А, д-да, до-договорились,- кое как выговорила Маринка.
-Ну, тогда, жду грузчиков!, - весело проговорила Оксана Николаевна и встала с кресла. Маринка поняла, что было уже пора покинуть дом.
Весь день Маринка проходила в эйфории! В голове пели птицы, в душе танцевал розовый водопад под вальс Шопена. Маринка представляла себя играющей на новом фортепиано, причем видела она себя уже в другом возрасте, в длинном шелковом платье, с красиво убранными волосами и с красивыми старинными перстнями на пальцах! Эйфорию прервал звонок Ольги Степановны, покупательницы Маринкиного пианино.
-Мариночка, добрый вечер,- сказала она. Я попросила моего знакомого настройщика заглянуть к Вам, посмотреть инструмент, а заодно и привести его в порядок. Не возражаете?
-Конечно, конечно, пусть приходит, я дома. Спасибо.
Где-то, через час пришел настройщик. «Парень» был лет сорока. Худощавый, с седеющей головой и веселыми зелеными глазами.
-Здравствуйте,- сказал «парень». Я от Ольги, она должна была предупредить.
-Здравствуйте! Ольга Степановна мне звонила, проходите.
-Меня Стасом зовут. Без отчества! Просто Стас. Ну, показывайте болезного.
Маринка проводила Стаса в комнату. Стас раскрыл свой увесистый чемоданчик, извлек несколько металлических предметов, в одном из которых Маринка узнала настроечный ключ. Дальше она смотрела на Стаса как на волшебника, доктора и наладчика супер умных машин вместе взятых. И что больше всего поразило Маринку, так это то, что Стас разговаривал с ее инструментом. Причем разговаривал, не обращая на Маринку совершенно никакого внимания.
-Ну- ка, родной, не серчай, сейчас мы тут тебя откроем и кое-что посмотрим. Не бойся, милый, я тебе только вот тут вот подкручу, ну-ка, не больно ведь, правда? Так, а вот это у нас что? Ай, ай, ай, кто ж тебя так? Мы тебе сейчас вот это заменим, и больше болеть никогда не будет. Да ты же у нас красавец самый настоящий, бравый парень, только вот это поизносилось, но с этим мы тоже сейчас быстренько… Вооот, сейчас подтянем, и запоешь, родимый, лучше прежнего.
И так целый час. Маринка не могла глаз оторвать от Стаса. Он работал так, как будто в его руках что-то живое, хрупкое, беспомощное и доверчивое. Она слушала, как выправляется звучание в тех местах, где она начинала звереть, когда инструмент расстраивался, и удивлялась, глядя, как ее немолодое уже фортепиано молодеет на глазах, приобретает ясный, сочный звук. Оказывается, все просто: нужно было всего-навсего найти хорошего мастера, а она-то…Эх! Но вот Стас закончил работу, собрал фортепиано, сложил свои инструменты обратно в чемоданчик и внимательно посмотрел на Маринку:
-Позвольте полюбопытствовать, а с чего это вдруг Вы решили расстаться с таким великолепным инструментом? Он же просто в отличнейшем состоянии! Нужно было то всего совсем немножко подправить и кое-что заменить. А так он еще лет десять без настройки спокойно прослужит…
Маринка так растерялась, что совсем не знала, что отвечать. Как бы глупо выглядели ее вчерашние «аргументы» после того, что она видела, а главное слышала сейчас.
-Стас, а Вы всегда с инструментами разговариваете?
-Ну, в общем-то, да! Странно слышать? Я не сумасшедший, не бойтесь. Просто я столько лет инструменты настраиваю, столько их перевидал на своем веку, что живу в полной уверенности, что инструменты, будь то фортепиано, скрипки, арфы, да все - живые существа. Каждый со своим характером, привычками, настроением. Они чувствуют своих хозяев, их отношение к ним, заботу и любовь. И платят тем же. Я даже по инструменту могу рассказать, что за человек его хозяин! И что интересно, инструмент никогда не может быть врагом своему хозяину, а вот хозяин стать предателем вполне может. Я буквально неделю назад увидел возле помойки старое фортепиано. Кто-то вынес, авось кому надо, подберут. А не подберут, так и пусть пропадает. Профессиональное любопытство одолело, и влез я посмотреть, что там с ним. Глянул, чуть не заплакал. Там делать-то совсем нечего, совершенно нормальный инструмент. И выкинули ведь. Это ж как собаку, которая в доме надоела, в лесу к дереву привязать или в чужой город отвезти и оставить на улице. Позвонил я друзьям, они машину пригнали, пианино погрузили и на дачу ко мне отвезли. Дочка еще смеялась, что есть люди, которые домой бездомных котов и собак тащат, а я бездомные пианино собираю. Я же для нее пианино также, можно сказать, со свалки приволок. Еще одно, которое в муз училище списали, выкинуть хотели, я реанимировал, сыну друга отдал, до сих пор играет, хоть бы хны! Ну, заболтался я. Звоните, если что, вот мой телефон.
Марина заплатила Стасу за работу, проводила его, а потом села у двери и тяжко-тяжко вздохнула. Состояние эйфории сменилось такой горечью, что ей было даже больно где-то внутри и рукам стало жарко. Только что она почувствовала, как сильно любит она свое ненаглядное пианино! Оно же все годы, что Маринка училась музыке, было настоящим другом, вторым «Я». Как же правильно сказал обо всем Стас, прямо в душу заглянул и все так доходчиво Маринке разъяснил. И это был уже второй человек за эти сутки, который говорил об инструментах как о живых существах. Это точно не с проста. То, что Маринка теперь ни за что на свете и никогда преникогда не отдаст и не продаст свою «Лиру», было делом ясным и решенным. Но как ей теперь быть с Оксаной Николаевной? На подсознательном уровне Маринка понимала, что Оксана Николаевна не тот человек, с которым можно играть в игры под названием «Хочу-передумал» или «Семь пятниц на неделе, делаю, что левая нога прикажет». Да и Миху не хотелось перед начальником в неприглядном ракурсе высвечивать…
Через два дня Маринка удивила мир и саму себя своими виртуозными коммерческими ходами. Она нашла деньги в размере двухсот рублей на покрытие разницы. Взяла у Ольги Степановны, как договаривались, четыреста рублей за инструмент, добавила к ним свои двести и еще сто рублей своих же, грузчикам. Приехала к Оксане Николаевне, пока грузчики выносили и грузили фортепиано, отдала шестьсот рублей, и после обмена любезностями, поехала с грузчиками и с этим фортепиано к Ольге Степановне. Ольга Степановна сильно удивилась, когда увидела такой шикарный инструмент, в таком великолепном состоянии. Оттого, наверное, ее лицо выражало крайнее недоумение, когда она смотрела то на счастливую Маринку, то на великолепный инструмент, доставшийся ей нереально дешево. Опять же, как договаривались, Ольга Степановна отдала Маринке половину расходов по транспортировке, пятьдесят рублей, и, распрощавшись, каждый пошел по своим делам.
Вечером, когда эпопея с перевозом была завершена, Маринка с упоением играла Листа, наслаждаясь великолепным звучанием своего живого друга, и чувствовала себя абсолютно счастливой от совершенной сделки! Еще бы! Кто бы еще умудрился купить у самого себя инструмент, аж, за двести пятьдесят рублей, не считая платы за работу настройщика!