Ты отлично знаешь, что я не могу тебе отказать. Особенно, когда ты вот так, как сейчас, надуваешь по-детски губки, и меняешь обычно лукавое выражение глаз на просительно невинное. И ты, конечно же, в курсе, что твоё капризно произнесённое «я так хочу» деморализует меня окончательно. Я почти не могу сопротивляться твоему обаянию. Однако, можно же хотя бы попытаться? Ты хоть представляешь себе, что это за испытание будет для меня: оказаться за одним столом среди твоих самых близких и родных?
- Ну, пааасмооотрим, - звуки обвалакивают мои губы, с трудом скрывая уже поселившийся панический ужас.
- Ну, пожалуйста, - ты берёшь меня за руку и пытаешься заглянуть в глаза. - Я так хочу!
Вторая часть фразы уже звучит не как просьба, а как приказ. Конечно же, я слушаюсь и повинуюсь, моя госпожа.
- Ладно, но у меня есть одно условие.
- Какое?
- Один танец – мой.
Ты с готовностью соглашаешься. Конечно! Ты же так хочешь, чтобы твой день рождения украшала моя скромная персона, что сейчас готова согласиться буквально на всё. Ну, погоди же! Девочка моя, ты ещё не знаешь, что тебя ждёт. Я прижимаюсь к тебе вплотную и говорю свистящим шёпотом в самое ухо:
- Маленькая садистка.
Мне ужасно хочется в этот момент впиться в твою тонкую очаровательную шею и оставить на нежной коже багровый знак Но вместо этого, только крвоватая хищная полуулыбка скользит по моему лицу. Я слегка притрагиваюсь губами к твоей щеке и удаляюсь, не попрощавшись. Хотелось бы сейчас видеть выражение твоего лица. Хотя, зачем видеть? Я и так представляю,что ты крайне озадачена. Ты уже знаешь, что от меня можно ожидать чего угодно. Но что теперь делать? Я, действительно, боюсь явиться в твой дом, зная, что могу выдать себя с головой обычным взглядом. Поэтому начинаю готовиться к этому визиту, как космонавт к полёту в космос: упорно тренируясь. Каждое утро по целому часу я кривляюсь перед зеркалом. Репетирую: как буду отвечать на приветствия, что буду делать и говорить. Вообще-то, за моими плечами неплохая актёрская школа, но, во-первых, это было давно, а во-вторых, многое уже забылось за ненадобностью. Но зато, подмигиваю я своему отражению, упорство всегда было моим коньком.
Целую неделю я довожу до тихих истерик продавщиц ювелирных магазинов, но, наконец, нахожу именно то, что мне нужно: изящные тонкие лепестки какого-то растения стремятся по окружности кольца навстречу друг другу. Похоже, только создатель этой безделушки знает, что это за растение. Я так точно нет. Заострённые кончики едва касаются друг друга и вызывают этим робким касанием какой-то лихорадочный трепет. Такой же, как касания наших рук.
Накануне дня рождения, оббегаю цветочные магазины и ларьки в поисках самого-рассамого букета для тебя. Нет, я понимаю, что мне вряд ли удастся поразить твоё воображение чем-нибудь, как ты любишь, «игольчато-махровым», но всё же… всё же… всё же…
Естественно, я приезжаю на пол часа раньше назначенного срока и начинаю нетерпеливо нарезать круги по твоему району под холодным осенним дождём. Прикинув, что и слишком ранний, и слишком поздний приход вызовет повышенное внимание, я подхожу к знакомой двери с двадцатиминутным опозданием. Какая-то нарядно одетая пара стоит перед уже открытой твоей дверью, их встречает твой муж. Я тихонько протискиваюсь вслед за ними. В коридоре раздеваются ещё какие-то гости. Размышляя, куда бы заныкаться ещё, пока у тебя появится время для меня, я пристраиваю насквозь промокшую куртку на забитую вешалку. Цветы, которые были бережно спрятаны под зонтиком, всё равно немного намокли и выглядят такими же продрогшими и жалкими, как, наверное, и я сейчас. Ещё немного и я начну жалеть о своём приходе. Зачем только? Ведь…
Пока я, ругая себя, стаскиваю промокшие до крайности туфли, ты неслышно выпархиваешь в коридор. Я чувствую твоё приближение по запаху. Его нельзя спутать ни с каким другим, потому что он только твой. Удивительно индивидуальный и такой родной для меня, что я узнаю его в любой толпе. В коридоре уже почему-то никого нет. Ты разворачиваешь меня к себе лицом, обнимаешь и шепчешь чуть слышно:
- Ты.... Как я рада! Одевай быстрее тапочки, - и привычно трёшься носом о мою щёку. - Соскучилааааась, дурёха моя промокшая.
- Я тоже, – криво усмехаюсь я, и неуклюже протягиваю тебе букет. Потом торопливо лезу в карман и выуживаю из него малюсенькую тёмно-красную коробочку. - Вот! И желаю…всего.
Всё выходит довольно глупо, но я же не репетировала, как буду вручать тебе свой подарок, хотя зря, конечно. Ты подставляешь мне щёку и как-то слишком уж быстро отстраняешься, словно боишься, что я вымажу тебя. Конечно же, на самом деле ты боишься, что кто-то может выйти в коридор и увидеть нас вместе. Ну и что? Ну и что тут такого? Сегодня же все целуют именинницу. А мне нельзя что ли? Я начинаю злиться и на твою нарочитую торопливость, и на свою неуклюжесть, и на слишком яркий свет в прихожей, и ещё бог знает на что... Но ты, не давая опомниться, уже тянешь меня в комнату к остальным гостям и представляешь всем сразу: «А это моя подруга». И ни слова больше. Даже имени моего не называешь. И тут же снова упархиваешь куда-то, наверное, на кухню. Сначала я хочу уйти за тобой, но, заметив, что никому до меня нет дела, бочком протискиваюсь к дивану и плюхаюсь на свободное место. Тут же утыкаюсь в телевизор, не забывая всё же боковым зрением следить за дверью, в которую ты только что вышла.
Вскоре, гости начинают шумно рассаживаться за накрытым столом. Пожелания в твой адрес сыплются одно за одним. Ты смущённо улыбаешься и шутишь, ни разу даже не взглянув в мою сторону. Сначала это обижает меня, но уже после первой выпитой рюмки я облегчённо вздыхаю. Жгучая жидкость опаляет пустой желудок и жадно всасывается в кровь. Становится жарко и весело. Я принимаюсь отчаянно флиртовать с соседом справа: лысоватым шатеном довольно приятной наружности и уже через несколько минут ловлю на себе сердитый взгляд его второй половины. Охваченная пьяной радостью, я посылаю этой даме самую невинную улыбку и нагло подмигиваю. Между тостами я почти ничего не ем, потому что, как говорил Михал Михалыч Жванецкий: «Зачем ты закусываешь, если хочешь напиться?» А я сегодня хочу именно напиться. Сегодня я хочу не думать о том, что рядом с тобой сидит не просто какой-то симпатичный мужчина, а твой законный супруг. И что, когда все гости разойдутся по домам, он, а не я, будет лежать рядом с тобой в постели. Он, а не я, будет целовать твою маленькую нежную грудь.. И живот, и бёдра, и…
Поэтому я вливаю в себя рюмки одну за другой, совершенно не замечая их содержимого. Мне всё равно. Острая, как колотая рана, боль в груди, немного затихает. Все мои репетиции оказались напрасными трудами, никто не обращает на меня особого внимания. Ну, разве что немного захмелевший сосед справа. Неожиданно я ловлю на себе твой полный тревоги настороженный взгляд, успеваю даже улыбнуться, но ты уже занята разговором с мужем и, кажется, снова забываешь обо мне.
Застолье во всю булькает, чавкает, громко переговаривается, смеётся и даже пытается петь. С периодичностью примерно в десять минут слышится очередной тост за твоё здоровье. Все твои друзья высказываются в порядке очереди. Наконец, приходит и мой черёд. Я встаю, чувствуя, как наливаются краской и без того пылающие щёки, поднимаю бокал и говорю, слегка заплетающимся языком:
- Хочу выпить этот бокал за именинницу и хочу пожелать ей…быть всегда любимой и желанной, – и повторяю для пущей убедительности. - Всегда желанной и любимой.
Наши с тобой глаза встречаются. И мне уже совершенно наплевать, заметит ли кто-нибудь, как я жадно смотрю на твои губы или нет? Меня начинает лихорадить от твоей улыбки, и голова тихо-тихо кружит в медленном вальсе. Я залпом опрокидываю в себя очередную порцию спиртного и зажмуриваюсь. А когда открываю глаза, все уже шумно и тяжело покидают прилично порушенный праздничный стол. Дружная застольная компания распадается на маленькие компашки. Мой недавний сосед берёт в руки гитару, и вокруг него рассаживаются любители попеть. Несколько пар собралось в другой комнате, и перешёптываются о чём-то интимном под приятную романтическую музыку. У курильщиков своя «свадьба» и свои важные разговоры на балконе. Я замечаю, как ты выскальзываешь на кухню, и выхожу следом за тобой. Ты сосредоточенно нарезаешь мясо и даже не оборачиваешься, когда я вхожу. Но вздрагиваешь от моего прикосновения.
- Маленькая, - шепчу я тебе так, чтобы нижняя губа касалась мочки твоего уха. - Ты помнишь своё обещание?
Ты тихо стонешь и выдыхаешь:
- Какое?
- Один танец - мой.
- Да…
- Я хочу сейчас…
Губы уже целуют твою шею. Кровь горячей волной приливает одновременно к голове и к низу живота. Я закрываю глаза, но ты торопливо отстраняешься и почти выбегаешь из кухни. Какой-то непонятный азарт охватывает меня. Скорее всего, это азарт охотника, который преследует свою жертву…маленькая, тебе от меня уже не вырваться. Я сворачиваю тонкий розовый ломтик мяса в рулетик и, улыбаясь, начинаю его задумчиво пережевывать. Из комнаты доносится твой голос. Ты предлагаешь всем потанцевать и напоминаешь про свой День рождения, в который имеешь право на капризы. Я принимаюсь медленно раскладывать мясо на тарелку. Спешить некуда. Сейчас ты стопроцентно будешь танцевать первый танец с мужем, а смотреть на это у меня нет никакого желания. Второй танец, скорее всего, будет подарен кому-то из близких друзей. А третий… третий будет моим. К концу второго танца я вхожу в комнату, где накрыт праздничный стол, и делаю вид, что жутко занята. Я деловито освобождаю на столе место для нового блюда, и почти физически чувствую, как из соседней комнаты ты смотришь мне в спину. Ты действительно танцуешь с каким-то мужчиной, но я успела заметить некоторое напряжение на твоём милом личике. В этот момент я совершенно спокойна и почти трезва, словно и нет ударной дозы алкоголя в моём пылающем желудке.
Управившись, я иду в комнату, где танцуют, и с самой милой улыбочкой на лице спрашиваю:
- А мне с именинницей можно потанцевать? Перед горячим.
Ты молча киваешь. Кто-то из мужчин пьяно возмущается, но я уже обхватываю твою тонкую талию одной рукой, и твоя тёплая ладошка прячется в моей. Я прижимаю любимое тело к себе чуть крепче, чем того требует этикет, и мы медленно начинаем свой танец.
- Что ты делаешь? - выдыхаешь ты мне на ухо.
- Я? Я танцую. А ты?
- Не прижимайся ко мне так сильно. Ты соображаешь, что делаешь?
В комнате почему-то уже никого нет. Наверное, все потянулись на дразнящий запах очередного блюда. Веселье вступило в стадию, когда дирижер оркестру не нужен. Всем и так хорошо.
Твоё лицо пылает не столько от выпитого, сколько от крайнего смущения…Или от чего-то ещё? Я приближаюсь к самому твоему уху:
- Я хочу тебя… слышишь, - и прижимаюсь ещё плотнее.
Твоё тело начинает бить мелкая дрожь. «Женщина любимая, самая желанная, самая ранимая, ты немного странная», - слова песни, под которую мы танцуем, врываются в моё сознание толчками, как кровь из артериальной ранки. Я вижу пульсирующую жилку на твоей шее и скриплю зубами, чтоб не сорваться. Я тоже начинаю дрожать так же, как и ты. А ты нежно, но настойчиво высвобождаешься из моих объятий и исчезаешь за дверью. Слышу: «Начинайте горячее без меня. Я скоро», и бешенный озноб уже сотрясает всё моё тело. Я прислоняюсь лбом к стене, чтобы хоть немного успокоиться. Я хочу тебя так безумно, что едва сдерживаюсь, чтобы не броситься бегом за тобой следом. Несколько секунд я прихожу в себя, прикрыв глаза, и только потом медленно выхожу в коридор, держась за висок. Никто меня не окликает, гости заняты собой, и это просто замечательно.
Из ванной доносится шум воды. Через незапертую дверь я вижу, как в мягком электрическом свете, отражённом от поверхности большого зеркала, твои волосы искрятся невероятной рыжестью. Ты ждёшь меня! Я неслышно прикрываю дверь, запускаю в эту рыжину руки и, придерживая твою голову, впиваюсь в чуть приоткрытые губы. Ты отвечаешь на мой поцелуй страстно и как-то отчаянно бесстрашно. Мои руки соскальзывают на твою спину и опускаются ниже. Я ладонями обхватываю твои ягодицы и притягиваю тебя к себе так, чтобы наши лобки упирались друг в друга. Даже через одежду чувствую, как твои возбуждённые соски трутся о мою грудь.
- Девочка моя, - это всё, что я могу произнести, отрываясь от твоих губ.
- Молчи, - выдыхаешь ты, и наши губы снова сливаются.
Я резко задираю твоё платье, ощущаю под пальцами кружева чулочного капрона и, уже по открытой коже проскальзываю рукой в атласные трусики. Ты рефлекторно раздвигаешь ноги, и мои пальцы ныряют во влажную горячую глубину. Твоё тело словно сводит судорогой. Я глушу поцелуем твой полу стон, полу крик и продолжаю двигаться в тебе, с каждым разом проникая всё глубже. Ты подаёшься навстречу с такой страстью, что у меня темнеет в глазах. Соскучилась! Ты соскучилась! Ты хочешь меня! Ты ждала! Маленькая моя…ты хочешь… Твоя влага стекает по моим пальцам и, чувствуя это, я сама теку, как сука в брачный период. Наш безумный танец длится, кажется, бесконечно долго. Сейчас мы одни во всей огромной вселенной. Две женщины сошедшие с ума… Наконец, ты бурно кончаешь последним стоном и обмякаешь в моих руках, словно тряпичная кукла. Нежно мазнув средним пальцем по клитору, я выхожу из тебя. Подношу руку ко рту и, глядя в твои затуманенные глаза, начинаю с наслаждением облизывать твой сок со своих пальцев. Взгляд твой светлеет. Ты тянешь руку ко мне и начинаешь поглаживать ткань брюк между ног.
- Милая, - дыхание твоё опять учащается. - Маникюр… завтра же… к чертовой матери… Родная моя..
Вдруг ты сильно сжимаешь мою промежность. В этот момент я чувствую, как горячая волна накрывает меня с головой, заполняя всё тело нестерпимым наслаждением. Маленькая моя… ты - чудо. Ты самая лучшая женщина, которая когда-либо у меня была и я… люблю тебя. Разве тебя можно не любить такую? Кажется, я бормочу именно это. Ты опять начинаешь учащенно дышать. Но это безумие!
- Прости. Я должна уйти, - собрав в узел израненные и исколотые лохмотья мыслей, я выскальзываю из ванной.
Осторожно выхожу в коридор и тут же прячусь в туалете. Надо хоть немного прийти в себя. Через стену я слышу, как продолжает шуметь вода в душе. В этот момент я почти уверена, что ты снова делаешь Это, только уже без меня…с душем. Но ласкаешь себя, вспоминая только что произошедшее между нами. Ненасытная… Какая же ты ненасытная! Какая же ты… Как я люблю тебя, маленькая моя, моя женщина…
Лучшее, что я могу сделать в этой ситуации – уйти по-английски, не попрощавшись. Так я и поступаю. Мокрые туфли неприятно холодят ноги. Забытый в твоей прихожей зонтик всё равно не спас бы меня от пронизывающего ветра и мелкого дождя. Заболею, как пить дать. Заболею и помру. Вот! А ты будешь рыдать на моей могиле, утирая слёзы кружевным платочком. И тебе очень будет к лицу чёрное платье. А я буду лежать в гробу красивая и молодая. Такой ты меня и запомнишь. Ну, и бог с ним! «Запомни меня молодой и красивой!» Пьяно улыбаясь своим глупым мыслям, я бреду по продрогшему, мокрому от дождя городу, и нет на всём белом свете
человека счастливее меня.
С Днём рождения, любимая…