Учиться, учиться и учиться!

Семья собиралась отправлять Вовку в первый класс.
Весь август в квартиру стаскивали пеналы, тетрадки, альбомы, карандаши, фломастеры, резинки, папочки для тетрадок и прозрачные файлы, маркеры и картиночки на липучках. Почему во множественном числе? Да потому, что и бабушка и его дедушка и папа и мама,- все считали, что ученик должен иметь все – руку протянул, взял, стер или отрезал, прилепил или отчертил и учись дальше! А может потому, что все домочадцы знали: их мальчик все терял. Терял свои маленькие машинки, солдатиков, пластмассовые винтовки и ав-томаты, а то и кепки с куртками.
 И бабушка и дедушка с большим удовольствием  готовились к 1 сентяб-ря.Суетились, радовались,вспоминали далекий 50-й год, когда они , пришли в школу, держась за руки, как прошел их первый в жизни урок, как учились они, в чем нуждались, как завидовали соученикам, у которых и тетради по-белей были и клетка в них почетче.В своих воспоминаниях они заходили так далеко, что не только их внук, а даже дети, не понимали, о чем те говорят.
Смена поколений, как правило ,привносит в жизни людей много нового, в то время, как некоторые вещи, понятия, -исчезают бесследно. И сколько бы ста-рики ни говорили о полях в тетрадках, об октябрятских звездочках, -  и кар-тонных, обтянутым ситцем, и металлических, эмалевых, и звездочках с ова-лом в центре, где словно ангелочек улыбался мальчик, склонив кудрявую го-ловку на правое плечико,-все это было понятно только им двоим.Ни их сын, ни невестка даже не догадывались, почему старики так настаивали на имени "Володя", когда родился внук. Да, именно в честь этого кудрявого мальчика они и назвали своего пупсика, свое зернышко, своего внученочка...
Имея неплохие пенсии, старики дублировали каждую покупку, чтобы внук ни в чем не нуждался и никому не завидовал, чтобы смог хорошо и плодотворно учиться, учиться и учиться, как завещал им когда – то вождь мирового пролетариата – великий Ленин...
Вовка смотрел на эту суматоху равнодушно и терпеливо разрешал примерять на себя то спортивные брюки, то зеленый пиджак, то красный, то кеды, то туфли, то один ранец, то другой. Нельзя сказать, чтоб ему совсем уж было неинтересно покопаться во всем этом добре, он иногда начинал, но как - то вяло. Возьмет коробку пластилина, откроет, понюхает и… снова закроет. Фломастером напишет на бумаге пару палочек – закроет колпачок. Тетра-дочку полистает, - а что в ней смотреть, в пустой тетрадочке? И снова в сто-почку положит. В портфель заглянет, да и закроет его. Дед же все брал в ру-ки, да рассматривал,да расстегивал, да защелкивал, да лямочки то удлинял то подтягивал да внуку совал под нос – Вовка улыбался и шел смотреть муль-тики.
…Прошел месяц сентябрь, на первом родительском собрании учительница сказала, что Вовка учиться не хочет. Нет у него к учебе, да и вообще, к школьной жизни никакого интереса. Скучает он на чтении. Скучает на ариф-метике. Скучает на переменке. На уроках физкультуры скучает. И на уроках пения. И даже в столовой Вовка, что любил покушать, тоже скучал. Да если бы она этого и не сказала, родители Вовки все сами давно поняли. Уроки их отпрыск сам не садился делать, часто плакал по утрам, когда его в школу бу-дили. На головную боль жаловался, и тогда папа говорил, что он – весь в ма-му. Или в школе оставлял половину содержимого своего портфеля, и тогда приходила очередь мамы говорить, что сынок – растеряша весь в своего па-пашу – растеряшу. Папа, хоть и военный, но мог забыть в машине перчатки, или заплатить в магазине, а товар не взять…
Октябрь незаметно наступил, по утрам Вовку вся семья будила – Вовка не просто ревел, он выл и твердил, что учиться не хочет, что в школе ему не нравиться. Бабушка плакала и предлагала отвести его к детскому психологу. Дедушка тряс его за плечи и грозился, что внука в армию не возьмут. Мама Вовки одевала спящего сына в школьную форму, кормила его с ложки и на-тирала ему уши нашатырем, пока тот не открывал, наконец, глаза.
И только отец Вовки во всех этих утренних спектаклях участия не принимал. Отец Вовки был человеком военным, а потому малоразго-ворчивым, суровым на вид. В военной Академии города, где жило это семейство, он преподавал на кафедре теории и практики боя, сменив в свое время своего отца, тоже военного.
Наступил такой день, когда в спальню к первокласснику с самого утра зашел его отец. Присел на краешек кровати, поцеловал сына и спросил:
-Ты, Владимир, хочешь учиться в школе? – спокойно так спросил, мягко, по отечески.
- Нет, папа, не хочу! Не нравиться мне там, в школе.
- А что ты хочешь, сынок, делать?
- Я хочу работать, деньги зарабатывать…
- Хорошо. Сегодня ты в школу не пойдешь, а завтра я устрою тебя на работу.
- Правда?
- Я – офицер. Офицеры не врут! – ответил и ушел до вечера в свою Акаде-мию, на работу.
Таким счастливым ребенка в семье с лета не видели. Вовка играл с котом, кормил рыбок добровольно и даже поменял воду черепахе.
Назавтра, очень рано, около шести утра, отец поднял сына с постели, поста-вил на ноги и сказал коротко:
- Одевайся быстро. На работу отвезу.
Вовка пролепетал, что он не завтракал, но отец, выставляя его в прихожую и натягивая на голову сына вязаную шапченку, сказал, что ждать некогда, по-завтракаешь, мол, на работе. Последнее, что видел в квартире Вовка, так это маму, прикрывающую себе рот кухонным фартуком и две головы в приот-крытой спальне: бабушкину и дедушкину, лица их были то ли перепуганны-ми, то ли им не нравилось, что внук на работу едет.
В служебной папиной машине Вовку везли по еще непроснувшимся улицам осеннего города. Но он , конечно же, не видел ни пустых улиц, ни серых зда-ний с черными окнами, ни дворников, что скребли землю метлами. Вовка спал на заднем сидении.
Водитель поинтересовался осторожно:
- Куда мальца в такую рань?
- На работу. Вот тут притормози, приехали.
Автомобиль остановился у пункта приема стеклотары.
- Не глуши,я – мигом…
- Куда потом? В Академию, вроде, рано…
- Ко мне поедем, завтракать.
Вовка окончательно проснулся, когда за отцом закрылась дверь, а он остался наедине с чужим дядькой в какой – то будке или сарае. Дядька смотрел на него внимательно, оценивающе, но по – доброму. Раздеться предложил, дал в руки кружку белую, горячую.
- Пей, это чай. Ты ж не успел позавтракать дома?
- Не успел.
- Попьешь, - одевайся, работать будешь. Я – твой начальник. А зовут меня дядей Мишей.
Вовка допил чай, пытался осмотреться, куда он попал, да так ничего толком и не понял, почти все полутемное помещение было заставлено ящиками с пустыми бутылками из под молока, лимонада, минеральной воды. Запах был сложным, но знакомым: пахло дачным сараем, пахло горелой заваркой. На маленькой электропечке что – то кипело в литровой кружке, на табуретке, застеленной газетой лежал хлеб, нарезанный толстыми ломтями, три котлеты и два соленых огурца.
Через пару минут, следуя примеру, мальчик оделся, вышел за своим началь-ником на прилегающую к пункту, огороженную высоким забором, террито-рию.
- Видишь, Вовка, ящики вон в том углу? Так вот ты должен их перетащить в другой угол. И установить так, чтобы они не падали. Считать умеешь?
- Умею, до ста.
- До ста не понадобиться. Вот так – десять ящиков. Вот так – три. И сверху ряд. Потом еще сверху ряд. Сколько дотянешься. Сможешь?
- А то!.. – сказал Вовка.
Дядя Миша ушел, Вовка остался работать. Ровно через десять минут он за-шел в помещение с вопросом:«Сколько ящиков нужно перенести?».
- Да сколько успеешь! День – то большой! – широко улыбнулся дядя Миша и как то очень поспешно стер улыбку со своего лица. Вовка вышел на улицу работать. Через десять минут он снова зашел и сказал, что у него руки за-мерзли. Дядька кинул ему под ноги огромные, грязнючие рукавицы. Рукави-цы Вовка натянул поверх рукавов курточки, они достали ему до локтей.
…Часов в 11 дня начальник Вовки, дядя Миша, вышел посмотреть, как у ра-ботничка дела идут. А дела не шли никак. Вовка, надув губы, сидел в домике, что построил из ящиков и наблюдал за воробьями.
- Что здесь происходит? – тихим но строгим голосом спросил дядя Миша. Вовка на четвереньках вылез из своего домика.
- Надоело мне…
- Да ты что себе позволяешь? Твой отец попросил меня взять тебя на работу! У меня видишь сколько работы? Завал!Я поверил ему, что ты – человек доб-росовестный и будешь работать хорошо! А ты?!! Ты на работе, или – где? Я тебя спрашиваю? Или - кого? Я - твой начальник? Или - кто? А теперь быст-ро! Ша – а – агом марш! Работать! И чтоб не приседал до обеда!
Когда же будет обед, Вовка спросить не посмел, пошел в дальний угол за ящиками…
До часу дня Вовка, сначала мелкой рысцой, потом – крупным шагом, потом тяжело переваливаясь с ноги на ногу ходил от кучи к куче и кое как таскал ящики для стеклотары, сваливал их в пустом углу площадки. Когда дядя Миша позвал его обедать, мальчишка еле приплелся. Выпил, не отрываясь от кружки, теплого чая, к хлебу и холодной котлете не притронулся. Заснул на стуле мгновенно, сидя, резко наклонив голову себе на плечо. Дядя Миша от-нес его в угол, уложил на лавку, под голову положил свою ушанку, накрыл куском ватного, когда – то красного одеяла. Смотрел на мальчонку теплым взглядом и теребил свои бесцветные усы. Набрав номер на диске запыленно-го и выщербленного телефонного аппарата образца восьмидесятого года, он долго говорил, прикрывая рот рукой, шепотом:
- Ну и что с того, что старшиной был? А сердце – то у меня живое! Ну и как мне? Да не смогу я… Я старался… Орал… Повышал… Спит он, такой маль-чонка – до вечера бы не будил. Есть! Есть! Как скажете!
Через час он разбудил своего работничка и строгим голосом сказал:
- Работник ты плохой! Даже не знаю, какую тебе зарплату назначить! Ящики ты перенес. Но вот составил ты их очень неровно. Завалились они, пока ты тут спал. Пойдем, покажу!
Вовка, едва продрав глаза, выскочил вслед за начальником на площадку, на ходу попадая в рукав курточки и роняя то правую рукавицу, то левую
И что же он увидел! Ящики, что он так старательно укладывал один на дру-гой теперь лежали грудой.
- Я же…
- Значит плохо сотавлял. Надо точнее составлять. Вот и не рассыпались бы. Что ж, до вечера время есть. Работай!
Долго стоял Вовка перед огромной, как ему теперь казалось, кучей ящиков. Вовка не просто стоял. Вовка о чем – то думал. Вовка соображал, как ему справиться с такой катастрофой. Сначала оттащил все ящики от стены, осво-бождая место. Потом стал их складывать снова, но не один на один, как пре-жде, а так, как ложил кирпичи дедушка на даче, когда строил сарайчик для инструмента. Ждал ли малец, что дядя Миша оценит его труд или старался, чтобы ящики не упали, неважно. Важно, что процесс его увлек и он прово-зился еще добрых два часа.
Михаил Иванович подсматривал за Вовкой, нервно курил си-гарету за сига-ретой, но сердце щемить не переставало,- похоже не мог он справиться с обещанием «встряхнуть мальца по - военному». Не мог, уж такой мальчишка был симпатичный! Ну точно его младший внучонок!
Маялся, маялся, психовал, психовал,выдернул из темного нутра окрашеного синей краской шкафчика початую поллитровку и отпил прямо из горла.
- А вот теперь я все смогу. Мы солдаты или – где, мы в казарме, или – кто… - Рывком открыл дверь и предстал перед Вовкой, упершись руками в бедра:
- Что скажешь, солдатик?
- Работаю.
- Что-о-о? Четче! Громче! Ты на работе, или где?! – заорал зычным голосом дядя Миша.
Вовка таращил глаза. Вовка стоял по стойке смирно,-генетическая память сработала – дедушка был военным, папка тоже, Вовка лихорадочно сообра-жал, как надо отвечать. И сообразил:
- Так точно, дядя Миша!
- Ма – ла – дец!
Мальчишка оставался стоять по стойке «смирно», а дядя Миша медленно прохаживался вдоль выстроенных ящиков, и всячески старался показать, как он недоволен .Но холод пробрался к нему под телогреечку, да и на детеныша ему было просто невыносимо смотреть. Проверка закончилась, дверь за Вов-киным начальником плотно закрылась. Минуту мальчишка стоял на месте, что делать дальше он не знал. Организм ему подсказал. Вовка начал плакать. Сначала тихо, потом громче и громче, вскоре на его вой из помещения вышел дядя Миша.
- Что за сопли? Прекратить!
Вовка прекратил.
- В помещение – марш! Умыться, перекусить, отдохнуть, - полдник!
…Когда Вовка снова заснул на стуле, дядя Миша кинулся к телефону и слез-но просил Вовкиного отца, чтобы тот забрал малого пораньше.
- Ну не могу я, ну не могу я… Не пережать бы мальца! Психика у них теперь знаете какая! Это ж не наше поколение. И даже не ваше! Это ж сплош-ные…«индиги»! Но отец Вовки был непреклонен. Сказал, что заберет не раньше пяти вечера.
Михаил Иванович наполнил граненый стакан. Выпил. Крякнул. Сам себе под нос что –то говорил о годах – гадах, которые берут свое и что он теперь не тот… а вот раньше… Глядел и глядел на спящего мальчишку и словно уго-варивал себя: «Ну, ящики таскает. Ну, пообедал плохо. Да они, вон, гуляючи на улице, по двадцать километров наматывают… Бегают днями, не приседая! Расклеился что – то я, а уже пора будить!»
- Па – а – а – адъем! – почти весело заорал бывший старшина.
Вовка вскочил, оделся, натянул на голову шапочку, на руки - рукавицы.
- Рукавицы снять! Зарплату выдавать буду!
Лицо Вовкино немного оживилось.
- Мне?
- А кому ж. Ты работал, скоро конец рабочего дня, вот я и ре-шил тебе запла-тить.
Сняв ушанку с головы, натянув очки, дужки которых были связаны то ли ре-зинкой, то ли веревкой, дядя Миша долго ковырялся в жестяной коробочке из – под халвы, выбирал среди мелочи пятаки, копейки да двушки. Набрав в ладонь, кивком головы подозвал Вовку:
- Держи.
Вовка подставил две руки и долго рассовывал в карманы свой заработок, ро-няя на пол мелочь. Дядя Миша накинул на себя замызганный куртец:
- Пойдем, купим чего – нибудь на обед. Киоск рядом.
- А мне можно купить, что я хочу?
- Твои деньги. Заработал – трать.
Из окошка киоска приветливо заговорила женщина:
- Ой, Мишенька, кто это с тобой такой маленький?
- Дет Пихто! – грубо оборвал ее Михаил Иванович,- продай нам лимонаду, пару пирожков с печенкой, если свежие, орешков пакетик, ну и этот… как его… все забываю…
- Сникерс, что ли?
- Его и давай! Два давай. Не один я сегодня.
Сложил покупки в пакет и, широко шагая к пункту приема стеклотары, кинул через плечо Вовке:
- Купи, чего ты там хотел и быстро – сюда. Перекусим и работать…
Вовка встал на цыпочки, выбрал мелочь из карманов, попросил ему продать бутылку лимонада, соленых орешков и два сникерса. Но продавщица, только взглянув на Вовкины денежки, покрутила головой:
- Не могу, мальчик. Тут даже на пакет орешков нет. Мало денег у тебя. Изви-ни.
Вовка вернулся в будку, где дядя Миша уже разложил куплен-ное на табу-ретке, поверх хлеба и огурцов.
- Садись, - стул подставил. Вовка сел, свесив голову на грудь. Громко сопел. Молчал.
- Что купил - выставляй, не жлобись.
- Мне не продали. Тетя сказала, что у меня денег мало.
- Мало, говоришь? Мало!.. Оно и понятно… Работал ты плохо, полдня рабо-тал, потом все завалилось. Вот и ешь, что заработал. Ну да ладно. Сегодня я тебя накормлю, так и быть…Поделюсь, но два дня ты будешь работать бес-платно. Отработаешь. Да ты ешь, ешь, не стесняйся! Всего два дня и мы – квиты!
Вовка ел сникерс, запивал лимонадом, заталкивал за щеки орешки, а дядя Миша смотрел на мальца из – под выцвевших бровей и, умиляясь, чуть не плакал, - таким он ему симпатичным казался. Ну, словно внук его сидел на-против, которого давно не видел. Молодым некогда деду малого привезти, а дед, уволенный в запас работать должен. Пенсия то, пенсия мала! А Вовка славный! Обнять бы, прижать к себе, усами пощекотать… Щечки розовые, глазенки голубые, нос курносый… Ну точно его внук!
Из помещения после перекуса Михаил Иванович малого носить ящики не послал. Велел в своем «кабинете» замести. Так и сказал:
- А сейчас убираться в моем кабинете будешь! - Строго сказал, но без надры-ва.Уселся в старое,ободранное на подлокотниках кресло. "Чего это я так рас-плываюсь? Пацанов, что ли, не видел вблизи? А не видел! В молодости в ка-зарме дневал и ночевал,- на сверхсрочную, дурак, остался,-денег заработать! А потом застрял... Дети незаметно выросли.Не было времени ни искупать их, пока маленькими были, ни в зоопарк сводить. Внуки родились - так дети чер-ти куда уехали! Вот и наблюдай теперь за чужими. Умиляйся" - бывший старшина , подперев бороду руками, прятал улыбку, наблюдал за Вовкой.
А Вовка елозил веником по полу, пытаясь приобрести еще один опыт в своей жизни. Выметать мусор из – под шкафчиков, коробок, табуреток, из – за ящиков оказалось непросто. Вовка потел, его качало из стороны в сторону,он ползал по полу на коленях, упрощая себе дело, и руками греб и ногами себе помогал. Веник то и дело падал на пол.  Вовка в руки веника никогда не брал , да и руки себе ящиками набил. Но худо – бедно, а приличную кучу мусора он все же намел и размышлял, стоя над ней, как сложить все это в ведро при помощи совка без ручки. В этот самый момент пришел за ним отец.
Назавтра Вовкина мама, разбудив сына, нежно прознесла:
- Сынок, вставай, папа отвезет тебя на работу.
Мгновенно открыв глаза, свесив ноги с кровати, словно он и не спал вовсе, мальчишка бодрым голосом спросил:
- А можно, я пойду сегодня в школу?
- И что ты там будешь делать в той школе?- папа уже надевал китель, по-правляя на руке часы, -так он всегда делал, когда опаздывал, или сильно нервничал. – Ты поедешь на работу к дяде Мише. Тем более, что ты ему должен два рабочих дня.
Вовкина судьба сейчас зависела от того, что он скажет.
Что произнесет.
И как он это сделает.
Вовка встал.
Посмотрел папе в глаза.
Вовка сказал следующее:
- Папа! Я пойду в школу. Я там буду учиться, учиться и учиться, как завещал великий Ленин! – и добавил чуть тише: « Владимир Ильич!»
Ни бледного маминого лица, ни перепуганных бабушкиных глаз, ни прило-женной к сердцу ладони деда -  Вовка не видел.Он видел только твердый взгляд своего отца и его поднятый вверх палец:
- Ну, смотри мне! Я тебе поверил!
…Как автор этого рассказа, могу добавить, что прошло много лет с того дня, как приехал на служебной машине своего отца мальчик Вовка на работу, к пункту приема стеклотары. Того пункта давно нет, там стоит теперь шикарное кафе, а вот Вовкин портрет по сей день висит среди портретов выдающихся выпускников школы, где он учился.
Над портретами – общая надпись из объемных букв, оклеенных аракалом: « Ими гордится страна». А под самим портретом мелкими буквами написано и как хорошо учился Петров Владимир Петрович в школе, и куда потом посту-пил, и как прославил страну, а все потому, что девизом его жизни всегда бы-ли замечательные слова создателя Советского государства и вождя больше-виков - В.И. Ленина: «Учиться, учиться и учиться!».