КАРЬЕРИСТ
Службу офицера в Вооруженных Силах СССР мои современники-юмористы называли хождением по канату без шеста. Кто любит цирк поймет меня сразу, а для тех, кто цирк не посещает, я постараюсь проиллюстрировать на примерах из собственной служебной карьеры и карьеры своих сослуживцев. Сразу же оговорюсь: слово «карьера», касающееся его собственного продвижения по служебной лестнице, в устах советского офицера, произнесенное в присутствии политработника или офицера отдела кадров расценивалось едва ли не как персональное оскорбление этого работника и могло надолго закрепить за автором этого слова обидную кличку «карьерист». При этом эти же деятели во время публичных выступлений и перед офицерами и перед другими категориями военнослужащих не переставали цитировать А.В.Суворова: «Плох тот солдат, который не мечтает стать генералом». Кличку «карьерист», только в переносном смысле, получали и офицеры, которые уходили на пенсию в звании «старший лейтенант» или «капитан-лейтенант». И не подумайте, что это были глупые, безынициативные или ленивые офицеры. Чаще всего это были жертвы всевозможных экспериментов, которые проводились в армии и на флоте. Больше всего таких «карьеристов» на флоте было на кораблях четвёртого ранга. Впервые с этой проблемой мне пришлось столкнуться, когда с должности майора наши кадровики, не задумываясь, перевели меня на должность командира торпедного катера, штатная категория которого была старший лейтенант. Зная свои способности к быстрому постижению любой специальности, и уповая на то, что у меня впереди ещё целый год до очередного воинского звания капитан-лейтенант, я бывший подводник, а теперь уже и бывший ракетчик, спокойно приступил к изучению надводного корабля, его оружия и его боевого использования. Мой энтузиазм значительно поубавился, когда я впервые вошёл в кают-компанию офицеров-катерников. Весь зал был заполнен старшими лейтенантами. Здесь были и безусые юнцы и зрелые воины и, даже, офицеры, которым было явно под сорок.
В хлопотах по подготовке и сдаче зачётов на допуск к самостоятельному управлению торпедным катером и его оружием время летело незаметно. Все зачёты позади. Осталось сдать только зачёт по кораблевождению, а точнее один из его разделов: «огни и знаки Чёрного и Каспийского морей». Это был «конёк» флагманского штурмана бригады торпедных катеров капитана 2 ранга Григорьева. Ни один офицер не мог быть допущен к самостоятельному управлению катером, если он не знал «на зубок» все береговые и плавучие огни и знаки, их расположение и характеристики.
Должен сказать, мне просто везло на Григорьевых: эту фамилию носил командир подводной лодки С-143, на которой я пролежал на дне морском более двух суток без всякой надежды на всплытие и благодаря его же решительным действиям экипаж был спасён.
Когда я был инженером-электронщиком на Северном Урале в РВСН, моим прямым начальником был капитан 2 ранга Григорьев.
И вот очередной Григорьев становится на моём пути. Закрыт самый страшный для меня вопрос: рисунок береговой части моря «от точки А до точки В» на память. Художник из меня никакой, но справился. Перечислены и охарактеризованы плавучие средства ограждения каналов и фарватеров, теперь самый легкий вопрос: береговые огни и знаки Чёрного моря. Казалось все здания маяков, конфигурации огней и створов наглухо впечатались в сознание, и легко воспроизводятся в памяти мысы, скалы, возвышенности и высоты на которых они установлены. Но не тут то было, Григорьев дотошно выпытывает какие характеристики у огней и маяков. Оказалось ему надо отвечать не только то, что огонь или маяк красный или зеленый, постоянный или проблесковый. Он ещё дотошно требовал, чтобы я ему доложил и сколько времени длится проблеск, и какое время занимает затемненная часть и количество проблесков в группе. Тут я уже «поплыл» и как результат сдать экзамен на допуск к самостоятельному управлению досрочно не сумел. Учебный год закончился
Гремит оркестр. Личный состав кораблей и частей выстроился на причале на строевой смотр, которым оканчивается каждый учебный год на кораблях и в частях. Смотр проводит заместитель командующего КЧФ контр-адмирал Самойлов и начальник отдела боевой подготовки флота капитан 1 ранга Горшколепов А.И. и их помощники. Они проверяют форму одежды воинов, знания уставов ВС СССР, их умение действовать в строю и знание своих функциональных обязанностей. Всё это дотошно записывается в одинаковые записные книжки работников ОУС. Завершается смотр как всегда опросом жалоб и заявлений. В пяти шагах друг от друга стоят шеренги матросов, старшин, мичманов и офицеров. Офицеров опрашивает контр-адмирал Самойлов. В соответствии с требованием Устава внутренней службы каждый офицер, возле которого остановился начальник, должен принять строевую стойку и доложить: лейтенант Петров (Иванов, Сидоров). Жалоб и заявлений не имею. Начальник приставным шагом следует дальше и вдруг старший лейтенант Миков заявляет:
-Старший лейтенант Миков. Имею жалобу. Я проходил в звании старшего лейтенанта более 4 лет. Взысканий не имею и перспективы роста тоже.
Адмирал хмурится и подходит к следующему офицеру. Тот принимает строевую стойку и докладывает:
-Старший лейтенант Хурция. Я проходил в звании старшего лейтенанта 5 лет Взысканий не имею и перспектив роста тоже.
-Старший лейтенант Сариев. Проходил в звании старший лейтенант 6 лет. Взысканий не имею, перспектив роста тоже.
Адмирал недоуменно смотрит на офицера ОУС*, который его сопровождает. Тот вытягивается в струнку и докладывает:
-Товарищ адмирал в бригаде торпедных катеров служит 150 офицеров, у ста двадцати пяти из них должности старших лейтенантов. Адмирал секунду озадаченно смотрит на строй, потом сам принимает строевую стойку и командует:
-Офицерам, переходившим в звании более установленного срока, выйти из строя на столько шагов, сколько лет переходил в звании. Почти все офицеры дружно рванули вперед и, пройдя, кто три, кто четыре, кто 10 шагов остановились. Только старший лейтенант Школин Н.М. продолжал чётко печатать шаги и, подойдя к концу причала, стал маршировать на месте.
-Пойдите, выясните, что случилось с этим старшим лейтенантом, - раздраженно сказал адмирал, обращаясь к офицеру ОУС.
Тот подошёл к Школину Н.М., что-то спросил, записал в свою книжечку и офицер маршировать прекратил.
-Товарищ адмирал, старший лейтенант Школин Н.М. переходил в старших лейтенантах 17 лет, а до конца причала оказалось всего 15 шагов. Вот он и маршировал на месте, - доложил он адмиралу.
Этот случай стал в бригаде торпедных катеров „притчей во языцех”, а старшему лейтенанту Школину Н.М. за примерную службу «досрочно» присвоили звание капитан-лейтенанта.
СУБОРДИНАЦИЯ
Это произошло в 1970 году. Пару месяцев назад я , старший помощник командира среднего десантного корабля, был назначен старшим помощником командира новостроящегося большого десантного корабля БДК-104. Командиром корабля был назначен капитан 3 ранга Киреев Ю.М., командир СДК, который в это время находился на боевой службе. Командир бригады десантных кораблей капитан 1 ранга Потехин Л.Н. приказал мне временно вступить в обязаннности командира воинской части и приступить к её формированию и обучению. Для этого мне был определён срок 2 месяца.За этот период я должен был отработать всю положенную кораблю документацию, укомплектовать корабль штатным количеством матросов, старшин, мичманов и офицеров. С этой целью комбриг объявил организационный период сроком на один месяц и предоставил мне на территории береговой базы в Донузлаве два казарменных помещения и кабинет. Не буду останавливаться „на прелестях” организационного периода, но мне удалось с ним справиться с честью. Формирование воинской части началось в конце апреля, а в начале июня на строевом смотре экипаж БДК -104 получил хорошую оценку, хотя отсутствовал штатный командир корабля, штатный командир БЧ-5 и помощник командира по снабжению, а точнее начальник вещевой части.
Корабль уже давно был спущен со стапелей, но к заселению экипажа ещё готов не был. Командир бригады принял решение переселить экипаж новостроящегося корабля на единственный в бригаде большой десантный корабль БДК „Воронежский комсомолец”. Капитан 1 ранга Потехин Л.Н. поставил нашему экипажу новую задачу: Отработать с экипажем БДК-104 задачу ”СК-1”.
На БДК „Воронежский комсомолец” бывший командир Махонин В Г.перешёл на должность начальника штаба бригады. Старший помощник командира БДК „Воронежский комсомолец” Звягин Е.Н. перешёл в штаб флота, а командиром был назначен капитан 2 ранга Подопригора Н.В. Моему экипажу выделили помещения для десанта, а мне Николай Васильевич Подопригора предложил исполнять обязанности старшего помощника и занять каюту старпома. Начался напряженный процесс подготовки к сдаче задачи СК-1. Николай Васильевич очень ревниво относился к наличию второго экипажа и ещё более ревниво ко мне. Восторженная характеристика выданная командиру БДК обо мне, почему-то вызвала у него негативную реакцию, но через пару недель он изменил своё мнение. На корабль прибыл долгожданный старший помощник капитан 3 ранга Кропотов Иван Константинович. Неожиданно для меня Подопригора Н.В. издал приказ о назначении меня на должность временно-исполняющего обязанности командира БДК „Воронежский комсомолец” и убыл в отпуск.
Новый старпом оказался человеком высокого роста, с широкой могучей грудью и грубым громовым голосом. Своё знакомство с личным составом корабля он отметил поступком, который надолго остался в памяти экипажа,а вскоре стал и достоянием всей бригады десантных кораблей. На третий день после убытия капитана 2 ранга Подопригора Н.В. в отпуск, на корабль прибыл проверяющий контр-адмирал Громов. Его фамилия, видимо была связана с его голосом. Этот сухонький, низкорослый адмирал с морщинистым лицом и живыми, не по возрасту, глазами обладал громовым, рокочущим басом. Кроме того, он славился на КЧФ своей общительностью и любовью к матросам. Какой бы корабль он не посещал, он обязательно находил время, чтобы пообщаться с матросами и старшинами срочной службы в неофициальной обстановке. Так и на сей раз, осмотрев корабль и сделав несколько незначительных замечаний, он отпустил меня:
-Занимайся своими делами, командир, и не обращай на меня внимания, - заявил он. – Я пойду на ют, покурю и пообщаюсь с Вашим экипажем.
Я зашёл в свою каюту, подписал текущие приказы и доверенности на получение продовольствия и вещевого имущества, заглянул в радиорубку и решил спуститься на верхнюю палубу посмотреть чем же занимается адмирал, прибывший для проверки корабля. В коридоре надстройки я застал старшего помощника командира корабля Кропотова И.К. Рядом с ним стоял матрос Нехай из моего экипажа,такой же щупленький и мелкорослый как адмирал.
- Открывай дверь, выходи на ют и садись на кнехт по левому борту. Я выйду следом за тобой. Что я буду говорить и делать – тебя не касается. Ты меня понял? – громким шопотом говорил он матросу.
-Понял, - заикаясь, ответил матрос.
-Вперёд! – приказал старпом, открывая дверь.
Матрос вышел и робко сел на кнехт по левому борту. На правом борту на кнехте с сигаретой в зубах сидел адмирал Громов. Он с увлечением рассказывал окружившим его матросам и старшинам, как он служил матросом на корабле во время Великой Отечественной войны. Я стоял в надстройке с интересом наблюдая, что же задумал новый старпом. Вдруг Иван Константинович с грохотом распахнул дверь и, повернувшись спиной к адмиралу, закричал:
-Что же ты делаешь? Сколько же тебе можно объяснять, дубина, что сидеть на кнехте нельзя?
-Т-товарищ капитан 3 ранга, - дрожащим голосом пытался оправдаться матрос.
-Молчать! - Благим матом заревел Кропотов. – Я тебя на гауптвахте сгною.
Адмирал Громов, слушая раскаты голоса старпома, тихонечко встал с кнехта и боком, боком протиснулся в дверь по правому борту, ведущую в надстройку. Я поспешил убраться подальше, но адмирал меня заметил и окликнул. Пришлось вернуться.
-Командир, - до неузнаваемости тихим голосом обратился ко мне адмирал, дружески взяв меня за рукав тужурки. – Где ты себе нашел такого зверя?
Я сделал вид, что не понял о чём идёт речь.
-Я имею в виду Вашего старпома. Он даже меня заставил подумать о последствиях. А что же должен ощущать бедный матрос? Так нельзя! Обязательно поговорите с ним!
С этими словами адмирал пошёл на выход с корабля, попрощался и сел в свою машину.
В ДОКЕ
(Глава из повести „Когда молчат дипломаты”)
Не знаю, необходимость или случайность, но в службе мне катастрофически не везло. Стоило мне подняться на очередную ступень служебной лестницы, как она обрывалась, и я снова падал на дно.
В училище я был одним из самых успешных курсантов и пользовался уважением и товарищей, и начальства, но будучи курсантом 3 курса заболел ревматизмом и был отправлен для дальнейшего продолжения службы в сухопутные войска.
Несмотря на мои постоянные усилия вернуться на флот, за четыре года пребывания в сухопутных войсках я вырос до майорской должности, но вернувшись на флот, снова был вынужден начать свою службу с нуля.
Через 5 лет службы на флоте снова поднялся на должность капитана 2 ранга и был направлен на классы командиров кораблей 1-2 ранга. Во время сдачи выпускных экзаменов по окончании классов, был отмечен начальником классов вице-адмиралом Чернавиным, как один из наиболее подготовленных командиров противолодочных кораблей 1-2 ранга, но началось омоложение флота и я оказался на должности командира корабля 3 ранга. Тем не менее эти взлёты и падения не поколебали моих правил относиться к своим обязанностям должным образом.
Однажды, вернувшись с боевой службы, я получил приказание немедленно стать в док на Северной стороне в Севастопольской бухте. Одновременно со мной в док был поставлен средний десантный корабль того же типа, которым командовал капитан 3 ранга Чулков Рафаил Николаевич. Он собирался уходить на пенсию. Он и раньше не отличался особым рвением, а грядущее увольнение в запас и вовсе не стимулировало его к служебным подвигам. Как только оканчивался рабочий день, он исчезал с корабля и, в лучшем случае, появлялся на нём снова к подъёму флага. Служба на корабле постепенно приходила в упадок. Корабль заростал грязью. Дисциплина матросов и старшин тоже расшаталась. На корабле копились горы мусора, которые неизменно сопутствуют любому ремонту либо докованию.
Я же, наоборот, методично и последовательно проводил в жизнь требования уставов и наставлений. После окончания рабочего дня, стоило рабочим сойти с корабля, как я собирал офицеров, заслушивал их о результатах выполнения планов докования, повышения уровня подготовки матросов и старшин, и результатах несения вахты и повседневной службы на корабле. Окончив „пятиминутку”, я лично обходил корабль, проверял надёжность закрытия водонепроницаемых переборок, люков цистерн и коффердамов, которые открывались в процессе дневных работ, чистоту и порядок в отсеках и жилых, и служебных помещений. Так и на сей раз, я провёл „пятиминутку”, обошёл корабль проверил порядок и чистоту помещений, в которых шёл ремонт, проверил знание обязанностей личного состава дежурства и вахты и пошёл к себе в каюту.
Наши корабли стояли на кильблоках в полуметре друг от друга и сообщались между собой маленькой сходней, а парадные трапы выходили на разные стороны дока.
Не успел я раздеться, как услышал сигналы ревуна, извещавшего о прибытии начальства.
-Кому это не отдыхается? – подумал я. – Время уже к закату солнца, а они припёрлись.
На соседнем корабле уже появилась группа старших офицеров во главе с начальником ОУС. Их сопровождал лейтенант Кауров, недавно назначенный помощником командира соседнего корабля.
Пока они осматривали корабль Чулкова Р.Н., я успел ещё раз опросить дежурство и вахту, и был очень доволен результатом.
Когда начальник ОУС капитан 1 ранга Васильев перешёл на борт моего корабля, раздалась громкая команда: -Смирно! Дежурный чётко отдал рапорт и сделал шаг в сторону. Я приблизился к комиссии и так же чётко представился.
-Ну что, командир, предъявляй свой корабль, – пожав мне руку, предложил капитан 1 ранга Васильев. – Показывай, где у тебя идёт ремонт и сумеешь ли ты выйти из дока в установленный срок.
- Я думаю никаких задержек не будет, а может быть сумеем справиться и раньше, -заверил я начальника ОУС.
Обошли корабль. Проверяющие придирчиво осматривали все углы, дотошно проверяли знания личного состава дежурства и вахты и явно остались довольны результатом.
-Ну, командир за время пребывания в должности начальника ОУС я проверил добрых два десятка кораблей, стоящих в ремонте, но такого ещё не встречал. Неси журнал боевой подготовки! Я буду ждать тебя в рубке дежурного.
Я зашёл в свою каюту, достал из сейфа журнал БП и принес его в рубку дежурного.
„Проверил порядок несения дежурства и вахты и порядок на корабле. Служба несётся исправно, личный состав обязанности знает отлично. Корабль содержится в чистоте и порядке. Начальник ОУС кап.1 ранга =Васильев С.Н. = написал начальник ОУС и поставил свою размашистую подпись.
На следующее утро, как обычно, в 08-00 на корабле начался осмотр и проворачивание оружия и технических средств. Личный состав корабля разбежался по своим заведовыаниям. С оружия и технических средств корабля были сняты чехлы и началась обычная рутинная работа по осмотру , чистке, смазке и провере исправности оружия и технических средств. Я спустился в танковый трюм. Накануне боцман загрузил туда около тонны красок и я решил лично удостовериться в их качестве. Вдруг загремели колокола громкого боя и раздался голос помощника командира капитан-лейтенанта Чистякова:
- Командиру корабля просьба подойти к трапу!
-Я, не медля, поднялся на верхнюю палубу, увидел командира бригады десантных кораблей капитана 1 ранга Потехина Л.Н. Он стоял возле шлюпбалки и громко распекал старшину команды мотористов за чехол от шлюпки, который лежал на палубе.
-Совсем уже страх потеряли. Только ушли из расположения бригады, как тут же разболтались. Для Вас не существует ни порядка, ни правил. Рабочий день ещё не начался, а у вас уже по всей палубе разбросаны чехлы и люди болтаются где попало.
-Товарищ капитан 1 ранга. Командир СДК -106. Капитан 3 ранга Родионов. На корабле идёт плановый осмотр и проворачивание оружия и технических средств! -представился я.
-Если бардак, который Вы развели на корабле называется плановым осмотром, тогда не зря, командира бригады поднимают среди ночи и как мальчишку вычитывают за то, что целый капитан 3 ранга, стоя в доке, не может обеспечить элементарного порядка...
-Товарищ комбриг, по-моему Вы обращаете свой гнев не по адресу...- пытаюсь остановить его я.
-Молчать! - громовым голосом прерывает меня комбриг. -Вы никчёмный, бестолковый и беспринципный офицер. Мы Вам доверили отличный боевой корабль с прекрасными боевыми традициями...
- Простите, Лев Николаевич, личный состав корабля недавно получил отличную оценку за боевую службу... –снова пытаюсь я остановить комбрига.
- Не смейте хвастаться своими успехами! Лучше расскажите, как Вы довели корабль до ручки, - снова рычит комбриг. – Вы слепой, глухой и равнодушный человек. Вас...
-Надо гнать грязной метлой с корабля, - продолжаю я мысль комбрига. –Зачем держать слепого глухого и безответственного человека на такой должности?
Комбриг взрывается. Он хватает меня за рукав кителя и тащит в надстройку.
-Пошли в каюту! - кричит он. –Там я тебе скажу ещё кое-что.
Я спокойно вхожу в свою каюту. Следом за мной врывается комбриг. Он снова запальчиво начинает мне выговаривать как его из-за меня ночью поднял командующий флотом и как он его воспитывал.
Ни слова не говоря, я открыл сейф, достал оттуда журнал боевой подготовки, открыл на странице, где начальник ОУС сделал последнюю запись и сунул его под нос комбрига.
-В чём дело? – недоуменно уставился он на журнал.
-Читайте! - резко сказал я. –Там всё написано.
Лев Николаевич несколько раз перечитал запись и вдруг зашвырнул ЖБП в угол каюты.
-Что же ты сразу мне не сказал? – устало спросил он.
-А Вы меня слушали? – вопросом на вопрос ответил я.
Глава 15. ЗАПЯТАЯ
– Старпом, как только придем в Донузлав, ты в тот же день уходишь в отпуск. Пока я буду писать отчеты за боевую службу, утрясать все бумажные дела, ты успеешь отгулять отпуск. А я пойду после твоего возвращения.
– Юрий Михайлович, но мне же надо сдать отчеты по расходу боеприпасов и по валюте.
– Ничего отчет по боеприпасам сделает Миша Соловей, я ему помогу. Пусть учится. А по валюте у нас есть крупный спец – Иван Семенович. Ему и карты в руки.
Отгремела музыка оркестра, с которым командование бригады встречало новый корабль и отмечало возвращение экипажа в родные пенаты. Антон собрал свои вещички и уехал домой. Жена никак не могла поверить, что муж наконец-то вернулся домой да еще готов ехать в очередной отпуск. Младший сын, которому к тому времени исполнилось уже З,5 года, испуганно отпрянул от двери и спрятался за мать. Он не сразу узнал в здоровом, бородатом капитан-лейтенанте отца. Да и старший сын с явным недоверием смотрел на пришельца из другого мира. Он не видел отца полтора года.
– Мама, а у нас папа есть? – не раз он спрашивал мать. – Конечно, есть. Наш папа моряк. Он сейчас на войне.
– А ребята в школе меня дразнят. Говорят, что я вру. Они говорят, что у меня приходящий папа.
– Да не слушай ты никого. У нас хороший папа. Он скоро приедет. И вдруг этот папа неожиданно появляется дома. Когда первая радость встречи немного притупилась, начали обсуждать, как провести отпуск и куда поехать. Как только общее согласие по этому вопросу было достигнуто, Антон позвонил своему командиру и попросил, чтобы Иван Семеныч выписал ему проездные документы и привез их и отпускные деньги домой. Прошло еще два дня. Иван Семенович не появлялся.
– Видно, опять не дадут спокойно отгулять отпуск, – обреченно подумал Антон. В дверь постучали.
– Наконец-то, – воскликнул он, когда в дверном проеме возник Иван Семенович. Всегда жизнерадостный, искрящийся юмором, сегодня он выглядел уставшим и каким-то потерянным. Антон задумался. Он знал, что Иван Семенович почти не пьет. Лишь иногда за компанию может опрокинуть рюмку-другую.
– Что случилось, Иван Семенович? Что такой кислый?
– Товарищ командир, мы пропали, нам с Вами грозит арест за хищение в особо крупных размерах, – трясущимися губами без всякого политеса сказал он.
– Вы шутите или решили меня перед отпуском разыграть? Какие хищения, да еще в особо крупных, если мы и в мелких-то себе отказывали? А кроме нас с тобой расхищать было некому.
– 18 тысяч долларов, – все тем же убитым голосом продолжил он и схватился за голову. Теперь до Антона дошло, что начпрод не шутит.
–Иван Семенович, проходите на кухню, мы сейчас с Вами попьем чайку, а Вы мне все подробно расскажете. Иван не противился и заметно приободрился.
– На второй день после Вашего отъезда приехала ревизионная комиссия из тыла КЧФ. Забрали все отчетные документы. Три дня с ними возились и вот сегодня объявили, что у нас недостача в особо крупных размерах. Юрий Михайлович в ярости. Он приказал Вам немедленно прибыть на корабль, – все так же подавленно сказал он.
– Ну, в данном случае командир мог и не приказывать. Только Ваш вид говорит о том, что пора трубить «поход». Не переживайте Иван Семенович, отобьемся мы от этих тыловых крыс.
Зная коварный характер проверяющих, особенно там, где пахнет деньгами, с первого дня пребывания за границей Антон держал под личным контролем все операции, связанные с расходом валюты. Больше того, как ни противились снабженцы разных закордонных фирм и как не доказывали, что при оформлении сделок достаточно двух экземпляров фактур, он неукоснительно требовал от них три. Один экземпляр шел в консульство, другой в дело, а третий он оставлял себе. Вот и сегодня третий экземпляр всех загрансделок лежал у него в сейфе.
Приехали в расположение бригады. Не заходя на корабль, Антон вместе с Иван Семеновичем зашел на береговую базу. Председатель ревизионной комиссии, майор Тимонин, уже готовился к отъезду. Антон представился и попросил предъявить ему документы в полном комплекте, чтобы лично с ними ознакомиться и подписать, если все подтвердится, или написать свое особое мнение.
– Документы у начальника продовольственной службы бербазы. У меня только текст заключения ревизионной комиссии.
– Тогда пойдемте к начпроду, – сказал Антон. Я лично хочу проверить результаты Вашей проверки.
– Начпрод уехал в командировку, вернется через три дня, – «обрадовали» их на береговой базе.
– Ну что ж, тогда вернемся к первоисточникам, – со вздохом сказал Антон. – Товарищ майор, у меня есть свой экземпляр фактур. Я предлагаю Вам проехать на БДК. Там мы путем несложных расчетов за 10 минут проверим, сходятся ли мои и Ваши подсчеты.
Майор нехотя согласился. Услышав о третьем экземпляре, Иван Семенович воспарял духом. Прибыли на БДК. Антон достал из сейфа фактуры, чистый лист бумаги, разграфил его и начал аккуратно выписывать туда суммы и даты из фактур. Когда вместе с майором они подбили результат, сумма, полученная от этих расчетов, отличалась ровнехонько на 18 тысяч долларов от той, что была показана в отчете.
– Так, где же Ваша недостача, товарищ майор?
– Ничего не понимаю, – ухватился тот пятерней за лицо. – Ведь подсчетами занимался опытный специалист.
– Все дело в том, что ваш «опытный специалист», наверное, был двоечником по английскому языку, – улыбаясь, сказал Антон.
– А причем здесь английский язык? – возмутился майор.
– А при том. В нашей бухгалтерии дробные числа отделяются от целых запятой, а в английской – точкой. А запятой у них отделяется каждое трехзначное число. Вот ваш «опытный специалист и превращал тысячи долларов в центы. Вот у него и получалось, что машина апельсинов с пятью тоннами фруктов на борту стоит 1,5 доллара вместо полутора тысяч.
– Ну, старпом, с тебя коньяк, – воскликнул майор. – Это ж надо, а как же это я не допер.
– Да, наверное, тоже был двоечником. Так что коньяк с тебя. Пошли к командиру!
Пообщавшись с командиром, майор переделал акт. Антон подписал его и уехал в отпуск. Иван Семенович был «на седьмом небе». Злые языки говорят даже, что в тот день видели Ивана Семеныча в нетрезвом виде.
СЧАСТЛИВАЯ ОШИБКА
Эту историю рассказал мне мой однокашник, выпускник Рижского ВВМУ ПП, бывший командир подводной лодки, капитан 2 ранга Берман В.Ю. , вспоминая свои лейтенантские годы:
Это случилось в конце июля 1960 года. В то время я служил на КЧФ на средней дизель-электрической подводной лодке «С-66», которая стояла в Балаклаве. Хоть я и был на должности командира рулевой группы, но уже имел солидный стаж штурмана. Два года в должности «группенфюрера»* на подводной лодке это Вам не фунт изюма. Командир штурманской боевой части Тихонов Б.П. находился в отпуске. Я допуск к самостоятельному управлению штурманской боевой частью имел и естественно исполнял его обязанности.
В тот вечер я обеспечивал повседневную деятельность экипажа подводной лодки и находился в казарме. Вдруг, нежданно-негаданно загремел сигнал боевой тревоги. Только что прошла вечерняя поверка и большинство матросов, старшин и мичманов ещё бодрствовали. Ни минуты не медля, я построил экипаж, поставил задачи оповестителям, а остальные члены экипажа рысью помчались на причал.
На причале нас встретил какой-то капитан 1 ранга с блокнотом в руке. Увидев меня, бегущим в конце строя, он спросил:
-Какая лодка?
-С-66, - не останавливаясь, ответил я.
Наша подводная лодка стояла вторым корпусом. Палубы обеих подводных лодок едва возвышались над высоким причалом. Я без труда перемахнул палубу соседней лодки, поднялся на ходовой мостик своей субмарины и нырнул в рубочный люк. Матросы и старшины уже разбежались по своим боевым постам. Я спустился в 3 отсек, включил ГГС (громкоговорящую связь), подал сигнал «Слушайте все!» и объявил:
-Корабль к бою и походу приготовить! – а сам начал готовить штурманский стол: достал из шкафа путевые карты, карандаши, транспортир, циркуль и грузики для карт.
Не успели командиры боевых постов и отсеков доложить о готовности к бою и походу, как прибыл командир подводной лодки, капитан 3 ранга Игнатченко Борис Георгиевич, а за ним один за другим, как горох, в центральный пост по трапу посыпались офицеры, мичманы и матросы-оповестители.
-Ну, что началось? – спросил командир и, не дожидаясь моего ответа, сообщил: - Боевая тревога объявлена на всех флотах. Значит, идём на учение. На сей раз нам предстоит действовать в составе крупной завесы. Даже мне ещё не приходилось работать в такой армаде. Ты как, без Тихонова управишься?
-Так точно, товарищ командир, - бодро ответил я, и тихо добавил, - с Вашей помощью.
-На бога надейся, а сам не плошай, - усмехнулся Борис Георгиевич.
Все давно знали, что готовится общефлотское учение, и были в принципе готовы к нему, но всё равно оно началось неожиданно. Нам уже приходилось участвовать в учениях в составе дивизиона или бригады подводных лодок, в том числе в составе завес, в которую входили 3-5 подводных лодок, но, на сей раз, в завесу входили 11 подводных лодок. Командир подводной лодки, вскрыл какой-то пакет и сообщил старпому и мне наш тактический номер, координаты центра завесы, расстояние между подводными лодками, пеленг завесы, а также скорость хода, первый боевой курс и время лежания на нём, после того как подводная лодка прибудет в пункт рассредоточения.
Задача завесы подводных лодок состояла в том, чтобы своевременно обнаружить и атаковать ОБК (отряд надводных боевых кораблей). Флагманским кораблём ОБК был крейсер «Кутузов», на борту которого находились Министр Обороны Маршал Советского Союза Р.Я.Малиновский и Главком ВМФ, адмирал флота С.Г. Горшков со своими штабами.
КРЛ «Кутузов» возвращался из Югославии. После выхода крейсера «Кутузов» из пролива Босфор, к нему присоединились несколько боевых кораблей, которые вошли в состав ОБК.
Управление завесой подводных лодок осуществлялось штабом КЧФ, путём смещения центра завесы по пеленгу и дистанции от предыдущего центра. При этом новые координаты центра (широту и долготу) почему-то не указывали, просто давали пеленг и дистанцию до нового центра. То есть, если кто-то сбился с пути, уточнить свои действия не сможет.
Нам повезло. Наш старшина команды радиотелеграфистов, мичман Чеусов, когда-то служил в морской авиации и до сих пор помнил частоты и организацию связи авиации. Это позволило ему перехватывать доклады командира самолёта – разведчика о месте нахождения ОБК, которые тот передавал на командный пункт КЧФ. Так, что мы получали информацию из первых рук, одновременно с оперативным дежурным КЧФ и имели возможность спокойно оценить обстановку, до того, как придёт указание об изменении курса и скорости ПЛ. То есть наш командир подводной лодки имел точные ведения о передвижении отряда боевых кораблей.
Шли четвёртые сутки учения. Уже трое суток я не отходил от штурманского стола и почти не спал. Лишь иногда удавалось минут пятнадцать, двадцать уснуть, сидя в штурманском кресле. Вот и тогда, определившись по радиомаяку и нанеся своё место на карту, я поудобнее устроился в кресле и мгновенно заснул. Подводная лодка шла под РДП, море было пустынно, вокруг никого не было. Пользуясь случаем, электромеханики подзаряжали аккумуляторные батареи.
В соседнем отсеке находился представитель штаба флота, старший лейтенант Ермоленко Ж.Г., который вёл карту обстановки, нанося на неё место ОБК и смещение центра завесы, которые давал оперативный дежурный по штабу флота.
-Лейтенант, получена шифровка: сместить центр завесы по пеленгу 145 градусов на дистанцию 12 миль,- услышал я знакомый голос. Передо мной с шифровкой в руках стоял командир ПЛ. Я прочитал шифровку, нанёс на карту новую линию курса. При этом, нанося на карту новый центр завесы, спросонья отложил 12 миль в обратном направлении.
Я рассчитал треугольник позиций и доложил командиру, что до выхода в торпедную атаку у нас имеется запас времени не менее двух часов.
-Прекрасно, - взглянув на карту, воскликнул командир. – Крейсер идёт прямо на нас.
- Перейти на электромоторы! Глубина погружения 30 метров. Оба средний вперёд! – приказал Борис Георгиевич.
-Товарищ командир, - запротестовал командир электромеханической боевой части. - Мы ещё не закончили бить зарядку!
Командир, ни слова не сказав, повернулся и ушёл в свою каюту. Степанченко ещё немного поворчал, но средний ход под электромоторами обеспечил.
Прошло два часа. Командир отдохнул, попил чаю, взглянул на карту обстановки и обомлел: их субмарина бодро неслась в обратную сторону от курса завесы. Он вызвал шифровальщика, убедился в том, что его штурман ошибся и рассвирепел.
Увидев белые от злости глаза командира, я быстро сгрёб с карты в ящик стола циркуль, транспортир и грузики и приготовился достойно встретить любую кару командира.
-Ты что ослеп? - завопил он. – Где циркуль? Я тебе сейчас выставлю оба глаза!
Стармех радостно ухмыльнулся и закричал: - Разрешите перейти на самый малый ход?
-Переходи, - махнув рукой, обречённо сказал командир.
-Стоп правая, левая самый малый вперёд ! – радостно скомандовал капитан 3 ранга Степанченко. Шум электродвигателей становится почти не слышным и тут же раздаётся голос мичмана Шварчука:
-Слева пять, шум винтов группы боевых кораблей.
Мичман Шварчук старый, опытный гидроакустик. Он может по шуму винтов определить не только тип корабля или судна, но зачастую с большой уверенностью может сообщить даже название или его бортовой номер. Командир преображается.
-Не может быть! – кричит он и бросается в рубку акустиков. Через несколько секунд раздаётся его громовой голос:
-Боевая тревога, торпедная атака! Первый замер, товсь! Боцман, всплываем под перископ.
Отряд боевых кораблей шёл переменными курсами, не выключая ходовых огней. Расстояние до крейсера «Кутузов» 60 кабельтовых. Легли на боевой курс. Из носового торпедного аппарата произвели залп одной прямоидущей торпедой и сразу начали маневр уклонения от кораблей охранения. Через 3 минуты произвели залп самонаводящейся торпедой из кормового торпедного аппарата. Первая торпеда прошла прямо под мидельшпангоутом* крейсера, а вторая – «поразила» эскадренный миноносец охранения. Министр обороны и Главком ВМФ лично наблюдали атаку подводной лодки и оба остались очень довольны.
По возвращению в Балаклаву экипаж подводной лодки был встречен с большими почестями. Все члены экипажа, в том числе и я, были поощрены. К тому времени наш штурман, капитан-лейтенант Тихонов прибыл из отпуска. Я получил трое суток отпуска, который должен был провести в санатории в Ялте.
-Штурман, держи язык за зубами! Смотри не проговорись, как мы стали героями, - напутствовал меня Борис Георгиевич.
Наша подводная лодка была объявлена лучшей на флоте. Игнатенко Борису Григорьевичу досрочно присвоили очередное воинское звание капитан 2 ранга. Краснознамённый Черноморский флот был признан лучшим в ВМФ. Командующий КЧФ вице-адмирал В.Касатонов был назначен первым заместителем Главкома ВМФ, а 10 подводных лодок, не сумевших выйти в атаку на ОБК, ещё трое суток бороздили просторы Чёрного моря в поисках «противника».
МОРСКИЕ ТЕРМИНЫ И УСЛОВНЫЕ ЗНАКИ:
Группенфюрер (нем.) - так в шутку называли себя командиры группы (первая офицерская должность на ПЛ)
КРЛ - лёгкий крейсер
МИДЕЛЬШПНГОУТ – Шпангоут - поперечная жёсткая конструкция, проходящая посредине прочного корпуса.
Оповеститель - матрос или старшина, который сообщает офицеру или мичману, живущему на квартире, о том, что объявлена тревога.
ПЛ-подводная лодка
Пеленг (азимут) - величина угла между двумя направлениями из одной точки на север истинный и на какой-то другой предмет.
РДП – режим работы дизеля под водой.